***
Тем временем Драко Малфой, облачённый в чёрное кимоно с вышитым серебряным драконом, вышел на веранду и сел на то же место, что он занимал вечером во время безумного чаепития с сумасшедшей Грейнджер. Он был раздражён как покусанный пикси, потому что всю ночь ему снилось, как кто-то гладит и ласкает его, неподвижного, а он не мог ни пошевелиться, ни открыть глаза, и, проснувшись, оказался в состоянии острого возбуждения и неудовлетворённости. Сбросив напряжение под холодным душем, Драко решил, что одиночество, затянувшееся на месяцы после расставания с Асторией, плохо сказывается на его здоровье, и пообещал себе с сегодняшнего дня заняться личной жизнью и держаться подальше от Грейнджер, чтобы она не распугала всех симпатичных девушек в радиусе мили вокруг. Драко заранее заказал завтрак в номер, и, как только он сел за стол, перед ним немедленно материализовались поджаренные тосты, яичница с беконом и чашка ароматного чёрного кофе. Он с аппетитом принялся за еду, и уже почти закончил, когда краем глаза уловил в саду движение. Из-за цветущего кустарника показалась хитрая белая кошачья морда с огромными жёлтыми глазами, изучающими волшебника. Кот направился прямо к лестнице в дом, и Драко заметил, что тот хромает и поджимает переднюю лапу. Белая длинная шерсть была местами свалявшейся и грязной, но несмотря на это кот имел царственный вид и внушительный размер, и Драко окрестил его про себя книззлом-полукровкой. Кое-как преодолев ступени, кот уселся напротив и выжидающе смотрел. — Красавец, что у тебя с лапой? — спросил у кота Малфой и, взяв с тарелки кусочек бекона, предложил угощение гостю. Кот подошёл ближе, понюхал бекон, облизнулся, но из рук есть не стал, по-прежнему гипнотизируя Малфоя. — Осторожный какой. — Драко взял кофейное блюдце, поставил на пол перед котом и положил оставшиеся два кусочка бекона туда. Стоило ему отойти, как кот тут же принялся жевать. — Как же мне тебя вылечить, если ты мне не доверяешь? — задумчиво поинтересовался Драко. — М-м-р-мяу, — проурчал белоснежный кот. — Давай всё равно попробуем. — С одной стороны, Драко безусловно смущало, что он разговаривает с котом, но, с другой стороны, он верил, что магические существа разумнее обычных. И в сказках, прочитанных ему эльфом-няней в детстве, книззлы были хитры и находчивы, и всегда обводили наивных волшебников вокруг пальца. Драко без резких движений опустился на колени перед котом и установил зрительный контакт. — Я могу тебе помочь, — уверенно сказал он и протянул вперёд раскрытую ладонь. Кот зашипел, прижал уши и попятился. — Ну, как хочешь. — Драко отодвинулся назад и сел, оперившись спиной о стену дома, не спуская при этом глаз с кота. Уже исчезла со стола посуда, оставив Драко сожалеть о недопитом кофе, а кот всё так же сидел в трёх шагах напротив, сгруппировавшись, как большой круглый камень. Драко задумался, как он оказался в таком положении — нелепый, отвергнутый даже хромым котом, какая цепочка жизненных обстоятельств привела его, благородного и талантливого, в эту точку, и совершенно пропустил момент, когда кот передвинулся ближе. «Ах ты, гордый соплохвост!» — подумал Драко и набрался терпения: когда наметился шанс на успех, переупрямить кота стало делом принципа. Примерно двадцать минут спустя, когда у Драко уже затекла спина, от твёрдого пола болела пятая точка, и он был на грани того, чтобы плюнуть на свой благотворительный порыв, кот придвинулся почти вплотную. С выражением морды, как будто он делает одолжение, кот положил вывихнутую лапку на колено Драко. — Будет немного больно, — предупредил волшебник шёпотом и медленно направил палочку. — Эпискеи! Кот зашипел и дёрнулся, отбежал — на всех четырёх лапах, как с удовлетворением заметил Драко, после чего наконец поднялся и вернулся в любимое кресло.***
