Белые тигры в зарослях сонного бамбука
В полумраке сырого подземелья, где пламя факелов мерцало от каждого дуновения сквозняка, слышался жуткий ритм. В огромной прямоугольной комнате, трудились сотни рабов-зверолюдей, однако в их погасших глазах, а также резких и бездумных, до механизма, движениях, давно угасла человечность… От самого лба, поверх век, вниз по шее и до самого живота тянулись особенные рабские печати этих несчастных. Сотни рук трудились абсолютно синхронно, у каждого была своя собственная роль… своя нота в этой жуткой ритмичной рабской симфонии абсолютного подчинения. Все эти несчастные занимались изготовлением особого наркотического вещества, которое будет продаваться на соседнем континенте. Такова была жизнь этих зверолюдей, после того, как Мелромарк, Шильтвельт, Зельтбуль, Шилтфриден и Кутенро прознали о их существовании и принялись нещадно грабить их землю. Они называли свой континент — Землёй Сонного Бамбука, в честь распространённого здесь растения, обладающего крайне полезными и магическими свойствами, но он же и стал причиной всех проблем. Сонный бамбук можно было использовать в качестве отличной основы для магических чернил, его засушенные звенья вводили в сон, если разломать такое над головой, а листья растения можно было переработать в отличное лечебное зелье. Конечно на этом континенте было полным-полно полезных ископаемых, плодородных земель, уникальных монстров и других растений, но именно сонный бамбук стал причиной целых войн. В жутком ритме за столами трудились зверолюды-павлины, зверолюды-черепахи, зверолюды-кицуне и зверолюды-белые тигры… последним пришлось совсем не сладко, так как их поселения разорили в первую очередь, во-первых, именно этот народ считался в Землях Сонного Бамбука самым сильным и во-вторых, рабы этого народа стоили дороже всего… Десятки тысяч хакукообразных погибли в огне колониальных войн и восстаний и тысячи из них попали в рабство. Целый народ пал жертвой жадности захватчиков с другого континента, особенно «отличились» в этом чёрном деле колонисты из Зельтбуля. Низкорослый работорговец в цилиндре и сюртуке с подложкой из фиолетовых перьев филориала с улыбкой глядел на рабов из-под своих круглых очков, постукивая тростью в такт жуткого ритма. Он дважды ударил тростью и пятеро рабов, до этого отбивавших засушенный бамбук, собрали просыпавшиеся осколки и опилки и потащили их в мешках другим рабам, которые голыми руками расщепляли волокна бамбука. — Да, эти новые рабские печати абсолютного подчинения, просто, великолепны! — Он широко улыбнулся и развернулся на пятках к высокому мужчине с чёрными волнистыми волосами и в белом халате алхимика. — Роргрос, это потрясающе, надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество. — И я надеюсь. — Хищно оскалился алхимик. — Жаль, что ваш дядюшка Беллоукас отказался сотрудничать. Он столько упускает. — Н-да, дядюшка стал мягкосердечным — ради собственной репутации в Мелромарке он отказался от семейного дела. Увы, лучшие уходят раньше других. Однако, позвольте спросить нечто другое — можно ли перенастроить печать на новые команды? Каменоломня «Гиргус и сыновья», а также фактория «Сумом» желают купить настраиваемых рабов, их очень интересует, можно ли перенастроить печати абсолютного подчинения на другие задачи, помимо обработки сонного бамбука? — Разумеется, печати способны вмещать до пятидесяти задач. Думаю, работа в шахте с киркой не сложнее чем работа на конвейере с колотушкой для отбойки волокон. Работорговец вновь дважды ударил тростью и десять рабов с абсолютно пустыми глазами прошли мимо него и алхимика в начало зала, где лежали стволы ещё не обработанного сонного бамбука. В этих несчетных трудно было разглядеть живых людей, они походили на изуверский часовой механизм, чья конструкция попирала саму человеческую мораль. Такова была судьба народов Земель Сонного Бамбука… За всем этим ужасом, сверху через крошечное воздуховодное оконце наблюдала молодая девушка, скорее даже девочка, а именно хакукообразная