Because of you

Георгию хотелось никогда выпускать Хесуса из рук, хотелось не прекращать покрывать его губы, лицо и шею поцелуями и бесконечно слушать частое дыхание и тихие стоны удовольствия. Он понятия не имел, сколько времени они провели вот так, не отрываясь друг от друга и не прекращая ласк. Хесус, как оказалось, был более ответственным и со вздохом отстранился первым. — Если мы сейчас не ляжем спать, то завтра запорем тренировку, и босс нас убьет. — Он подумал и добавил: — Они вдвоем нас убьют. Георгий попытался собраться с мыслями. — Нет. Один будет убивать Антона и Хорхе, без вариантов. — Он нехотя разжал руки, и тихо смеющийся, видимо, представивший описанное зрелище Хесус соскользнул с его колен, заозирался в поисках разбросанных по купе вещей. — Не будем усукаблять ситуацию, — тихо пробормотал Георгий по-русски, глядя, как Медина снова собирает волосы в хвост. Хотелось, конечно, заснуть с ним рядом, обнимая, но обстановка предполагала только то, что либо кто-то скорее рано, чем поздно, окажется на полу, либо утром оба не смогут пошевелиться. — Что? — Не будем злить босса, говорю. — Не будем, — согласно кивнул Хесус и улегся на свою полку. — Спокойной ночи? — Спокойной ночи. Удивительно, но и в этот раз заснуть получилось. Когда поезд стал просыпаться, готовясь к прибытию, Хесус ушел к себе, ограничившись лишь легким поцелуем, что, впрочем, было вполне объяснимо — любой более тесный контакт грозил затянуться, а это было непозволительно. Прежде чем на свое место вернулся широко зевающий, но при этом сияющий как медный таз Антон, Георгий успел окончательно проснуться и привести себя в порядок, хотя бы во внешний. — Ну, как столик? Выжил после ваших игрищ? — И тебе доброе утро. Сделано на совесть, мы оценили. Кстати, надо было делать ставку на соседей справа. Баха стучал в стенку и требовал в два часа ночи иметь совесть, а не то, что мы. — Он прищурился. — А чего это ты интересуешься, ты же не одобряешь? — Считай, что я ответственно отношусь к казенному имуществу. — Я сделаю вид, что тебе верю. Но я тебе не верю, — Антон подмигнул, получил в ответ очередной неприличный жест, но лыбиться не перестал, а Георгия внезапно настигло осознание, что подтвердить подозрения (точнее, похоже, железобетонную уверенность) Заболотного видимо все-таки придется. Все, что он сбивчиво рассказывал Хесусу ночью про свои фантазии, было очень красиво, но… для их осуществления кое-чего не хватало. Собираясь в поездку, Георгий ни на что не рассчитывал и, как результат, такую необходимую вещь, как смазка, с собой, конечно, не взял, а у этой неугомонной парочки наверняка припасено все в достаточном количестве. Конечно, можно и ближайшую к отелю аптеку на карте найти и прогуляться туда… Поезд прибыл на вокзал, и Георгию пришлось переключиться на текущие дела и попытаться войти в рабочий режим. Выгрузка из поезда, переезд в отель, регистрация, заселение, подготовка к поездке на тренировку — все это требовало сосредоточенности и усилий для того, чтобы держать лицо и не смотреть на Хесуса, который снова как ни в чем ни бывало тусил со своими. — Почему опять я должен переезжать? Может, вы уже просто будете селиться сразу вместе и избавите меня от этой хрени, тем более что почти все про вас уже в курсе? — Я подумаю на эту тему в следующем сезоне, сейчас уже поздно. И в этот раз твоя очередь, в поезде перебирался я. Не ной, а лучше помоги кровати сдвинуть. Мы в Грозном наебнулись на пол, так себе переживание, знаешь ли. — Трахались бы сразу на полу, чтоб не рисковать. Тем не менее, раз уж ты меня припахал к вашему беспределу, давай хотя бы без подробностей, ок? — Ну, мы там и продолжили. — Бляа-а… Антон заржал, снова привычно уже уворачиваясь от пинка и явно наслаждаясь реакцией. Из двух полуторных