От лица Леры.
Два дня до нового года, я стою над гробом папы. Конечно, мне очень трудно принять, что этот семейный праздник я буду праздновать впервые без него. Я больше никогда не услышу его смех, не увижу искренность в глазах, не почувствовую любовь ко мне. Больше я никогда не схожу с ним на рыбалку, не покатаюсь на повозке зимой с лошадьми, никогда не буду его искать по дворам, улицам, лесам, полям — больше никогда этого не будет. В моих глазах слезы, у бабушки подкашиваются ноги. Ванька — тракторист, закапывал гроб в сырую землю, покрытую слоем снега и через мгновенье ставит крест на маленький бугорок земли сверху. Бабушка одета в черную длинную юбку и такого же цвета блузку, укатанная в зимнюю шаль и тёплое пальто. Она обняла меня и я громко заплакала, уткнувшись ей в живот, краем глаза видя, как Ваня поставил портрет папы, снимая свою зимнюю шапку, он наклонил голову. Возложив небольшой венок из ели, мы шли обратно домой. Я печально махала рукою, прощавшись с отцом. — Бабушка, почему так бывает? — спросила её я, вытирая слезы рукою. — Это жизнь девочка моя, нужно принять это и жить, — ответила она, и вдруг засунула руку в карман, по привычке, — Записка? О, точно, записка! — Что за записка, бабуль? — спросила её я, и мы остановились. Она раскрыла небольшой свёрток бумаги и принялась читать про себя. Прочитав, она раскрыла рот и уставилась на Ваню. — Что там, баб Шур, — спросил парень и взял бумагу себе, а после зачитал.«Дорогая Лена, если ты читаешь эту записку, то наверняка я уже сделал это. Прости меня за то, что полюбил тебя, прости за то, что пил, бил тебя. Прости за всё, что произошло. Знай, я буду любить тебя вечно. Ты уехала к нему, к этому Пашке. Мне всё рассказали. За Леру я не переживаю, она справится — сильная. Думаю в будущем она станет знаменита своим умом и голосом. Пусть не плачут обо мне, не люблю я этого. Простите меня все, я думал об этом, и эту записку я пишу за несколько минут до того, как совершу это. Сейчас куплю бутылку водки для смелости и натру верёвку мылом. Спасибо тебе за всё, моя милая. Спасибо за дочь, передай ей, как сильно я её люблю. Я всегда рядом. Прощай.
Твой Веня»
Дочитав, у Ваньки пошли слезы градом. Я стояла неподвижно, словно в диком трансе. Мне хотелось бежать, визжать, кричать. Я была просто не в себе. Хотелось упасть без сил и не проснуться, и плевать, что мне всего-то четыре года, и я ещё совсем малышка. Когда в твоей жизни происходит всё такое, такое страшное — ты взрослеешь намного раньше обычного. Я повзрослела, моя мать была для меня никем, ничем, она бросила меня тогда, тогда в семьдесят седьмом. 31 августа, 1980 год. от лица Леры. Сегодня воскресенье. Уже завтра, завтра мы с Юрой идём в первый класс. Нам будет по семь, по семь лет. Знакомство тогда, тогда в семьдесят седьмом навсегда изменило мою жизнь. Он был моим лучшим другом, моим братом. Кроме него и бабы Шуры у меня никого не было. Каждый вечер мы с Юрой ходили на речку — купаться, а зимой до поздна засиживались на катке: озере, которое плотно застывало. Нам было всё равно, мы же дети. Бегали по селу, катались на велосипеде. Нас обожали все, все бабушки, мамы, у которых были свои малыши. После речки, мы прибегали к моей бабушке, ели пироги с мясом. Тётя Вера — мама Юры, была необычайно доброй и красивой девушкой. Она пела нам песни и мы спокойно их слушали. Отчима Юры Вера выгнала, потому что мужчина много пил и бил мальчика, из-за чего тот сбегал к нам с бабулечкой. В школу нас отдали в село Старая Отрада, потому что в Савельевке её нет. До соседнего села недалеко. Автобус ходил два раза в день, утром и вечером. Через лес ещё быстрее, всего-то час пешком и ты дома. И вот, в этот последний день лета мы с Юрой собрались в город с Ваней. Он обещал отвезти нас, чтобы купить все нужные тетради и ручки для школы. Мы запрыгнули на повозку и нырнули в сено, громко смеясь. — Так, дети, тише, а ну пошла родимая, — произнёс Ваня, хлопая по лошади пряжкой. Мы с Юркой махали бабушке рукою, а после упали, смотря на небо. Спустя час езды нам наконец-то удалось доехать. Нам с Юрой родители дали пятьдесят копеек, поскольку не было денег. Ваня привёз нас на центральный рынок и мы вышли, чтобы дойти до нужного места. Там было достаточно женщин, которые продавали вещи. Взяв несколько тетрадей по четыре копейки и ручки по три, мы были готовы. Пеналы нам сшила бабушка, а нужную одежду для школы мы купили у нас в Сельпо. Юре чёрный костюм с белой рубашкой, а мне синюю накидку с блузкой белого цвета, юбка, колготы и красивые чёрные туфли. Портфель мы не покупали, так как не хватило денег на него. Стоил он около восьмидесяти копеек, а было у нас только пятьдесят, и то, на двоих. Пока мы выбирали всё самое нужное, Ваня стоял около повозки, ждал нас. Набрав, мы вышли и без сил упали на сено. Когда мы доехали до дома было уже темно, только в нашей околице горел свет. Тётя Вера и баба Шура пили мятный чай с малиновым вареньем. Разговаривали они громко. О том, что Вере стало плохо с сердцем, но она продолжала петь в хоре. Зайдя в дом, мы показали все купленные вещи родственникам, тем понравилось. — Ну и цены нынче, — произнесла бабушка, запивая чай. Вера закивала. Посидев ещё несколько часов, все разошлись. Юра с мамой к себе, а я расстилала кровать для сна. После мы с бабушкой легли спать. Только заснув, я почувствовала запах дыма. Встав, я подошла к окну и обомлела…