От лица Леры.
По дороге домой я смотрела в окно, Юра сидел рядом — справа, но внимания на него я не обращала. На душе было пусто, эмоций на лице не было. Я закрыла глаза, и здесь же, как будто увидела картину всей моей жизни: уход мамы, смерть бабушки, папы и тёти Веры. Это всё накрыло меня в один миг, и я почувствовала, как слёзы сами бегут из моих глаз. Я плакала, плакала от бессилия, обиды, боли. Начала всхлипывать, так как становилось тягостно дышать, закладывало нос, уши. Я постаралась заснуть, что собственно и сделала. Чувство, словно камень на душе, ком в горле от горя. Я взяла своё лицо в руки, и громко зарыдала на всю машину. Юра положил свои руки мне на плечи, немного придерживая, чтобы я не скатилась на автомобильные коврики. Ваня приостановил машину, отъехав на обочину. — Успокойся, Лер, нельзя так, не плачь, — говорил мне мужчина. — Я не могу, я не могуу, — истерически кричала я, — Я так устала от этого всего, почему жизнь так несправедлива, почемуу. — Потому что всё в этом мире не по — настоящему, всё слишком сложно, Лер, — тихо произнёс Юрка. — Слишком больно, это всё произошло слишком рано, — ответила я, также продолжая плакать себе в ладошки, — Я не хочу так жить, я не буду так жить. — Вишь чего удумала, Вассенецова, не вздумай мне, — гневно ответил тракторист, треснув указательным пальцем по рулю автомобиля. Шатунов наклонился, и нежно прикоснулся губами к моему лбу. — Мы будем жить дальше, слышишь, вместе — только вместе, всю жизнь. Я кивнула, тихо сглотнув. Этих слов мне сейчас так не хватало, словно я ждала их всю жизнь. Мы поднялись, и сели нормально. — Всё, едем вновь, всё будет хорошо, верьте мне, — с горечью произнес Ваня, и нажал на педаль, чтобы проехать вперёд. Я прилегла к Юре на ноги головою, а ногами уперлась в левую дверь. Мальчик положил свою руки на мои плечи, и я заснула до приезда в Савельевку.***
Тракторист привёз ребят, высадив их возле дома своей матери. Он знал, что привозя их к своему месту, им будет тяжело и больно. Знал эмоционально состояние Валерии, она просто не сможет сдержать себя в руках. Парень отправился к их дому, в котором находилась Екатерина Ивановна, она убиралась. Мыла полы в коридоре, поочередно выпивая налитую в стеклянную бутылку, водку. Зайдя в дом, Ваня снял свою чёрную кепку, и повесил на крючок. Увидев его, бабка вскрикнула, так как это было слишком уж неожиданно. — Блядина, перестань меня пугать, — грозно говорила она, — Есть важный разговор. — Я слушаю вас, баб Кать, — ответил мужчина, присаживаясь на лавочку. — Я не смогу оставить в ПяткАХ Лерку с Юркой, рассчитывай на себя и на сестру Верки покойной. Тракторист растерялся, он не знал, что делать. К ним с Наташкой он взять не мог, так как маленький сын, да и некому их просто забрать, раз бабка отказалась. Один выход — детский дом. — Придётся их в дет. дом отправлять, — сухо отрезал тракторист. — Видимо, иначе я не вижу, — ответила Катерина, выпивая немного с горлышка бутылки, — Привези их сегодня сюда, пусть с мамкой попрощаются на всю ночь, гроб мужики вечером занесут. Ванька кивнул и вышел из дома к машине. Его глаза были стеклянными, кажется, вот-вот из них хлынут слёзы. Сев за руль, он руками хлопнул по рулю от бессилия, и просто положил голову. Просидев в таком положении пол часа, думая обо всем, мужчина наконец — то двинулся в путь. Забрал детей. Лера и Юра молчали, смотря друг другу в глаза. — Больно, плохо, невыносимо, — шёпотом произносил Шатунов. Ребята вышли на улицу, пройдя домой. Никого не было, ни бабки, никого. Ванька ничего сказал, а просто указал на дверь. Сев в машину, он уехал. Вассенецова догадывалась, что их ждет в доме, как будто знала всё. Взяв свои вещи, они прошли. В комнатах не было ничего, не картин, никакой мебели, только один маленький ковёр в коридоре. Как же хорошо, что у детей в рюкзаках были белые простыни, спать будет на чём. Всё изменило одно, изменило то, что в главной комнате стоял большой, закрытый гроб...