кроватей получилось нечто, сравнимое по площади если не с небольшим аэродромом, то как минимум с вертолетной площадкой. Растянувшись поперек этого безобразия, Заболотный раскинул руки и ноги и вынес вердикт: — Так гораздо лучше. Георгий только рукой махнул, внешне сохраняя невозмутимость и на всякий случай выражение неодобрения на лице, а внутренне беря идею на заметку. Смартфон Антона завибрировал и разразился серией уведомлений о входящих сообщениях. Сосредоточенно прочитав то, что ему написали, он вдруг заржал и показал Георгию два больших пальца. — Ну ты молоток! Я ж реально почти поверил, что у вас с Хеськой ничего не было! И верил бы дальше, если бы он только что не сдал тебя Карре. — А Карра, конечно, не замедлил слить это тебе, как я вижу. Пиздец. Вы теперь еще в мегафон на стадионе об этом объявите! Георгий упал в кресло и прикрыл лицо ладонью. — Ну, если ты настаиваешь ТАК заявить о начале ваших отношений… — Заткнись, а… — Да ладно тебе, расслабься. Шутки шутками, а Карра мне по делу писал, между прочим. В общем, что бы ты там Хеське ни наобещал сделать с ним ночью, он к этому будет готов. — Чего? — Ты как маленький прям. Тебе прямым текстом объяснить или пощадить твою тонкую организацию и изощриться на метафоры? — Просто молчи. Я уже догадался, что у них там нет тайн и полная дружеская взаимовыручка. «Хесус, епт… Практичный наш… Ладно… хотя бы аптеку не искать и не придумывать, как все это сказать так, чтоб Тоха не стебался надо мной потом всю оставшуюся жизнь. Хотя ему повода вообще не надо…» Тренировка для Георгия началась… своеобразно. Некоторое время он пытался понять, разошлась новость дальше или все-таки у Карраскаля есть совесть и чувство такта. Вроде бы все шло как обычно, никто не косился и не хихикал, и это не могло не радовать. Усилием воли задвинув поглубже мысли о предстоящей ночи, Георгий наконец смог погрузиться с головой в тренировочный процесс. Удивительно, но и дальше вплоть до ужина день прошел как обычно, получалось даже не думать в любой свободный момент о Хесусе и его прерывистом «хочу тебя». За ужином же, включившись в оживленную дискуссию о прошедших не так давно полуфиналах Лиги Чемпионов, Георгий еще и потерял счет времени. Пока он, быстренько свернув свое участие в разговоре, спешно шагал по коридору к их с Антоном номеру, чтобы забрать свой рюкзак, его одолевали нехорошие предчувствия, что зря он так легкомысленно задержался. И одолевали, как оказалось, по делу. Конечно же, эти двое, как он их давно мысленно окрестил, громкосексуалов даже не подумали дожидаться, пока Георгий соизволит прийти за вещами. Он, конечно, перед тем, как войти, громко постучал и от входа предупредил, что пришел, но толку с того не было ни малейшего. В номере можно было смело вешать топор — аура высокорейтингового порно висела в воздухе и буквально валила с ног, накатывая вместе с приглушенными волнами музыки из портативной колонки. «Саундтрек в раздевалке больше никогда не будет прежним…» — Ты бы хоть рюкзак мой к двери выставил, а? Последнее, что Георгий хотел видеть вживую, это Хорхе, сидящего на Антоне верхом. Спасибо, что хотя бы еще не полностью раздетого, но, похоже, он успел в последний момент застать их в хоть немного приемлемом виде. — Ну ты и ханжа, Жора! Уж казалось бы! — Я не ханжа, но на такое смотреть не подписывался. — Сам виноват, меньше трепаться надо. И не так уж мы плохо смотримся! Георгий подхватил рюкзак и перешел на английский: — Ключ где? От номера Хесуса. Хорхе, даже не подумав слезть с Антона, извернулся, чтобы махнуть рукой в сторону стола: — Там лежит… «Они просто издеваются!» — Спасибо. Найдя на столе конверт с ключом, он поспешил свалить от греха в прямом и переносном смысле. Свалить и отправиться в другой номер, к своему персональному