***
Со следующего выходного он ушел на краткосрочный больничный. Нельзя точно сказать, что спровоцировало затяжное чувство тошноты. Мигрени? Или ему было так противно от себя. Каждый день он возвращался в квартиру, ложился на кровать и говорил себе, что слишком устал, чтобы думать. Слишком бессилен перед собой же. Он не особо заострял внимание, нормально ли он питается, спит, ухаживает за собой. Как будто вслед за тающим сознанием хотело загнуться его тело. Он не помнил, что делал большую часть суток. Ходил на дежурства, словно вагонетка по проложенным рельсам. В первый день больничного он напился. Степа даже не подумал, что алкоголь и таблетки не совместимы в его теле. По крайней мере в количестве больше среднего. Утром проснулся с отравлением и ясным чувством, что он мог не прийти в сознание вообще. Тело еще долго бы не нашли.. Степа очень размытым зрением взглянул на остановившиеся часы и оторвал конечности от скомканной простыни. Хватаясь за косяки, дошёл до ванной. Там, после того как его стошнило до спазма в желудке, он внезапно начал плакать. Он не знал, почему.. Да и казалось, что он не ощущал никаких чувств. Просто сотрясался на полу рядом с унитазом. Через полчаса он немного пришёл в себя, стянул одежду и зашёл в душ. Потрясенный, но и отрезвленный тем, что с ним случилось, Степа пытался выяснить причину. Это была жалость к себе?.. Вина и Стыд? Осознание? Все, что он пытался подавить, чтобы своевременно не чувствовать боли, вырвалось из него. С ним это произошло не впервые, но Степа всегда старался не нести за это ответственность. Хотя это была его жизнь, его тело, сознание и душа. Ему нужна была помощь.. но он боялся услышать правду, боялся с ней смириться, боялся, что нельзя ничего изменить. Да, он себе заврался. Точнее, он сделал это не ради идеалов, которые ему навязали окружающие, а ради того, чтобы выжить в их условиях. Но ему в это просто хотелось поверить. В действительности оберегать свои ценности он перестал. Перестал уважать себя, беречь, слушать. Перестал любить. По пути из ванной в спальню он готов был заплакать вновь. Хотя, наверное, так было правильно. Дать выход хотя бы сожалению. Дать себе это почувствовать.***
К вечеру он стал немного.. живее. На самом деле не каждый день он ощущал себя так же ужасно. Просто невозможно было больше сбегать от себя, делать вид, что он не осознает, какой пресной и управляемой копией себя он стал. Безвольной, ржавой машиной. Он уже давно, очень давно, не понимал, зачем.. зачем ведет эту жизнь. Жизнь, какая может быть у военнослужащего. У него действительно прослеживался карьерный рост, выслуга лет приближалась к десяти годам, он прекрасно знал про все льготы, об этом ему все время твердил отец еще до призыва. Он знал причину, но не мог её принять. Восемь лет назад он был двадцатилетним парнем, который думал об этом менее болезненно, хотя он постоянно чувствовал давление на себя, постепенно проламывался под ним, но давал себе отчёт в том, что с ним происходило. Он знал, каким человеком является, и постоянно твердил себе, что никто и ничего не изменят это. Но тогда Степа не мог предвидеть, что будет так сильно уставать и физически и морально, что последствия комы еще скажутся на нем, сделают его психику такой поддатливой, беззащитной. Попади он в то время в другие обстоятельства, но тоже против собственной воли, из него бы вылепили что-то другое. Это была ошибка. У Степы сжалось сердце. Он же был подростком, у которого все впереди. Начинающим музыкантом. Это ошибка. Не его судьба. Не то, что с ним должно было случиться. Степа сел на кровать и обнял себя дрожащими руками. Рядом с ним стоял его синтезатор. Он положил протянутую руку на пыльный корпус. Раньше ему хотелось повесить на кого-то вину за все случившиеся. На конкретного человека. Его отца. Степа пришёл к мысли, что старший Попов воспользовался его беззащитным состоянием после комы, для того чтобы без особого сопротивления, пользуясь своими связями, отправить его на военную службу. Даже после полугодового восстановления было очевидно, что в голове Степы происходило что-то странное. Он действительно потерял в уме, приобрёл проблемы с памятью и логикой, стал легкомысленным и внушаемым, словно ребенок. Он конечно не стал совершенно другим человеком, но многое поменялось именно для него. В том числе ему как будто вновь выпал шанс открыть для себя музыку. Ему хотелось быстрее встать на ноги, чтобы сесть за клавишные. Даже пальцы поначалу не особо гнулись и половина алфавита забылась, но Степа исписывал сумбурными каракулями и рисунками толстые тетради. Он вспоминал упражнения, которые разучивал в музыкальной школе, и, уже будучи не ребенком, понимал их пользу. Он лелеял мечту, что посвятит жизнь музыке, когда-нибудь будет играть в громкой и сплоченной группе. Степа хотел всеми силами попытаться пройти в музыкальный колледж или вуз и до последнего считал, что родители видят и ценят его стремления. Но он ошибался. Мама была с ним с того момента, как он открыл глаза в больнице, весь период восстановления, но весной две тысячи девятого она уехала пожить к сестре в Адлер. Там она должна была восстановить здоровье после пережитого стресса, но вскоре Степа заподозрил, что она и отец взаимно охладели друг к другу. С тех пор она приезжала в Москву только в начале осени на месяц или два. Он её не винил. Просто не понимал, почему она никак не отреагировала на то, что произошло. Они были очень близки, особенно после аварии. Неужели она не видела, и не знала, и не признавала, что её сын не создан для военной службы и всего, что к ней можно отнести? Не сказала ему, что же он творит!? Почему не сопротивляется отцу, который внушил ему подписать контракт? Степа обожал свою маму, любил всем существом, и до последнего не мог признать, что разочаровался в ней. Ему так не хватало её сейчас.. но и к этому, как оказалось, можно привыкнуть. Он думал, что проблема была в нем. Она могла устать от него.. уже взрослого мужчины, но с разумом ребенка. В детстве Степа требовал к себе много внимания, и когда пришло время стать самостоятельным, она была вынуждена снова почти все свое время проводить с ним, с терпением учить его простейшим вещам. Степу снова прошибло на слезы. Грудь горела от напряжения. Конечно у него есть подозрения, что им нужно просто поговорить. О многом.. о нём, о ней, об отце, армии и Росгвардии. Да, он позволил себе разочароваться, потерять к ней доверие, но вовсе не хотел, чтобы её мучила вина. Если его мама осталась такой, какой Степа её помнил, то она сильно ругала себя даже за самые незначительные проступки, сильно страдала. Во всем винить отца. Раньше он находил утешение в этом. Степе хотелось думать, что он презирает и игнорирует его. Пару лет назад он, сильно пьяный, высказал это ему. После этого они не связывались год. Отец позвонил ему перед не очень опасной хирургической операцией, но, видимо, её исход все равно его тревожил. Они невнятно поговорили, потому что, кажется, оба просто хотели закрыть друг на друга глаза, и стали редко видеться. Степа часто говорил, что занят, дежурит по праздникам и выходным. Это не всегда было ложью. Да и когда Степа появлялся в квартире, в которой вырос, уже совсем не уютной без его матери, отец всегда говорил с ним про работу, про то, как все было, когда он служил, и как же хорошо – большая пенсия, выплату которой он стал получать уже с сорока лет, на что Степа тоже мог рассчитывать. Наедине с ним Степа чувствовал