Цинько. Цинько была не простой зверолюдкой из рода чёрно-белых (так называли хакукообразных в Землях Сонного Бамбука), эта шестнадцатилетняя девчушка стала живым символом борьбы с иноземными захватчиками. Она возглавляла крупнейший партизанский отряд, боровшийся с работорговцами. С особенной ненавистью они истребляли человеческий шлак, использовавший на жителях Земель Сонного Бамбука недавно разработанную рабскую печать абсолютного подчинения. Цинько оскалилась и тихонько отползла от оконца в высокие заросли осота, коим порос скрытый ото всех конвейер, производящий запрещённый по всему миру сонный наркотик «Сладенькая дремота». Удостоверившись, что её не заметили она со всех ног рванула в глубину леса, где её ожидали товарищи. Под её босыми ногами чвакал сырой чернозём, сегодня днём прошёл небольшой дождик, благодаря чему в вечерней заре тропический лес блистал капельками-самоцветами, отражая алый закат. Молодая тигрица обожала такие моменты, однако сейчас ей некогда было ими наслаждаться… Ожесточённое сердце Цинько за четыре года оккупации перестало радоваться мелочам, по типу хорошей погоды или аромату леса после сильного ливня, единственное, что могло её обрадовать — это кровь и крики захватчиков… Она не всегда была такой, когда-то эта милая низкорослая девчушка с красивой косой из полосатых волос, радовалась каждому дню, проведённому вместе с любящими родителями и младшим братом. Теперь же она прятала ото всех страшные шрамы на голове под серой банданой, как прятала злобу в своём сердце и кошмары о том, как её отца забивают топорами, как мать шматом мяса болтается между ног насильника, рассёкшего её голову, как младший брат визжит в пламени горящего дома… Лишь самые близкие и доверенные товарищи Цинько знали о том, что прошла эта хрупкая девушка, все удивлялись талантливому ребёнку, сумевшему организовать мощное сопротивление, способное тягаться даже с вооружёнными солдатами и боевыми магами… был у неё ещё один секрет… секрет, который она не рассказывала даже своим собственным родителям или брату. Секрет, что с самого рождения тяготит Цинько и благодаря которому эта девочка стала лидером всего сопротивления Земель Сонного Бамбука. — Крошка, ну что там? — Старик павлинообразный, был первым, кто встретил девушку в тайном лагере. Этот старичок, Ши, был её правой рукой и главным командующим их отрядов. — Зурох и Инь-Хо после твоего ухода прикончили двух отморозков, которые недавно изнасиловали и забили женщину из Цомони… в деревне у неё остался слепой сын. — Ублюдки. — Прорычала девушка. — Но у нас самих еле хватает еды, поэтому… — Его уже забрали в приют на территории подконтрольной Мелромарку. — Тц! Неужели и он здесь?! — Она сразу поняла, кто был инициатором данного доброго поступка. — Да, Фоур сейчас в лагере. Он, кстати, притащил девять кадушек мяса птицы. — Проклятие! Не доверяйте ему, Мелромарку нельзя верить! — Пхах, никто и не верит, но жрать-то хочется. — Какой, хоть, Фоур? Старший или младший? Я их вечно путаю. — Пхахах! — Громко расхохотался павлин. — Ври больше, крошка, в лагере твой любимый, у которого ещё спина широкая. Любишь же на неё смотреть, а? Пхах! — РРР!!! — Её затрясло от злобы. — Если ты не понял, то в тот раз я смотрела ему в спину, поскольку подозревала, что он прячет под рубахой какое-то оружие! — ПХАХАХА!!! — Ещё громче заржал дед. — Н-ну, пхах, ну да. Такие мускулы можно считать смертельным оружием, особенно против молодых девушек! Хах! — ХВАТИТ! — Да, пожалуй. Ну так, что тебе удалось узнать? — Как и говорили Мугон и Маомао на месте казармы они скрывают подземную мануфактуру, где производят порошок из сонного бамбука. Я насчитала двести рабов, сорок стражей в подземелье и сто пятьдесят тяжёлых латников, кажется среди них есть боевые маги. — Скверно… — Всякий задор мигом исчез с лица Ши. — Похоже прибыло подкрепление, если так дальше продолжится они точно займут лес Гуанёун и заставят нас уходить на земли Мелромарка. Ещё и отрезали нас от священных золотых часов в Боугоу. — Собирай