***
По дороге домой он думал о Мише. Двери лифта разъехались, ключи повернулись в замке, и Степа непослушными шагами дошёл до кровати. Улыбаясь, он спрятал лицо в ладони и распростерся на простыне. Степа не мог ни о чём думать, он замер от восторга и удовольствия. Мерцание образа Миши осыпало его искрами невольного трепета. Как будто он и сейчас был на расстоянии ладони. В какой-то момент Степе показалось, что если он не прекратит это состояние сам, оно продлится вечно. Он был не против. Уголки губ опускались, дрожали, потому что не могли сдержать улыбку, и она снова теплыми губами утыкалась в его руки. Сердце билось как барабан. Что, если Миша сейчас охвачен такими же упоением и радостью? Что, если он тоже восхищён этими чувствами и образами? У Степы просто не было стимула остановить эти фантазии. Он жаждал это почувствовать. Раствориться во внутреннем согласии и удовлетворении, сжать себя руками от окрыления и немного задрожать от благоговейного страха. Это состояние не напоминал сон. Не напоминало реальность. Даже мечту. Это просто он. Дорогой. Хороший. Такой необходимый. Миша.***
Утром Степа встал перед зеркалом и неуверенно взглянул на себя. Пришло время осознать происходящее. По правде говоря, ему хотелось держать это чудо в руках, а не пытаться вести с собой серьёзный внутренний диалог. Но Степу не обошли стороной мысли о том, что у него возникли чувства к мужчине. Он не отрицал и не подавлял свою симпатию и влечение к разным людям независимо от их пола. Степа помнил, как естественно это почувствовал в сознательные годы юности. Он мог представить себя и с девушкой и с парнем. Ценил отношение человека к нему, неважно, что у него в штанах. Какое-то время он беспокоился. Впрочем столько же тревоги вызывал у него сам факт близких отношений с кем-то. В связи с этим интимных. Степа состоял в длительных отношениях с девушками. Общество всё-таки давило. Если не на него, то на тех, кто возможно хотел быть с ним. Поэтому романтические отношения с парнем, который однажды появился в его жизни, начались и закончились в одном из туалетов клуба. При том это был друг его бывшей девушки, с которой он расстался на днях... Он не знал, кто из них и какие счеты сводил, но было хорошо. Только Степа знал, что это ничего не значит. Они оба понимали, что не готовы продолжить. С тех пор как два с половиной года назад Степа расстался, отношений у него не было. "И секса тоже", – грустно наполнил он себе. Что-то казалось ему новым и непривычным только из-за неизведанной личности, а не тела человека и его физиологии. А ведь Миша очень красивый... С высоты чувств Степа по-новому ощущал это. Бронзово-оливковая кожа, чёрные густые волосы, большие карие глаза, даже сломанная спинка носа. Он стал еще более поразительным для Степы. Невозможно было не думать о чем-то преждевременно. Как они будут вдвоем, как руки исследуют открытую кожу, как он наконец нежно обнимет.. Степа, широко улыбаясь, прислонился лбом к прохладному зеркалу над раковиной. Наверное, к концу дня его разорвёт от нежности, а то, что останется, ночью захлестнет вожделение.. Ему не забыть то, как Миша был близко. Теперь Степа надеялся почувствовать на себе его отпечатки.***
– Уже пятнадцать минут смотришь в потолок. Маша протянула ему кружку. Она пришла час назад и сказала, что её распирает желание наварить кастрюлю киселя. Степа только радостно похлопал глазами и получил шлепок по рукам, когда Маша увидела, что он отгрызает от розового брикета кусок. Вкус детства, что поделать. Степа сразу отхлебнул половину, хотя температура была почти обжигающей. Маша удивлённо задрала брови, но улыбнулась. – Усы теперь сотри. Степан без задней мысли вытер губы о рукав, попутно вспоминая, чем занимался до того, как запрокинул голову на спинку дивана и невольно начал прокручивать в голове существующие и несуществующие моменты с Мишей. Взгляд упал на чёрный блокнот на его коленях. – О, я просто смотрел на твои рисунки и задумался.. Надя и Маша придумывали логотип для группы. Он поставил кружку на пол и снова открыл блокнот, но не на нужных страницах. Степа мельком разглядел красивый портрет девушки с длинными волосами, прежде чем отдать вещь в руки хозяйки. По напряженному лицу, он догадался, что это было личным. Но Маша ничего не сказала. Она нашла нужный разворот и положила блокнот на диван. Степа восхищенно улыбнулся, вновь рассматривая забавных персонажей, которые могли стать их логотипом. Осьминога с разноцветными щупальцами, розового кролика с пистолетом и синего кота в наушниках и с высунутым языком. – Мне нравятся все три, – с восторгом сказал он и на секунду оторвал взгляд. Маша с довольной ухмылкой закинула ногу на ногу. – Вы так и не придумали название для группы. Будет лучше, если у меня и Нади получится от чего-то оттолкнуться. Тогда мы найдём лучший вариант, – ответила она. – Да! Я думал над названием, – Степа даже подскочил на месте. – Что-то связанное с обезьянами. Может быть, "КингКонг" или "Монкиз".. Вдруг он поднялся на ноги, ощущая, как в теле плещется сильнейший энтузиазм. В его голову только что пришла мысль, которая в ту же секунду стала ему очень близка. – Или "Горилла"! Подходило идеально. Даже волнительно было сказать об этом Мише, ведь Степе казалось, что в басисте это название тоже отзовётся чем-то приятным.***
