Золотой мальчик.

От лица Леры. После похорон прошло около двух дней. Всё это время мы прибывали у мамы Вани-тракториста, хотя должны были остаться всего на одну ночь. Ванька не приезжал и не приходил с Наташкой и сыном, словно забыл про нас. Конечно, мне не нравилось в доме у Марии Михайловны, хотелось домой, но ничего поделать с этим было — невозможно. Нужно привыкать к новому месту жительства, кажется, мы будем менять его часто. Нашей бабушкой было принято решение продать дом, ведь это деньги в конце концов, а земля сейчас многим нужна, да и ей средства тоже — выпить же на что-то надо. Без нашего с Юрой согласия она оформила документы, и уже одиннадцатого ноября смотреть дом приехали новые жильцы. *** Утро. Это было обычное утро воскресенья. Проснулась я рано, встав посмотрела на часы, где было около пяти часов. Мне не спалось, голова кружилась и гудела. Погода была мрачная, серые тучи, казалось, даже небольшой дождик потрескивал по крыше дома. Спали мы с Юркой на белокаменной печи, там всегда тепло, да и удобно, ведь с момента переезда Вани его мама отдала всю мебель и вещи только ему, отрекавшись, что у них ребеночек, а сейчас в стране дефицит нужного — честно, я бы с ней поспорила, старушка совершенно не думает о себе, готова отдать всё безукоризненно родственникам, а те даже не посещают её, словно забыли. Простояв у окна несколько минут, я надела чёрную кофту, лежащую недалеко от печи, поправила ночнушку, и ринулась к своей зубной щётке. Юра спал, а Мария Михайловна что-то делала на улице — наверное как всегда ранние, бытовые обязанности: сбор куриных яиц, дойка коров. Я прошла в кухню, где на полу стояла небольшая пятилитровая бутыль. Взяв стакан, чтобы налить немного воды и почистить зубы, я чуть протерла глаза, и, вот незадача, кажется, вода убежала! — Черт, — произнесла я, и быстро схватилась за тряпку, которая лежала чуть справа. Опустившись на корточки, я вытирала вытекшую жидкость. Почти вся вода разлилась по светлому линолеуму. Возле меня стоял железный стул, который я совсем толком не смотрела, поскольку было достаточно темно. Я встала и совсем нечаянно обранила мебель себе на ногу, от резкой боли я схватилась за часть тела и запрыгала на одной ноге. Вода уже подступала и мои ноги разъехались. Кажется, я выглядела, как корова на льду. Поскользнувшись я упала на пол, и стукнулась головой. ***() Всё, кажется, по — новой. Юрка спал справа от меня, а Мария Михайловна что-то химичила на кухне — стоп, она же была на улице, а может на кухне и вовсе не она? Встав, я прошла в ванную, чтобы умыться холодной водой. По дороге возле моих ног холодно потешался рыжий, толстый кот, которого ранее у Марии Михайловны не было. Поправив свою белую ночнушку с махровыми носками и чёрной кофтой, я опустилась, чтобы погладить его, но здесь же меня оттянули за плечо. Секунды две — три и я оказываюсь на твёрдом, плохо пахнущем полу, к удивлению с торчащими гвоздями. Закрываю глаза от резкой боли и чувствительных ран чего-то острого в ногах. Еле слышный крик вырвается из моих уст, но здесь его перекрывает чья-то рука. Продержавшись так несколько секунд, мои глаза моментально наполняются слезами. Я замечаю, что подле меня мелькает какой-то силует, который явно бурно размахивает руками. Не успев полностью открыть глаза, я вижу, что силует перестал мелькать просто остановившись на месте. Внутри меня всё охладело, сердце замерло в ожидании чего-то. Когда я увидела это, эту частичку, всё затряслось во мне, сердце тягостно заныло. Вокруг меня оказалась бабушка — Александра Федоровна, о господи, это что — сон? Бабушка жива, и сейчас стоит передо мной, держа в руках свои фирменные пироги с