всех, пора принимать решение. — Мгновение. Пока что отдохни и, хах, поболтай с Фоуром, кажется парень тоже по тебе соскучился. — ГХ! Иди уже! Сокрытый в тропическом лесу лагерь партизан жил незатейливо — домики из тростника и бамбука, глиняная посуда, грядки с псевдо-бататом, деревянные бочки с водой, квашенной капустой и засоленной рыбой, а также множество костров, у которых на стойках вялилась та же рыба. Проживали здесь восемьсот бойцов партизанского отряда «Ожоги Н’Гьено» названные так в честь первого разорённого захватчиками поселения. Но главная часть лагеря находилась намного ниже, в десяти метрах под землёй, в узких земляных тоннелях, прорытых сквозь суглинок и белую глину этой части леса, где до начала колониальных войн местные добывали глину для изготовления посуды. Цинько прошлась по лагерю, здороваясь с встречающимися на пути партизанами, однако мало кто из них отвечал ей с полагающимся уважением, причина проста — информация о том, что именно эта девчушка и командовала отрядами ожогов, держалась в полном секрете и лишь четверо глав боевых отрядов знали об этом её секрете. Для остальных существовала легендарная воительница из чёрно-белых, чья стать сражала людей на повал, правда её так никто никогда в глаза и не видел, оно и к лучшему.***
За два месяца до текущих событий. Фоур младший держал в руках магический бенгальский огонь, который привезла на день Рождения Нао его тётя Мелти, глядя на эти искры настоящего праздника и находясь в кругу семьи в родном доме он отдыхал душой и телом. Он немного расстроился тому факту, что подарил самый бестолковый подарок… от жён Нао получила новый сервиз и семена чая из своего мира, от Лифаны магический щит из сокровищницы Шильтвельта, а Эми так и вовсе отыскала какие-то знания, на основе которых сумела создать заклинание, меняющее внешний облик ангела. А он… а он подарил какой-то сушёный магический бамбук, который помогает заснуть. Но не только эти постыдные мысли терзали Фоура. Вот как полгода он состоит в мирной делегации королевства Мелромарк на континенте Земель Сонного Бамбука, помогая собственному дяде-тёске с урегулированием конфликтов между колониями разных стран. Когда он покидал отряд сестёр, то наивно полагал, что работа в составе дипмиссии принесёт ему долгожданное удовлетворение, ведь посудите сами — он будет помогать Мелромарку, прославит род Феонов и понесёт волю ангела печали, являясь её учеником и воспитанником, выучит новый язык, познакомится с кучей людей, а также станет сильнее и опытнее. Но реальность была куда суровее этих мечт… Уже на второй день он столкнулся с беженцами, спасающимися из земель, подконтрольных Зельтбулю… до зубов вооружённые солдаты государства торговцев стальными сапогами втаптывали жизни местных зверолюдов в грязь, сжигали и разрушали их поселения, угоняли женщин, подростков и детей в рабство. Перед его глазами до сих пор стоят образы раненых детей, чей плачь по погибшим родителям и пропавшим братьям, и сёстрам, пробирает дрожью само сердце. — Чего застыл? — А… ой. — Голос заколдованной Эми крошечной Нао вырвал Фоура из воспоминаний. — Немного задумался. — … — Нао промолчала, видя тяжёлый взгляд сына. — Фоур, ты ведь устал? Я права? — *Глубокий вздох*, да, ты права… — Теперь понимаешь почему я отговаривала тебя от этой «дипломатической» миссии? — Теперь понимаю… — Фоур, уходи оттуда, это дельце не по тебе. — По-твоему я такой мягкосердечный? — Он недовольно обернулся. — Именно. Ты единственный из моих детей, проплакавший всю ночь из-за того, что его бросила девушка. — Тц! Мне тогда было двенадцать лет! — Тем не менее, те обручальные сердечки из серебра и платины, которые мы сделали в тот злополучный вечер, до сих пор припрятаны в твоей комнате. — *Глубокий вздох* — Он вздохнул и устало поглядел на свои руки. — Как же ты умеешь действовать на нервы. И ведь ты сейчас всего-навсего четырёхлетняя девочка, но гонору как у старой бабушки. — Хахах, ты ведь мой сын, конечно я могу понять, что у тебя на уме. Твой дядя рассказывал