Маша конечно подхватила его воодушевление, но вместе с тем была немного обескуражена таким рвением. Они обсуждали идеи, которые молниеносно приходили певцу в голову, до тех пор, пока девушка не засобиралась домой. – .. Когда будет выступление? Маша уже взялась за ручку двери своей квартиры. Степа на секунду отвёл взгляд. – Двадцать первого мая, – ответил он и поджал губы. – Все в порядке? Работа? – Маша обеспокоенно приподняла брови. На самом деле недавно Степа получил хорошую новость, которую пока никому не сообщил. Сначала он по привычке не воспринял ее как-то особенно, и только на днях осознал, как ему повезло. – Да. С девятнадцатого числа у меня начинается отпуск, – он с улыбкой пожал плечами. Степа уже знал, как поступит. Тридцать отпускных дней ему хотелось разделить на две половины. Чтобы качественно закончить работу над песнями, отрепетировать и выступить, а остаток отдохнуть в июле или августе. Приятно было думать, что он может полностью посвятить эти дни группе. И даже.. Летом они могли бы просто проводить время вместе. Находить места для прогулок, выбираться на природу или ночи напролёт смотреть фильмы. Фантазии так сильно грели его. Звали к себе. – Отпуск! У тебя отпуск.. Маша смотрела на него так, словно на его лбу выросли рога, а затем на несколько секунд отвела взгляд, сведя к переносице брови. – Оказывается, я так плохо себе это представляю, – удивленно продолжила она. Степа беззвучно засмеялся. – Конечно есть. Как у всех... Вдруг он осознал кое-что, и лёгкость в тот же миг рассеялась. Он опустил голову в сомнениях и посмотрел на свои тапки в клеточку. – Знаешь, подумал, что мне больше непривычно думать, что я работаю в Росгвардии и играю в группе. Я – музыкант. Это призвание. Только совесть говорит мне, что это не так. Они провели в тишине пару мгновений. – Ты просто обрел свое истинное место, – мягким голосом произнесла Маша. – Я понимаю, с каждым днем факт того, что ты работаешь росгвардейцем становится все менее жизнеподобным. Но он все еще играет важную роль, да? Главную роль. По сравнению с этим чувства к Мише точно не были проблемой. Все это время Степа избегал мыслей о признании. Тревога вспыхивала в голове так же легко, как спичка. Её маленький размер не играл значения. Она могла выжечь все. Теперь на кону стояло слишком многое. Рассказать все и получить в ответ шквал негативных эмоций, от потрясения до враждебности и гнева, означало – подвести их дважды. Как своих друзей, которые доверяют ему, и как коллег, уже вложивших свои силы в общий проект. Степа не вынесет, если окажется для них плохим... И поверх всего сознание подсвечивало Мишу. Как же страшно потерять его доверие и признание. Потерять те чувства, которые он к нему начал проявлять.. Степа не мог рассказать все сейчас. Ведь это грозит решиться того результата, что каждый из них представляет. Он всё этим разрушит. – Я расскажу им после выступления. Что будет потом, Степа не знал. Он даже вряд ли собирался об этом думать. Её взгляд показался ему критическим, но не обвинительным. И тяжёлым. Как будто часть этих, по сути чужих обстоятельств, уже давно легла на нее. Степа был уверен, что Маша не говорила о его работе Наде или кому-либо ещё. Она понимала, насколько это больная тема. Это целиком его проблема, но Степа был благодарен за безмолное согласие – держать то, что он хочет скрыть, в недоступности и секрете. – .. Не затягивай. – Хорошо. Он действительно не собирался. То, что происходило в его жизни – бескорыстная и творческая дружба, стихийная музыка, общая тяга к гражданскому неповиновению и индивидуализму несовместимы с тем, что он относится к категории лиц, которой "разрешено" нарушать права людей. Степа постоянно слышал о произволе полиции и беспределе Росгвардии. Если об этом заходил разговор между ребятами, он чувствовал себя плохим человеком, потому что это был лишь вопрос времени, когда ему вновь варварски прикажут применить "жёсткие меры". А потом он услышит только: "Это входит в алгоритм действий". "На нарушения любого вида законов мы будем реагировать в рамках предоставленных законом полномочий". "Силовикам удалось обеспечить безопасность и общественный порядок". Ему было стыдно и страшно. Степа еще раз осознал свое порабощение руководству, и ни одно благородное дело или спасение жизни не перечеркнет главную идею того, в чем он обязан принимать участие – подавление потенциального внутреннего протеста. Степа знал, что скоро к ним прибудут политработники. Пропагандисты. Промыватели мозгов. Расскажут, кто в стране главный, какова иерархия и каково будет наказание в случае, если приказ не будет выполняться. И особенно они будут работать с теми, кто может дрогнуть. И про него с большой вероятностью доложат.. После такого собственная личность кажется стертой. Его ужасала эта ситуация. Даже просто её возможность. Казалось, этого не может произойти с ним.. Степа просто не мог понять, почему так вышло. Только группа была светлым пятном во всей его истории. Большим островом в голове. Родной землёй. А ребята теми, с кем он пойдет до самого конца.. На телефон в кармане шорт пришло сообщение. Степа понял, что Маша все еще не спешит зайти домой и пробежался глазами по тексту, который заставил его просиять. 16:41 Миша: Когда ты придёшь 16:41 Миша: Репетировать? Это была странная геометрия сообщения, тем не менее все в Степиной груди взметнулось до небес.. 