капустой, которые мы с Юрой так обожали? На минуту забыв о своих ранах, я встаю и крепко прижимаю к себе любимую бабушку. Поставив пироги на пол, она возложила руки на меня в ответ. — Здравствуй, Лерочка, — произнесла баба Шура своим, как всегда спокойным голосом, она заправила прядь моих волос за ухо, — Как дела у тебя? — Плохо, бабуль, без тебя, — со слезами на глазах ответила я, — Ещё и тети Веры не стало, мы с Юрой одни совсем, совсем одни. — Ничего-ничего, скоро всё наладится. Вы скоро уедете далеко-далеко, жизнь твоя отлично пойдёт в будущем, благодаря отличной возможности. Только не вздумай бросать Юрку, не вздумай, держитесь вместе. — Что, к чему ты это, ба? Какая возможность? — судорожно спросила я, — Что-то случится? — в миг я отстранилась, подняв взгляд на неё. — Просто знай, что мы с отцом и Верой всегда рядом с вами, просто знай, — бабушка улыбнулась. Обхватив её руками — чтобы обнять только крепче — до меня доходит, что это воздух, я обнимаю воздух. Слёзы вновь покатились по моим щекам. Бабушка испарилась, словно птица-феникс. Ни пирожков, ни её, только небольшое покаливание в ногах. Я громко закричала, то ли от вновь ощущаемых ран, то ли от внутренней пустоты внутри. Моё сердце билось с бешеной скоростью, я опустилась на колени, сев на пол. Взяв своё лицо в руки, я громко разрыдалась. — Ну за что же мне все это, ну за что. В чём же я провинилась, в чем? Чувствую, что меня клонит в сон. Досчитав до трёх, я вновь упала. *** Не знаю сколько мне пришлось так пролежать, но проснулась я от того, что кто-то стоит надо мной и трясётся. Резко открыв глаза, я увидела перед собой Марию Михайловну и Юрку, который проводил ватой с нашатырным спиртом возле моего носа. Мама Ваньки аккуратно гладила меня по голове. — Что, что происходит, что я здесь делаю? — спрашивала я. — О, очухалась наконец, — ответил Юра, — Вставай, поднимайся с пола, потоп тут устроила. Мальчик приподнял меня, держа за руку с правой стороны, а Мария Михайловна слева. — Ты, заечка моя, здесь оказалась, когда я зашла домой с улицы, — начала женщина, — Что ты здесь делаешь хоть, лунатик что-ли, устроивший потоп? — спросила меня она, усаживая на свою кровать, — Может тебя врачу какому — никакому показать. — Нет — нет, не стоит, — я приложила руку к своему лбу, который, между прочим, был горячим, словно кипяток. — Держи, померь-ка, ты, температуру, а то бледная, как бобик, — ответила Мария Михайловна, вручила градусник и ушла убирать протекшую воду. Шатунов стоял справа от меня, смотря своими голубыми глазами, словно в душу. — Что случилось, Лерк? — Да ничего, я проснулась, хотела немного умыться, налив воду в стакан, и нечаянно её разлила, потом упала и заснула, — оживленно рассказывала её, засунув ртутный градусник себе под мокрую от воды ночнушку, — Увидела бабушку, только не понимаю, где и как, во сне? Юра удивился, но всё ещё смотрел недоверяющим взглядом. — Бабушка? Лерка, ты больная? Точно температура? — Да я тебе точно говорю, душнила, я чётко видела бабушку, — казалось бы, съязвила я, но в душе всё ещё безутешно ныло. На градуснике показалась цифра тридцать шесть и шесть, и я облегченно выдохнула. — Да ладно тебе, я верю-верю, что даже боюсь спросить о чем вы разговаривали, — выдохнувши ответил Шатунов, сев рядом со мной, он обнял за плечи, — Слушай, Лер, сегодня же новые жильцы приехать должны? — Ну, да, — закивала я. — Погнали поглядим, что-нибудь придумаем, устроим им веселое знакомство с нашим домом, — Юра игриво приподнял брови. Я громко рассмеялась, на что обратила внимание Мария Михайловна. Старушка громко вздохнула и позвала нас на кухню. Шатунов прошел, а я осталась, чтобы переодеться в