мне, что ты сейчас помогаешь какому-то партизанскому отряду, которые борются с работорговлей? — Ты про «Ожоги Н’Гьено»? Да, я помогаю им чем могу, иногда приношу еду и воду, но чаще забираю под юрисдикцию Мелромарка освобождённых ими рабов. — Не ври, ты ещё помогаешь им вести бои, а иногда и сам участвуешь в оных. — Откуда ты знаешь?! — Он аж вздрогнул. — Хах, твоя реакция выдаёт тебя с потрохами. — Она лишь улыбнулась. — Фоур, ты мой сын и я знаю, что тебе по душе, а что нет. Бросай это дело, иначе сломаешься или потеряешь нечто дорогое для себя. — Нао, что ты имеешь ввиду? — Не знаю, но по твоим глазам вижу, что что-то тебя невероятно беспокоит.***
Возвращаясь к текущим событиям. Раздавая продукты партизанам, многие из которых были младше него самого на три или даже четыре года (Фоуру девятнадцать) он не мог не думать над словами Нао. Вид измождённых зверолюдей, в столь раннем возрасте покалеченных войной или напротив озверевших от крови противника по-настоящему пугал тигра. Будучи человеком совестливым и крайне эмпатичным, он постоянно ставил себя на место этих ребят… от чего всё внутри Фоура сжималось и ныло. Со стороны он казался невероятно сильным воином — двухметровый детина, с рельефными мышцами, шикарным прессом, белой гривой чёрно-белых волос, чьи полосы переливаются нефритовым и с большими чувственными нефритовыми глазами, смотревшими с ясного лица красивого юноши. Однако внешность плохо отражала мягкий характер Фоура и часто заставляла совершать поступки, которые, в ином случае, он никогда бы не совершил. — Опять припёрся, приблуда. Перед ним возникла фигурка белой тигрицы и его полной противоположности — Цинько. Частенечко её обзывали полукровкой, недоразвитой коротышкой, задохликом или бледной тенью. Так оно, в какой-то мере, и было — коротышка метр пятьдесят, груди нет, волос нет, а под банданой лишь шрамы, оставленные ожогами, в придачу ко всему вспыльчивый характер, настоящей взбалмошной лоли. Однако её глаза… лишь опытные воины и солдаты могли распознать в этом взгляде чудовищный гнев и бездонное море боли. Фоур был одним из таких людей, он видел такой же взгляд у своей матери, тёть и Нао… — И тебе привет, Цинько. — Фоур ответил на оскорбление лёгкой улыбкой. Для тигрицы он звучал с небольшим акцентом, конечно, она могла бы говорить с ним на всеобщем его континента, но нельзя было нарушать легенды. — Как видишь раздаю пищу, переданную отряду «Ожогов Н’Гьено по указу её величества Мирелии Кью Мелромарк. Ну и есть ещё одна причина моего сегодняшнего визита… — Его взгляд стал серьёзней. — Не здесь, приходи к дому кузнеца через час после полудня. — Да. — Он кивнул и расслабился. — Кстати, тут и твоё любимое мясо со специями есть. Я припас кусочек специально для тебя. — Сам жри своё мясо. — Наглая тигро-лоли развернулась на пятках и сверкая недовольным лицом пошла в противоположную сторону. — Ха-ха, знал, что ты так ответишь, поэтому отдал мясо им. — ! — Она еле заметно дёрнулась и пошла чуточку быстрее. — До встречи! — Махал ей Фоур в след. Небольшая бамбуковая хижина с крышей из сушёных пальмовых листьев, с одним единственным маленьким окошком из пузыря вола-монстра. Одним словом — халобуда. Однако это место было самым драгоценным, что имела Цинько на данный момент, ведь в нём жили они: — Сестрёнка! Из хижины выскочили двое задорных ребятишек — мальчик и девочка, возрастом в семь лет, как и Цинько они были из народа чёрно-белых, и, как и она были выжившими во время нападения на её родную деревню. Эти дети не имели совершенно никакого родства с Цинько, однако тяжёлые годы породнили неродных друг другу детей. — Привет, Хо, Мина, я дома. — Впервые за день на лице тигрицы появилась улыбка, а взгляд потеплел. — Простите, что так долго, выходила на разведку. — А к нам братик Фоур приходил! Принёс вкусную еду! — Маленькая Мина сказала это совершенно без задней мысли. — Зачем вы приняли еду от него? — Цинько тут же охладела. — Сколько раз я вам говорила: не доверяйте Фоуру! — Почему?! Сестрёнка, но он такой