Into Darker Water

Хэ Сюань провел ее по центральному коридору в доме, который она почему-то совершенно не заметила, когда искала выход в прошлый раз. Всего через несколько шагов ее нога заныла, и она начала гадать, насколько долгую прогулку сможет выдержать. Но тут они вышли через большие двери главного зала и оказались на причале центрального озера, где их ждала симпатичная лодка, рассчитанная на двоих. Хэ Сюань забрался в нее и протянул руку Ши Цинсюань. Осторожно держась, она ступила в лодку вслед за ним.   Дерево под ее ногами заскрипело и закачалось, так что она взвизгнула и выскочила обратно на причал.   — А вдруг она утонет?   — Она не утонет.   Ши Цинсюань пристально разглядывала вполне прочную деревянную лодку с удобными на вид подушками, но никак не могла заставить себя шагнуть в нее снова.   — Просто после вчерашнего я немного нервничаю рядом с водой, ха-ха.   — Предпочтешь ходить пешком?   — Н-нет, этого мне вчера тоже вполне хватило… Я правда хочу посмотреть сад, просто…   Хэ Сюань вздохнул, и лодка вдруг стала до жуткости неподвижной. Плескавшиеся у ее бортов волны застыли, будто время замерло на небольшом участке озера шириной в несколько бу.   — Этого достаточно? Или ты хочешь, чтобы мы плыли над землей и выглядели по-идиотски?   — Ты и такое можешь сделать?   — При условии, что слой воды в пару пальцев толщиной под нами не станет слишком большим испытанием для твоих нервов.   Ши Цинсюань представила, как забавно они будут выглядеть, плывя в лодке по гравийным дорожкам. Это, конечно, удобнее, чем ходить, но для чего тогда создавались все эти изящные каналы?   — Я сейчас сяду в эту лодку и немного подумаю, — сказала Ши Цинсюань. — Думаю, с этим я справлюсь.   Она снова взяла Хэ Сюаня за руку и шагнула в лодку, которая на этот раз осталась под ней твердой, как скала. Мягкие подушки оказались такими же комфортными, как и выглядели. Ши Цинсюань осторожно заглянула через борт лодки, пытаясь не поддаваться тревожным видениям, в которых она погружалась в эту черно-зеленую глубину. Из-за водорослей и отражающегося солнца мало что было видно, но она заметила среди теней что-то бледное.   — Э-это одна из твоих костяных рыб? — спросила она, отшатнувшись от края лодки.   — Карп, — ответил Хэ Сюань.   — О, — бояться карпа довольно сложно. — А ему не навредит замершая вот так вода?   — Нет.   Она снова неуверенно выглянула за край лодки, разглядывая, как солнечный свет искрится на остекленевшей водной ряби. Выглядело это довольно пугающе, но и красиво тоже.   — А можно потрогать?   — Это просто вода. Если только ты не имеешь в виду рыбу, в этом случае придется сначала ее поймать.   Ши Цинсюань медленно протянула руку и провела пальцем по гребню ближайшей волны, застывшей у середины борта. Она и на ощупь была похожа на стекло — гладкое и прохладное. Ши Цинсюань посильнее надавила пальцем, но вода оставалась твердой и не поддавалась.   — А если лодка развалится, ты сможешь сделать так, чтобы я все равно осталась на поверхности?   — Да.   — И ты это сделаешь?   — Наверное, нет.   — Просто здесь так глубоко, — она продолжала задумчиво смотреть в воду.   — Здесь не глубже, чем тебе до подбородка.   — Не может… ну ладно, что же ты сразу об этом не сказал? Если я могу тут стоять, то мне не страшно, — она стукнула по борту лодки и та закачалась, потому что Хэ Сюань как раз решил вернуть воду в нормальное состояние. Но Ши Цинсюань не испугалась, ведь это было не озеро, а скорее лужа.   — Тогда можем отправляться?   — Да-да! Указывай путь, проводник, — она повелительно махнула рукой.   Сад, и правда, был очень красивым. Хэ Сюань направлял лодку то по узким ручьям, то под высокими арочными мостами, то мимо финиковых рощ с деревьями, тяжелыми от плодов, то вокруг остроконечных камней, расположенных так, что создавалась иллюзия горных пиков. Дверь, которой Ши Цинсюань воспользовалась в прошлый раз, оказалась предназначенной для слуг и вела в огород, а не в сад как таковой. Но даже и там все было оформлено очень эстетично. С другой стороны, и здесь многие живописные уголки нужны были не только для красоты, а имели практическое применение.   — Поверить не могу, что ты ешь свою рыбу! — сказала Ши Цинсюань.   — Ты находишься в логове Князя Демонов. Радуйся, что я не ем людей.   — Ты ешь других демонов, которые раньше были людьми.   — Верно, — Хэ Сюань повернулся и многозначительно взглянул на Ши Цинсюань. — И я слышал, что живые люди на вкус даже лучше.   — Так значит, все это время ты просто откармливал меня, чтобы съесть? — она драматично прижала руку к лицу. — А теперь я в ловушке в ужасном логове злого Князя Демонов, откуда невозможно сбежать…   — Угу, — Хэ Сюань слегка улыбнулся, и сердце Ши Цинсюань пропустило удар.   — Нет, знаешь, для логова злого Князя Демонов здесь слишком идиллично, — сказала она, окидывая пространство критическим взглядом. — Где вонючие холодные туманы? Где скрипящие безжизненные деревья? Этот сад выглядит так, будто создан человеком. Вот другой твой остров с пугающими лесами и жуткими зачарованными озерами намного больше соответствует стилю Князя Демонов.   — Можем отправиться туда, если пожелаешь.   — Ха-ха-ха, нет, спасибо, мне нравится здесь!   Хэ Сюань вновь отвернулся, чтобы смотреть вперед. Хотя в лодке были весла, она скользила по воде без них и вообще без какой-либо заметной движущей силы. Это казалось одновременно и грациозно-красивым, и смущающе-жутким, как и сам Хэ Сюань.   Она вспомнила, как Хэ Сюань говорил перед этим: «Я создал его для тебя». Вот почему сад был таким красивым и подходящим для человека? Но ведь и другой остров в каком-то смысле тоже был создан для Ши Цинсюань. Только там цель была сделать ее запуганной и несчастной, а здесь — обеспечить комфорт и благополучие. Какое из этих мест было более верным отражением Хэ Сюаня?   Лодка направилась вверх по узкому ручью, который проходил под изящным резным мостиком мимо зеленеющих бамбуковых зарослей, теснившихся у берега и даривших приятную защиту от летнего солнца. Поскольку Хэ Сюань смотрел в другую сторону, она позволила себе наблюдать за ним некоторое время, любуясь привлекательной формой его плеч и тем, как солнечные пятна играют на его спине.   Как бы он отнесся, если бы почувствовал, что им так восхищаются? Узнав об интересе Ши Цинсюань, он воспринял это намного лучше, чем она ожидала. Может, вскоре они смогут посмеяться над этим, как над очередной глупой влюбленностью Ши Цинсюань. Эта мысль была успокаивающей, но и грустной.   Когда она поняла, что наблюдает за Хэ Сюанем слишком долго, то отвернулась, чтобы вместо этого полюбоваться садом, и заметила симпатичную тропинку среди бамбука. Опустив руку за борт, она ощутила приятную прохладу мягко струящейся воды.   — Хоть я и побывала во многих таких садах, но твой — особенно прекрасен, — сказала она. — А когда лодкой к тому же управляет водный демон, — это что-то необыкновенное. Я удивлена, что здесь вообще есть тропинки.   — Тебе-то не надо двигать лодку, — ответил Хэ Сюань. Но у Ши Цинсюань сложилось впечатление, что он едва замечает усилие, необходимое для их движения по каналу. Почти все время казалось, что его внимание полностью поглощено чем-то другим. Пока лодка плавно скользила по воде, его глаза смотрели в никуда.   А Ши Цинсюань думала о том, как было бы легко сейчас к нему прикоснуться. Ничего непристойного, просто что-то невинное. Например, пощекотать его, пока он не смотрит, или выдернуть заколку из волос. Прогулка на лодке была очень приятной, но в то же время Ши Цинсюань всей кожей ощущала энергию, из-за которой сложно было усидеть на месте. Ей хотелось убедиться, что они все еще друзья и что Хэ Сюань и дальше будет терпеть ее поддразнивания.   А еще она вспомнила другую прогулку на лодке, произошедшую десятилетия назад.   Чтобы отпраздновать свое 160-летие, Ши Цинсюань устроила роскошную вечеринку в лабиринте, образованном водными каналами. Для всех были приготовлены красивые лодочки, чтобы проводить время на воде, а угощения и напитки проплывали мимо в маленьких чашах или свисали с деревьев на островках между аккуратно проложенных каналов. С водой помог брат, а сама она призвала легкий ветерок, который разносил по лабиринту цветочные ароматы и звуки музыки.   Все были впечатлены и восхищены… за исключением Мин И, который весь вечер провел в очень скверном настроении. Сейчас Ши Цинсюань могла понять, почему. Общий день рождения не мог не напомнить об их общей мрачной истории, особенно когда Ши Уду играл такую заметную роль. Но тогда она ничего не понимала и была обижена такой явной холодностью, а потому решила развеселить Хэ Сюаня и вытащить его из этой депрессии.   К сожалению, она выбрала неудачный способ: игру с выпивкой, так что в итоге воспоминания о вечеринке остались смутными. Но она могла припомнить какое-то пение, и как лезла к Хэ Сюаню на колени, и как безуспешно пыталась убедить его присоединиться, напевая что-то ему в ухо, пока в итоге он не столкнул ее в воду. Это привело к другой игре, в которой нужно было раздеваться, но Мин И категорически отказался участвовать. Потом он с явным отвращением прервал ее поцелуй с одним из симпатичных друзей, и она стала дразнить его невинным ребенком, которому всего лишь чуть больше ста лет. А потом она прижалась к нему, пьяная, мокрая и полураздетая, и предложила свою помощь в том, чтобы он стал чуть менее невинным. Она тогда говорила наполовину искренне, ведь его холодность вызвала в ней чувство одиночества и беззащитности, а он выглядел особенно красивым в отраженном от воды лунном свете.   