16:42 Степа: Через 16:42 Степа: Час Сначала он почувствовал практически фейерверк радости от того, что отправил, но затем ему стало неловко. Наверное, это было чересчур несерьёзно в их ситуации.. Если на то пошло, Степа совсем не знал, как ему следует себя вести. Это только предстояло выяснить. За ночь он убедился, что чувства и ощущения его совсем не обманывали, но Миша.. На счет него список вопросов только рос. Степа растерянно посмотрел на свое отражение в черном экране и убрал телефон в карман. – Кто это? Он почувствовал, как краснеют уши. Маша с лукавой улыбкой откинулась на дверь. – Миша. Как только он это произнёс, лицо девушки стало еще более коварным. Кажется, Степа догадывался, какой вопрос она задаст следующим. – Так что же было.. – Маша подняла на него глаза с озорными искорками, – между вами вчера? В этот момент на телефон снова пришло сообщение. Степа занервничал и покраснел ещё сильнее. Ему хотелось увидеть, что Миша ответил, но в то же время стало до абсурда страшно. Он теребил рукой слегка отросшие волосы на затылке. Маша выжидающе улыбалась. – Ну мы.. Под конец вечера мы.. – Нашли общий язык? – Да.. И тут Степан оценил бурю эмоций на ее лице. До него дошло. Нашли язык. Буквально. Его хватило только на поток неловких звуков, пока Маша смеялась. – Ты не отрицаешь? Значит, все так и было? Как же неловко. Вместо ответа он наклонился так, чтобы его горячий лоб упал на чужое вздрагивающее от смеха плечо. Степа жалобно спросил: – Ты издеваешься? Маша без предупреждения обвила руками его талию, и он удивлённо выдохнул. – .. Нет, я мщу, – зашептали в ухо. После этого Маша отпустила его и уже через пару секунд оказалась в дверном проеме своей квартиры. – Ну ты же мне расскажешь, да? А сейчас иди на репетицию, – напоследок сказала девушка и подмигнула. – Вы конечно хорошо ладите теперь, только не торопись сводить концы с концами! Степа подавился смехом. Справедливая месть. Он стоял красный как рак. – До вечера. С новой хитрой улыбкой Маша исчезла за дверью.***
Степа никогда не был особо решительным в самом начале.. Именно ему прямым языком предлагали начать отношения. Бывало, это случалось даже до того, как он признавался в сильной симпатии. Вообще, Степа был довольно расстроен итогом всех своих отношений. Эти люди конечно же были хорошими, но после того, как его юношеские взгляды начали огрубевать и перерастать во взрослые, в нем постепенно прижилось осознание, что в них можно вступить по разным причинам. Не только по большой любви. В большей степени Степа просто сожительствовал с бывшими партнёрами. И иногда он убеждался в том, что пытается найти в человеке защиту, понимание, гармонию, и чтобы этот купол только рос, скрепляя их вместе, но другая сторона не так чувствительно принимала то, к чему ему необходимо было стремиться. Первая девушка, с которой он начал жить вместе, хотела поскорее осуществить дальнейшие шаги – создать семью. Может быть, просто выскочить замуж. Для этого ей даже не нужен был особенный трепет, крепкая связь и нежность. Девушка, с которой он начал жить после этого, тоже сильно полагалась на оценку своего окружения и ставила перед собой чёткие цели, в этом не было ничего плохого, но Степа все больше растворялся для нее как личность. И ему действительно хотелось, каждый день все сильнее, услышать: "Я тебя люблю. Люблю тебя таким, какой ты есть". Это то, что он обычно говорил, но не получал ответа. Некоторые такие проявления даже пугали его бывших. Размышляя об этом, он приходил к выводу, что не всем понятно его стремлении видеть в любви многообразие и сложность. Для кого-то это казалось излишним. И это было справедливо. Все люди разные. В простом он тоже нуждался. И когда становилось тяжело, Степа цеплялся за это. За общую постель, секс, знание, что вечером он не вернётся в пустой дом, за ежедневные ритуалы. Он знал, на что надеется с Мишей. И не позволять себе строить иллюзии было сложно. Вдруг ему совсем не нужна его безграничная преданность? И желание его поцеловать было вызвано не чувством привязанности. У Степы вспотели ладони от вспышки невольного страха. И вот он снова хотел и боялся любить. И все внутри переворачивало при мысли о том, что разрывающие его неврозы и приподнимающие над землёй эмоции перерастут в любовь.. В то представление о ней, которое вселяло в Степу силы и надежду. Он так и не решился посмотреть сообщение. Почему-то ожидал, что Миша его послал. Надевая ветровку, Степа вдруг подумал – ему страшно получить даже намёк о том, что его отвергнут. Это ужасно и глупо. Если он будет таким трусом, то просто.. увязнет. Непослушные пальцы нажали на кнопку включения, и он зашел в диалог. 16:43 Миша: Ну ты и балда Обманутый своими демонизированными ожиданиями, Степа умилился этим словам. Ведь он уже знал, что безобидные обзывательства – это Мишин способ показать свою внутреннюю симпатию. Не успел Степа придумать ответ, басист прислал: 16:56 Миша: Ползи быстрее Степа с улыбкой сбежал по ступеням и, толкнув дверь подъезда, вырвался на яркое солнце. Он почувствовал себя школьником, которому наконец разрешили погулять после болезни. И он был рад идти и торопиться, хотя, практически не смотря под ноги, мог запнуться о любой камушек. Уже через пять минут Степа заскочил в нужный автобус и с неугасающей улыбкой написал: 17:02 Степа: Уже на полпути Степа поднял голову и увидел себя в оконном стекле. В голубой ветровке и с волосами ей в цвет. В автобусе не было человека ярче. 17:03 Миша: Я послушаю твоей плеер В груди неожиданно разлились тепло и волнение. Они вместе слушали много музыки, но те песни, что были сохранены на его MP3–реликвии, служили для Степы большой памятью о самом себе. Может быть, так Миша проявлял к нему интерес. Или сейчас он наконец был готов узнать Степу лучше. 17:03 Степа: Можно Хотя вряд ли Миша спрашивал разрешение. Скорее ставил перед фактом. 