же чёрно-белый, как и мы? — Хо не мог понять неприязни старшей сестры. — Братик Фоур хороший, почему ты ему не доверяешь? — Фоур не чёрно-белый! — Рявкнула она на детей. — Он — приблуда! Всего лишь шпион Мелромарка! Может он и похож на нас, но вы видели, как переливаются его волосы?! А его глаза! — Но у тебя самой глаза такого же тёмно-зелёного цвета. — Надулась маленькая девчушка. — Братик очень добрый, с ним всегда спокойно. Ты же сама об этом нам говорила? — Гх! — Семилетки пригвоздили сестру к стенке своими аргументами. — Хватит! Вы ели? — Нет, мы тебя ждали, чтобы поесть вместе. — Тц! Дурни! Быстро есть! — Ах-ха-ха! — Засмеялись дети и наигранно спрятались от неё в хижине. Утверждения маленьких Хо и Мины не были лишены смысла, как, впрочем, и утверждения самой Цинько. Не всегда тигрица так холодно относилась к Феону. Во время их первой встречи она посчитала его чуть ли не великим воином и спасителем всего народа чёрно-белых, которого ниспослала им Мировая Эссенция. Дошло до того, что после третьей их совместной вылазки по освобождению рабов, она натурально начала заглядываться на Фоура. Все её тёплые к нему мысли разбились об одну простую фразу — «Я Фоур Феон, служу великому дому Феонов королевства Мелромарк. Я из хакукообразных, родом из Шильтвельта, что были спасены героиней щита и перевезены в Мелромарк, где и осели». С тех самых пор Цинько разрывалась между надуманной неприязнью и искренней благодарностью Фоуру, который в отличии от всех остальных представителей разных стран действительно был готов помогать её людям. Однако… пусть сейчас главной целью «Ожогов Н’Гьено» и был Зельтбуль, но это никак не отменяет того факта, что Мелромарк, также ведёт колониальную политику на Землях Сонного Бамбука, пусть и менее жестокую по сравнению с другими странами. Сегодня они союзники, но кому известно, как всё будет завтра?***
— … и десять боевых магов. — Закончила свой отчёт Цинько и уселась на собственное место, за столом совета глав партизан. — Скверно, друзья мои, очень скверно… — Пробормотал старик-павлинообразный Ши. В крошечной подземной комнатушке четыре на четыре метра, за низким столиком, в свете одного единственного фонаря, заседали шесть фигур: лидер партизанского отряда — Цинько, её заместитель — старик павлинообразный Ши, брат с сестрой кицунеообразные Мугон и Маомао, кузнец и главный оружейник из черепахообразных — Бо, а также представитель от Мелромарка — Фоур Феон. — Их слишком много, — медленно проговорил черепахообразный, — но, если они здесь закрепятся нам придёт конец. — По-моему они уже знают примерное местоположение нашего лагеря, поэтому и разместили свою ставку именно здесь. — Дополнила Цинько. — Можно перенести лагерь в другое место, однако… — Начал Мугон. — Однако за это время захватчики уничтожат и поработят всех жителей местных деревень. — Закончила за него сестра Маомао. — Наша цель — это спасение рабов, не обязательно уничтожать противника. — Подметил Ши. — Если бы всё было так просто… — Вдохнула Цинько, расстилая на столе примерную планировку лагеря противника. — По всему периметру ограждение из расщепленного сонного бамбука. — Чёрт… нарушитель, прикоснувшийся к нему сразу же уснёт. — Сплюнула Маомао. — Это лишь мелкая преграда по сравнению с четырьмя наблюдательными вышками, откуда боевые маги могут начать обстрел. — Их можно снять снайперами. — Предложил Мугон. — Это высокоуровневые противники, а наши лучники вряд ли справятся. Ши, у нас же остался яд фиолетовой жабы? — Тигрица обернулась к павлину. — Хах, как подло. Немного, но есть, как раз на десяток стрел, однако паралич продлится секунд пятнадцать, поэтому придётся чуть ли не в тот же момент вводить в лагерь наших высокоуровневых воинов. — Легче всего свалить вышки магией, сломав деревянные стойки. — Предложил черепаха. — Однако, не стоит забывать о их численном перевесе. — Как насчёт распыления дыма сонного бамбука? — А если использовать обстрел и…! — Предложения сыпались и сыпались, однако… — Всё это не имеет никакого