Это был один из немногих случаев, когда она увидела Мин И по-настоящему, всерьез разозленным. Он обозвал ее отвратительной развратницей без представлений о морали и приличиях, а потом ушел прочь, отказываясь отвечать, когда она звала его по личной духовной сети. Остальные ее друзья советовали не обращать внимания на Хэ Сюаня и продолжать веселиться, и она пыталась, но на сердце было тяжело.   На следующее утро Мин И не извинился. Мин И никогда ни за что не извинялся, если только это не был сарказм. В этом они были схожи. Но вскоре после рассвета он явился во дворец Вод и Ветров и терпеливо ожидал один ши за другим, пока Ши Цинсюань не проснулась где-то после полудня. Когда она, полусонная, поплелась встретить его, то сомневалась, не злится ли он до сих пор. Но он ожидал ее в женском обличье, нарядный, и попросил поторопиться, чтобы отправиться в дальнее путешествие к первоклассному женскому портному.   Ши Цинсюань перед этим годами уговаривала Хэ Сюаня навестить того портного вдвоем. Неожиданное согласие она восприняла как предложение мира, и в свою очередь тоже попыталась извиниться. Но Хэ Сюань лишь отмахнулся со словами:   — Ты как заскучавший ребенок, который привлекает внимание громким криком и не способен понять, почему его поведение неуместно. Нет смысла напоминать тебе о правилах приличного общества, и мне не стоило вести себя так, будто ты говоришь искренне.   После этого она стала намного реже флиртовать с Мин И, но когда она это делала, он больше не злился. Или, по крайней мере… он никогда не выглядел злым. Если Ши Цинсюань что и знала к настоящему моменту, так это сколько кипящей ярости скрывалось под ворчливым, но внешне спокойным обликом Хэ Сюаня.   Глядя на спину сидящего перед ней мужчины, она подумала: а вдруг он и сейчас втайне кипит от гнева?   — Хэ Сюань?   Он не ответил, и она пихнула его.   — Хэ Сюань, что это за постройка вон там? — она указала на черепичную крышу, выглядывающую из-за деревьев. Во время прогулки они то приближались к ней, то снова сворачивали, так что ей стало любопытно. Обычно в садах такого размера было по крайней мере несколько навесов или беседок, но Ши Цинсюань не увидела ничего, кроме основных зданий поместья. Это придавало острову атмосферу одиночества, будто кроме них двоих на свете больше никого нет.   — Просто постройка, — ответил Хэ Сюань.   — Знаешь, из тебя ужасный экскурсовод, — она снова пихнула его.   Хэ Сюань не ответил, отвернувшись и снова глядя в пространство. Молчание было для него обычным делом, но сейчас оно казалось каким-то другим.   — Хэ Сюань… Ты злишься на меня?   — Нет.   Сказал ли он правду? Ну, разве она не решила доверять ему? Ши Цинсюань пришла к выводу, что если бы он злился, то так и сказал бы.   — Хм, тогда с тобой все в порядке? Ты выглядишь рассеянным.   — Я хочу есть.   — Ты всегда хочешь есть. Ха! Ты в буквальном смысле голодный дух!   — Ты только сейчас это поняла?   — Так может, вернемся в дом? Я и сама не прочь пообедать.   — В этом нет необходимости, — сказал Хэ Сюань. Лодка немного ускорилась, потом повернула за угол, и Ши Цинсюань наконец-то смогла как следует рассмотреть строение с черной черепицей. Это была небольшая беседка, стоявшая на скалистом уступе и возвышавшаяся над водой. Из-за отражения создавалось впечатление, что она плывет.   Лодка пристала к берегу, и Хэ Сюань помог Ши Цинсюань выбраться на узкую гравийную дорожку. Когда Ши Цинсюань оказалась в беседке, у нее перехватило дыхание, настолько отсюда открывался красивый вид. Гладь озера с цветущими лотосами обрамляли элегантно расположенные деревья и камни. А перед окнами беседки стоял большой каменный стол, окруженный подушками и накрытый даже большим количеством блюд, чем Хэ Сюань приготовил к завтраку. Здесь были мясо, овощи, лапша и приготовленные на пару маньтоу размером с кулак.   — Не думай, что я не заметила, как ты снова откармливаешь меня! — сказала Ши Цинсюань. — Если ты меня съешь, у тебя будет много проблем с Кровавым дождем!   — Думаю, оно того не стоит. После стольких лет ты оказалась бы старой и жилистой.   — Прошу прощения?! Я НЕЖНАЯ и СОЧНАЯ, — Ши Цинсюань закатала рукав, чтобы показать руку, которая выглядела более загорелой и тонкой, чем во время жизни на Небесах, но все еще оставалась очень хорошенькой. — Посмотри на это прекрасное мяско! И ты всерьез утверждаешь, что оно было бы невкусным?   Хэ Сюань подался вперед так быстро, что она не успела отреагировать, но при этом с видом неторопливого обдумывания, а затем слегка укусил ее за предплечье. Она почувствовала прохладное и мягкое прикосновение его языка, нежное прикусывание его зубов, а еще через мгновение он отстранился и уселся за стол, будто ничего этого не было.   — А-а? — она, защищаясь, прижала руку к груди и потерла место укуса. — Ха-ха, эй! Что это было? — сделай так еще.   — Невкусно, — твердо сказал Хэ Сюань. — Я предпочту рыбу.   — Счастливая рыбка, ха-ха… — сказала Ши Цинсюань, слишком ошеломленная ощущением языка Хэ Сюаня на своей коже (ЕГО ЯЗЫКА).   