***
На следующие утро все было не так уж плохо. Хотя он еще не встал с кровати и лежал, стараясь особо не менять положение. Еще Степа был в одежде и не помнил, в какой момент отключился. Как только открыл глаза, мысли пронеслись в голове, толком не готовой их обработать. Степа даже сразу забыл эти урывки. Одно он ясно чувствовал – вчерашний вечер все поменял. И сейчас Степа этого сильно испугался. Он был рад, что дал произойти таким ярким событиям, но он вплелся в них, как поддельное звено. Как же сильно Степа хотел быть не таковым. Хотел увидеть Надежду, Арсения и Мишу снова. Пусть даже он будет просто фанатом – обожателем.. к ним тянуло. Степа так мало знал о жизнях этих людей, но их образы горели как скопление светлячков. Самые яркие, что ему удалось увидеть вживую. Теперь не хотелось никого другого. Хотелось только их. Он был очень благодарен Маше. Она нашла не просто адрес, а путь к ним. Как он мог упустить дружбу с ней? Не верилось, что она вновь приняла его. Но как обрести дружбу с теми, кого он встретил? Они могут быть против него. Могут его ненавидеть. Вполне возможно, что они были среди народа на Тверской и кричали ему: "Позор!" Он бы себя никак перед ними не оправдал. Поэтому Степа пришел к пугающим мыслям, что пока судьба столкнула их всего пару раз, он мог.. просто оставить все. Не искать с ними встречи, попытаться все забыть. Тогда бы ему не пришлось увидеть их лица, когда они поймут, с кем так хорошо общались. Или.. его могли понять. Хотя бы один человек. Он долгое время думал, если выполнять все, что от него хотели, мыслить так, как ему вдалбливали, то будет меньше страха и страданий. Он же сгладит вокруг себя все острые углы. Иллюзия того, что это помогало, подстёгивала его и дальше ходить с пустой головой. Степа не заметил момент, когда сломался, и из него стало ещё проще сделать машину. И благодаря новым людям, другим людям, он увидел свою ситуацию еще ярче, зажелал вырваться из неё еще сильнее. Ему нужно было принять решение. Степа оторвал голову от подушки, и медленно поднялся, вздыхая. Его ждала утренняя рутина, если сейчас было утро.. Почему-то его телефон лежал в прихожей около брошенных кед. Похоже, ночью его путь был от двери прямо к кровати без лишних заворотов. Выяснилось, что сейчас было почти одиннадцать. Маша отправила ему сообщение пару часов назад – отписаться ей, как он себя чувствует. У Степы было ощущение, что голова все-таки поболит, поэтому обезболивающее он принял заранее.. А в остальном похмелье не было таким уж сильным. Он отправил сообщение, что все в порядке, и пошёл умываться. Стягивая с себя лонгслив, он зацепил чётки, и они упали обратно на грудь. Это взбаламутило воспоминания заодно.. с ощущениями. Там, где была сейчас его рука, ночью была чужая. Прямо над сердцем. Он так растерялся.. Взаимодействие с Мишей ставило в тупик. При этом казалось, все фразы, обращенные к нему, несли в себе какой-то невыраженный интерес. Вдруг Степа понял, что ничего ему не сказал, рот открыл только от удивления. Остался для него немым и, наверное, показался полным дураком. Но.. похоже, его рассмотрели детально. Раз даже украшение вызвало интерес, хотя не такая уж это и волнующая деталь. Не все мужчины носят такое.. не все знают, что это такое, не все.. Ладно, Степа искал причины, чтобы не признавать свое волнение, касающееся Миши. Почему им так неоткрыто интересовались? Инцидент с девушкой все еще не укладывался в голове. Сейчас он уже не был так уверен, что его не сочли каким-то мусором.. слишком многослойным и глубоким был комментарий Никольского. К нему просыпалась антипатия. Но это не отменяло интерес, по оттенкам ощущений больше похожий на.. соблазн. Эту часть вечера хотелось забыть, словно она была самой стыдной, самой неизвестной, и поэтому пугающей, но при этом.. Степа бы не отказался снова стать привлекательным в глазах басиста. Кажется, Миша был с огромной силой уверен в себе. Это восхищало.. Степа думал, как и он, многие люди могли увидеть в нем что-то, не совсем поддающееся осмыслению, тёмное, тлеющее и нездоровое. Но это интересовало. Как наркотическая, саморазрушительная сторона Курта Кобейна, как сатанистический дух Мэрилина Мэнсона. У Миши причёска молодого Кита Ричардса и перевёрнутый крест! Неважно, хорошее или плохое – он производил сильное впечатление. И басист об этом прекрасно знал. Пользовался этим. Наверное, он уже долгое время шёл по этому пути. Степа действительно хотел понять, как Миша этого достиг. Степа снял с себя чётки.. он не мог сейчас давать себя надеяться на что-то, пока не принял решение.***