Возвращаясь с пляжа, Гермиона застала удивительное зрелище: на веранде точь-в-точь как прошлым вечером восседал Малфой с непроницаемым лицом, с пиалой и чайником зелёного чая, а на коленях у него свернулся и, похоже, спал гигантский белый кот, щедро усыпавший чёрное малфоевское одеяние шерстью. Придерживаясь принятого решения полностью игнорировать Малфоя, Гермиона молча прошла мимо, только выразительно подняв бровь. Что было неприятно — Малфой её тоже проигнорировал. Ухватив наконец манго из обновившейся утром корзины, Гермиона спустилась вниз к личным комнатам, когда вдруг заметила, что дверь на чужую половину не закрыта. Поколебавшись пару секунд, она по-гриффиндоски молниеносно пришла к решению, и, быстро закинув вещи в свою комнату, вернулась в коридор. Она осторожно толкнула дверь на половину Малфоя ногой, и та беспрепятственно открылась, пропуская Гермиону внутрь. В комнате царил полумрак и тонко пахло мужским парфюмом, запах напомнил Гермионе чай с бергамотом. Она быстро окинула взглядом вещи Малфоя: у шкафа стояла раскрытая дорожная сумка, несколько рубашек были небрежно брошены на спинку стула, на столе лежала стопка из трёх книг — она поборола желание посмотреть их: фокус на цели, сначала — найти и переписать руны, затем можно будет удовлетворить любопытство. Наконец она заметила искомый блокнот на прикроватной тумбочке и бросилась к нему. Быстро проверив находку на предмет проклятий, она присела на краешек кровати и принялась листать страницы. В тот же момент на веранде наверху Малфой почувствовал, как нагрелся фамильный перстень: сработали сигнальные чары. Он с сожалением пересадил кота с колен на соседнее кресло и пожаловался ему на вконец обнаглевшую Грейнджер. Страницы были исписаны мелким изящным почерком, на некоторых листах попадались рисунки. Искушение рассмотреть их было очень сильным, но счёт времени шёл на минуты, поэтому Гермиона долистала до нужного места и найденным тут же карандашом перерисовала недостающие руны на салфетку. Только убрав ценную запись в карман, она позволила себе вернуться к рисункам — а посмотреть было на что. На первом открытом рисунке цветными карандашами в воздушной импрессионистской манере была изображена Нарцисса: она держала букет роз и приветливо улыбалась, наклонялась к цветам, вдыхала их аромат и снова расцветала улыбкой. Гермиона не могла представить, что ледяная миссис Малфой может быть такой радостной и нежной. Внезапно она вспомнила, как сразу после Битвы при Хогвартсе мельком видела семью Малфоев: они стояли в стороне, и оба родителя крепко обнимали Драко. Перелистнув несколько страниц, она увидела портрет в синих тонах — идеальная блондинка, та же, что была с Малфоем на колдофото в «Ведьмополитене», куталась в белый мех и сверкала бриллиантами. В чертах лица была некоторая жестокость, и Малфой подчеркнул её рваными резкими линиями, и всё же девушка была неземной красоты, и Гермиона ощутила укол зависти: да, она никогда не придавала внешности большого значения, но грустно осознавать, что такая привлекательность ей недоступна… На следующем рисунке была изображена их попутчица со вчерашней экскурсии, торопливо перелистнув дальше, Гермиона замерла, обнаружив свой собственный портрет. Рисунок был сделан простым карандашом, по-видимому, на обратном пути из Зелёной бухты, и на нём она сидела на палубе яхты, забравшись с ногами на скамью, и смотрела на закат. Рядом лежала раскрытая забытая книга, страницы которой переворачивал ветер, плед, наброшенный на плечи, сполз и открыл шею и руки. Девушка на рисунке загадочно и печально