Хэ Сюань поморщился.   — Прости-прости, но ты же укусил меня!   Он отвернулся и пробормотал себе под нос что-то очень похожее на «извини». Но, конечно, он не стал бы извиняться.   — Пожалуй, мне следует быть польщенной. Я думала, что после упоминания о моих, э-э… после того, что я сказала раньше, тебе будет неприятно даже прикоснуться ко мне, не говоря уж о том, чтобы меня укусить.   — Ты неприятна мне не больше, чем обычно, — сказал Хэ Сюань, слегка нахмурившись.   — Правда?   — Я всегда знал, что у тебя ужасный вкус.   Ши Цинсюань громко и удивленно рассмеялась, а потом с облегчением рухнула на подушки. Взглянув наверх, она обнаружила, что крыша беседки выложена из деревянных перекладин, образующих геометрический узор в виде переплетенных звезд. Хэ Сюань, и правда, не испытывал ни злости, ни отвращения. Они по-прежнему оставались друзьями. Тугой клубок вины и беспокойства в ее груди наконец-то ослаб.   — Не знаю, не знаю, — она, ухмыляясь, ткнула Хэ Сюаня ногой. — А я думаю, что у меня очень даже хороший вкус!   — А еще ты думаешь, что зеленый хорошо смотрится с розовым. Прости, что я не доверяю твоим суждениям.   — Ну и ты прости, что я люблю добавить немного цвета, — она показала ему язык. — Не всем же постоянно носить только однотонный черный.   Хэ Сюань нахмурился и дотронулся до ткани своих одеяний. Ши Цинсюань увидела, как по краям засверкала серебряная вышивка, образующая тонкий узор в виде стилизованных волн и цветов лотоса. Серебро заблестело и в волосах, и в изящных серьгах, что прятались за гладкими черными волосами, обрамляющими бледное лицо. Видимо, он был не прочь принарядиться, когда находился дома.   — Должна признать, что ты умеешь сделать простой черный очень привлекательным… не то чтобы я заигрывала или что-то в этом роде! Просто объективное наблюдение.   Хэ Сюань закатил глаза, но не с отвращением. Скорее, он выглядел немного… застеснявшимся?   Ши Цинсюань не было свойственно впадать в пессимизм или недооценивать себя. Поэтому сейчас, когда она убедилась, что ее чувства не вызывают отвращения у Хэ Сюаня, она невольно ощутила слабую надежду. Было очевидно, что она важна для Хэ Сюаня. И с учетом его сдержанного характера можно было предположить, что если бы даже он приветствовал ее чувства, то никогда не показал бы этого открыто. Даже для Ши Цинсюань было слишком оптимистично думать, что он уже влюблен в нее, но между принятием чувств и ответом на них не такая уж большая пропасть. Не было никаких гарантий, что Хэ Сюань хоть когда-нибудь посмотрит на нее в таком свете. Но она так любила его. Она должна была хотя бы попытаться.   Но действовать следовало тонко и неторопливо. Их дружба была слишком важной, а связывающая их история — слишком болезненной. Кроме того, настоящим вызовом обещали стать попытки выяснить, какую вообще форму флирта предпочитает Хэ Сюань. Но Ши Цинсюань готова была принять этот вызов.   — Просто хочу удостовериться, — сказала она с застенчивым взглядом. — Ты вряд ли разрешил бы мне флиртовать с тобой, верно?   Хэ Сюань глубоко вздохнул.   — Ладно, это неважно! — она утратила самообладание раньше, чем он успел ответить. Эх, Ши Цинсюань, это не было ни тонко, ни неторопливо! — Это, наверное, была бы ужасная идея!   — Наверное, — сказал Хэ Сюань и засунул в рот сразу целую маньтоу, прежде чем Ши Цинсюань успела спросить что-то еще.   — Ладно-ладно, я не буду чересчур настойчивой, — но она не теряла надежды завоевать его. Если бы Хэ Сюань на самом деле был против заигрываний с ее стороны, он бы ясно дал это понять. Так что пока стоило просто подождать некоторое время, чтобы он свыкся с этой идеей. А потом можно подумать, как бы потактичнее вернуться к этой теме. Обычный подход Ши Цинсюань к флирту заключался в том, чтобы схватиться за человека и посмотреть, что из этого выйдет, но ухаживание за Хэ Сюанем требовало большей деликатности. Меньше всего она хотела расстроить его или причинить неудобство.   И поскольку он явно хотел сменить тему, лучше всего сейчас было отдать должное его гостеприимству и попробовать все эти многочисленные блюда, пусть даже ее сердце трепетало от тревожной надежды.   Все, конечно, оказалось очень вкусным.   — Твой повар просто потрясающий! Ты нашел какого-то демона-профессионала с незавершенными делами или что-то в этом роде?   — Это не так сложно. Профессиональные повара часто умирают, преисполнившись обидой и негодованием.   — Ха! Что ж, их потеря — наша находка, как я понимаю. Но, хоть этот повар и работает настолько хорошо, он заслуживает того, чтобы, в конце концов, обрести покой, — она нахмурилась, глядя на безлюдные сады и думая о бескрайнем море за ними. — Но здесь им, наверное, трудно этого достичь. Ты позволяешь своим слугам…   — Они получают достаточную плату, чтобы ни о чем не переживать. Не все демоны стремятся покинуть этот мир.   — Ладно-ладно! И я думаю, что их жизнь… ну, то есть текущее существование… Тратить его на приготовление вкусных угощений — не худший вариант — она подумала о всех тех демонах, которых встречала в Призрачном городе, от поваров Дома Блаженства до самого градоначальника Хуа Чэна. Все они казались вполне довольными своей участью или, по крайней мере, не были несчастливы сильнее жителей обычных человеческих городов.   А потом она вспомнила другой свой разговор с Хэ Сюанем — тот, что произошел, когда она еще сомневалась, сможет ли когда-нибудь снова назвать его другом.   — А ты… все еще хочешь уйти? Если тебе не хочется говорить об этом, то все в порядке. Но я… я очень заинтересована в продолжении твоего существования. Так что хотелось бы знать.   — Сейчас уже очевидно, что в этом вопросе у меня нет выбора, — с горечью сказал Хэ Сюань. — Иначе я бы развеялся, свершив свою месть. А если этого оказалось недостаточно, то что еще? Я незаурядный демон, наверное, обычные правила по отношению ко мне не работают.   — Да, правда. Может, все вы, Князья Демонов, по-настоящему бессмертны. Вспомни, как вернулся Хуа Чэн после того, как его душа рассеялась, — это мысль была счастливой. По крайней мере, для Ши Цинсюань. — Но… ты бы предпочел, чтобы это было не так?   — Сейчас конец существования не кажется мне особо привлекательным, — пожал плечами Хэ Сюань.   — Как я рада это слышать! — лицо Ши Цинсюань расплылось в широкой улыбке. — И я рада, что ты так открыт со мной сегодня. Мне кажется, что за этот день я узнала о тебе настоящем больше, чем за все остальное время, проведенное вместе.   Хэ Сюань смущенно нахмурился и посмотрел на свою тарелку. Ну как у него получалось быть таким милым?   — Когда ты начал рассказывать мне о Ян Лицю, я подумала, что ты хочешь таким образом наказать меня. Чтобы я поняла, насколько она была лучше меня, — когда она сказал это, глаза Хэ Сюаня расширились от удивления. Ага, хорошо, значит, он правда не имел в виду ничего такого. — Но когда ты говорил, это уже не казалось наказанием, — объяснила она. — Скорее было похоже… будто мне оказана честь. Я так рада, что ты счел возможным рассказать мне о ней и о своей сестре. А в другой раз ты должен рассказать и о родителях тоже. На самом деле, я буду рада выслушать все, что ты захочешь рассказать мне о себе.   — Я не пытался тебя наказать, — ответил Хэ Сюань. — Я с этим уже давно закончил. Я рассказывал не для того.   — О! Значит, была какая-то особая причина?   Хэ Сюань не ответил.   Ши Цинсюань задумалась. Когда она раскрыла свои чувства, что побудило Хэ Сюаня заговорить именно об этой конкретной части его прошлого? Как бы ни было приятно считать это признаком любви, вряд ли Хэ Сюань был настолько ненормальным, чтобы намекнуть Ши Цинсюань, что его сердце свободно, рассказывая о женщине, в смерти которой Ши Цинсюань косвенно была виновна. Может, тогда что-то связанное с его сестрой? Или…   — О! — воскликнула она с замирающим сердцем. — Может, ты… Может, это был способ объяснить мне, что ты вообще не способен полюбить?   — Что? — Хэ Сюань с недоверием уставился на Ши Цинсюань.   — Прости, я неудачно выразилась! Конечно же, ты любил свою семью! Но я знаю некоторых людей, которые никогда не испытывали романтических чувств к кому бы то ни было.   — Я понял. Но я не один из тех людей. Мне просто не довелось испытать таких чувств к Ян Лицю.   — О! — сердце Ши Цинсюань снова запрыгало как мячик на веревочке. — О. Да, разве не забавно, что такие вещи случаются без всякой логики? Вот, например… э-э, мы с Се Лянем. Хуа Чэн иногда становится таким ревнивым, что я сама начинаю сомневаться. Но, хотя Его Высочество объективно красив и очень хороший друг, я просто не могу воспринимать его в таком смысле.   — Рад это слышать, — ответил Хэ Сюань. Что, правда? — Если бы ты оказалась настолько склонна к самоубийству, чтобы проявлять интерес к любовнику Собирателя цветов под кровавым дождем, я бы просто отошел подальше и постарался не попасть под брызги крови.   — Ха-ха-ха, верно! — Ши Цинсюань старалась не чувствовать себя слишком разочарованной. Конечно, он имел в виду только это. — Однажды, до того, как они стали парой, я оказалась внутри обнаженного тела Се Ляня, и Хуа Чэн тогда так…   — Хватит! — на лице Хэ Сюаня было написано отвращение.   — Да ничего такого! Это было просто заклинание Перемещения души! Я даже не смотрела, — у нее самой на лице отразилось отвращение. — Се Лянь похож на милого старого дедушку. Мне гораздо больше… хм. Ну, т-ты сам видел, — не каждый, в кого влюблялась Ши Цинсюань, был холодным и молчаливым, как Хэ Сюань, но и на дедушку никто из них не походил.   — К сожалению, — сказал Хэ Сюань. — Если твои избранники не бросали тебя и не были с тобой грубы, то только потому, что хотели твоих денег.   — Я бы так не выразилась, — сказала она, хотя втайне ей понравилось, как Хэ Сюань все описал. — Некоторые, и правда, оказались несколько… меркантильными, я это признаю. И некоторые были недостаточно добры. Но ведь они были вправе разлюбить меня, хоть и трудно представить себе, какие изъяны можно найти в совершенстве!   Хэ Сюань фыркнул.   — Ну не важно! А как насчет тебя? Ты знаешь все о моих неловких романтических неудачах, а я о твоих — ничего.   Хэ Сюань нервно дернулся, и Ши Цинсюань подумала, что он сейчас огрызнется: «Не твое дело!». Но вместо этого он пробурчал:   — У меня такой же плохой вкус, как у тебя, — он бросил на Ши Цинсюань прищуренный взгляд. — А может, и похуже.   — О, в самом деле? Очень любопытно, а это мог быть кто-то, кого я знаю? Или, может, другой демон? Погоди-ка… это Собиратель цветов под кровавым дождем?   — Что?   — Ну, я имею в виду… Я просто не могу представить, чтобы ты влюбился в кого-то, кого не уважаешь. А он, кажется, единственный, кого ты не считаешь аморальным типом или безмозглым, или и тем и другим сразу.   Если подумать, то же самое можно было сказать и об отношении Хуа Чэна к Хэ Сюаню, хотя не могло быть сомнений, куда направлена его привязанность. Грустно было думать, как бедняга Хэ Сюань молча тоскует от безответных чувств к Хуа Чэну. Ши Цинсюань даже начала злиться, представив такое. А может, это был укол ревности? Кто сможет соперничать со всемогущим Князем Демонов, Собирателем цветов под кровавым дождем? На протяжении столетий Хуа Чэн был единственным, кому Хэ Сюань доверял правду о прошлом и о своих планах, в то время как дружба с Ши Цинсюань была основана на лжи.   Чувствовал ли Хуа Чэн то же самое, когда видел вместе Ши Цинсюань и Се Ляня? Неудивительно, что он всегда выглядел таким кровожадным.   — Я совершенно точно считаю тебя безмозглой, — Хэ Сюань закатил глаза и мало походил на человека, чья тайная страсть внезапно была раскрыта.   — Эй! — она кинула в Хэ Сюаня пельмешком, который, впрочем, пролетел мимо и упал в воду. Отлично, пусть рыбы поедят. — Значит, ты по этой причине оставался одиноким все эти годы? Потому что у тебя ужасный вкус?   — Отчасти, — взяв маньтоу, он стал разламывать его, пока на тарелке не образовалась беспорядочная горка из хлебных кусочков. — Какая-то часть меня чувствовала… и сейчас еще чувствует, что было бы эгоистично с моей стороны поддаться таким желаниям, тогда как основная цель моего существования — отомстить за смерть невесты. Если бы я женился на ней, если бы она была жива, мне бы не был нужен никто другой. Разве я вправе поступать иначе лишь потому, что ее нет?   — Но… — «но ведь ты не любил ее», чуть было не сказала она, однако для него это было не самым важным. — А чего хотела бы она сама?   — Она бы ничего этого не захотела, — с резкой усмешкой сказал Хэ Сюань. — Как и остальные. Они хотели бы, чтобы я обрел мир и покой. Чтобы встретился с ними на той стороне, а потом снова жил.   — Тогда зачем…   — Ты вряд ли поймешь. Не сможешь. Ты слишком… — он стряхнул крошки с рук, глядя на свои длинные пальцы. — Я привык думать, что тебя слишком оберегали от всего плохого. Но страдания лишь в большей степени сделали тебя самой собой, — его голос смягчился. — Может, ты слишком сильная. Из тех, кто сгибается, но не ломается. Что бы ни случилось, ты всегда улыбаешься.   Он видел ее такой? Сильной и всегда улыбающейся?   — Не всегда, — сказала Ши Цинсюань. Хэ Сюань знал это как никто другой.   — Нет. Я полагаю, нет, — его руки сжались в кулаки. — Но если бы кто-то сделал со мной то, что я сделал с тобой и с твоей семьей, я бы возненавидел его навек, какими бы ни были причины.   — Я еще чувствую некоторую обиду, ты знаешь.   Хэ Сюань взглянул на нее, как бы говоря: «А ты знаешь, что это не то же самое».   — Думаю, я неплохо умею принимать то, что случается в жизни. Но это также означает, что я могу стать излишне довольной положением дел и мириться, с чем не следует. Например… — тут она остановилась и засмеялась… — Погоди, а зачем это я убеждаю тебя в своих недостатках? Мне так непривычно от твоих комплиментов, что я невольно начинаю возражать. Забудь об этом, продолжай говорить мне, какая я замечательная, и я не стану противоречить ни одному слову.   Она выжидающе улыбнулась ему. Хэ Сюань пристально посмотрел в ответ.   — Ты сказала, что влюблена в меня.   Ши Цинсюань отстранилась. Вообще-то, это не комплимент, Хэ Сюань!   — Н-ну… — первым побуждением было все отрицать, но для этого, пожалуй, было поздновато. И, в любом случае, разве она не обещала всегда говорить правду, даже если это не очень приятно. — Д-да? Но совсем немножко.   Хэ Сюань выпрямился, подчеркнув свой рост, и наклонился к ней через стол.   — Я уже мертв. Но… если я все же покину этот мир. Если бы, скажем, те ученицы каким-то образом сумели меня уничтожить. Смогла бы ты принять это, как принимаешь все остальное, и жить дальше? Найти кого-то другого и влюбиться в него?   