грехопадению. С человеком по имени Хесус, да. Нарочно не придумаешь. Пока он шел, вспомнился утренний разговор и потянул за собой мысли, которые раньше Георгию в голову не приходили. Наверняка латиносы обсуждали между собой Антона, ну, как минимум Хорхе трепался, а Хеська слушал, это можно было понять даже по тому заданному между делом вопросу в таком уже далеком Грозном. И раз сам Георгий задавался вопросом на тему, все ли латиносы такой огонь в постели, как Карра по рассказам Антона, не задавался ли Медина тем же вопросом про русских, слушая болтовню своего друга? Тогда получается, что все, что между ними уже было и может еще произойти дальше, вызвано всего лишь банальным любопытством? Конечно, возможно, и нет. Самим Георгием уже давно двигало отнюдь не любопытство, он был искренне рад, что Хесус совсем другой, тоже огонь, но не дикий и сжигающий все на своем пути, а тихий и ласковый, у которого хочется долго-долго греться, наслаждаясь теплом. Но что об этом обо всем думает сам Медина? Обнаружив, что он как столб стоит перед дверью в нужный номер, рискуя привлечь к себе нежелательное внимание любого, кто высунется в коридор, Георгий наконец приложил ключ-карту к замку и вошел. «И вот как мне его обо всем этом спросить, когда я больше трех слов связать не могу, а? И хочу ли я знать ответы на эти вопросы?» Номер был освещен только ночниками. Хесус сидел на краю такого же подобия вертолетной площадки, которое они с Антоном организовывали сегодня утром, — видимо, Хорхе тоже поделился лайфхаком, как избежать нежелательных падений, и помог им воспользоваться. При виде Георгия он отложил за спину то, что вертел в пальцах, явно изучая, и поднялся ему навстречу. Предпочтя пока не акцентировать внимание на том, что это определенно был флакончик со смазкой, выделенный щедрой душой Карраскалем своему непутевому другу, Щенников дернул плечом, роняя рюкзак на пол. Хесус замер в полушаге от него и склонил голову к плечу: — Ты в порядке? Что случилось? От искренней растерянности и обеспокоенности на его лице у Георгия внутри все сжалось. — Все хорошо, — он сам притянул Медину к себе. — Просто увидел то, чего не хотел видеть. Тот ткнулся носом ему в шею и хихикнул. — Кажется, я знаю, о чем ты. Сочувствую. Дыхание Хесуса обжигало, и весь он был такой теплый, такой… желанный. Никаких разборок уже не хотелось, хотелось уложить, избавиться от одежды, прижаться кожа к коже и снова слететь с катушек. Внезапно тот отстранился, уставился своими снова почти черными в полумраке глазами: — Жорже, скажи мне… Георгий вздрогнул от неожиданности и внутренне напрягся: — Сказать что? — Ты хочешь меня из любопытства? «Так… понятно… мы еще, по ходу, и загоняемся одинаково, синхронно прямо. Тоже идеально совпали, епт…» Хесус, видимо, из-за затянувшегося молчания, попытался пояснить. — Я подумал, что Антон тебе, может быть, рассказывал всякое… да ты и сам видел и слышал, они же не скрываются совсем… и тебе могло стать интересно. «У дураков мысли сходятся» — Что ты сказал? Георгий понял, что последнюю мысль произнес вслух и по-русски. — Я тебя хочу не из-за любопытства. Я тебя хочу, потому что ты… Я хочу тебя из-за тебя, вот. И я очень рад, что ты… другой. Хесус улыбнулся, и Георгию показалось, что он облегченно вздохнул: — И я тебя хочу, потому что ты такой, какой ты есть. Я подумал, что нужно тебе об этом сказать. Чтобы ты знал. «Встретились же два идиота…» Вместо ответа Георгий снова прижал Медину к себе и, стащив с его волос удерживающую их резинку, увлек его на кровать. — Все, как ты говорил ночью… — Хесус увлекся легко, обнял за шею, обхватил ногами. — Мне нравится… Пришлось закрыть ему рот поцелуем — на разговоры даже в таком ключе Щенников был сейчас не очень способен. Он и подумать не мог, что когда-нибудь