повседневную одежду: свитер и свои «любимые» джинсы, которые были у меня только одни, махровые носки — что были на ногах — пришлось сменить, поскольку они были достаточно мокрыми, как, в принципе, и вся одежда, что была на мне. Юра, кстати, уже был одет в свой обычный, чёрный, спортивный костюм. Закончив, я вышла в кухню. На столе стояла небольшая банка липового меда, кусок батона и налитый в кружки чай. Мария Михайловна сидела на стуле, рассматривая утреннюю газету, которую ежедневно приносили нам в почтовый ящик. — Отрицательные черты характера у людей родившихся одиннадцатого одиннадцатого: Научиться перестать быть таким властным и требовательным — это одна вещь, о которую нужно учесть, — читала она, — Люди вокруг нуждаются в приятных словах и внимании, а не только в вопросах и требованиях, те, кто родился в этот день, ревнивы без особой причины и очень упрямы временами. Иногда бывают, угрюмы, и им кажется, что все идет не так. Могут быть довольно хитрыми, когда они настроены на то, чтобы получить что-то любой ценой, — Мария Михайловна скривила лицо, — Тьфу ты, сегодня день рождения нашей соседки — Тамарки, вот прям про неё описали, такая же, тьфу, деревня. Я стояла позади старушки и корчила рожицы. Юра заметил это, и, подхватив, начал громко смеяться. — Я не поняла, — возмутилась Мария Михайловна, — Чего смешного, Юрка, а ну-ка ешь мёд с батоном, бегом! А то сейчас выгоню, — она обернулась и заметила меня, — А ты, Валерия, лучше бы не рожицы мне кривила, а вещи собирала. — В смысле? — спросила я, усаживаясь за стол. — В прямом, я ваша бабку на улице видала, весёленькая уже такая, — старушка приложила руку к своей шее и сделала несколько постукивающих движений, показывая, что та уже слегка пьяна. — Ну, неудивительно, — произнес Шатунов, зачерпывая ложку меда себе в рот. — Мария Михайловна, вы отдаёте нас? — со слезами на глазах спросила я, — Вы отрекаетесь? — Лерунь, вы с Юрой должны меня понять, сегодня в вашем доме вы поговорите со всеми, и всё всем будет ясно, — ответила она, крайне понимающим взглядом. Мы просидели так час, медленно завтракая. Затем Мария Михайловна отправила нас собирать вещи, которых, между прочим, у нас было мало. Старушка что-то делала на кухне, а мы с Юрой разговаривали в комнате. — Лерк, как думаешь, куда нас? — спросит меня друг. — Не знаю, Юр, не знаю, — с отчаянием произнесла я, — С бабкой я быть не хочу, а Ванька, учитывая как он к нам относится, даже не приезжает, думаю он не возьмёт. — Согласен, к бабке сейчас меньше всего хочется, мамка Ваньки тоже брать нас не хочет, значит одна дорога, — ответил Юра, смотря мне в глаза, — Ещё и сигареты закончились. — Всё равно на эти сигареты, моя бабушка во сне сказала мне, что мы с тобой скоро уедем далеко-далеко, сказала нам быть вместе, несмотря ни на что. — Да я и так буду с тобой всегда, несмотря ни на что, Лерк, — успокаивающее произнёс Шатунов, — А вот далеко-далеко это уже тема. — Думаю нам дорога в детский дом, а смотря в какой, может в городе? Это тоже далеко-далеко, — вновь произнесла я. — Если это будет детский дом, то я сваливаю, там жить я не буду, — серьёзно сказал Юра, отвернувшись, мальчик смотрел в окно. — Конечно, я с тобой, и это не обсуждается, — я подошла к другу и обняла за плечи со спины. Мы смотрели на дождь, который тёк по крыше дома. В моей голове складывался текст какой-то мелодии, словно я её когда-то слышала, но не помнила где. «Голубые глаза влекут, мне с тобою так круто, правда, я не скрою ни на минуту, ты — моя лучшая награда » Нас отвлекла Мария Михайловна. Старушка надела плащ и уже ждала визита на улицу. Она подошла и села на кровать, обняв нас со спины. — Эх, детки-детки, ну