улыбалась — неужели Малфой видит её такой? Неужели он смог так почувствовать её настроение, или это эффект от волшебных карандашей? Зачем он вообще стал её рисовать? — Это уже становится традицией, Грейнджер, — резко прозвучало из-за спины, и она вздрогнула, поспешно захлопывая блокнот. Малфой стоял, прислонившись спиной к шкафу, скрестив руки на груди и сжимая палочку, его злобный взгляд не предвещал ничего хорошего. — И тебе привет, Малфой. — Она встала с кровати и почувствовала страшную неловкость. — Ну я, пожалуй, пойду. — Что, даже не сделаешь попытки оправдаться? Ты настолько оборзела, что считаешь, что можешь вот так безнаказанно рыться в чужих вещах? Я давно не верю в существование совести у гриффиндорцев, но это даже для тебя уже перебор, — слова били наотмашь, и Гермиона почувствовала, как щёки заливает краска. Ей ничего не оставалось, как защищаться и держать удар. — Брось это морализаторство, ты знаешь, зачем я пришла, — она с вызовом посмотрела ему в глаза, но щёки по-прежнему горели, выдавая жгущий изнутри стыд. — Если бы ты играл честно, мне не пришлось бы идти на крайние меры! — Безусловно, это был вынужденный акт чистого и светлого героизма. Я так понимаю, ты получила то, за чем пришла, поэтому проваливай отсюда, — голос Малфоя сочился ядом, он неподвижно стоял в той же позе, и в этом было что-то настолько угрожающее, что Гермиона почувствовала страх. Она боится — и кого? Жалкого Малфоя? Да, он взбешён и непредсказуем, но и она может взбеситься — как удобно прикрываться гневом, гораздо легче, чем нормально общаться. — Малфой, мне жаль, что я нарушила твои личные границы, — её тон звучал почти примирительно. Затем она вздохнула и молниеносно выхватила из кармана палочку, направляя её на Драко. — Но ты сам нарвался. Хотел победить в споре любой ценой? Готовься к симметричному отношению. Ни один мускул не дрогнул в лице Малфоя, когда она провернула свой трюк с палочкой. Пару секунд он молча смотрел на неё, а затем легко оттолкнулся от шкафа и двинулся к ней навстречу, продолжая прожигать взглядом хищника. Гермиона запаниковала: в глубине души она считала свой поступок неправильным, и усугублять ситуацию, не просто вторгшись в комнату Малфоя, но ещё и причинив ему физический вред, ей не хотелось. Она не чувствовала за собой морального права его оглушить или обездвижить, тем временем он приближался, и её глупые метания не давали шанса защититься. Подойдя почти вплотную, Малфой схватил её за запястье и потянул руку с выставленной палочкой вниз, и она не стала сопротивляться. Сделав ещё полшага вперёд, так что их тела соприкоснулись, он наклонился, горячее дыхание обожгло ей шею, и прошептал: «Я сказал: убирайся отсюда». Гермиона дёрнулась, высвобождая руки, скользнула испуганным взглядом по лицу Малфоя, оказавшегося так непозволительно близко, и побежала из комнаты. Когда в коридоре хлопнула дверь, Драко выругался сквозь зубы, прошёл к кровати и лёг. Как же она его бесила — самоуверенная идиотка, ещё вздумала ему угрожать — да он мог бы свернуть ей шею, не прибегая к магии. Он представил, как сжимает её горло, пока в огромных карих глазах не появляются слёзы — и снова выругался, потому что это было ненормально. Грейнджер сидела у него в печёнках: она торчала рядом, втягивала его в неприятности, просачивалась в мысли, а теперь ещё залезла в его записи. Предлог был выбран такой же идиотский, как и вся её геройская биография: плевать он хотел на это дракклово пари и не собирался и пальцем шевелить, чтобы расшифровывать надпись. Ему давно не пятнадцать лет, и нет ни малейшего интереса что-то доказывать Грейнджер. Порешив на этом и успокоившись, он стал собираться на прогулку.