До вечера он просидел над своей миди-клавиатурой.. сдувал пыль, можно сказать. Копался в программе для сознания музыки на своем ноутбуке и слушал то, что записал давным давно, пока ему в голову не пришло несколько новых мелодий. Это можно было превратить в неплохую песню. Он пересел за синтезатор. Степа помнил, как представил себе какой-то старый размытый фильм на маленьком экране, гуляя после сумерек по тесным дворам. Жёлтый свет фонарей отражался в лужах. Шаг за шагом многоэтажки со всех сторон и как будто больше ничего.. Ощущение было, что сейчас они рухнут на него. Вместе с тем было не совсем тихо, звуки города то резко приближались, то растворялись, проходя между домами, были похожи на потусторонние бормотание. Степа что-то напевал, но пока это было ещё очень сыро. Ближе к ночи он наметил ещё пару других мелодий. Он думал о тех, кого встретил. Степа определённо имел совсем незначительное представление о том, какие они люди. Но эти ребята обрели в его голове форму особенных персонажей. Они несли в себе быстрые потоки разных настроения и звуков. Парк аттракционов в вспыхивающих огнях, детское веселье, словно всем разрешили побеситься, много движения.. а следом гипнотический ритм, ощущение неустойчивости, немного психоделики и растущее чувство подозрение и беспокойства. Степа даже попросил Машу прийти и послушать, пока он был очень доволен своим взлётом вдохновения. – Я не очень в этом понимаю.. но звучит круто, – она с интересом разглядывала маленькую клавиатурку. – Хорошо на тебя повлиял выход в люди. Степа возбужденно крутился рядом. Он остановился, чтобы посмотреть на Машу со смесью радости и благодарности, и опять начал напевать придуманное. – И поешь таким голосом.. – она вздернула брови, пытаясь подобрать или вспомнить слово. – Фальцетом. – Да, – девушка сделала щелчок пальцами и встала напротив Степы. – На самом деле я просто решил, что так будет звучать причудливо, – он положил ладонь на затылок, – а так я могу.. кхм. Степа откашлялся, готовясь понизить голос до.. – И баритоном. Маша даже отступила немного, словно теперь неловко было стоять почти лицом к лицу. – Ого. Мои подруги мечтают о том, чтобы такой мужчина, как ты, позвонил им и сказал пару ласковых слов в трубку этим голосом. Степа коротко рассмеялся, следом хитро улыбнувшись. В голове возникла коварная, но правдивая фраза. – Мария, ты самая прекрасная девушка, что я встречал.. Он видел, как расширились её глаза и покраснели щеки. Через пару секунд она уже обошла его, направляясь к выходу из зала. – Ты что.. Ты зачем.. – прерываясь, сказала Маша и увидела его широкую ухмылку. – Я это знаю! Она исчезла за дверным проемом. – Где вообще твой чай.. – донеслось из кухни. – Можешь заварить ромашку, если надо успокоить чувства, – Степа пошел за ней, почти согнувшись пополам от смеха. – Запомни, Степ. Я тебе отомщу.***
Они засиделись до одиннадцати. Маша показала ему пару фото, которые она сделала в тот вечер, в том числе перед тем, как их забрало такси. Улыбающийся Степа стоял на фоне бара, демонстрируя в камеру сигарету, зажатую средним и большим пальцами. На заднем плане Надя показывала правильную "козу", а другой рукой этот же жест, но с отставленным в сторону большим пальцем. Степа знал, что так можно показывать – любовь. Он вспомнил, как они расходились. Надежда их по очереди обняла, и это было мило, потому что она была ростом ему по плечо. Их пригласили прийти в бар на следующих выходных, пораньше, пока душевные посиделки под музыку не превратились в дикий, обезьяний рейв. "Обезьяний": она так и сказала. А ещё что-то про вечеринку в честь конца света. Воспоминания словно были не совсем его.. не Степы, которому завтра на работу. Вместе с ними он вернулся на землю, понимая, что решение так и не принял. Вдохновение правда было.. и он вообще не задумался о вещах намного важнее. Таких безумно печальных, таких пленных. Он ведь ещё утром знал, что собирался поступить против своей сокровенно желаемой воли. Он поднял глаза на Машу. Она тоже выглядела задумчиво и мрачно, словно и у неё на душе было что-то тяжёлое. Глаза перемещались по фотографии. Степа думал, что опять может попросить помощи.. но он просто снова не мог приложить больше усилий, чтобы выбраться самому. Ругать себя всеми словами не помогало, а жалеть – уже так отвратительно. На телефон Маши стали приходить оповещения. Она выглядела слегка потрясенной, когда прочитала. – Это Надя. – Да? – он удивлённо распахнул глаза. У Степы сердце раза два подскочило, пока он смотрел, как Маша увлеченно печатала что-то. – Да! Это она. Маша показала её страницу. Он сразу заметил, что в статусе нет ничего кроме эмодзи – тарелка с лапшой. – Что она пишет? – губы так и растягивались в улыбку. Девушка почему-то растерялась и даже положила телефон экраном вниз. Сообщения продолжали приходить. – Что нашла меня и.. ну нашла, вот. После этого Маша заспешила домой. Только сказала, чтобы Степа принял заявку Нади в друзья, обнялась с ним и убежала.***