Романтичная часть Ши Цинсюань захотела воскликнуть: «Нет! Я больше никогда не полюблю!». Но Хэ Сюань слишком хорошо ее знал, чтобы поверить в это.   — Э-э. В-возможно? Когда-нибудь, если бы я не умерла раньше, ха-ха. Прости, если это выглядит немного…   — Я тебе завидую, — покачал головой Хэ Сюань. — Жить так, кажется, очень удобно.   — Не то чтобы я… Я бы тебя никогда не забыла. Хэ Сюань, что бы ни случилось, я всегда буду…   — Думаешь, и я должен быть таким? Принять то, что случилось с людьми, которых я любил? Помнить их даже спустя много лет, но не страдать из-за этих воспоминаний?   — Я… Я не знаю. Я не могу говорить тебе, как жить и что чувствовать.   Хэ Сюань усмехнулся, явно считая это попыткой уйти от вопроса.   — Я… Я правда не понимаю, для чего заставлять себя страдать. Когда ты наказывал моего брата или меня… Хотя мне не нужна месть, как тебе, но я могу это понять. Я понимаю, что… что, причиняя нам вред, ты добивался справедливости, хоть я и предпочла бы, чтобы ты не наказывал меня сильнее, чем уже это сделал, ха-ха. Но для чего наказывать себя самого? Ты-то ничего плохого не сделал.   — Ничего не сделал?   — Ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что выжил? Ну, в своем роде. Но это не…   — Я не имею в виду свою семью или Ян Лицю. Можешь ли ты сказать, что я не сделал ничего плохого тебе? — его голос оставался спокойным, но глаза были яростными и напряженными, будто он обвинял в чем-то ее, а не себя.   — Мне? — Ши Цинсюань моргнула, глядя на него. Хэ Сюань раздражающе хорошо умел сбивать ее с толку неожиданными вопросами. — Н-ну… я тут не совсем беспристрастна, но, думаю, да, есть некоторые вещи, которые тебе стоило бы сделать по-другому. Довольно много таких вещей. Но какое это имеет отношение к чему бы то ни было?   — А какие вещи? Что именно я должен был сделать по-другому?   Ши Цинсюань смотрела на него, сомневаясь, как ответить. Отчасти она опасалась, что это какая-то ловушка. Но если она собиралась вот так его подозревать, можно было собираться и уходить домой прямо сейчас.   — Ну… — она даже не знала, с чего начать. Но затаенная обида постепенно поднялась на поверхность и обрела форму слов. — Ну, для начала… Ты мог бы быть честным со мной. Вместо того, чтобы обходиться одной лишь ложью. Мы были друзьями, я бы всегда тебя выслушала!   Она напряженно ждала его реакции, гадая, рассердится ли он. Но его голос оставался совершенно ровным.   — Я должен был сказать тебе, что намерен убить твоего брата? И ты бы не стала вмешиваться?   — Я… — черт, тут он был прав. — Ладно. Хорошо! Допустим, ты вынужден был лгать. Допустим, тебе необходимо было убить моего бра…   Она застыла в ужасе. Но она не имела в виду, что ее брат заслужил смерть. Просто созданное им положение дел имело лишь два исхода: или Хэ Сюань уничтожает Ши Уду из мести и для самозащиты, или Ши Уду уничтожает Хэ Сюаня, чтобы сохранить свою тайну. И вряд ли она могла ожидать, что Хэ Сюань согласится на второй исход. В глубине души она даже сама этого не хотела и не могла ничего с этим поделать. Пытаясь держать себя в руках, она вцепилась руками в ткань своей одежды. Той, что дал ей Хэ Сюань.   — Может быть, у тебя не было никакого другого пути, кроме как разрушить нашу жизнь, — сказала она дрожащим голосом. — Может быть, мы это заслужили. Но у тебя не было необходимости быть таким преднамеренно жестоким. Ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было, что значит для меня столкнуться с Истинным Божком-Пустословом. Что значит для меня… смотреть, как умирает мой брат. М-мне до сих пор еще снятся кошмары о том месте. О том, что ты сделал.   Она взволнованно дышала и ждала ответа Хэ Сюаня. Если только он решит ответить, а не сменит тему или не повернет все так, чтобы сделать виноватой Ши Цинсюань.   Хэ Сюань закрыл глаза, а потом нахмурился, будто от боли. И сказал:   — Я сожалею.   В этот раз ошибки быть не могло. Ши Цинсюань смотрела на него в полном изумлении.   — Что?   — Ты права, мне не нужно было быть таким жестоким. Особенно по отношению к тебе. Я приношу извинения, — все его лицо было напряжено, и говорил он через силу.    — О… — напряжение, охватившее тело Ши Цинсюань, исчезло, и она почувствовала, как расслабились сжимавшие ткань пальцы. — Э-э. Спасибо.   За двести лет Ши Цинсюань ни разу не слышала, чтобы Хэ Сюань искренне извинялся за что бы то ни было. Она никогда не слышала, чтобы он говорил о своем прошлом, кроме как в гневе. Никогда не слышала от него хотя бы малой части той правды, которую он решил открыть сегодня.   Она поняла, что, видимо, неправильно понимала его этим утром. Хэ Сюань никогда и ничего не делал в спешке, предварительно не обдумав. Его молчание не было признаком гнева или страдания. Ему нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах и найти слова для того, что он держал внутри в течение двух наполненных болью столетий.   