себя одновременно уязвимым и свирепым. Невозможно было усмирить эту болезненность и смятение внутри, чтобы высказать то, что он все это время испытывал. Но ему до отчаяния хотелось услышать от отца подтверждение. Все же произошло именно так: отец увидел в его ослабленном состоянии шанс начать делать из него того, кого он в нем хотел видеть, кого он с гордостью мог бы всем показать, ведь Степа продолжил дело прадеда, деда, отца.. И мальчишка, такой не похожий на детей всех его знакомых, долговязый, с голубыми волосами и странной манерой говорить и глупо насвистывать стал серьёзным дисциплинированным мужчиной, с суровым опытом за плечами и высоким социальным статусом. Стал копией своего отца. Степа даже хрипло и невесело посмеялся, но через мгновение замолк. Он же все-таки дал этому произойти? Он уже стал копией. Не отца, но себя самого. Степа был все такой же высокий, широкоплечий, худощавый, как и в девятнадцать лет, коротко подстриженный, но по прежнему голубоволосый и голубоглазый. Но он больше не был тем дружелюбным, с душой нараспашку, мальчиком, тем идейным и чудаковатым пареньком. Стал безликой послушной копией. Прогнувшейся. Безжизненной. Способной только на автоматизм. В двадцать восемь он понял, что винить должен только себя. Все это время Степа закрывал глаза, прятался где-то в застенках иллюзий, лишь ж бы не видеть, кем он становится. Он боялся давление на себя, и всегда пытался его избежать. Теперь он осознал, что был слишком напуганным и глупым, чтобы понять, беспрекословное послушание – его не защитит. Он просто сам открыл всем свою шею, чтобы удобнее было впиться в нее зубами. Он виноват. Он давно мог взять все под свой контроль. Он давно вырос. Давно сам себя обеспечивал. Его жизнь была только в его руках.***
Его вздохи на балконе, наверное, слышал весь дом. Он вышел босой, без футболки. Посмотрел на пока еще голые клумбы, серую землю. Дома вокруг были старыми, советской застройки, но ему нравились. Нравилось, что во дворе было шумно, много детей, укутанные старушки выходили на лавочки по вечерам. Вцепившись в холодные перила, он думал, что ему делать с собой. Со стыдом он вспоминал, каким был.. Тот Степа все еще был где-то внутри? Прятался от него, и в то же время не мог достучаться к нему. Он был маленьким мальчиком? Подростком? Парнем? Всем сразу? Его искрой?! Его душой?! Он был всем. Настоящей сутью, которую Степа предал. Как давно они не были одним целым? Просто так он не мог вернуть себя. Не через весь этот огромной стыд, вранье, обиду. Что ему делать? В голове было пусто. Он уже хотел зайти в квартиру, поискать где-то в брошенной одежде старые сигареты, но в последний раз взглянул на двор и людей внизу. На парня, протирающего стекло машины, женщину, гуляющую с собакой, семейную пару с коляской и хныкающего в ней ребенка. Степа вдруг отшатнулся от перил. Ему нужно ходить. Нужно научиться идти. Не каждый человек в своей жизни учился идти дважды, а Степе придётся сделать это в третий раз. Снова маленькими слабыми шажками, на костылях, да пусть даже ползти в начале.. он должен начать идти. Идти навстречу к себе. Он пойдёт на ощупь, потому что сойдёт с дороги, по которой двигался все эти годы. По ничем не освещённой тропе. И может быть что-то вспыхнет в темноте. Знак. Ориентир. Чувства. Теперь он этого с трепетом ждёт. Надеяться ему больше не на что.***
Через полчаса он вышел на улицу. Вряд ли бы он спокойно уснул после всего, что случилось и всего о чём он подумал. Степа устал, но это уже было хронически. В лифте он засунул руки в карманы, словно удостоверяясь, что взятые с собой предметы не пропали, что он не забыл их положить и что они вообще реальны. Он бережно вытащил свой МР3-плеер, такой новый на вид, он правда был новый, Степа ходил с ним только несколько недель, прежде чем его сбила машина. В тот день он был без него. Забыл. Когда Степа был в коме, его на тот момент девушка оставила ему свой, она скачала на него почти все, что ему нравилось, поэтому про собственный он совсем забыл. Плеер лежал в его комнате в родительской квартире, потом в одной из коробок, когда он переезжал. Он прекрасно работал. Удивительно, но даже батарея была в порядке, плеер нормально заряжался. Степа размотал наушники, неловко улыбаясь. Просто сейчас это было даже диковинно. Он давно перестал быть востребованной вещью, у подростков точно... Но ему так нравилось держать его сейчас, он пытался припомнить, какие группы на нем сохранены. И когда полистал песни, ему стало так приятно. Заглянуть в конкретные воспоминания, связанные с ними было еще очень трудно, но внутри пробудилось что-то бессознательное. Когда он вышел из подъезда, в его уши уже ворвался звук с панковыми гитарными риффами. У него не было конкретной цели, но каждый шаг он старался делать осмысленно, хоть и немного неуклюже. Он пытался не контролировать эмоции, улыбаться, качать головой в ритм, рассматривать по пути все, что ему хочется, в том числе людей. Шёл он в основном вдоль домов, детских площадок и магазинов. Домой Степа не вернулся, пока не перегладил всех бродячих собак, которые ему встретились. А у своего дома и скамеек с бабушками он увидел кошек, но они почему-то кинулись от него в подвал. Бабушки с подозрением косились на него. Если честно, жители его подъезда, настороженно к нему относились, хотя далеко не все знали, кем он работает. Может быть, трудно было в это поверить, глядя на него. Особенно на цвет волос. Поэтому он завёл привычку носить кепку. Головной убор – это часть формы. Он быстро привык. Он не думал, что его соседи по этажу, относились к нему плохо. Он был тихим в плане поведения, готов был помочь, если к нему обращались. У него даже сложились приятельские отношения с соседкой, которая была на три года младше. Их разделяла только стена, поэтому он порой узнавал песни, которые слушала Маша. На этом и завязался их диалог, когда они случайно в одно время вышли покурить к окну в подъезде. Степа чаще стал курить, потому что ему нравилось болтать о музыке, нравилось, что с ним рядом стоит живой человек и с интересом его слушает. Но за все время их знакомства он даже заявку в друзья ей не отправил, номер телефона не попросил.. Степа просто боялся того, что она может думать о нем на самом деле. Они никогда не говорили про его работу, но однажды он встретился со взглядом Маши, как только открылись двери лифта. Степа поздно вернулся с дежурства, сильно уставший и с таким ожесточённым видом.. Как же сильно он пожалел, что она его увидела. Лучше бы он просто зашёл домой, а не попытался привычно встать рядом в уголке, где они традиционно курили. После приветствия Маша не заговорила с ним, Степа просто неловко пялился в окно, чувствуя её взгляд на себе. Он мысленно умолял, чтобы она ничего не сказала и не спросила, но какая-то часть его существа этого жаждала. Тогда Маша тихо потушила свой бычок, пожелала спокойной ночи и также тихо зашла в свой дом. Это было два года назад. С тех пор их общение сошло на нет. Они вежливо здоровались, Степа обычно желал хорошего дня по утрам, но диалога избегал, и девушка, кажется, прекрасно видела это. Он бросил курить, и выходить из дома без необходимости, и свыкся с тоской по общению с Машей. Возможно, она никогда не думала ничего плохого про него, даже в тот вечер, но он оттолкнул её. Степа почему-то не стал вызывать лифт и начал подниматься по лестнице на свой шестой этаж. Один наушник все ещё был в его ухе, но он остановил музыку. Степа сразу