Около двенадцати Степа лежал, пролистывая профиль Надежды. Ему казалось, что на многих фото были компании разных музыкантов и самых преданных фанатов, другие города, концертная жизнь, словно это были гастроли. Ему попались снимки с ней и Арсением на оживлённой улице, и фото, где на вид ей лет четырнадцать – она стоит с гитарой, прикрыв глаза. Подпись была такой: "Дзен мастер игры на гитаре". Даже снимок Миши, который выглядел немного моложе, но.. потрёпанней. Он стоял на фоне стены с большим граффити. Всего лишь красная цифра двадцать три. Что-то подсказывало, что это не было просто случайным числом.. Степа думал, что мог найти его в друзьях у Нади, но не стал. Все равно бы он не написал, не послал бы заявку в друзья.. Теперь Степан не был уверен, что с этим человеком стоит связываться. Не унялось чувство беспокойства и какого-то неодобрения. Наверное, он хотел свести все к неодобрению еще и из-за того, что сейчас думал о нем и его странных словах. В кровати. С таким напряжением. Степа отбросил телефон и обнял подушку. Он годы не чувствовал себя так странно.. и живо. Годы не было такого желания начать меняться. Но он так боялся, что его возненавидят, не предоставив ему шанс рассказать, что с ним происходило все это время. Степа не представлял, как это выразить. Даже сейчас он бродил около своих воспоминаний, стараясь не заглядывать туда, где крутилась воронка страха, презрения к себе и одиночества. Мозг хотел выдать это за глубоко забытые части собственного я. Даже сейчас ему хотелось спать, а не стоять перед серьёзным выбором. Он просто устал. Грудную клетку сдавило. С еле бьющимся сердцем Степа полчаса в апатии смотрел в потолок, прежде чем вцепиться в свернутое одеяло и прижать себя подушкой с другой стороны. Только тогда он смог заснуть, получив немного физической защищённости..***
Вечером в среду, он, кажется, понял, что с каждым днем работа требовала от него все больше и больше затрат энергии. Не просто физически выматывала, а принуждала постоянно концентрировать его внимание. Степа как никогда понял, какие сильные у него проблемы с этим. Он словно проваливался в свою голову, хотя там была такая гладкая белизна.. Апатия его подчиняла. Сложный, выматывающий день разбавляли только немного музыки и кино про зомби. Но когда Маша с порога сказала ему, что сейчас тут будет Надежда, Степу словно молния поразила. За пять минут он из небритого, полушокированного отшельника в заляпанной майке и с тёмными кругами под глазами стал опрятным парнем с тёмными кругами под глазами. И сидел в квартире Маши на диване, пытаясь как-то естественно сложить свои длинные ноги. – А почему она придёт? – удивительно, что он не задал это вопрос сразу, а без лишних слов собрался её встретить. Маша занималась чем-то в прихожей. – Ты же знаешь, что я ветеринар. Степа повернул голову в сторону девушки. Он совсем забыл.. – Она приведёт свою кошку. То есть она взяла кошку с улицы. У неё гноится ухо, и я могу помочь.. – Ты оказываешь неофициальные услуги? – Степа вышел в коридор, застав Машу около зеркала. – Дружеские услуги. Степа неловко улыбнулся. – Значит.. вы переписывались. Маша явно не понимала, как ей реагировать на этот странный тон. Она надолго задержала взгляд на его лице. Что она пыталась увилеть? Степа попытался придать выражению небрежность. Зачем он полез в чужие дела.. – А ты хотел написать, но решил, что совершаешь ошибку, – голос Маши был уверенным и неотстраненным. Теперь на Степином лице гораздо яснее проступило разочарование. Он сжимал руки. Что происходило? Он не хотел поднимать эту тему. Никто не мог принять за него решение. Он просто слабак.. совсем не пытался включить голову. Но каким-то образом Степа оказался в тупике. Сразу в нём. – Я не смог выбрать, – он решил сказать как есть. – Нет выбора, который для меня.. правильный. Они стояли около входной двери, и Степа нервно прислушивался к звукам в подъезде. – Я.. – Маша прервалась для задумчивого вздоха. – К людям в голову не залезть. Мне кажется, ты рано сделал выводы. Зачем пытаться думать за них? Все равно не выйдет. С тобой могут не захотеть общаться по любой другой причине. Это не значит, что ты не можешь познакомиться. Это и нужно сделать. – Но в какой момент я должен буду сказать? – в голосе проскользнули нотки отчаяния. Степа не мог ничего поделать со своей эмоциональностью. – Я не знаю. Ты не можешь преждевременно выбрать момент. Ты еще даже не в будущем. Маша дождалась проблеска согласия и понимания на лице парня и внезапно взяла его за руки. – Ты не принимаешь эту часть своей жизни. Степа оторвал взгляд от их соединённых рук. Она все о нем поняла. – Но ты должен понять, что это то, что делает тебя реальным для других и для себя самого. Ты должен понять, чего ты желаешь по настоящему. Стать счастливым всецело, а не оставив от себя всего лишь отдельные части или осколки. Тебе обязательно станет лучше, может быть, ты станешь другим, но для этого ты должен принять все, что пережил, что сделало тебя таким. Ты согласен? Степа чувствовал, как сжимается горло, и был очень смущен тем, что сейчас заплачет. В полумраке не видно, но слышно. Он всхлипнул и обхватил себя за плечи, чтобы не затрястись. Все.. просто было сложным. – Не надо, с тобой все будет хорошо, – Маша немного растерялась, потому что в его съёжившийся позе угадывалась подступающая истерика. – Будет хорошо.. Тут в домофон позвонили, и Степа дернулся с такой силой, что ударился затылком в стену позади. Маша