в своей жизни будет так сгорать от нестерпимого желания раздеть другого парня, прижать его к себе, и не отпускать, не прекращать ласкать и зацеловывать, зарываться пальцами в волосы и… слово «трахать» все так же абсолютно тут не подходило, а вот «любить» подошло идеально, именно любить, долго-долго, не спеша, запоминая каждое прикосновение, каждый вздох и стон, каждое сбивчивое слово. «Безумие какое-то…» Стащить с Хесуса всю одежду, равно как и избавиться от собственной, не заняло много времени. Черные волосы и смуглая кожа на фоне белого постельного белья смотрелись еще круче, чем в самых откровенных фантазиях. Он чутко и остро реагировал на каждую ласку, буквально тянулся за ладонями, скользящими по его телу, и Георгию казалось, что еще немного, и он вспыхнет прямо в его руках. Изогнувшись всем телом, Хесус вдруг вывернулся из-под него и абсолютно бесстыже встал на четвереньки. — Пожалуйста… — он качнул задницей, откровенно и недвусмысленно приглашая к действию. — Я хочу почувствовать тебя внутри. «А ведь я у него, по ходу, ни разу не первый», — мелькнула в голове неуместная внезапная мысль. Впрочем, об этом можно было догадаться еще в поезде, просто было не до того. Даже в этой бесконечно развратной позе Хесус не выглядел пошло и вызывал только одно желание — сделать так, чтобы ему было хорошо. Подавшись навстречу, стоило едва к нему прикоснуться, он впустил в себя пальцы без малейшего сопротивления, один за одним, с тихим стоном, в котором смешались удовлетворение и облегчение от того, что он наконец получил желаемое. Тесный, горячий, податливый, он сжимал их в себе, и Георгий вдруг ярко и остро представил, как Хесус сожмет в себе его член, и желание вновь накатило неумолимой обжигающей волной. «Ну точно не первый», — снова взбрыкнула упрямая неуместная мысль и была тут же отметена в сторону. Похуй. Какая разница, когда сейчас Медина с ним и хочет быть именно с ним. — Ты охуенный… — прошептал Георгий, забывшись, по-русски, не переставая двигать пальцами и балдея от реакции. — Я представить не мог, что когда-нибудь буду так хотеть другого парня, что я вообще когда-нибудь захочу подобное… подумаю даже… но появился ты, и все перевернулось… — Что ты говоришь? Что?.. Я хочу знать, — прижавшись щекой к подушке, Хесус смотрел на него помутневшим от возбуждения и желания взглядом, при этом кусая и тут же облизывая нижнюю губу. «Потом он будет снова делать это на тренировках, и мне придется с этим жить…» — Я говорил тебе… нет таких слов, чтобы перевести «охуенный». — Попробуй… пожалуйста. Сопротивляться этому «пожалуйста» было невозможно, хотя память пыталась, категорически отказываясь предоставлять слова в такой обстановке. — Невероятный… потрясающий… нет, нет таких слов. — Я, кажется, понял… — Просто запомни… ты — охуенный. Это слово. Говоря все это, он не переставал ласкать и растягивать Хесуса. Каким бы сильным ни было желание, каким бы он ни казался податливым, Георгий больше всего боялся сделать ему больно. — Что ты еще говорил?.. Я слышал другие слова… — Что ты свел меня с ума, — свободной рукой Георгий, не переставая, гладил Хесуса по спине, по плечам, по животу. — Знаешь… ты первый в моей жизни парень, с которым мне хочется заняться сексом. — Первый? — Первый. Хесус прикрыл глаза, будто задумался или, наоборот, не захотел об этом думать в такой момент. Георгий прислушивался к его дыханию и снова думал о том, какой же он тихий и что это заводит гораздо больше, чем шумные и бурные проявления страсти. Греться, но не сгорать дотла. Когда Георгий убрал пальцы, Хесус протестующе всхлипнул и снова обернулся на него, изогнувшись при этом еще бесстыднее и откровеннее. Немедленно захотелось толкнуться в него, войти сразу до конца, стиснуть в ладонях его аккуратную упругую задницу