почувствовал запах и угадал, кто стоял у окна в углу. Маша увидела его и немного разогнала дым, окруживший ее. Степа нелепо замер перед последней ступенькой, потому что она ему улыбалась. Он отзеркалил улыбку, но тут же опустил голову и, путаясь в своих же ногах, подошёл к ней. – Привет. Маша все еще улыбалась. Это было обескураживающе, но в то же время приятно. Она много улыбалась, это он в ней отметил ещё давно. – Приве.., – Степа осмелился наконец заговорить, но не успел даже полностью поприветствовать, девушка перебила: – Давно я не видела, чтобы ты так прогуливался. Степа вдруг покраснел и сложил вместе кончики пальцев. Он не знал, что ответить. Точнее, это было явно деликатным.. личным. – Я сам удивился. Он вдруг вспомнил, что было у него в карманах кроме плеера. Степа все-таки не совсем изменил себе в курении, и по всей квартире насобирал старых сигарет. Он вытащил одну, положил между губ, и потянулся к заднему карману. Конечно, бросал он мучительно, но в конце концов смог выдрать никотин из головы, что было от этого толку.. стресс стал перманентным состоянием, которое Степа словно перестал замечать, когда его накрыл автоматизм. Но руки помнили. Только в заднем кармане ничего не было, про зажигалку он благополучно забыл. Тут Маша протянула ему свою. Кислотно-розовую и с какой-то полуоторванной наклейкой. Она смотрела на него снизу вверх и с непоколебимой уверенностью. В виде этой зажигалки она протягивала ему новый мир между ними? Он, не колебаясь, взял. Степа сразу жадно затянулся, как будто это свежий воздух после страшной духоты, и начал кашлять.. По Маше было видно, что она пытается не засмеяться. – Вот блин, – Степа убрал от губ сигарету и свободной рукой стал тереть заслезившиеся глаза. – Ты снова курильщик, поздравляю! – Маша зажгла огонёк своей зажигалки, словно это маленький торжественный факел. – Да.. – Степа мягко ухмыльнулся в ответ и затянулся уже без кашля. С узнаванием и наслаждением. Степа уже было хотел спросить, как она поживает, но лицо Маши внезапно стало серьёзным. Она задумчиво посмотрела сначала на огни в окнах дома напротив, которые постепенно становились все ярче, потом на оранжевый кончик Степиной сигареты. – Почему? – наконец она взглянула на его помрачневшее лицо. И Степа её понял. На самом деле он очень нуждался в разговоре о "личном". Очень. Ответ пришёл быстро, и Степан запереживал, правильный ли он.. Мог ли этот ответ подвести черту под всем, что наконец прояснилось в его бедовой голове? Поймёт ли его Маша? А сам то он себя хорошо понимает? – Я не хочу больше наделать ошибок. Она кивнула, но её лицо все ещё было задумчивым и хмурым. – Ты всю оставшуюся жизнь не будешь от них застрахован, – огни отражались в её больших глазах. Степа поджал губы и растерянно свёл брови. – Но я тебя поняла. Это немного приободрило, Степа словно уже смог увидеть перед собой немного света. В других людях.***
Его больничный подходил к концу. Не то чтобы он занялся здоровьем.. ему повезло, что командование не стало за ним надзирать. Сыграло свою роль, что в его адрес не было замечаний, и оно хорошо располагало к нему из-за.. связей, как Степе казалось. Хоть в этом была польза от вмешательства отца. Тем более у всех сейчас было по горло забот. События в стране стремительно развивались, Степа правда пытался следить. Это было важно.. но новости, прочитанные утром, просто были безобразным комком, который его мозг не мог переживать. Он читал одну и ту же строку несколько раз, и просто проваливался в пробелы, словно в голове попеременно отключали весь свет. Зато он немного прибрался в квартире. Это отвлекало от тревожности, квелости и жалости к себе. Особенно он сконцентрировался на той коробке, из которой достал свой старый плеер. Там были прямо сокровища.. некоторые из его тетрадей с текстами песен и личными записями, рисунки, плакаты, даже мандалы, аккуратно перерисованные из журналов. Его когда-то любимые рваные джинсы, ремень, длинная кофта с капюшоном, фенечки и браслеты. Он даже сжёг одну найденную аромапалочку.. но она похоже испортилась, и Степа ей чуть ей не задохнулся. Он недоумевал, почему эти вещи так долго лежали в углу, как что-то ненужное. Неужели он мог бы их выбросить? Теперь Степа это ни за что не сделает. Записи и песни можно было читать весь день, но ему было тяжело.. казалось, это писал кто-то другой, а он просто самозванец. Поэтому Степа их больше просто рассматривал. Попалось еще несколько фото, и он импульсивно пришпилил одно прямо к обоям. На задней стороне была дата – 2007 год. Кто-то из друзей сфотографировал его в большом магазине CD дисков, голубые волосы до самых плеч на снимке были чуть тусклыми, но ему нравилось, как они лежали. С тех пор он не перестал играть и сочинять.. но делал это все реже. С начала нового года он не прикасался к синтезатору, втиснутому между кроватью и комодом. До аварии и комы он играл с друзьями. Они создали группу, постоянно меняли названия, но в целом очень ей гордились. Собирали одноклассников и знакомых послушать их у кого-то дома или в гаражах. Их компания была местной легендой, ему казалось, они купались в славе. Большая школа гудела, девочки пожирали глазами, завистники распускали слухи и даже пытались порой подкараулить где-то. Вопреки всем стереотипам – музыканты дрались свирепо! Среди них никогда никто не трусил. Было такое, что после драки он еле доползал домой, но главное – свою гордость отстоял. Было много и тех, кого глубоко "оскорблял" его внешний вид – ровные пацаны, оффники, люди старых нравов. Степа сильно привлекал внимание, но его самого это мало интересовало.. Он не всегда мог сразу увидеть истинные намерения людей, часто шёл на поводу, но был душой компании. К восемнадцати Степа стал обаятельным, творческим, чувственным парнем. А еще одно время он был эморем. В основном конечно просто подражал стилю одежды. Панк был ему намного ближе, но для привлечения большего внимания они вдохновлялись группами, которые тогда покоряли альтернативную сцену. Девочки то и дело признавались в любви в записках.. Как-то его товарищи по группе задразнили его тем, что записки пишут не только девочки. Но Степа не думал, что это плохо. Друзья его конечно уважали, но никак не могли понять, что женский пол в нем нашел – он длинный, костлявый, хоть и прекрасно пел, но странно разговаривал. Да и вообще, гляньте на волосы: Степа голубее неба! Об этом они отпускали дружеские шутки. Казалось, они были готовы, чтобы о них узнала страна. Да и вообще весь мир. Юношеские амбиции крепли с каждым днем, они много тренировались, хотя приходилось сдавать экзамены, строить первые отношения, находить подработку... Степу позже отдали в школу, поэтому в выпускном классе ему исполнилось девятнадцать. Вот уже три года существовала их успешная группа, и год они загружали ролики с выступлениями в новый и свободный интернет. Там у них тоже скопилась публика! Они уже и деньги давно копили на свою первую запись. Степа не прекращал мечтать о том, как этот долгожданный день наступит. Он надеялся, что никого не подведёт, ведь он был вокалистом. Был им. В июле 2008 года его сбила машина. Степа всегда там дорогу переходил, как и многие, только не было ни перехода, ни светофора. Машина вылетела из-за поворота, не сигналила. Сбила его. Никто даже не вышел к нему, водитель просто скрылся. Очевидцы рассказывали, что все произошло удивительно быстро и тихо. Он ничего не помнил об этом. Ему всё рассказали, когда проснулся. Вышел из двухмесячной комы. День записи не наступил. И все разрушилось, не только для него, для всех ребят. Конечно, они были рады, что Степа выжил. Но все.. все закончилось. Группа почти сразу распалась, ему вроде бы кто-то сказал, что гитарист давно хотел уйти, барабанщик вдруг переехал.. Степа словно был их скелетом. Прочным хребтом, к которому крепились руки и ноги. Но вот он разбился. Как прежде Степа жить уже не мог. И вот сейчас он пытался, снова стать тем парнем, вроде бы таким знакомым, но в тоже время забытым. В последний день больничного Степа гулял в сквере около ближайшего торгового центра. На нем была его длинная кофта с капюшоном. Она была как раз, только выглядела уже не безразмерно, а вполне хорошо сидела на широких плечах. Кепка привычно скрывала волосы. На самом деле он очень хотел зайти в музыкальный магазин, но все не мог решиться. Думал, что еще раз пройдём мимо и на обратном пути зайдёт. Но нет. Через полчаса хождений вокруг он замёрз. Степа поплелся в торговый центр. Бесцельно бродил там, думая о том, что скоро музыкальный магазин закроется.***