одной рукой сняла трубку, а другой обняла его за плечо. – Вам на шестой этаж. Я встречу. Послышался писк домофона, и дверь открылась для гостей. Степа пытался вытереть слезы, когда Маша полноценно обняла его и положила голову на свое плечо. Его руки прижались к лопаткам подруги. Но им пришлось быстро оторваться, потому что лифт вот вот должен был приехать. – Иди умойся, ладно, – нежным голосом сказала Маша и провела ладонью по его подбородку. Она проводила взглядом его путь до нужной двери. Степа не стал закрываться и быстро умылся, избегая смотреть на свое отражение в шкафчике над раковиной. Отчасти быстро успокоиться получилось из-за.. опустошения внутри. Все эмоции быстро отхлынули, оставив после себя ломоту в теле. Слова Маши бежали по гладкой белизне как радужные разводы.. они были прямо перед глазами. Степа вытер лицо, слыша, как открылась дверь и веселый голос Нади произнёс приветствие, но следом.. – Она мне руки расцарапала, надеюсь, через ухо у неё вытекает мозг, и ей не долго осталось.. Это был.. Миша. Степа вышел в коридор, не совсем доверяя только слуху. Но это действительно оказался Миша. Со свертком, в котором принялась орать кошка. Миша выглядел даже еще в большей степени удивлённым, но он быстро.. свёл эмоции на лице к минимуму. Надя уже обнимала хозяйку квартиры. Степа в недоумении посмотрел на Машу, когда Надежда стала обнимать уже его. Она ничего не сказала про Никольского. Похоже, пока все обменивались любезностями, Мише надоело терпеть крики животного, которое пыталось вырваться из кулька, и он вытряхнул кошку на пол. Она тут же кинулась в зал, и там стала шипеть и кричать уже вместе с Машиной кошкой. – Эй! – но у хозяйки квартиры не было времени что-то сказать, испуганные животные могли начать калечить друг друга. Она ушла в зал. Надя нахмурилась на Мишу, но тоже ничего не сказала, кинула ему снятую куртку и скрылась за поворотом. Оставленные одни они снова встретились глазами. Абсолютно ни одна черта на лице Никольского не говорила о его желании вежливо поздороваться, руку пожать или просто сделать любезный вид. Но.. Степана это даже устраивало. Единственное, о чем он думал: "Я не могу опять глупо молчать как идиот". – Давай, я повешу, – Степа неуклюже приблизился, протянув руку. В узкой прихожей с кучей вешалок и полок для них явно было мало места. Должно быть, это было причиной промелькнувшего раздражения в Мишиных глазах. Хотя оно в них осталось, даже когда верхняя одежда была убрана и они прошли в зал. – Закрой её в спальне, – Маша сразу же передала ему свою полосатую обитательницу квартиры. Пока Степа выполнял то, что ему поручили, он пытался осознать, что снова встретил Надю и.. Мишу. Снова вдвоем, как и впервые. Вдруг он замер. До этого момента ему в голову не приходило, ночью в клубе, узнали они его или нет? Кто из них решил дать ему приглашение, и насколько он им запомнился? Не странно ли будет об этом спросить.. В гостиной оживлённо разговаривали, когда он вернулся. – Животные Мишу не любят, – Надя погладила притихшую кошку. – Это просто ты притащила домой больную мохнатую мерзость, – отозвался Никольский. – Значит, дома теперь две больные мохнатые мерзости. Их перепалка не выглядела оскорбительной, скорее семейной. Маша перевела взгляд с этой пары на Степу. Он улыбнулся, пытаясь скрыть это за сгибом кисти. Миша увидел их переглядывания и скорчил недовольное лицо. – Сколько времени всё займёт? – голос был капризным. Не успела Маша ответить, он продолжил, – Может я выйду в магазин за молоком? – Нет, ты ждёшь меня здесь, – непривычно было услышать от Нади грозный тон. – Мы уже обсудили. Миша с кислым выражением повернулся к ним спиной, но что Надежда не обратила никакого внимания. – Ладно, надо работать, – Маша начала осматривать кошку.***
Кажется, они уже час сидели. Девочки прерывались на поболтать. Таким вредным, как Никольский, он не был, но.. Степа все больше не понимал, он действительно нервничает или просто зацикленно думает об этом? Плечи и шею ломило. Степа откинулся на диванные подушки, и с колебанием воздуха до него дошёл сигаретный запах. Мысль о перекуре нейтрализовала его тревожность, но вместе с тем.. Сейчас в квартире курил только один человек. Миша. Он для этого вышел на лоджию и минут двадцать не показывался. Степа помассировал лоб и встал. Да как ему может быть страшно подойти к другому мужику?! Всего лишь.. Миша. Он медленно стал переставлять ноги. Никольский с сигаретой между тонких губ смотрел в открытое окно. Но он оторвался, чтобы проследить, как Степа тихо подкрадывается, становится рядом и подпаливает свои "Lucky Strike Blue". Забавно, курили они одно и тоже. Наверное, вместе разделяли одинаковую привязанность к дешёвому табаку и красочным картинкам "Импотенция" и "Мертворождение". Степа сначала уставился на чужую пачку на подоконнике, следом перевёл с неё странный взгляд на басиста. Мише это не понравилось, но.. было что-то удовлетворяющее в том, как его остерегались. Он ухмыльнулся так, что любой бы почувствовал