17:04 Миша: Ты потеряешь мое уважение, если там нет Аврил Лавин Степан на секунду испугался, но следом с уверенностью написал: 17:04 Степа: Точно есть) 17:04 Степа: Ты её слушаешь? Представления о музыке Аврил расходятся с природной суровостью Миши, но в целом он понимал, почему ему может нравиться красивая бунтарка с гитарой.. Степа пару минут смотрел в окно и на стоящих рядом пассажиров. Вроде бы он стоял, схватившись за поручень, но внутри – парил в приятной неге. Миша пока ничего не ответил, но ожидание доставляло удовольствие. Бросив очередной взгляд на экран, он обнаружил, что прошло пятнадцать минут, а новое сообщение так и не пришло. Весь оставшийся путь Степа успокаивал себя тем, что басист мог отвлечься на музыку или на любое дело. Ему хотелось сохранить свое окрыленное состояние, при этом дать сердцу нежно волноваться перед новой встречей. Степа вошел в бар с совершенно другим осознанием. Все было как обычно. Уже начали собираться и звенеть бокалами пива гости. Он махнул Сержу за баром и зашёл в привычные "катакомбы". Степа до сих пор не знал, куда ведут некоторые двери. Он приближался к кухне, из которой раздавались хорошо знакомые голоса. – Он вчера вышел? Это точно был Арсений. – .. Ты слышал, что я сказал. В этот момент Степа с улыбкой показался в дверном проёме. – Привет. Он тут же уловил, как резко Миша вскинул голову. Лицо и взгляд терялись в сером сигаретном облаке. Арс оглянулся. – О, брачо! – к нему устремились рука для пожатия. Улыбка показалась слегка натянутой. Степа вдохнул поглубже, пожимая руку Мише. Он увидел, что рядом с ним стоит кружка с недопитым кофе, присыпанным хлопьями пепла. Сама сигарета зажата в зубах, а волосы торчат во все стороны. Как бы Степа ни старался сдержаться, его прошибло на улыбку, хотя Никольский не то чтобы проявил интерес к его лицу.. – Ну вот видишь, Степку не сбило! – ухмыльнулся Арсений. Певец вскинул брови от неожиданности. Почему его должно было сбить? – Снаряд в одно место два раза не падает. Миша выпустил дым через ноздри, голова была опущена вниз, а голос был сухим и насмешливым. Степа облокотился на стол, наблюдая за ним. На долю секунды в голове пронеслась мысль о том, что настроение Миши было другим во время их переписки.. Один вопрос остался невыясненным, и он надеялся, что, озвучив его, ничем не рискнёт. – Так тебе нравится Аврил Лавин? Никольский вроде бы посмотрел на него, но осознанного взгляда в этих глазах не было. Степан сразу поник, предполагая, что басист вообще не придал их переписке значения. Арсений резко повернулся к нему. – Нравится Аврил Лавин? Миша сам об этом сказал? Степа неуверенно покивал. – Да он фанател! – хрипло рассмеялся Арс, оглядываясь на басиста. – Ты бы видел его комнату! Стены все в плакатах, как у девочки-подростка из нулевых. Это вызвало на лице Степы добродушную улыбку, но Миша стал выглядеть только раздражённее. – Секс символ поп панка, – на удивление спокойно сказал он. – Даже не стоит говорить, что поп панка. Просто секс символ. – Чем-то похожа на твою первую девчонку, – ответил на это Арсений. Первую девушку? Степа понял, что испытывает интерес узнать больше про личную жизнь Миши. – Она занялась армрестлингом в седьмом классе, и уже через год тебе руку сломала, – хлопнул ладонью по столу Арс. Степа удивленно округлил глаза. Судя по лицу басиста, это была правда. Никольский ухмыльнулся и сделал затяжку. – Говорят, любовь причиняет боль, – развёл он руками. – Не надо было рукосуйствовать куда не следует, я признаю.. Он и Арсений беззвучно посмеялись. Манера, в которой между ними прозвучала эта ситуация, создала у Степы впечатление, что они говорят на эту тему не впервые. История, скрепляющая их в рамках долгой дружбы. – Просто внезапно вспомнил.. – Степа подпер щеку рукой. Оба музыканта повернулись к нему. – Девочка из параллельного класса однажды покрасила волосы в чёрный. Я подошёл к ней и сказал, что теперь она похожа на Джоан Джетт. До этого я не обращал на нее внимание, но вскоре мы начали встречаться.. Миша стал сверлить его странным взглядом, пока на лице Арсения расползалась улыбка. – Что? – Степан метался от одного лица к другому. Прошли долгие десять секунд. Стало понятно, что сейчас Арс выдаст что-то шутливое. – Ты поэтому на брюнетов клюешь, да? – наконец сказал он. Степа очередной раз за день краснел, как школьник, а Миша замер с открытым ртом. Через мгновение к нему вернулся дар речи, но только нецензурной. – Гон..***
– .. дон Арсений. Реально, мои предки родом из Италии. Моя двоюродная прабабка – мафиози. Отвечаю. Миха не даст соврать, – болтал Арсений недавно пришедшей Маше. Из-за стола, под которым ползал Миша в поисках нужного провода, приглушённо послышалось: – Да когда ты уже варежку свою закроешь.. Они заканчивали подготавливать студию для завтрашнего джем-сейшена с барабанщиком. Как только всем казалось, что дело сделано, басист находил какой-либо недочёт, который рушил его сумбурный наироскошнейший фэншуй. Степа носился с веником, пять раз двигал диван с места на место и чуть не свалился со стремянки. Но все эти моменты и вся Мишина претензионная спесь, так бесящая всех остальных, не могли унять в нем бушующий дофамин. Степа пытался поумерить это, но выходило плохо. Он смотрел на него, и во рту пересыхало.. – Тебе помочь? Степан с широкой улыбкой упал на колени, чтобы заглянуть под стол. Миша оглянулся с кислым выражением лица. – Чем ты поможешь? Ну провод найди. Вот этот... Он указал нужный. Степа поднялся и заглянул в промежуток между стеной и столом. Его протянутая к проводам рука замерла, потому что все они были одинаковыми. – А он от чего? – Я пытаюсь это выяснить, – ответил басист. Практически все совпадали по толщине и цвету и были спутаны между собой. Степа наугад пошевелил одним. – Какой-то шевелится? Некоторое время Миша не отвечал. – В душе не ебу. Они все одинаковые, – наконец последовал недоуменный ответ. Степа сполз обратно, чувствуя, что просто не может контролировать эмоции, и уголки его рта