Он стоял в Макдональдсе. Людей было полно, но ему все равно нужен был только кофе. Степа немного отвлёкся от суеты за кассой перед ним, дёргал какую-то нитку внутри кармана, еще хотел покурить. Кто-то коснулся его руки. Внешней стороны ладони. Сначала он бросил беглый напуганный взгляд на незнакомца, потом, сбитый с толку, понял, что впереди сотрудница уже какое-то время протягивала ему стакан. Степан неловко забрал его, и опять обернулся на парня, который все еще стоял сбоку. Он смотрел на него из под густой чёрной чёлки. Хоть и смотрел, но был не особо заинтересован. Как и многие парень уступал Степе в росте.. на сантиметров десять, а то и больше. На нем была чёрная куртка с какими-то серебристыми заклепками, под ней, вроде бы, свитер в черно-синюю полоску. Глаза были карими, нос не самой естественной формы, похоже, сломанный. Почти сразу ему бросился в глаза чёрный чехол за спиной. Скорее всего для гитары. Степа не особо осознавал, что почти расплылся в глуповатой улыбке. Незнакомец не поменялся в лице, но вдруг немного обернулся на кого-то, рядом с ним появилась молодая девушка. Может даже подросток. У нее в руке тоже была гитара в кофре. Она была одета в короткую синюю шубку с длинным мехом, чёрную юбку, круглые тёмные очки на пол лица. Её чёрные волосы были собраны в забавные пышные хвостики. Пара очаровала Степу. Их словно что-то роднило, но он не был уверен, на самом ли деле они родственники. – Можно пройти? – обратилась к нему девушка. Голос был милым и немного детским. Степан наконец вернулся в реальность. Музыканты с недоверием следили за ним. Толпа вдруг стала словно сжиматься, а гомон голосов расти. Вернулась чувствительность к кончикам пальцев, и он ощутил, что стакан с кофе горячий. Степа резко шагнул в сторону, освобождая им место. Он еще немного потоптался, глядя им в спины, и, почему-то смущенный, пошел к выходу на улицу. Стоя в нескольких метрах от входа, Степан курил и думал о музыкантах. Надеялся, что опять их заметит, но подойти познакомиться.. Нет. Ему не хватит смелости. И дураком не хотелось им показаться. Касание к руке словно всё ещё ощущалось. Хотелось просто получше запомнить их. Как образец мечты – людей, которые заряжали своей рок-энергией. С которыми ему бы так хотелось играть в одной группе, выступать на одной сцене.. Раньше он не видел их в этих местах. Что если они действительно дают концерт в Москве? Или просто играют на улице? Спустя пятнадцать музыканты все ещё не появлялись. В голове Степы блуждали мысли о том, что они могли сидеть за столиком, или уйти обратно в торговый центр.. А он их тут глупо караулил. Еще через пять минут Степа, почти до слез грустный, стал уходить. Он словно с каждым шагом удалялся от чего-то важного... Медленно переставляя ноги, думал о том, как придёт домой, выпьет таблеток и ляжет спать, но тут раздался оклик: – Эй, парень! Он узнал голос. Его окликнула та девушка. Обернувшись, Степа увидел, что они стоят на том самом месте, где он их выжидал. Парень курил. Степан замер, не зная, хотят ли они, чтобы он подошёл.. Девушка достала что-то прямо из кармана на куртке своего спутника и направилась в его сторону. Остановившись на расстоянии одного шага от Степы, она протянула ему какой-то листок. – Возьми это. Он послушно забрал предложенное. Девушка убрала руку в карман и вернулась обратно. Парень бросил окурок на землю и вместе они ушли в другую сторону. Степа смотрел им вслед некоторое время, когда вдалеке пара стала неразличима, он наконец обратил внимание на то, что ему вручили. Волнительно пробежался глазами всего по нескольким строчкам. Это было приглашение на концерт. Он проморгался, только чтобы убедиться в том, что видит перед собой. Его захлестнуло.. счастье, и Степа стоял на тротуаре с улыбкой от уха до уха. Пока он не прочитал еще раз.. На приглашении было указано только название группы, день, суббота на этой неделе, время. Адреса нигде не было.***
Он в панике. В какой-то момент Степа настолько в нее ушёл, что чуть не налетел на людей, проносясь рядом с остановкой. Порой его реакция на какие-либо события была.. не совсем правильной. Это же просто лист бумаги. Почему он в чёртовом ужасе? Именно состояние паники могло захлестнуть его за считанные секунды, при том не всегда у Степы была основательная причина. Достаточно небольшого сигнала – что-то пошло не так. Давно это не происходило, поэтому он физически почувствовал какой-то внутренний переворот, словно вот вот предел чего-то надорвётся. И он редко знал, как себе помочь.. Только почти около дома он немного пришёл в себя. Смог наконец здраво подумать. Это же не мог быть розыгрыш? Слишком изобретательная шутка. Это не могло выйти случайно? Они не заметили, что не напечатали адрес.. Нет. Музыканты бы отнеслись к этому внимательно. Степа на грани отчаяния достал телефон и написал сообщение одному человеку. Маше. Он все-таки спросил её номер после их последнего разговора. Он не до конца смог успокоиться и вообще не верил, что найдет выход из этой ситуации сам. А не найти решение Степа боялся.. Ему нужно попасть на концерт. Увидеть их снова. Он ждал ответа Маши, пугливо смотря по сторонам, словно к нему подбиралось что-то плохое. Может быть, он запугал себя до такой степени, что просто стал сдаваться.. Но если он снова остановится, то только продолжит безропотно наблюдать, как люди уезжают от него, уходят в другую сторону, закрывают дверь, оставив его одного. И даже то, что останется в его жизни, больше не будет ему принадлежать. Музыка, воспоминания, мечты. Он и дальше будет одинок. И не сможет обрести человека, которого по-настоящему полюбит. Степа горько вздохнул. Влиться в коллектив единомышленников и создавать музыку – этого очень хотелось. Но быть любимым и любить в ответ – нужда в этом была намного личнее и сильнее. Ему снилась забота о любимом человеке, снилась нежность, понимание. И снилась любовь. Все чаще Степа был в убитом состоянии после таких снов. Потому что в один момент он перестал ждать. Это было принятое решение. Он думал, так будет намного проще существовать.. Телефон тихо оповестил, что пришло сообщение, и Степа вынырнул из мыслей. Маша коротко ответила, что он может прийти к ней прямо сейчас. Пока поднимался, Степа пристыдил себя, что потревожил её. Он не знал, можно ли их считать друзьями.. особенно после почти двух лет молчания. Но ему больше не к кому