себя не в своей тарелке. – Ну и как тебя по батюшке? – Миша дождался, пока собеседник затянется. Но дать ему расслабиться – он не для этого его тут выжидал. Степа стоял с серым лицом. Никольский уже не так сильно был доволен его напряжением и скучающе докуривал. – Попов. Степан пытался внимательно следить за тем, как меняется лицо Миши. Но оно оставалось.. непроницаемым. Брови нельзя было разглядеть за густой чёлкой, глаза по умолчанию всегда смотрели резко. – Степан Попов, – задумчиво произнёс Миша и потушил бычок об оконную раму снаружи. Одним щелчком ногтя он отправил бычок в полёт до клумб и достал еще одну сигарету. Степа снова смотрел на пачку в его руках, с покрашенными в чёрный цвет ногтями. Он почему-то радовался, что у басиста лёгкие сигареты. Хотя "красные" сейчас не найти.. их вроде сняли с продажи. Они всегда ассоциировались у него с грубостью, такими и были, он курил в 2014, но никогда не любил слишком сильный "удар по горлу". Голубые были в самый раз и вполне мужицкие, но их пришлось поискать по всем ближайшим супермаркетам и киоскам. Они не отдавали химией и были душистыми. Степа не знал на свой счёт, но ему казалось, Мише шёл этот запах. Глядя на него, хотелось курить еще. Кто ему запрещал? Тем более отличный повод, чтобы продолжить стоять рядом. Ему хотелось заговорить, словно.. хотелось получить больше внимания. – Их перестают продавать, – Степа, с последней короткой затяжкой, потянулся за пепельницей. Он угадал, кружка с отколотой ручкой, действительно была ей. Миша согласно кивнул. – Да сделают через годик другой говно с кнопкой. Степа на мгновение улыбнулся.. и они опять стояли минуту в тишине между ними. Девочки в зале говорили, но все это время он вообще не замечал их голоса. Миша смотрел куда-то в темное небо, дома и голые деревья. – На вкус будет как Фэри для посуды, – внезапно добавил Никольский и повернулся. Степа хотел просто рассмеяться, но он знал, что сказать: – Хуже, чем палка от веника. Миша замер на секунду с опущенным лицом, и Степа услышал.. смех. Какой-то хриплый, но от этого он не был неприятным. Степа подхватил, прикрывая рот ладонью. – Хорошо, – одобрительно сказал Миша, проведя ладонью под чёлкой. Степа, широко улыбаясь, прислонился виском к стеклу. Он впервые почувствовал не просто одобрение, а лёгкую доброжелательность к себе. Неужели Миша признал, что он не такое уж пустое место.. Степа встретился с ним взглядом. Миша быстро вернул вполне добродушному лицу резкость и жутковатость. В обстановку возвратилась прохладность, но, по крайней мере, Степа теперь знал, что между ними проскользнуло дружелюбие. – Так что на счёт музыки? – твёрдым голосом спросил Никольский. У Степы зачесалось горло. Не только от повторной сигареты. Что ему сказать? Он сжал свободную руку в кулак, почувствовав, что начинает краснеть. Все заходило далеко. Но ведь.. Он просто знакомится. Просто хочет завести друзей, хотя бы приятелей. Росгвардия делала каждый факт о нём таким незначительным и сомнительным. Степе было стыдно говорить.. – Я.. – Степан уставился в пол. – У меня есть музыкальное образование. И.. в школьные годы я был солистом и клавишником в группе. Степа резко смял пальцами фильтр и потушил сигарету, не докурив. – Это было давно, – он всё-таки осмелился поднять глаза на Мишу. – Сейчас я просто играю для себя. Пытаясь изобразить безразличие к вещам, которые его волновали, Степа почувствовал себя таким глупым. Похоже, Миша это тоже уловил. Он сложил руки на груди. – Арсению ты не это сказал, – Никольский обличающе усмехнулся. Степа замер, смотря на край этой острой ухмылки. Затылок покрылся мурашками. Это же только его дело, что говорить, а что нет.. Зачем Никольский лез? Зачем пытался задавить тяжёлым взглядом? Этот тон нельзя было назвать просто интересующимся. А если.. Миша пытался вытрясти из него больше доверия. Хотелось верить в это, как во что-то более безобидное. Что-то не давало Степе покоя, и ему просто хотелось расслабиться в конце концов. Он решил рассказать о новой мелодии, ослабив оказываемое на себя давление с чужой и собственной стороны. – Ладно.. Я тогда придумал кое-что. Думал о городских образах.. – Степа осторожно глянул на собеседника. Миша действительно слушал. – Вокруг бетон, гул, размытые огни. – Нуар. – Что? – Напоминает жанр кино. Нуар. Степа все равно не понял, но судя по тому, как глаза Миши замерли в ожидании, объяснять он ничего не собирался. – О.. А ты смотрел вестерны? Пришло время Никольского в непонимании прищуриться. – К чему это? – Эм.. Мы сейчас в огромном бетонном муравейнике, а каждый из нас всего лишь песчинка.. То есть.. То есть, понимаешь.. – Степа сбился, опасаясь, что все, что он наговорил, было дурацким. К его музыке сейчас действительно проявляли интерес, а он такой.. ни на что негодный. Степа измученно вздохнул. – Наверняка под всем этим бетоном одна пустыня. Все. Степа понял, что больше ничего сказать не мог. Неужели они действительно говорили о его странной идее.. Миша повернулся к окну, поставив