кто-то тянет в стороны за невидимые ниточки. Никольский медленно повернул к нему голову. В его взгляде на секунду промелькнула растерянность, и Степан, не понимая, почему, тихо рассмеялся. Миша только фыркнул. Его смех спрятался за поджатыми губами. К ним подошла Надя и протянула чистый лист бумаги. – Напишите варианты названий для группы. Степа поднялся и с энтузиазмом начал искать на столе пишущую ручку. Басист пробубнил что-то недовольное. – Можешь остаться там, бухтила, – заглянула к нему Надя. Но он вылез, с оскорбленно-важным видом сел в кресло и заявил: – О, только не ведите себя как безмозглые позёры! Я не занимаюсь этим, чтобы потом говорить кучке задротов, как расшифровывается "СМНР" для статьи в википедии! Степа оторвался от листка. Что за "СМНР".. – Тебе резко перестали нравится AC/DC? – спросила Надя. – Или НАИВ, – подала голос Маша. – Или НРKTK! – со смешком подхватил их Арсений. Они втроем одновременно посмотрели на Степу, который стоял в сторонке с видом отстающего ученика во время ответа у доски. Он растерянно мял свой листок. – .. Эм, что-то я не догоняю.. Миша оглянулся на него с видом: "Я не сомневался в этом". – Он взял первые буквы наших имен и сложил вместе, – объяснила Надежда и стала нарезать бумагу на полоски. – Это не так заезженно, как ты думаешь.. – Арсений встал на ноги и начал искать что-то на захламленных полках стеллажа. Степа видел, как Миша раздражённо дернул краем рта. – Мы не аутсайдеры, которые делают самые очевидные вещи, чтобы угодить детям среднего класса.. Он почувствовал, как вновь от его слов в груди собирается что-то напряжённое и захватывающее.. – Это наш первый гиг! Освобождение животного на волю! Я буду уверен в вас, как группе, только если в конце одного из нас вывезут отсюда на скорой, а Степе выбьет чем-нибудь гланды! Мы им покажем! Тем, кто будет думать, что мы записываем очередное бессмысленное говно! – распаленно продолжил басист. Арсений засмеялся и помотал головой. С восхищенным вздохом Степа понял, что Никольский впервые за вечер демонстрирует всем свою тёмную пафосную ухмылку. Миша умел зажигать внутри нечто. Ощущение приносящего удовольствие риска. – Позовем скинов, оффников и прочих бритоголовых! Я скажу со сцены: "Раньше телки давали спортсменам, теперь дают модным оппозиционерам!" Миша грубо засмеялся. – Реально? – спросил Степа, улавливая какую-то безумность, плещущуюся в его глазах. Сказать такое скинхедам! Хотя это движение уже совсем не то, что десять лет назад, за такое все еще могло прилететь по зубам. Но Миша точно не хотел присоединиться к субкультуре или музыке протеста. Госконтроль усилился, да и те радикальные правила нулевых потеряли свою значимость для современной молодёжи. Время меняется, и басист скорее высмеивал то, что сейчас новое поколение интерпретирует как протестную музыку. Модное оппозиционерство, погоня за лайками, чтобы выбиться и стать иконой мейнстрима. Все происходило под любую другую музыку, кроме протестной, но Степа не испытывал сожаление.. Их задумки были далеки от того, чтобы делать что-то по старым лекалам. Просто вторичным, а не ностальгическим, правдивым и возбуждающим в людях стремление к переменам. Степа слабо понимал, каким образом они начнут прокладывать себе дорогу "из подвала". Пускай ему нравилось находиться в среде андеграунда, делать музыку от души, но он все больше понимал, что Миша не может жить этой утопией. Ему необходим ощутимый результат.. Внимание. Признание. Арсений наконец достал с полки пыльную белую фуражку капитана корабля и с серьезным лицом сказал: – Только без мордобоя в моем баре! Недавно ремонт закончили! Хочешь почувствовать острые ощущения? Может тогда запишешься к проктологу? В этот раз шутка была смешной, но Никольский ожидаемо не оценил. После этого все варианты названий оказались в той самой капитанской фуражке, и они разместились вокруг поцараппанного, но антуражного белого столика с стеклянной вставкой. Степа, как и все, делал вид, что собирается с эмоциями, но это нисколько не помогло. И как только в его руках оказалась бумажка с надписью "Бешеные хищные мартышки", он засмеялся так, что спрайт чуть не пошел у него из носа. В общем, у них не получилось долго придерживаться серьёзного подхода. Многие варианты представляли собой просто дурацкие случайные слова, но было интересно обсудить то, как они могут быть связаны с группой. Надя выписывала самые лучшие версии, хотя скоро они потеряли суть своих критериев, полагаясь на интуицию. Миша кратко говорил "да" или "нет" с щепоткой матерной окраски, а Арсений давал добро только тем вариантам, которые мог громогласно объявить как ринг-анонсер. Степа в какой-то момент увлёкся внезапной идеей о атмосфере будоражущей жути, которая бы дополняла их мрачные мелодии. Он завалил ребят названиями ужастиков, особенно шедеврами Джорджа Ромеро. Назваться "Живые мертвецы" или "Обезьяны – убийцы".. Это же круто? Он не знал, насколько его поняли, но Миша вдруг сказал, что их стерео действительно будет тёмным и зомбирующим и эти идеи им пригодятся. Поэтому Степа был доволен собой. Каждый из них почувствовал пользу этого процесса, но к концу всех заготовленных вариантов не нашлось такого, что сразу же стал роковым. Полным их жизни, постигающим их смысл и просто всеочаровывающим. Пока Надя и Арсений все еще спорили, Степа думал о том, как уже завтра они появятся в своём первом окончательном составе. Предчувствие, что все сложится хорошо, только росло. Прежде он еще ни в чем не был так уверен. Наверное, такая самонадеянность перешла к нему от Миши, который всегда без страха и колебаний замахивался на большее. Степа поднял на него