за что вам такая участь, — вздыхающе произносила она, — Ничего-ничего, всё будет хорошо, я бы очень-очень хотела бы взять вас к себе, но мне не отдадут, на одну мою пенсию мы не проживем. — Мы понимаем, теть Маш, и ни в коем случае вас не виним, — продолжил Юра, всё ещё смотря в окно, — Я пойду к отцу. — К отцу? — резко спросила я, — Мы пойдем, пойдём вместе. — Обязательно вы пойдете, далеко пойдете, я в вас верю, но сейчас мы идём к вам домой, — вновь произнесла Мария Михайловна, а я громко расплакалась, облокотившись на Юрку, — Ну хватит, хватит плакать, Лерочка, идём, не плачь, — успокаивала старушка. Через несколько минут мы вышли и отправились домой, старушка шла сзади, точнее даже не шла, а просто волоклась, тихо плача. По дороге Юра шёл не проронив ни слова, я вздыхала, смотря себе под ноги. Мы дошли до заветного места и зашли внутрь. Было чересчур много гостей: двое молодых людей — судя по всему новые жильцы нашего дома, бабка — Екатерина, Ванька с Наташкой и ещё пару тёток — похоже Юрка их знал, поскольку сделал слегка недовольное лицо. — Проходите, проходите, — весело произнесла Екатерина Ивановна, заметив нас. Мы с Юрой, взявшись за руки, прошли вперед и спокойно сели на свободные стулья. — Значится так, — начал Ванька, обращаясь к нам, — Екатерина Ивановна, вас, взять не сможет, у нее ни средств, ни желания, что же она сможет вам дать? Шатунов отрицательно помотал головой, а затем произнёс. — А нам же с Леркой по одиннадцать лет, мы может выбирать сами? — Нет, не можете, — резко произнесла кто-то из незнакомых теток. По лицу Юры было видно, что он готов встать и возразить, но из-за его застенчивости он этого делать не стал. — Не можете, поскольку не из кого вам выбирать, — вновь произнес Ванька, — Мама моя — Мария Михайловна стара и бедна, поэтому взять двух несовершеннолетних детей не сможет, остаются мы с Наташей. — Я не могу вас, Лера, Юра, взять, — вмешалась Наталья, — У нас с Ваней маленький сыночек, да и некуда. — Выбор из ваших родных теток по материнской линии, точнее по линии Юрия, — вновь произнес Ваня. — Я не могу, у меня муж против, — возразила одна, на что Юра расстроился, видимо у него были незначительные надежды. — Я могу, — произнесла одна женщина, судя по всему её звали — Любовь. В глазах Шатунова загорелась маленькая искорка, он чересчур обрадовался. — Точнее я постараюсь, я вытяну, я смогу, — вновь произнесла женщина и ринулась обнимать нас с Юркой. — Ну вот и отлично, забирайте их, а мы гуляем, новоселье как-никак, — весело произнесла бабка. Юра треснул себе по лбу, и подошёл к тетке, познакомить нас. — Теть Люб, вы всё же смогли? — Юр, я постараюсь, это Лера? — спросила она, смотря на меня. — Да, это моя сестра — лучший друг, — ответил ей Шатунов. — Очень приятно, — протянула мне тетка. Я закивала, и мы отправились к ней домой с небольшими свитками белых тканей в руках, там были наши вещи, а именно спальные и зубная щетка, всё! всё остальное было на нас, и то, мои спальные были немного мокрыми, и даже черная кофта. Зайдя в её дом, я расположилась на небольшой койке у окна, а Юра напротив. Дети Любы, судя по всему, спали на втором этаже, а мужа у нее не было, как я поняла. — Так, здесь вы поживете несколько дней, а там посмотрим, — произнесла тетке, зайдя за нами вслед. — Ладно, так уж и быть, поживем, — ответила я, грустно смотря в окно. Тетка ушла готовить обед, а Юра подсел ко мне. — Ну что, Лерк, приключения начинаются, всё будет хорошо, чего нос повесила? — чуть с усмешкой спросил он, — Я с тобой, теперь мы всегда вместе, лучше жить у тетки, чем в детском доме, я так считаю. — Тоже так считаю, — ответила я и крепко обняла друга.