на подоконник локти. Он выглядел.. задумчиво. Он видел в этом подобие смысла? Или прямо сейчас его искал? Степа в любом случае был рад, что над ним не посмеялись. Миша плавно повернул голову и посмотрел очень пристально, но с промелькнувшим любопытством и таким чувством.. Словно говорил: "Я понимаю тебя, как творец творца. Музыкант музыканта". – Поэтому вестерны, – с пониманием в голосе сказал он. Это так укрощало сомнения.. Миша увидел его идею. Поэтому Степа возбужденно выдал: – Я могу сыграть, – он заметил, как губы Никольского приткрылись. – На синтезаторе. – Да? – Миша выпрямился. – Ну давай. В его глазах проскочила какая-то хитринка. – Нам надо в соседнюю квартиру.. То есть в мою квартиру, – Степа нервно завертелся. Миша, похоже, приберег вопросы и просто пошел туда, куда отправился Степан. В зале стало тихо, когда они зашли. – Вы куда? – спросила Надежда. У Маши в глазах был тот же вопрос. И тут Степа понял. В его квартире. В его квартире была его форма. Сразу в прихожей. Это точно не тот самый момент, когда ему надо сказать.. Нет, не сейчас. Они говорили о музыке. Его музыке. – Мужские дела, девочки, – ухмыльнулся басист. Маша с любопытством начала сверлить взглядом соседа. Степа резко повернулся к Никольскому с широко раскрытыми глазами. – Только мне нужна минутка.. надо кое-что убрать. Ну там просто бардак ужасный! – он начал двигаться к выходу, пока все замерли от неожиданности. За ним хлопнула входная дверь.***
Степа старался не думать, что ему предстоит быть в его квартире с Мишей наедине. Он вообще не привык, что в доме кто-то находится, кроме него.. Тем более давно никто посторонний не видел, как он играет и поёт. Между Машей и Никольским была огромная разница.. Степа быстро спрятал все, что могло вызвать вопросы и подозрения. В тёмный угол шкафа была загнана и его совесть. Он вернулся в квартиру подруги и сразу же заметил кислые лица Нади и Маши. Между ними стоял Никольский с довольной физиономией. Она стала до безобразия довольной, когда Степа на него уставился. – Это была самая плохая шутка про дрочку, – Надежда встряхнула руками, словно сбрасывала с себя что-то противное. – Это была шутка? – удивлённо обернулась Маша. – Я подумала, он поделился откровением о себе. Надя запрокинула голову с звонким: "Ха!" Степа замер, пытаясь что-то осмыслить. Шутка про др.. Что? – Да ладно! Он бы меня понял! – Миша вдруг оказался рядом и хлопнул его по плечу. На его лице снова была жёсткая бесстыдная ухмылка. Степа смотрел на неё близко, и ему становилось все больше не по себе.. Из-за абсурдности он напуганно и стесненно ссутулился. – Нет, серьёзно, куда вы идёте? – Надежда осталась невпечатленной, но в голосе промелькнула неуверенная нотка. – Иду раздавать ценнейшие музыкальные наставления! – громко и самодовольно ответил басист. – Приготовься, Степан, сейчас тебе откроется мир глазами Михаила Никольского! – Опять ты за свое, – Надя покачала головой, но почему-то улыбнулась, будто узнала что-то приятное. Маша очень даже напоминала Степу, неловко наблюдая за всей этой сценой. – Ну так идём? – Миша все ещё ухмылялся и говорил раскатисто. Степа только вскинул голову, оторвав взгляд от пола.***
Степан поздно осознал, что все инструменты находятся в его спальне, поэтому вести гостя пришлось именно туда. Вообще, залом и кухней он пользовался гораздо реже.. жил довольно аскетично, без лишнего декора и мебели. Захламленность была только в нескольких местах. Его старые вещи хранились в недавно вскрытых коробках, на столе была свалка черновых листов и десятка ручек.. У него была просторная спальня и.. широкая полуторная кровать прямо в центре. Миша смотрел на нее непонятным взглядом. Степа неловко потоптался на месте, глядя на то, как басист осматривается. Не верилось, что его послушает.. настоящий музыкант. Он отвернулся и начал проверять, подключены ли все провода. – Ты спишь с той девчонкой? – спросил Миша тоном без капли стыдливости. Словно спрашивал про что-то обыденное, например: "Сколько здесь квадратных метров?" Степа замер и медленно обернулся. Никольский слабо дернул одним плечом, показывая, что ждёт ответ. – Нет, – твердо сказал Степан. На самом деле на него накатила боязливость.. Почему он спросил? Может дело было именно в его восприятии, Степа думал, что спрашивать об этом.. странно. Маша и он вели себя как друзья. В глазах других людей это выглядело по другому? У него все похолодело внутри. Никольский хмыкнул, показывая свое недоверие. Степа только робко опустил глаза на клавиши. Теперь ему сложно было сосредоточиться.. – Ты написал только мелодию? – Ну я.. написал еще барабаны, – Степа бросил взгляд на ноутбук на кровати, там был открыт секвенсор. Он не очень был уверен в ритме.. написал простой для удобства на первое время. Ему ведь вообще не думалось, что это станет полноценной аранжировкой. Степа все продолжал ловить себя на ощущении, что что-то не так.. Его напряжённые пальцы зависли над клавишами. Но Никольский не особо церемонился и с пренебрежением