глаза. Миша задумчиво смотрел на небрежно написанное слово, которое совсем немного просвечивало на обратной стороне бумаги. Что его так заинтересовало? Степин взгляд соскользнул на стол. В их капитанской фуражке теперь было пусто, и вдруг он понял, что один вариант так и не был назван. Сердце почему-то сладко и нервно замерло. – Может быть что-то политическое? – донёсся до него вопрос Нади. Степа продолжал вглядываться в чёрную копну волос, пытаясь понять, что же такое басист думает.. – Ленин? – предложила Маша. – Членин! – засмеялся на это Арсений. Никольский посмотрел в сторону тройки, как будто хотел привлечь их внимание, или хотя бы сказать неостановимому Арсу: "Хватит петросянить, придурок". Но в следующую секунду Степа оторопел.. Они столкнулись глазами. Чужие радужки затянула тёмная поволока превосходства, как будто в этот момент Миша чувствовал себя чуть ли не Богом. Для Степы это было одновременно страшно и завораживающе. Он видел только его лицо перед собой. Резкий взгляд. Расширенные зрачки. – Мы станем теми, кто проведёт перед всеми черту, да? Шагни в будущее или утони в прошлом, – сказал Миша в полголоса. Ему нужно было, чтобы это прозвучало только между ними? Степе одновременно хотелось и спрятаться, и открыться навстречу. Столько опасности в каждой заострённой черте, непокорности и бесстыдства, может быть, именно это вызывало желание жадно ловить каждое слово или жест. Тем более когда Никольский выделял среди всех именно его. – Что там, чуваки? – с интересом спросил Арсений, наклонившись в их сторону. Степа наконец уронил поглощенный чужим образом взгляд на колени. Он чувствовал, как все внутри хочет надорваться. Миша отдал Арсению бумажку, и через пару мгновений они все взволнованно переглянулись. Басист с довольным видом откинулся на спинку кресла. – Когда меня спросят, как появилось название группы, я скажу, что представил себя летящим через джунгли с голой задницей и решил, что "Горилла" будет подходящим!***
Степа мог остаться в студии с Мишей.. Но Арсений все-таки завлёк его предложением зарубиться в ФИФА на втором этаже здания. Одно из помещений принадлежало члену "банды", который загорелся идеей открыть там игровую зону. Миша почему-то на его уговоры не поддался. – У меня в отличие о тех, кто хочет развлекаться, есть дела, – сказал он им вдогонку. Девочки ожидаемо пропали куда-то, но через час поднялись к ним и устроили фотосессию в розовом неоновом свете. Надя создала страницу группы в социальных сетях, и первая запись, которая была ими опубликована: фото Степы в тёмных очках. Он подумал, что это 3D очки, Но Арс начал доказывать обратное. По его словам, это были 2D очки, необходимые для того, чтобы трёхмерное изображение стало двухмерным. Степа давно не ходил в кино, и даже о таком не слышал, но ему понравилось само хитросплетение. Ходить на 3D фильмы в 2D очках.. Оказывается, иногда вещи можно вывернуть наизнанку. В полночь, внемля голосу разума, то есть Маше, они вдвоем начали собираться домой. Миша все это время не показался, и, спускаясь в студию, Степа пристыдил себя, ведь басист действительно мог работать. Он даже постоял некоторое время перед закрытой дверью, пытаясь совладать со странным неврозом в теле. Совокупностью ожидания того, что они будут наедине, скованности и незнания отношения Миши к их ситуации. Он не собирался поднимать эту тему, но теперь этот разговор навис над ними. Когда дверь открылась, тревога словно вышла за пределы его тела. Сама обстановка в помещении была ей пронизана. Мишу освещал только свет монитора, и вместо собеседника в кресле напротив, разместилась его бас гитара. Он не среагировал на звуки, и только в паре шагов от него Степа увидел тонкие провода своих наушников. Никольский слушал его плеер. Степа улыбнулся, но тут же понял: что-то не так.. Выражение лица Миши было окрашено любыми эмоциями, кроме положительных. Он заметил его и резко рванул один наушник из уха, пугая и себя и Степу. Но вместо крепкого словца, было лишь немое движение губ. Он выглядел очень растерянным. – Это ты.. – тихо произнёс Миша, но, видимо, услышав себя, сделал лицо более непроницаемым, а интонацию голоса твёрдой. – Стоишь как призрак. – Прости.. Степе хотелось извиниться не только за неожиданное появление. Он боялся, что теперь личное общение зависнет, как система, в которой произошел сбой. Под пристальным взглядом басиста он аккуратно положил гитару в открытый чехол и сам занял место рядом. – Зря ты убрал, теперь послушаешь бас только завтра, – уже без какой-либо надломленности произнёс Миша. – Ты уже написал? – не скрывая удивление, спросил Степан. Когда он только успел.. Но следующей фразой Никольский словно ответил на его неозвученный вопрос. – Это первое, что я придумал. Потом слова.. За пару дней надо закончить. Степа закивал головой. – А что делать мне? Там будут клавиши? – спросил он, перебирая пальцами. Миша заломил одну бровь. – Петь своим высоким голосом требуется от тебя больше всего. Над всем остальным завтра все вместе подумаем.. Почувствовав резкую востребованность, Степа готов был начать работу прямо сейчас. Руки опередили мозг, когда он оказался у синтезатора и подыграл себе, пропевая строку припева: "Любовь вечна, ты пойми, свободная как я и ты". Он наклонился ближе, чтобы воспроизвести короткую мелодию еще раз и прислушаться к ней. Эта импровизация была даже слишком хорошей, при том, что он ещё не знал, каким будет ритм и гитара. – Ну как? Похоже на то, что ты представляешь? Закинем в "арпеджиатор" и.. Тишина стояла такая, как будто он в комнате один. В этот момент Степа понял: над словами он мог держать достаточный контроль, но пение.. Вырывалось само. Прямо из сердца. По шее пробежал обжигающий холодок. Он надеялся, что Миша не обратил внимание. На свой страх и риск Степа повернулся. Миша смотрел вниз. – Значит, ты готов? – неожиданно спросил он, не поднимая головы. "Боже, к чему я готов.." – с ноткой искреннего отчаяния пронеслось в голове Степы. Он не мог вспомнить, чтобы хотя бы раз в жизни с ним происходило такое. Словно видя его замешательство пополам с диким смущением, басист продолжил: – Я с самого начала думал, что ты пойдешь на попятную. Из-за аварии и тех ребят, которые тебя после нее кинули. Думал, ты теперь будешь требовать лучшего к себе. Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что будет происходить? Степа не мог понять его тон. Строгий, отчитывающий или просто.. печальный? И о чем он говорил? Голова отказывалась думать, ноги становились ватными. Они не могли сейчас перейти на личности. Так просто казалось его больному сознанию. – Типа.. даже сейчас ты напоминаешь мне, что я могу уйти, – голос дрогнул. "Почему такое недоверие?" – Потому что ты мог бы уберечь себя от того, чтобы тебя снова сломало,– сказал Миша, посмотрев ему в глаза. Оказывается, Степа задал вопрос вслух. В ушах начинало звенеть, и он немного отвернулся, ощущая подступающие слезы. Не было времени разобраться, что его так задело. Может просто вся суть этой непростой темы. Он собрался и сказал: – Если бы я не решился, я бы тут не стоял. Если бы я не хотел.. я не знаю, что бы я делал. Упал бы на дно, – последние слова особенно сильно зазвенели в напряжённом воздухе. – Разве тебе не знакомо? Ты так долго не был в своей студии, пока мы не столкнулись. Ты не представляешь, как много это все значит для меня.. "Наверное, собственные страхи не позволяют тебе увидеть". Но эти слова Степан точно оставил при себе. – А мне что должно быть плевать? Это не развлечение. Я уйду из группы Димы. Я оставлю в жизни только это, – Миша развёл руки стороны, показывая на темноту и очертания аппаратуры. Степа сдавленно дышал. От потрясения ему нечего было ответить. – .. Поверь, я мог бы не доебываться до тебя. Но лучше вытрясти правду, чем потом понять, что тебе из жалости пошли на уступки, не поверив ни единому слову, – Миша подошёл ближе, не отрывая тяжёлого взгляда. – И с этим жить, может быть только так, делая жизнь тех, кто рядом, проще. Он видел его лицо таким, каким никогда ещё не видел. Кто не верит Мише? Кто подвёл его к таким выводам? Но Степа не успел спросить, Маша позвонила и сказала, что их ждёт такси. Они совсем сухо попрощались, и он ушел, ощущая бессилие. И свое и то, которое практически неуловимо проступило на лице Миши.***
Помимо большого, но без всякого сомнения доброго и умного барабанщика Рассела Степа познакомился с Делом – его лучшим другом. Он тоже был очень крепким, заметным парнем с дредами, в баскетбольном бомбере и бутсах. Оба знали практически все о поп музыке, рэпе, дабе, регги, куче жанров. Можно было заслушаться их рассказами, не ощущая преграды в языке. Степе казалось, Рассел знал русский лучше, чем он. Студия наполнилась ритмом, будоражащим маршем барабанов и звонкими ударами по тарелкам. Они почти сразу начали записывать готовые песни, знакомясь в процессе. Возможно, сначала Рассел бросил на него оценивающий и в чем-то предупреждающий взгляд, но стоило ему спеть – тяжёлая большая рука одобрительно хлопнула по плечу, чуть ввинчивая Степу в пол. Все участники были в сборе. Рассел предложил немного дополнить название группы, и они стали "Gorillaz". Через них текла мощная энергия! Знакомство с ребятами и в целом большая занятость отвлекли его от мыслей о Мише. Но не до конца. Но совсем не до конца, учитывая, что виделись они каждый день. Степа старался, чтобы нечто неуяснённое между ними никак не отразилось на работе. Но делать вид, что все осталось так, как оно было, у него не выходило. Не выйдет забыть ни щетинки на коже, которые на секунду задели губы, ни бессильные глаза, ни открытость и холодность. Он по-прежнему встречал его улыбкой, ждал, когда Миша пошутит, психанет из-за какой-то мелочи, доведёт это представление до абсурда. Но росло впечатление, что Никольский не хотел видеть его рядом, разделять с ним моменты, которые не касались музыки. В остальном они беспрепятственно обсуждали новые идеи, записывали, сочиняли, придумывали полные дурачества посты для начинающей набираться аудитории. Всего этого было так много, что Степа даже начал скучать по тем временам, когда были только Миша и он. Всё не было таким сложным. Расколотым на части "до" и "после". Он часто вспоминал их прошлый конфликт. Каждый попал под пресс определённых эмоций, которые тем не менее вырвали Степу из пустого желудка квартиры, а из Миши "прости" равносильное "останься в моей жизни". Он помнил, что Миша ждал его ответ. Даже грубость, крики, унижение.. и безжалостность в свою сторону. Неужели именно это казалось ему более справедливым? Ждал ли он его сейчас? С каждым днем басист все больше погружался в приготовления к концерту. Он выглядел выжатым, с тёмными кругами и похудевшим лицом. Во время перерывов его глаза напряженно перемещались по экрану телефона, следом осматривали дверь, как будто кто-то должел был зайти. Он держался рядом с Надей и никуда не пускал её одну. Степан понимал, что-то происходило.. Миша держал его так далеко. Степа в конце концов перехватил чувство его эмоциональной изоляции, примерил на себя и понял, что оно успокаивающе срастается с кожей. Помогает сохранять притворное спокойствие. Во снах приходило что-то странное. Он не помнил их, но вставал утром и записывал то, что первое приходило в голову.Притяжение.