смысла, — молчавший до сей поры Фоур выложил на стол невероятно детализированную планировку лагеря Зельтбуля, — наша разведка проверила это место. Это не просто расквартированные истребительные отряды, это отряды, которыми управляют маги и алхимики из Зельтбуля, вернее… ими управляют выходцы из авангарда волн. — АВАНГАРД?!!! — Воскликнули присутствующие. — Под базой противника четыре подземных этажа, на последнем проводятся исследования с кровью монстров хранителей из другого мира. Без сомнений это опорный пункт и место, откуда начнётся нападение на территорию юрисдикции Мелромарка. Два месяца назад прошёл совет государств нашего континента, по его итогам королева Мирелия Кью Мелромарк дала добро на нашу вам помощь. — Какого рода будет помощь? — Заинтересовалась тигрица. — Святой герой меча Амаки Рен и звёздный герой Фоур Феон, эмм… мой дядя, десять клинков ночи из ордена Теней, а также я сам. — Я против! — Тут же отказал Мугон. — Я солидарна с братом, — кивнула Маомао, — Мелромарк таким образом заберёт победу себе, а наш отряд начнут ассоциировать с вашей страной. — Я за, — неожиданно заявил Ши, ошеломив всех, — ещё раз повторю: наша цель спасение рабов и освобождение жителей, если у нас появится союзник пусть так. — Согласен, — закивал на его слова Бо, — один росток бамбук ломок, но роща выдержит самый сильный муссон. — Цинько, последнее слово за тобой. — Ты наш лидер. — Давай, крошка, как ты скажешь, так и будет. Тигрица сложила руки домиком и оперевшись ими на стол уложила на них подбородок, глядя на собственную планировку лагеря и планировку из Мелромарка. Две картины одного и того же, однако первая весьма скромная, сделанная второпях и в ужасных условиях, подручными материалами, вторая же детализированная, основанная на наблюдениях настоящих шпионов и зарисованная картографом-мастером. Этот контраст между силами её отряда и мощью чужой страны неимоверно раздражал Цинько, она понимала, что «Ожоги Н’Гьено» не более чем удобный инструмент в руках королевы Мелромарка. Она злилась из-за всего этого… — Я против. — Она подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза Фоура. — Всё равно мы ничего не решаем. Так или иначе Мелромарк разорит ставку Зельтбуля, а будет это вместе с нами или уже после нас — вопрос вторичный. — Это так. Только, неужели ты не боишься потерять кого-либо из своих людей? — Начал Фоур. — Противник силён, неужели ты не боишься сама погибнуть в грядущей битве? — Моя жизнь не име… — Для Хо и Мины твоя жизнь ценнее всего на свете! — Он выпрямился и ударил кулаками по столу. — Ваш отряд может только спровоцировать силы противника, вы не задумывались о том, что они в тот же момент могут ответить вам? Разорят ваш лагерь, убьют больных и детей? — … — Все замолчали. — Мелромарк действительно желает мира этим землям. — Фоур уселся на место. — Поэтому не отказывайте нашей помощи. — Мелромарк такой же, как и Зельтбуль. — Огрызнулась Цинько. — Да, такой же, не стану спорить. И у нас полным-полно расистов, жадных торговцев и кровожадных маньяков, жаждущих войны. Во многом мы с ними сходны, но знаете в чём различие между нашими странами? — Это был риторический вопрос. — Мелромарк — это дом хранительницы мира, бдящей за порядком, это дом ангела печали Нао, моей дорогой наставницы. Мирелия при всём желании не нарушит воли Нао. — И где была твоя Нао, когда нас грабили?! Где были святые герои, когда наши деревни жгли?! Куда подевались защитники мира, когда наши родные и близкие умирали в муках, вначале от монстров волн, а после от ваших проклятых захватчиков?! — В этот раз Цинько ударила по столу. — Даже Мировая Эссенция будто позабыла о нашем существовании, забрав всё звёздное оружие с континента и не давая нам возможности призывать святых героев! Мелромарк может делать всё что захочет, но завтра мы нападаем сами! — Прошу прощения? — Дверь в подземную комнату скрипнула. — ! — Цинько тут же нацепила конусовидную соломенную шляпу, с маской, закрывающей лицо. Лидер партизан должен оставаться неизвестным, дабы