сказал: "Начинай". С ног до головы покрывшись мурашками, Степа постарался ни о чем не думать и засуетился над панелью, чтобы включить нужные ударные. Он всё-таки запаниковал и не стал отсчитывать такты, вступая просто на слух. С первых нот стало легче. Когда он играл, у Степы всегда появлялось ощущение, что это правильно для него. Это полностью его. Звучание резонировало со всем телом. Он уходил в эти звуки и чувствовал, что нужно запеть им в унисон. Отчасти Степа все ещё был сконцентрирован на Мише, хоть и не видел его. Оторвать взгляд от клавиш он не мог. Наверное, даже к лучшему. Степа пытался расслабиться, потому что это должно было отразиться на игре. У него было всего два куплета, и после того, как второй подошёл к концу, он понял, что его фальцет хорошо бы звучал на записи, а сейчас нужен был простой тенор. Степа без слов, невысоко, стал подпевать почти до самой концовки. Это становилось похожим на усталое бормотание, пока не пришло время отключить ударные. Он отвлёкся всего на секунду, но этого хватило, чтобы заметить Мишу, стоящего сбоку. Степа слегка улыбнулся, вслушиваясь в последние ноты. У него вышло? Он повернулся лицом к своему слушателю, ощущая на себе взгляд. Миша смотрел.. взбудораженно. Зрачки были расширены. – Ну как тебе? – с беспокойством спросил Степа. – Прекрасно. После этого он запрокинул голову с каким-то полустоном – полуматом. Степа, кажется, не слышал звука более неприличного, но в тоже время одобрительного.***
Теперь Миша не спускал с него взгляд, полный азарта. Степа был этому приятно удивлен, хотя, находясь в моменте, ему было не до того, чтобы разобраться в чувствах. Настороженность почти полностью заглушило ликование. Миша без лишних субтильностей залез на его кровать к ноутбуку. Степа тоже занял место рядом. Все детали о том, что они почти незнакомы, исчезли. Осталась только музыка, среда которой делала их.. единомышленниками. Степа показал ему все наброски текста. Теперь он не так сильно переживал. Казалось, Миша не был тем, кто все подвергал критике и осуждению. Точно Степа сказать не мог, но ему, опять же, казалось, самого Никольского не трогала ничья оценка. Должно быть, поэтому сам он просто не тратил время на то, что ему неинтересно. Степа знал, что текст был.. довольно абстрактным. Но он не собирался основательно менять его, потому что другим он быть не мог, и потому что.. песня прекрасно смешивалась с музыкой. Тяжело было объяснить, хотя Миша этого не требовал. – Я знаю только одно, ты ходишь по грани большого смысла, но так... поверхностно, словно его нет, – сказал басист, отложив листок. – Ну да. Это ведь должно работать? – Степа положил голову на сложенные руки. – Не имея никакого смысла. Миша согласился с ним. Они вместе начали программировать бас и и барабаны, создавая более глубокий, живой и заполняющий все стереопространство ритм. Миша.. определённо был опытней. Степе давно уже не хватало сил и желания экспериментировать, а играть вживую и сочинять было не с кем. – Ты выбрал подходящую октаву, – неожиданно отозвался он об игре на синтезаторе. – На этом можно все построить. Они вернулись к тому, что бас должен быть мрачным гулом, дополняющим пианино и их представления о вокале. Обоим понравился звук шейкера, похожий на колокольчик, а на само пианино было наложено вибрато, чтобы придать немного дисгармонии. Выходило отлично. Степа просто ловил кайф от того, что их вкусы совпадали. То и дело оглядывался на Мишу с широкой улыбкой и таким незамутненным удовольствием в глазах. Никольский слишком быстро понял, что ему были просто чуть ли ни до греха благодарны, и самодовольно ухмылялся. Через полчаса скелет их работы полностью был готов, но без вокала не производил того впечатления, что они себе представляли. Степа был слишком воодушевлен, чтобы робеть. Он спел несколько попыток, чтобы гармоничнее отредактировать текст, при этом все-таки в нескольких местах показывая свой фальцет. Может ему просто хотелось похвалиться.. Миша не скрывал, что впечатлён. Вообще искра азарта не ушла из его взгляда, только разгорелась. Вроде бы это было очень лестно, в тоже время.. как будто бы не связано с сильной похвалой. Это были немного безумные глаза. Или так казалось в свете ноутбука и настольной лампы. За окном было совсем темно, и в одну из пауз в диалоге стало безобразно тихо. Степа тут же задумался о всех "деталях" того, что они одни. Лежали на кровати на расстоянии вытянутой руки. Миша прежде, чем лечь на спину, вытащил из кармана на джинсах сигареты. Он протянул ему одну. И Степа приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на него сощуренными глазами, но с глуповато-восторженной улыбкой. Курить, лёжа в кровати? Он обожал. Но, кажется, в последний раз делал так лет в шестнадцать. За прожженную подушку ему прочли долгие нотации. Еще и про курение узнали. – Хватит, – Миша посмотрел на него. В противовес лёгкому раздражению в голосе, за ним последовал смешок. – Я ничего не сделал, чтобы ты был в таком экстазе. – Я просто рад, – попытался