Никогда меня не отпустит.
Гравитация.
Я не тяну себя на дно.
Я не остановлю себя.
Я не буду давить на тебя.
Гравитация.
***
Восемнадцатого мая Степа пришел на репетицию в очень хорошем настроении. Наступил отпуск. Он беззаботно поболтал с другом Арсения в главном зале, узнал, что пока здесь находится только Миша и почувствовал.. глубокий трепет. Притяжение. Больше не было сил быть без него. Степа отчётливо это понял, и решимость почему-то стала рваться наружу. Он пошел искать Мишу. Свет нигде не горел. Как только Степан зашёл в студию, послышался приглушенный грохот, словно что-то с силой ударилось о железную дверь. Но не ту, что закрылась за его спиной, а ту, что вела на улицу. Он не придал этому значения, во дворе могли выкинуть мусор или что-то уронить. На нахождение Никольского поблизости указывали включенный компьютер, светильник и его кожаная куртка на спинке стула. Значит, скоро он появиться. Степа уселся на оставленное место и неожиданно потянулся лицом к воротнику. Миша пах очень.. узнаваемо. Пеплом и горелыми спичками. Лишь иногда каким-то духами. Чтобы перестать вести себя как токсикоман, Степа начал рассматривать вещи на столе. Опять его наушники и плеер. Похоже, Миша с ними не расставался. На этот раз Степа видел, какая песня была поставлена на паузу. Он понял, что добавил её недавно вместе с другими из свежего альбома "Кукрыниксы". Без колебаний он вставил в ухо наушник и нажал на проигрывание с того момента, где музыка была приостановлена басистом. "Верни моё сердце, оставь печаль, Снова разгорелась в душе свеча. Где ты, одиночество, у двери, Не приближайся, не говори. Всюду лай собак и клубок из змей – Это голоса и дела людей. Снова мне раскается тишина, Уж она-то точно мне не нужна.." Дверь студии резко захлопнулась, заставив Степу вскочить с места. Наушник вылетел из уха. Никольский стоял в другом конце комнаты, но лицо было совсем не его. Он сделал пару шагов вперед, не отрывая глаза от пола, как будто не заметил, что рядом находится кто-то еще. Степа вцепился рукой в спинку кресла. – Миша? Было видно, что его шатает. Рот приоткрылся, как будто он не понимал, что происходит. Миша был дезориентирован. Степа быстро оказался рядом и поднес к нему одну из рук, но её тут же отпихнули. Костяшки на кулаке были сбиты. Они встретились глазами. Миша вскинул голову, как будто бросал ему вызов, на что Степан только опешил. Под примятой пыльной чёлкой была.. – Это кровь? Что случилось? Никольский как будто сам этого не ожидал. – Блять.. Он накрыл ссадину рукой и с мазохистичным лицом размазал кровь по искревленной переносице. Степа шокировано замер. Ступор прошёл, только когда Никольский вновь выскочил за дверь. На практически несгибающихся ногах он с обеспокоенными возгласами последовал за ним. – Стой! Что случилось? До него стало доходить. Это была драка. На улице. Мишу приложили о дверь. Он оглянулся, когда оказался в темном коридоре: та была приоткрыта. По глазам ударил дневной свет. Догонять долго не пришлось. Миша зашёл в туалет и начал смывать кровь, но его руки двигались так, как будто он хотел содрать с черепа кожу. Степа заметался между ним и выходом, все еще пытаясь выяснить, что происходило на улице. Но это не приносило пользу, и он выбежал за аптечкой. Следующие десять минут Миша упорно сопротивлялся его помощи. В какой-то момент показалось, что сейчас влепит ему пощёчину. Но обошлось, и он, весь мокрый и оглушенный, начал приходить в себя. "Слава Богу, все закончилось", – думал Степа, когда выходил вслед за ним на кухню. Осталось выяснить случившееся. – Что произошло? – тихо спросил он. – Разве это твоё дело, – с наплевательством в голосе ответил Никольский и закурил. Степа наконец оторвался от наблюдения за физическим состояним Миши и стал ощущать, как его самого начинает потряхивать от тревоги, злости и, на этот раз, обиды. С какой очевидностью им пренебрегают. – Ты молчал все это время! Кто тебя избил? Миша снова выдыхал дым прямо себе на футболку и дёргал ногой, сжав край стола до побеления. – Ты хочешь, чтобы все повторилось? – спросил он, вскинув подбородок. Степа изогнул широкие брови и сложил руки на груди. Эту ссору хотелось завершить. Положить грёбаный конец всему. Может, как Миша и хотел, вытрясти правду. Безжалостную или нет. И точно заявить ему, в каком он состоянии.. – Что повторилось? Твоё хреновое отношение ко мне? Степа повысил интонацию, что Мишу только распалило. В глазах мелькали недобрые всполохи. – Не делай то, что меня выводит, – процедил он сквозь зубы. – Тогда не делать что? Сочувствовать тебе? Точнее не пытаться помочь?! – чуть ли не крикнул Степан в ответ. – Да! Миша потушил бычок прямо о стол, а создалось впечатление, что хотел об него. Степа уже не чувствовал тормоза. Сердце билось так, как будто вот-вот остановится. – Что между нами произошло?! Только Миша собрался прорычать ему ответ, за спиной послышалось рассерженное: – Повсюду слышно, как вы орёте. Что тут происходит? В проходе стояла Надя, а за её спиной барабанщик. В тот момент Степа действительно частично раскаялся, понимая, что они творят что-то неразумное, но Миша, наверное, провалился бы в Ад, если бы не забил последний гвоздь в крышку гроба. – Ничего! Кажется, выясняем, кто из нас – пидорас! Он пронесся мимо, толкнув его плечом. Степа почему-то выскочил за ним, как будто хотел выкрикнуть что-то в сердцах, но из горла не вырвалось ни звука.