и смотреть, как член раз за разом погружается жаркую тесную глубину… и одновременно с этим не менее сильно захотелось уложить его на спину, закинуть на плечи его длинные ноги, двигаться в нем медленно, смотреть, как он снова и снова облизывает и кусает губы, и целовать приоткрытый рот, ловя тихие стоны. А вот выбирать, какое именно желание воплотить, совершенно не хотелось. — Я здесь… — щедро плеснув смазки на ладонь, Георгий провел рукой по всей длине члена. — Я тоже тебя хочу. Безумно. — Так возьми… Хочу быть твоим. От такой откровенности Георгию показалось, что его сердце сначала споткнулось и замерло, а потом понеслось дальше галопом. «Возьму. Заберу себе всего. И не отдам никому…» Член скользнул внутрь так же легко, как пальцы до того. Хесус лишь тихо ахнул и, снова подаваясь навстречу, выгнулся, приподнимаясь на локтях. Георгий толкнулся глубже, не резко, но настойчиво, сжимая и оглаживая бедра и задницу, которые, казалось, вот-вот расплавятся под его ласками, и повел руками дальше, по животу и груди, медленно погружаясь до конца. Хесус качнул бедрами, требуя продолжения. Откинувшись назад, Георгий увлек его за собой, усаживая на колени и прижимая к себе. Подставляя под поцелуи шею, дрожа под ладонями, вновь скользящими по его телу, Хесус выгибался в его руках, приподнимаясь и опускаясь на член, двигаясь медленно в каком-то своем плавном ритме, и в этом же ритме по телу самого Георгия от низа живота раскатывались тягучие сладкие волны удовольствия. Придерживая Хесуса за бедра, он подавался навстречу каждый раз, когда тот опускался. Тихо постанывая при каждом таком ответном движении, Медина гладил Георгия по рукам, скользящим по его коже и постепенно все чаще, размашистее и резче буквально насаживался на него. Чувствуя, что долго так не выдержит, Георгий сжал в ладони член Хесуса, надрачивая ему в его же собственном ритме. Хватило буквально нескольких движений, и впервые за все время, что они были вместе, застонав действительно громко, он выгнулся в последний раз, сжавшись внутри так, у Георгия потемнело в глазах. По пальцам потекли горячие капли, и хватило буквально несколько раз толкнуться самому в эту сводящую с ума горячую тесноту, чтобы кончить следом и замереть, прижав к себе вздрагивающего и хватающего ртом воздух Хесуса, ткнувшись лицом в его шею и пытаясь вспомнить, как правильно дышать. — Я хочу лечь… Пришлось нехотя разжать объятия и позволить Хесусу соскользнуть с колен и с члена. Тот с довольным вздохом улегся на живот, вытянулся всем телом и погладил его по бедру, а потом, потянув за руку к себе, уточнил: — Я хочу лежать рядом с тобой… В голове Георгия словно кнопка щелкнула, включая его обратно в реальность. Он с удовольствием вытянулся рядом с Хесусом, прижал его к себе, прижался губами к его шее под ухом и тоже удовлетворенно вздохнул. — Знаешь… — Хесус полуобернулся к нему, улыбаясь и подставляя под поцелуи рот. — Ты тоже о-ху-ен-ный. — Слово в его исполнении прозвучало забавно, но очень искренне и трогательно. Георгий даже мысленно хихикнул, обнимая крепче и продолжая целовать. Хесус не сдавался, и в перерывах между поцелуями продолжал говорить: — Я очень надеюсь… что тебе было хорошо… первый раз… После этих слов Георгий мысленно выругался, не зная, смеяться ему или умиляться дальше. — Знаешь, что? — Он сжал бедро Хесуса, повел ладонью вверх к уже и без того затисканной заднице. Тот довольно зажмурился: — Что? — Это точно был не последний! — Тогда я хочу еще! Вместо ответа Георгий уложил Хесуса на спину, навис над ним, и с удовольствием почувствовал, как тот снова, как в самом начале вечера, обхватил его ногами. «Надо же, и желания у нас тоже совпадают идеально, не хуже загонов» Времени до утра оставалось еще предостаточно, можно сказать, целый вагон.