легенда о великой воительнице поддерживала огонь в сердцах подчинённых. — Командиры, — в комнату заглянула голова зверолюда-трубкозуба, главного среди дюжины таких же. Именно эти зверолюды создавали тоннели партизан и сильно выручали «Ожоги Н’Гьено», когда заходило дело об убежищах, — мы закончили подкоп под вражеский лагерь. — Великолепно. — Кивнула Цинько, она даже голос изменила. — Благодарю вас, отдыхайте и обязательно передайте наши благодарности своим людям. — Есть, госпожа-командующая! Всё ради свободы! — Он вышел за дверь. — *Глубокий вздох*, я передам ваше решение Фоуру, то есть дяде. — Он встал из-за стола, но перед уходом ещё раз посмотрел в глаза Цинько. — Гордость, это то, что поддерживает волю и помогает принимать тяжёлые решения, однако она же может довести до беды. Надеюсь, в твоём случае гордость — это первое. — Он покинул совет. — Высокомерие и тебя не красит. — Пробормотала тигрица. — В его случае это мудрость, — заметил павлин Ши, — интересно, какие же у него были родители, раз дали парню столько любви и мудрости. — Истинно так, — согласился с ним черепаха Бо, — будь Фоур родом с Земель Сонного Бамбука, то стал бы великим и добрым правителем. Как жаль… — «Как жаль…» — Повторила про себя Цинько. — Итак, я предлагаю следующее… — Совет продолжился.***
Глубокая ночь. В крошечной хижине на одной из кроватей кто-то крутился из стороны в сторону. Цинько вздрогнула и резко выпрямилась в постели, её перепуганный взгляд заметался по комнате, но увидев спящих на соседней кровати Хо и Мину она успокоилась. Продышавшись и утерев пот со лба она с грустью посмотрела на луч лунного света, падавший на пол комнатушки, до утра было ещё далеко. Рядом на импровизированном ночном столике стояло звено свежесрезанного сонного бамбука, но она остановила собственную руку, тянувшуюся к предмету, лишь благодаря которому ей удавалось спать по ночам. Однако использовать такой предмет дважды за ночь может быть опасно для здоровья, с которым у тигрицы и так были большие проблемы. Нацепив лёгкие шортики и простенькую домотканую футболку, она поправила бандану на голове и вышла наружу. Большая полная луна светила настолько ярко, что улочка их лагеря чётко виделась этой глубокой ночью. Она захотела прогуляться и может быть поболтать с кем-нибудь, дабы расслабиться после очередного ночного кошмара. На окраинах лагеря несли свой пост рядовые бойцы их отряда, правда их Цинько отвлекать не желала, поскольку была слишком мнительной и побаивалась просмотреть нападение. В итоге она направилась к, протекавшей в ста метрах, речушке. Ночная тишина, разбавляемая кваканьем лягушек и звуком текущей воды. Свежий воздух благостно влиял на её нервы, страх, наконец, отпустил её. Подойдя ближе к реке, она заметила тонкую ветвь совсем молодого бамбука, которая дёрнулась и резко свистнула — кто-то рыбачил. — Так и знала, что найду тебя здесь. — Вздохнула Цинько присаживаясь на ствол поваленной пальмы, которую её товарищи использовали как лавочку, во время рыбалки. — И тебе добрый вечер, хотя, скорее спокойной ночи. — Улыбнулся ей Фоур, он заметил подёргивание кончика самодельной удочки и совершил подсечку. — Тц! Сорвалась, *Фить*. — Он снова закинул крючок и сел обратно на пальму. — Почему ты не вернулся к своим? — Собирался, но решил остаться и порыбачить. Всё равно отчёт передадут дяде, поэтому мне не обязательно появляться там самому. — Врать ты совершенно не умеешь… — И где я вру? — Усмехнулся Фоур. — Отчёт передан, я рыбачу. — Собираешься снова сражаться вместе с нами? — Вы не справитесь с их боевыми магами. — Пробормотал тигр. — Опля! — Он поймал рыбу похожую на уклейку. — Если бы на нашем континенте были ба такие же браслеты, позволяющие просматривать древо навыков и характеристики, как и на вашем, то после смены законов мироздания наши народы так не ослабли бы. — Ничего не могу сказать по этому поводу и на нашем континенте далеко не все имеют к ним доступ. Моя сестра рассказывала, как взяла к себе в отряд двух лучниц, а те вообще впервые