Насколько ему было трудно показать свою ​​уязвимость? Насколько он должен был доверять Ши Цинсюань и ценить ее, выбирая среди всех других, чтобы высказаться откровенно спустя столько времени?   И почему он решил сделать это сейчас? Он сказал, что есть какая-то причина. Не могло ли случиться так, что когда Ши Цинсюань едва не умерла, Хэ Сюань был потрясен от вероятной потери так же сильно, как сама Ши Цинсюань была потрясена возможной потерей Хэ Сюаня? Может, это заставило его осознать чувства, которые ранее он не хотел принимать? Только в его случае они были не романтическими, это было чувство вины и сожаление о невысказанных словах.   Одна лишь мысль о том, что она могла потерять Хэ Сюаня, разбивала сердце Ши Цинсюань на кусочки. Чувствовал ли Хэ Сюань что-то подобное?   — Хэ Сюань! Я очень хочу обнять тебя прямо сейчас. Можно мне это сделать?   Хэ Сюань посмотрел на нее сверху вниз.   — С каких пор тебе нужно мое разрешение?   — С тех… — тут она поняла, что это был не настоящий вопрос, а его способ сказать «обними меня».   Она неловко попыталась вылезти из-за стола, но в итоге ударилась больной ногой и выругалась, потерев колено.   — Тебе придется самому подойти ко мне! Потому что кое-кто сделал этот стол слишком низким.   Хэ Сюань какое-то время смотрел на нее неподвижно, будто снова обдумывал, стоит ли разрешать обнять себя. Затем он испустил долгий страдальческий вздох и переместился вокруг стола, чтобы сесть рядом с Ши Цинсюань.   — Не делай вид, что тебе этого не хочется! — сказала она, обвив его руками. — Мои объятия — самые лучшие, и ты это знаешь!   Он снова вздохнул, еще менее убедительно. Ши Цинсюань рассмеялась и сильнее прижалась к нему. Она чувствовала пальцами, какая худая грудь у Хэ Сюаня, а одежда — мягкая и приятная на ощупь. Все в нем было приятно. Он не стал становиться теплым, но и холодным не был, а отсутствие тепла приятно освежало в такой жаркий день. Пахло от него чистотой, что далеко не всегда бывает с живыми людьми, — запах напоминал соль и специи.   — Я так рада, что мы вместе здесь и сейчас, — сказала она, прислонившись к нему головой. — Что мы снова можем быть настоящими друзьями.   «И поскольку я ценю нашу дружбу, — подумала она про себя, — я не стану трогать твою попу, хотя она прямо здесь, и нет сомнений, что это было бы здорово». К счастью, ощущать остальные части Хэ Сюаня тоже было здорово. И не было ничего плохого в том, чтобы спокойно проверить, как его тело чувствуется в ее руках. Она потыкала его, надеясь, что и в этом нет ничего плохого, а потом сказала:   — Я никогда раньше не видела тебя таким открытым и честным. Не то чтобы я жаловалась, но есть ли для этого какие-то особые причины?   Хэ Сюань не ответил. Что ж, ожидать, что он будет открытым и честным все время, было бы уже слишком. Она улыбнулись ему, стараясь не отвлекаться на то, каким поразительно красивым выглядело вблизи его лицо.   — Это потому что ты думал, что я умерла, и понял, как тебе меня не хватает? — она засмеялась. — Тогда мне нужно едва не умирать почаще.   — Иди к черту, — сказал Хэ Сюань. Означало ли это да?   Ши Цинсюань снова счастливо засмеялась, понимая, насколько она важна для него.   А потом. Хэ Сюань обнял Ши Цинсюань в ответ.   Сначала она даже не поняла, что он делает. Движение было таким неуверенным, а Хэ Сюань ничего не делал неуверенно. Но прикосновение его руки было таким едва уловимым и легким, таким мягким, будто это был ветерок. А потом, когда она уже подумала, а не был ли это и правда ветер, нежная рука прижалась к ее спине сильнее.   Это, конечно, был не первый раз, когда Ши Цинсюань ощущала на себе руки Хэ Сюаня, но раньше для этого всегда были какие-то оправдания. Он помогал лечить ее раны, или они дурачились и так далее. Но сейчас… он однозначно и несомненно просто обнимал ее.   Правда, объятие было неполным. Он явно сдерживался, и она чувствовала его напряжение, как у замершего оленя, готового броситься прочь при малейшем признаке опасности.   — Все в порядке, — тихо сказала она. — Я не сломаюсь.   — Я ведь мог бы сломать тебя одним движением пальцев, — сказал Хэ Сюань.   — Но ты не станешь, — она знала, что Хэ Сюань может почувствовать, насколько спокойно ей сейчас. Ни малейшего намека на страх.   Несколько вдохов Хэ Сюань не двигался. А потом его руки плавно обвились вокруг нее, как кольца змеи, и его объятие оказалось таким же крепким, как и у Ши Цинсюань. Ее грудь наполнилась теплом, когда руки Хэ Сюаня притянули ее ближе, зарываясь пальцами в складки одежды. Она пробралась руками сквозь гладкую и прохладную завесу его волос, чтобы ласково погладить шею, потирая большим пальцем тонкую линию его позвоночника. Хэ Сюань положил голову ей на плечо и глубоко вздохнул.   Так они сидели еще долго. И в этот раз Ши Цинсюань не чувствовала необходимости нарушать молчание.