пойти. Первое, что он увидел, когда дверь приоткрылась – большие жёлтые глаза Машиной кошки. – Только дверь сильно не распахивай. Степа насколько мог аккуратно протиснулся в приоткрытый проход, чтобы не выпустить кошку. Маша поздоровалась и сказала, чтобы он шёл на кухню, как только разденется. Она выглядела радостно, но Степе все еще было неудобно перед ней. В её квартире он был несколько раз. Когда Маша переезжала, Степа помог занести какие-то вещи. Тогда в комнатах еще были заметны следы прошлых хозяев, а сейчас все как-то напоминало саму Машу. Даже небольшой беспорядок почему-то выглядел уютно. Он прошел в кухню и перед ним сразу же на полу вытянулось длинное полосато-усатое существо. – Погладь её, – сказала Маша, ставя на стол кружки. Она уже успела поставить чайник на плиту. – И.. Маша наблюдала, как Степа с безнадёжным выражением лица поднял мурчащую кошку на руки и нежно прижал к себе. От такого могли слезы навернуться.. – Ну ты словно мальчик – сирота. Ради Бога, скажи, что случилось, или я сейчас заплачу, – эмоционально закончила она. Степа без пауз начал свой рассказ о встрече с музыкантами и приглашении на концерт. При этом Маша сама стала волноваться, смотря на то, как парень то поднимает, то опускает на неё глаза. Степа так смотрел, словно готовился к тому, что его сейчас отругают за что-то. То, каким он был на самом деле, было намного очевиднее окружающим, чем ему самому. Она догадывалась, что у Степы с этим проблемы, и хотела помочь. – Они не указали адрес, – Степа посадил заласканную кошку на табурет и достал из кармана приглашение. – А ты не пробовал найти информацию о концерте в интернете? Маша как будто в замедленной съёмке увидела, как тревожное лицо собеседника стала по-детски растерянным. – Нет, – Степа обреченно закрыл лицо руками. – Я такой тупой! – Не тупой, – уверено сказала Маша, привлекая его внимание, – просто та парочка оказала на тебя сильное впечатление. Мне так интересно взглянуть теперь.. налей чай что ли, – она взяла со стола своей телефон. Пока Маша возилась с поиском информации, он хозяйничал за её спиной на маленькой кухне. Это успокаивало. Еще они немного переговаривались о том, что название группы казалось знакомым, но никто из них прежде не слышал её репертуар. – Крутые парни, – Маша показала Степе фото группы, – но, кажется, девушка с ними не выступает. Степа уже выискивал среди всех членов группы знакомое лицо. И нашёл. – Ты встретил вокалиста, да? – с каким-то игривым блеском в глазах спросила Маша и тут же улыбнулась, как будто знала все его секреты. – Нет, нет. Степа в этом плане был наивным до глубины души, и в суть её активной мимики не вдавался. – Его. Он указал на лицо того парня. Оно казалось каким-то зеленоватым, а сам он был одет мрачнее, чем другие участники. – Выглядит зловеще.. ему бы еще плащ, как у древнего вампира – Маша неловко улыбнулась, видя, что Степа продолжает его рассматривать. – Ладно, давай найдём, где пройдет концерт. Прихлебывая час с конфетами, Степа просто оказывал моральную поддержку, пока девушка искала. Потом он начал играть фантиком с кошкой. Находиться с Машей было приятно. Безопасно. Как будто надежды не рушились пол часа назад.. она поделилась с ним своей уверенностью. – Я так понимаю, концерт будет здесь, – Маша показала ему страницу с адресом. – Всего лишь какой-то бар. – Бар? Маша пожала плечами, а Степа стал рассматривать карту. – Знаешь, как я нашла адрес? – он оторвал взгляд от экрана. – Попалось фото в инстаграме с этим приглашением, похоже, этот человек их знакомый. Я написала, что меня тоже позвали, но я не в курсе, где это будет. Он мне сказал. Степан нахмурил брови. – Они раздали приглашения выборочно? – Похоже, да. Наверное, это какое-то полузакрытое мероприятие для них, – Маша безмятежно развернула конфету. – Если так, то ты – избранный. Может быть ты приглянулся кому-то из них? – Нет. Не может быть такого, – он с улыбкой покачал головой. Они еще долго говорили о новой для них группе. Послушали случайную песню. Гитарные риффы были простыми, но мощными, а голос солиста очень эмоциональным и всепроникающим. В целом это заставляло внутри все закипеть, ощутить накрывающий драйв. Что еще нужно от рока? Концерт был уже через два дня, и эти два дня Степе надо было ходить на работу.. Каким же разочаровывающим фактом это было, и после прошедших дней мириться с ним он больше никак не мог. Он все еще росгвардеец.. но теперь Степан чувствовал, что все может измениться. К девяти часам Степа засобирался домой. Они уже стояли в прихожей, когда он понял, что вероятно не сможет пойти на концерт один. – Ты пойдёшь со мной? – Не могу. Это же тебя пригласили. – Тогда я приглашаю тебя пойти со мной. Маша подняла на него глаза, чтобы убедиться в своих мыслях, пришедших ранее. – Степа, послушай, – она заметила, как напряглись его плечи. – Все пройдет прекрасно, если ты будешь самим собой. – Это кем? – вдруг раздражённо бросил он, даже в голосе поменялся. – Ты не знаешь моего прошлого. – Правильно, я не знаю. Маша не растерялась. – Но я вижу, каков ты сейчас. Это самое важное. Степа молчал некоторое время. Выглядеть обиженным он мог лучше, чем сама Маша. Этот сломленный вид даже её саму подкупал.. Без шуток, она ему сопереживала, но ей также хотелось, чтобы он вник в суть её слов. И все-таки смотреть как он уходит, после того как проникновенно поблагодарил её за все, было невыносимо. Уже через пять минут она постучала в его дверь. Степа быстро открыл. – Я пойду с тобой.***
Эти два дня тянулись ужасно медленно, хотя казалось, все остальное время, когда ему нечего было трепетно ждать, месяцы летели незаметно. Он был очень меланхоличным, очень невовлеченным, и хорошо, что это никто не заметил. Степа вдруг понял, что чувствует себя просто.. никаким. Все-таки что-то было в лицах сослуживцев, которые пересекались с ним на патруле. Они знали, что делают и зачем, поэтому в них светится смысл. Степа же, в те минуты, когда переставал себя контролировать, понимал, что он страшно не хочет тут быть... Не хочет рисковать собой, защищая людей. Принимать участие в задержании преступников, охранять важные объекты, носить оружие и прочее. Он все это проходил, все знал, но словно.. больше не был к этому морально готов. Он и раньше никогда не был. На нем просто лежала большая ответственность, от которой Степа никогда не отступал, но он не придавал себе большое значение, и никогда его роль в обществе не приносила ему удовлетворение. Выход был один: все закончить. Но Степа знал, что до срока истечения контракта, не имел права по закону. Точнее, у него не было уважительных причин, которые таковыми должна была признать аттестационная комиссия. Нежелание служить не играло никакой роли. Его контракт истекал зимой. Наверное, за это время можно найти новую работу.. Вечером субботы он носился по квартире как девочка, которую ждёт свидание. Степа не знал, что надеть.. Он вообще не задумывался особо, что носил в повседневной жизни, и уж точно был в каких-то развлекательных местах всего пару раз. Вечеринки, клубы, концерты тоже остались в его прошлом. Когда время вплотную приблизилось к выходу, пришла Маша, посмотрела на все вещи пять секунд, кинула в него чёрный лонгслив и чёрные брюки, сказав: "Напяливай быстрей". Степа раскопал в глубинах комода белый ремень и выбрал буддийские чётки с бусинами из можжевельника. Чёток за всю жизнь у него скопилось много. Самые первые он сам сделал в пятнадцать лет. Те, которые он