выгородить себя Степа. – Что они подумают, когда войдут? – Миша указал сигаретой на проход в комнату. Он намекал на то, что слишком довольный Степа расслабленно курит с ним на кровати. – Ничего! Мы же не голые! Степа вроде бы возмущался, но через улыбку. – Можно через одежду, – знающим тоном ответил Никольский. – Нет. – Да. – Нет. – Да. – Отлично, – на этот раз Степа довольно ухмыльнулся, думая, что выиграет. – Даже не думай умничать со мной, солнышко. Как, как он его назвал? Степан почувствовал, как поневоле заалели щеки, и отвернулся от насмешливого лица. – Это ты? Миша, как ни в чем не бывало, выдохнул дым в сторону фото на стене. – Да. Только моложе. – Почти не изменился. И кто тебе сказал отрезать свои волосы, покруче, чем у Мальвины? Степа никогда не думал, что этот момент может кого-то возмутить и заинтересовать. Особенно другого парня. Он спохватился о том, что нужна была любая причина, кроме армии и работы в Росгвардии. – Не было удобно. Надоело, – попытался скучающе свести тему на нет Степан. – Люди обращали слишком много внимания. – А тебе не пригодилось? Ты же был в группе. Ему правда было интересно? – В то время да. Но я не играю уже восемь лет. – Почему? Миша казался искренне заинтересованным. Неужели он действительно хотел прояснить для себя этот момент. – Попал в серьёзную аварию. После этого просто не получилось снова.. найти это, – смотря прямо ему в глаза, Степа решил продолжить. – Я вышел из длительной комы. А после восстановления родители хотели, чтобы я начал работать. Как он и ожидал, повисла тишина. Миша не донёс до приоткрытых губ сигарету. Следом сказал: – Да ладно, не унывай, сейчас-то здоров! Степан повернулся на бок, чтобы видеть его полностью. – И ты не очередной дилетант! Я их столько уже перевстречал. Это.. своеобразная похвала? – Ленивые сволочи, которые давились.. – он странно запнулся. – Давились собой. Ради настоящей славы никто даже пальцем не пошевелил. – А твоя группа? – Моя? – откликнулся Миша таким тоном, как будто Степа спросил о какой-то глупости. Не зная, как реагировать, Степан кивнул. – Она не моя, – лицо басиста стало.. злостным. – Меня просто взяли. Степа почувствовал себя виноватым. Он не хотел поднимать что-то болезненное для Миши. – Мы.. не сходимся во взглядах на музыку, – Никольский быстро подуспокоился. – Они скучные пацифисты. Не работают с дизайном, не работают с видео. Да, они отдают старую добрую дань року и панку! Но не идут дальше! С каждым следующим сочетанием слов его убеждённость в сказанном только росла: – Я хочу группу – неповторимый феномен. Новое ностальгическое детище музыки! Группу – убийцу дрянных марионеток – напыщенных знаменитостей всей музыкальной индустрии! Я хочу показать этой бездарщине настоящую, лучшую музыку. И гениальность! Великую любовь! Безудержное развлечение! Люди всех поколений нашли бы для себя цепляющий мотив! Степа сидел с приоткрытым ртом. Его словно насквозь пронзили броские лозунги Никольского. Кажется, Миша тоже был не совсем готов к тому, что сказал. Он затих, смотря в потолок. Степан тоже медленно лёг. Руки совсем не гнулись. – Это так круто, – с придыханием поделился он. В следующую секунду до него дошло, какое.. благоговение к Мише было во всем теле. – Да? – басист перевёл на него взгляд. Изогнутые брови показались за чёлкой. – Я так считаю, – тихо ответил Степан. Он почувствовал.. как сильно поменялась атмосфера. Своими тяжёлыми вздохами Степа делал её еще более странной. Когда Миша оторвал плечи от покрывала, а Степан напряг все тело, послышались звуки в прихожей. Девочки. Они замерли, не смотря друг на друга. В комнату заглянула Надя. – Эй, мы уже давно все, а вы.. хорошо лежите. Никольский рывком вскочил на ноги и поправил на себе серый джемпер. Степа сел, зрение стало размытым, и он замер, пока за спиной о чем-то говорили. Похоже, Миша и Надя быстро решили уходить. Он заторможенно поднялся, и его тут же обняла Надежда. – Я была рада тебя видеть. Её подлеченная кошка теперь была в пластиковой корзине – переноске. – Я тоже. Надя напоследок улыбнулась и вышла в коридор. Маша за ней. Он хотел пойти следом, но тут его тронул за плечо басист. – Хочешь закончить песню? Со мной. Степа без сопротивления ответил "да". С ним. – Только без отказов потом! Ты принимаешь решение. Раз и навсегда. Это конечно показалось странным, но Степан был уверен, что хочет закончить. Без Миши у него бы не вышел сегодняшний результат. Наверное, он бы так и оставил мелодию, стараясь умышленно о ней забыть. Он осознал, что без Никольского не доведёт песню до совершенства. Без него.. не выйдет. – Я решил. Миша ухмыльнулся. Снова азарт читался в его глазах и заломах губ. – Хорошо, приятель. Не будь лопухом! Не упусти свой шанс! А то просидишь на заднице до конца своих дней! – казалось, на этом он пламенно закончил, но все же басист добавил к последний реплике. – А я этого не хочу. Степа осчастливленно улыбнулся. Потом они обменялись номерами и Никольский ушел также быстро, как в их вторую встречу.