выбрал, тоже были его работой. Он сам, по всем правилам, сплел шнур из пяти разноцветных нитей – пяти аспектов просветления, натуральные бусины ему привезли родственники из Индии. Их было ровно 108. Конечно никакой лама не проводил над ними священный обряд, но Степа и без этого верил в их магическую силу. Он глянул на себя в зеркало.. и остался доволен, хотя ему было непривычно. Маша выглядела очень круто. В бархатной жилетке, темных брюках и ретро ботинках со шнуровкой. На глазах был необычный макияж. В коридоре он немного залюбовался ей, и она закатила глаза. Перед выходом Степа уже хотел привычно взять кепку, но она его остановила. – Оставь. Ты хорошо выглядишь. Он уже хотел возразить, но вдруг Маша кинула кепку дальше в коридор. – Это рок концерт, так ты даже больше впишешься. Степа конечно еще повозмущался, запирая дверь, но Маша уже стояла в лифте. Наконец они вышли из дома и вызвали такси. У входа в бар стояло немного людей. Само здание казалось.. полуобитаемым, обветшалым, пара разбитых окон на втором этаже была в копоти от пожара. Было тихо, скопление народа каким-то образом обходило это место. Идеальное логово для любителей громкой музыки и атрибутов жизни рок звезд. Степе нравилось, он рассматривал все с восторгом. – Ну и дыра, – улыбнулась Маша. Она тоже определённо уловила особый шарм этого раздрая. – Пошли зайдём. Как будто из неоткуда перед ними появилась та самая девушка – музыкант. С ней был высокий черноволосый парень в солнцезащитных очках и бомбере с рисунком китайского дракона. Определённо не тот, которого Степа видел с ней несколько дней назад, но похожий на него дерзким видом. Пара их не заметила, скрывшись за дверью в бар. – Эта была та девушка, – перед тем, как зайти за ними, сказал Степа. Маша уже схватилась за потертую ручку. До них стала доноситься музыка. – Да? Хочешь познакомиться? Степа широко распахнул глаза и залепетал что-то вроде: "Нет, не надо". – Тебе уже не отвертеться, потому что хочу я. Маша затянула его внутрь.***
Вроде никто из присутствующих даже не заострил на них никакого внимания. Может, они правда "вписывались". Внутри все выглядело презентабельнее. Виднелось много пространства перед сценой. За барной стойкой что-то профессионально смешивал в шейкере бармен. Кто-то из группы уже устанавливал инструменты. Пока было светло и не душно. Степа за годы работы, хотел он этого или нет, приобрёл профессиональные привычки, поэтому перемещался взглядом по группам людей, удостоверяясь, что не происходит ничего противоправного.. но, так скажем, в рамках серьёзной опасности. Людей было довольно много. Похоже, что все они действительно не были чужаками друг для друга. Маша тоже немного растерялась, вглядываясь в обстановку. Девушка – музыкант и её спутник пропали из их поля зрения. – Пойдём выпьем что ли, – Степа понял, что немного спонтанных предложений могут сделать его смелее. – Заметьте, не я это предложила. Со своих мест за стойкой они наблюдали за музыкантами, которые совершали свои приготовления. Миша рядом с ними еще не появился. Теперь Степа знал, кого встретил – Михаила Никольского. Басиста этой группы с довольно провокационной репутацией. Это впечатление о нём создали просмотренные статьи. Пресса может быть и жёлтой, Степа это знал. Но вспоминал эту стрижку, резкий взгляд, дерзкий вид.. Внешность действительно была подходящая. Группа была создана в маленьком подмосковном городке, и Миша присоединился к ней не так давно – в 2013 году уже в самой Москве. Их репертуар все еще был для Степы загадкой.. он не слушал песни, решил, что дождётся живого исполнения. Наконец на сцене появилось какое-то оживление. Он опять увидел девушку – музыканта и парня, с которым она зашла в бар. Парень сел за барабанную установку и ударил по тарелке, а девушка стала исполнять мощное соло на гитаре, но их стали прогонять члены группы. Видно было, что это все несерьёзно, и они шутят друг с другом. После этого на сцену вынесли микрофоны, и свет в зале почти погас. Люди, человек пятьдесят, стеклись ближе к сцене. Степа взволнованно поерзал на своем месте. Это было начало. На сцену, приветствуя всех, вышел вокалист. Его звали Дмитрий. Он проникновенно сказал, что рад видеть рядом с собой всех друзей и преданных фанатов, а следом завёл речь о новом альбоме, в который группа вносит последние штрихи. – Он вышел спорный, ребят, сами понимаете, какое время. А ещё пару песен мы написали буквально на днях. Перед тем, как альбом уйдёт, хотели немного сыграть его вам. Всем, кто нас нашёл! Для вас это будет как будто контрастный душ! – голос немного дрожал, но Степа даже со своего места видел, что глаза певца горели. – Мы хотим, чтобы вы увидели нашу альтернативу. Это ещё один взгляд на многие вещи, от которого ваши собственные суждения всего лишь должны оттолкнуться. Я знаю, вы нас услышите. Несмотря на воодушевляющие мотивы речи, Степа заметил, как в нем растет колючее напряжение. – Не будем затягивать. Всем желаю веселиться, петь и танцевать с нами! Степа посмотрел на Машу, чтобы найти точку опоры. Она выглядела наэлектризованной, как будто ей не терпелось выплеснуть эту энергию. Зрачки были большими, как у её кошки. – Идём к сцене! И тут она цепко схватила его за локоть и потащила в толпу, как свою легкую добычу. В это время на сцене появился весь состав. Вокалист объявил первую песню.***
Песни были кричащими. Он быстро понял, что это остросоциальные, злободневные стихи. Зал очень атмосферно подпевал, там где темп немного замедлялся. И Степа тоже это делал несколько песен, стараясь при этом наблюдать за.. басистом. Он явно не был скромным парнем, без которого ничего бы не получилось. Он был соперником за все внимание зала, и делал все, чтобы оно ему досталось. Толпа реагировала, девушки кричали ему, не всегда что-то лестное, насколько Степа мог разобрать.. Но он мог бы сказать, что всего лишь взглянув на его жесткий силуэт над басом, можно без сомнений убедиться – Миша занимает своё место. И даже стремится впитать еще больше. Ему было в удовольствие смотреть на зрителей свысока, пускай его позы порой смотрелись карикатурно или грязно.. Может быть, эта ненасытность восхищала. Степа даже находил это в неком роде сексуальным.. В какой-то момент Миша уже был там без рубашки, с его шеи свисал перевёрнутый крест. Музыка действительно взрывала. Это не было всем каноном панк-рока, насколько у него вообще был какой-то канон. Степа не был таким уж критиком, и точно не судил, что является панк-роком, а что нет. Он никогда не держался за жанр. Просто настоящий дух этого направления пронизывал их всех. Это то, что заставляло Степу просто прыгать, как заведенную игрушечную обезьянку. Но где-то во второй половине всех песен он как будто через массу шума, голосов, гитар и ударных чётко услышал: "О тебе же поют.. Ты тот самый защитник власти. Тебя видно среди всех. Мент". Мент. Степа словно ощутил себя в фрагменте фильма, когда для героя замедляется время. Только в этот момент он не делал ничего героического. Скорее, ему хотелось сбежать. Подальше от этого голоса. "Сейчас ты делаешь вид, что такой же, как все, но на мирном митинге себя проявишь". Степа замер. Толпа начала скандировать: "Система! Система! Система!" Он понял, что чувствует стреляющую боль в висках. Степа начал уходить, при этом ощущая, что проваливается в прогалы между людьми. Если бы его не схватили за локоть, он рухнул бы на пол. Зрение застилали размытые пятна. Кто-то вывел его из толпы.Система.
На пару мгновений стало темно, но не тихо, в этот относительно спокойный момент кто-то зарядил ему по щеке. Он резко открыл глаза. Это была Маша. Её голос. – Эй! Эй.. Голова разрывалась. Как будто он все-таки успел приложиться лбом. Подошёл кто-то еще, и ему под нос сунули нашатырь. Степа отстранился. К миру стала возвращаться чёткость. – Ты с нами.. Было громко, он почти не расслышал слова Маши. С ней рядом стояла девушка-музыкант. Она принесла ему нашатырный спирт. Степа заскользил рукой по какой-то горизонтальной поверхности. Оказывается, его отвели за барную стойку и прислонили к ней. Степа, не отрывая взгляда от пола, полуслепо, начал рыться в карманах своей джинсовки. Он искал таблетки. – Теперь ты еще и закинешься чем-то? – Маша положила руку на его плечо. – Это от мигрени, – он постарался сказать громко, чтобы его услышали, но было такое ощущение, что у него пропал голос. Степан сглотнул, и таблетки неприятно проскребли по сухому горлу. Через минуту Маша потянула его за руку. Он окунулся в легкую прострацию, но пока они шли куда-то по узким коридорам.. В тусклом свете ламп поблескивали серебристые заколочки в темных волосах. Та девушка их куда-то вела. Они втроём пришли в небольшое помещение, оборудованное под кухню. Стол, стулья, электрочайник. Его снова посадили. – Что-то ещё болит? – Маша села рядом. – Нет, – Степа обратил внимание, что под потолком висела лишь голая слабая лампочка, поэтому ему было легче. И таблетки действовали быстро. Музыка все еще была хорошо слышна. – Держи. Девушка протянула ему пластиковый стаканчик. – Это минералка. – Спасибо, – Степа наконец мог разглядеть её вблизи. Лицо.. Такое детское. Ему не соответствовал только серьёзный взгляд, сконцентрированный на нем. У нее были высоко расположенные брови и азиатский разрез глаз. – Точно не нужна скорая или аптечка? – Нет. Все в порядке. Просто совесть хотела стереть его с лица Земли. – Здесь не совсем тихо, но я просто побоялась вывести на улицу. Тут хотя бы есть, кому тебя ловить, – девушка на мгновение улыбнулась и вдруг протянула им обе руки в жесте для рукопожатия. – Надежда. Они одновременно пожали руки, называя свои имена. – Еще немного и толпа бы подумала, что тебя нужно поднять у всех над головами. Степан усмехнулся. В голове словно была раскалённая вата. – Степа, – он повернулся на обеспокоенный голос Маши. Она приложила рукав своего пиджака к его виску. – С тебя пот льёт. Он не заметил.. даже температура тела им не ощущалась. Это могло быть из-за таблеток. Или ему хотелось так думать, потому что он все еще испытывал стыд и испуг. Степа заметался глазами то на Машу, то на вполне спокойную Надежду. – Там за дверью раковина есть. Можешь умыться, – новая знакомая только указала расположение. Степе скорее требовалось немного побыть одному, чем это. Он, стараясь шагать твёрдо, зашёл в маленький санузел. После того, как закрыл воду, Степа немного постоял с мокрыми руками и лицом. Все это время девушки о чем-то говорили. Такое ощущение, что Маша все поняла, и теперь пыталась сделать так, чтобы другие этого не поняли. – Просто неделя выдалась трудная.. ну там стресс и.. Надежда её перебила: – А вы вместе? Ответ не занял у Маши много времени. – Нет. Мы друзья. Повисла тишина, и Степа наконец оторвался от раковины. Зайдя, он сделал обстановку еще более напряженной. Каждый скрип стула и шорох одежды казался неудобным, но внезапно в голове вспыхнула мысль, что сейчас он в одном из помещений за сценой, познакомился с девушкой, которая дала ему то приглашение. Все не могло закончиться на этом. Он должен хотя бы попытаться начать общение. Но Степа был очень скован.. Не мог открыто смотреть. Изнутри его пробирала дрожь. Чем глубже он осознавал, где и с какими людьми оказался, тем больше импульсов неодобрения сознание посылало всему телу. Он услышал эти песни. Уйти он тоже не мог. Отвернуться от шанса хотя бы немного побыть в совершенно другой жизни. Такой притягательной и.. наполняющей. У него же могло быть место среди них? Хотя бы временно. Вдруг в дверном проёме показался человек. К ним зашёл парень в бомбере с драконом. – Оо, Лапша, ты с кем это здесь? – из-за тёмных очков нельзя было сказать, действительно ли он удивлен. Лапша... – Это Степа, и ему стало плохо, – ответила Надежда. Парень склонился над её плечом, чтобы приблизиться к его лицу. Он жутковато улыбнулся. Жутковатость была во всей его внешности. Он был высоким, как Степа, но узкоплечим и темноволосым. Нос был тонким и длинным, кожа бледной, а губы синеватыми. Напоминал образ злодея из какого-то мультфильма. – А это Маша. Тут он расцвёл. Сразу приосанился, и, сложа ладони вместе на груди, неожиданно сказал: – Мария, очень приятно познакомиться. Это самое прекрасное имя. У меня так маму зовут. Надежда резко обернулась на него и рассмеялась. – Серьезно. Вот куда ты весь потратился, да? В уроки самых стремных подкатов? Парень легонько дёрнул её за короткую прядь волос из растрепанного хвостика, и Надежда в ответ недовольно шлепнула его по бедру. – Только не говори, что сработало! – она обернулась на Машу. Степа с хитрой улыбкой тоже посмотрел на неё. Сначала Маша растерянно огляделась, но через мгновение в её глазах что-то заблестело. – Почти да, – голос был кокетливым. – Можно отнести к категории хороших. Если сравнить со всеми, что я слышала. – Да? – парень выглядел довольным собой. – Ну ка расскажи что-то из категории плохих. Он сел за свободное место. – Хочешь научиться на чужих ошибках? – снова поддела его Надежда. Степа не думал, что разговор завяжется таким путём, но он был рад и даже принимал какое-то участие. Он отвлёкся от давления в висках и позволил себе ненадолго забыться. Они говорили про странные и провальные подкаты, а потом про концерт. – Они скоро закончат, – Надя прислушилась к звукам. – Надо послушать последнюю песню. Как твоя голова? – Уже ничего страшного. Не больно, – улыбнулся Степа. Не должны были все нянчиться здесь с ним, пропуская все веселье. – Болит голова? Надя, ты давала ему сладкий чай? Арсений, так звали парня, удивлённо посмотрел на Степана. Даже очки приподнял над переносицей, показывая свои тёмные глаза. – У него же не тепловой удар, – возразила девушка. – Тогда надо пива попить. Точно поможет! Они поднялись со своих мест, собираясь выйти в зал. – Нет, – опять откликнулась Надежда. – От мигрени это не поможет. Маша смеялась над их пререканием. – А я говорю, что поможет. – Нееет, – протянула Надя, взяла Машу за руку и увела за собой в коридор. Степа уже хотел пойти следом, но Арсений остановил его. – Подожди. Он подошёл к холодильнику и достал стеклянную бутылку. Степа, ничего не подозревая, наблюдал за ним. Скоро ему уже вручили рюмку. – Это джин. Степа не испытывал особое сопротивление.. лишь слабые отголоски отдавались приглушённой болью в затылке. Ему хотелось запомниться.. Просто понравиться и стать приятелем на этот вечер. Вдруг они и после будут в хороших отношениях. – Там эти.. как его, – Арсений поднес бутылку к лицу. – Почки сосны. Очень полезно. Вмиг уйдёт любая хворь! Степа прищурился, расплываясь в улыбке. Почки сосны? Ему налили немного больше половины рюмки. В нос ударил запах хвои, и он понял, что стоит просто опрокинуть это в себя. – За знакомство, – Арсений кивнул ему, прежде чем поднести к губам. – За него.***
Существует вторая сторона медали. Таблетки и алкоголь совместимы. По крайней мере в количестве меньше среднего.. Они вчетвером протиснулись почти к краю сцены. Последняя песня оказалась.. самой эмоциональной. Её все пели. Раскачивались в обнимку. Припев рвал на части. Степа представлял, как сам сыграет его на клавишных и споет. Он не слышал и не видел ничего подобного. Каждый на сцене максимально вкладывался в исполнение. Это не песня, которую бы стали десятки раз в день крутить по радио и телевизору. Она была для многих тысяч людей за рамками этой дерьмовой рекламы. Для тех, кому она отзывалась лично, кто слушал бы её в одиночестве, пытаясь от всех уйти, а, может быть, больше всего сейчас хотел вернуться. Она выходила за рамки одной прожитой жизни и проникала во все века человека. Люди были потрясены и даже не сразу стали аплодировать и кричать. Группа тоже не могла отдышаться. С овациями вслед они ушли за сцену, а кто-то сразу в зал. Арсений сказал, что сейчас в темноте начнется групповуха, и сегодня он не настроен на дикие игры. Поэтому их повели в соседний зал, где были бильярдные столы. – Блин, я в этой игре могу только зарядить кому-нибудь кием, – Арсений крутанул на столе чёрный шар с цифрой 23. Маша и Надежда играли, а они просто мешали, пока девочки их не прогнали. Они сели за стол около стены. – Знаешь, в этом месте все начинающие музыканты зарекаются не выступать. – .. Оно просто не для всех, – словно чтобы убедиться в этом, Степа бросил взгляд на всё полуподвальное помещение, кирпичные стены и пыльные странные картины. Хлам, который не каждого околдует. – А для кого тогда? – заинтересованно спросил Арсений. Степа пожал плечами. Не задумываясь, он сказал: – Чудаковатых людей, охваченных музыкой. – О, что-то в этом есть. Ты точно чудаковатый, – Арсений улыбнулся и наклонился к нему. – Я точно не знаю, но я думаю, что ты музыкант. Совершенно точное предположение застигло его врасплох. Степа попытался взять себя в руки. – Немного. У меня есть музыкальное образование – фортепиано и вокал. Но я уже давно не занимался музыкой серьезно.. Лицо Арсения как-то странно поменялось. – А что бы ты написал сейчас? Прямо сейчас? Этот парень всегда такой? Степа не понимал, к чему это все.. Как себя вести? Он старался казаться умнее, но от этого только еще больше становился неуверенным. Что ответить он не знал, только если полную чушь, сходу пришедшую в голову. – Не знаю, может быть, то, что можно понять, как клаустрафобный гул в городских джунглях, мои мысли.. знаешь, просто фразы, приходящие в голову одна за другой. Я бы просто спокойно пел.. Вообще я люблю разные шумы. Они могут быть любыми. Каждый может создать всю атмосферу песни, а клавишные, гитары, ритм сделают мелодию более упорядоченной и понятной, – пока говорил, он вспоминал, с каким интересом часами копался в настройках синтезатора и разных звуках. Степа любил создание музыки за это. Написание текстов было не таким захватывающим, и часто он вообще недолюбливал их писать запланировано. Арсений сделался еще более странным, он бегло оглянулся на Надежду. – Я сейчас вернусь, – он вышел из-за стола и подошёл к девушке. Они шептались о чем-то. Степа понимал, что о нем.. Арсений с улыбкой стал возвращаться обратно, а Надя неотрывно смотрела прямо на него, словно хотела забраться в голову. – Слушай, можем представить вас кому-нибудь из группы, – у Арсения было очень довольное выражение лица. Может быть, он понимал, что Степа не сможет отказаться. Он потерянно уставился на лицо в тёмных очках. В это время к ним подошли девушки. – Вы классные, но вас тут раньше не видели. А мы всех знаем в лицо, – Надежда звучала очень убедительно. Степа этого правда ждал, но он все еще был.. тем, кто точно бы им не понравился. Они не знали правду. Он чувствовал, что из-за этого что-то обязательно пойдет не так.. Но куда ему деваться, Степа зашёл в зал вслед за компанией. Вот они и попали с концерта на вечеринку. – Потанцуйте или коктейль закажите, ладно? Я хочу найти.. – дальше Степа не расслышал слова Надежды. Громкость музыки не зашкаливала, но людей в зоне танцпола явно стало больше. Девушка тут же исчезла в толпе.***
Был не один коктейль, а три. Степа погрузился в музыку и свои расслабленные движения. Все раскручивалось быстро и веяло лёгкостью и непринужденностью. А еще Арсений крикнул ему: "Ты красавчик. Все девочки смотрят!" Он пьяно прищурился в темноту и действительно заметил, что кто-то за ним наблюдает. Это его немного распалило. Но он не хотел, чтобы к нему кто-то подошёл, и сам бы этого не сделал. Надя к ним еще не вернулась, Маша после её ухода стала какой-то задумчивой, хоть и потанцевала с ним. Может быть, Арсений ей все-таки сильно докучал, но она, как Степе казалось, вообще не испытывала проблем с тем, чтобы кого-то отшить. Арсений вёл себя прилично, хоть и напоминал школьного хулигана. Они пытались подойти к кому-то разговориться. Через полчаса Степа понял, что с его помощью активно пытались обольстить девушек. Хотя бы задержать внимание на его лице, пока Арсений пытался петь им задушевные серенады. Потом он увидел свою хорошую знакомую, и Стёпа понял, что.. короче говоря, надо оставить его. Стало чуть потише, народ расходился. Наверное, вечер становился все более интимным. На самом деле, Степа не выпускал из виду Машу.. за нее он чувствовал дружескую и мужскую ответственность. Они опять стояли вдвоем и общались за почти пустым баром. Похоже, бармена отпустили. Расслабленность граничила с наступающей усталостью. Он подумывал тихо уйти.. Этот вечер нельзя было назвать чудом.. но Степа словно побывал в другой жизни. Только из неё приходилось возвращаться. Все приходит к концу. Он уже хотел сказать Маше, что собирается домой, но за спиной стало происходить что-то. Он видел, как подруга чему-то улыбнулась. За другим концом стойки появилось два человека. Надя и Михаил. Они вместе зашли за прилавок. Теперь их разделяла столешница. – Он проиграл мне мохито, и будет делать сам, – Надежда, привлекая их внимание, взмахнула в сторону Миши зеленой соломинкой для коктейля. Никольский ухмыльнулся. – Значит это твои новые друзья, да. Кто на это раз, Лапша? Трансы, хиппи, киборги? Степа удивленно похлопал ресницами. Басист снова был в рубашке, примечательно, что с леопардовым узором, расстегнутой на три или четыре верхние пуговицы. На шее действительно был массивный перевёрнутый крест, на который Степан и стал смотреть, не замечая, как ответно разглядывают его. – Это Маша и Степа. Выражение лица Миши не было приветливым. Он подошёл ближе, наконец Степа понял, что его все это небольшое количество времени оценивали. Почему-то его, а не Машу? Хотя в этом и могла быть причина. Ему казалось, что сейчас прозвучит что-то не очень приятное. Никольский открыл рот, но вдруг из зала послышался недовольный женский голос: – Где бармен? Миша переключился на этот вопрос. – Сегодня я твой бармен, детка! Только подойди! Надя скривилась. Девушка из зала мигом оказалась рядом. Она встала рядом со Степой. Его окутало запахом приторных духов. – Чем удивишь? – в ней слышался вызов. Она обернулась к нему, подмигнув. Все это действо вызвало на Мишином лице грубую ухмылку. – Коктейль называется "Озеро любви". Степа нахмурился. – Но знаешь, в этом озере, – Миша нагнулся к лицу девушки, в его руке был высокий стакан. – Тебе явно не стоило пришвартовывать свою лодку рядом с кем попало. Девушка вскочила с места. Ее сумочка ударилась о край стойки. – Ничего мне не надо, мудак! – бросила она и ушла. Степа был не настолько беспечным, чтобы не распознать в этом грубость.. в его сторону. Но было кое-что, что заставляло так не думать. Миша смотрел ему в глаза, пока говорил этот злобный комментарий. – Значит будет мохито, – Миша всё ещё смотрел на него, без той ухмылки, немного вопросительно. Как будто хотел убедиться, что Степа что-то осмыслил. Что вообще это было? Атмосфера снова поменялось, стоило басисту заговорить. – Мне сказали, что ты занимаешься музыкой, Степан. Миша как будто специально выделил его имя. Степа кивнул, подняв глаза. Лицо не было таким уж злым, как казалось до этого, он чувствовал растерянность наполовину со странным трепетом. Ему.. хотелось уйти. Все становилось странным. Но и Миша, как оказалось, тоже собирался покинуть бар. Об этом он вполголоса разговаривал с Надей. Она выглядела.. разочарованной. Перед тем как уйти Никольский встал перед ним. Он положил руку на его грудную клетку, и Степа чуть было не отпрыгнул от него. Не обращая внимания на напуганный взгляд и приоткрытый рот, басист потянул за цепочку бусин, рассматривая ближе. – Можжевельник. Должно быть ты знаешь, что он отпугивает злых духов, – тихо сказал он. Степа замер. В полумраке глаза напротив были почти чёрными, только нечто из зала отбрасывало на одну из радужек красный блик. Миша ухмыльнулся. Он отпустил чётки, и закатал рукав на правой руке, показывая Степе браслет из матовых зелёных бусин на запястье. – Это нефрит. Степа осторожно коснулся одной, только чтобы спрятать от него взгляд, но руку быстро убрали. – Между прочим – пробуждает любовь. Он подмигнул Степе и ушёл.