в жизни видели качественный браслет с образом древа навыков на нём. — Завтра снова проливать кровь… — Неожиданно для Фоура Цинько загрустила. — Спасибо тебе, Фоур, что помогаешь нам, даже, когда Мелромарк тебе запрещает. Как же жаль, что ты не из Земель Сонного Тростника… — Какая разница из какой страны тот или иной человек? Какая разница одет он в кимоно или чёрные брюки с рубашкой? Какая разница зверолюд он или человек? В своей сути мы все схожи. Поэтому нет смысла винить различия, нужно искать причины бед, нужно понимать почему возникают конфликты. Чаще всего это недопонимание, иногда и злой умысел. Но всегда за этим стоят лишь горстки людей. Даже народ Зельтбуля в большинстве своём не хочет такой судьбы для вас и лишь горстка жадных торговцев и группа маньяков из авангарда творят зло. — … — Она промолчала и закрыв глаза придвинувшись ближе, прислонилась щекой к его боку. — Вот почему рядом с тобой всегда так спокойно? — Опять не можешь уснуть? — Он погладил её правой рукой по спине. — Надеюсь бамбуком сегодня не пользовалась? — Пользовалась… я так устала, Фоур… — Она прижалась сильнее, и стиснув зубы сдержала позыв расплакаться. — Т-так устала… наверное, завтра будет моё последнее задание. Я хочу уйти из отряда… Маомао согласилась взять роль лидера. — И куда потом? — На север. Заберу Хо и Мину и переберусь в земли подконтрольные Шильтвельту, там чёрно-белых жалуют. Может быть присоединюсь к дому чёрно-белых. — Выйдешь замуж? — Что?! — Чтобы присоединиться к какому-то из великих домов Шильтвельта тебе нужно породниться с ними. — … — Ты даже не продумывала такой вариант? Да? — Да… — Она утёрла слёзы. — Если хочешь, то я могу попросить за тебя у делегации Мелромарка? Взамен ты выступишь на следующем совете государств в поддержку готовящегося нами доклада о преступлениях разных стран на вашем континенте. — А потом? — Можешь спокойно жить на территории Мелромарка, тебе и работу предложат. Или… — Он немного выдержал крайне неловкую паузу. — Я могу забрать тебя вместе с Хо и Миной? — Любитель маленьких девочек. — Пробурчала Цинько и отпихнула его руку, отодвинувшись в сторону. — Был бы ты чёрно-белым. — Я уже объяснил тебе своё видение этой «проблемы» различий между народами. И никакая ты не маленькая. — ? — Цинько смерила парня взглядом. — Ты ростом с двух меня. Да и зачем тебе какая-то калека… — Никакая ты не калека, а твои волосы… попрошу Нао, может у неё есть какое-нибудь заклинание или зелье. — Ты всегда так спокойно рассказываешь об ангеле… словно это твой лучный друг или вообще близкий родственник. — Хах, ты ближе к истине, чем думаешь. — Фоур засмеялась и вновь закинул удочку. — Плохой сегодня клёв. — Так ты на удочку из сонного бамбука ловишь, а рыба намеренно старается избегать его. — Хм… надо будет сделать новую. — Не понимаю я тебя, Фоур… ты будто старый дед: вечно таскаешь с собой леску и крючок, отлично управляешься с бумагами и при таком телосложении боишься драться. Думаю, ты тоже выбрал не тот жизненный путь. — Нао, недавно, сказала мне тоже самое… — Он свернул леску и поднялся на ноги. — Я спать, давай постараемся завтра. Хорошо, лидер? — Да, постараемся завтра. — И подумай хорошенько над моими предложениями, а ещё… бой будет тяжёлым, береги себя, Цинько. — Спасибо тебе, Фоур, но «Ожоги Н’Гьено» справятся завтра. — Надеюсь…***
Настал день «Х». План партизан состоял в следующем: нападение совершается ранним утром, когда основная часть сил противника покидает лагерь и отправляется в рейд по местным деревням. Нападающие разделялись на четыре разные группы. Первая группа идёт прямо в лоб и ещё сильнее оттягивает противника от территории лагеря, вторая выходит посреди лагеря противника благодаря подкопу трубкозубов и сносит наблюдательные вышки, где заседают сильные боевые маги, третья группа заходит с обратной стороны, сносит ограждение и дожидается четвёртой, которая будет выводить рабов по приготовленному третьими маршруту. План был одновременно прост, но при этом гениален. Именно Цинько предложила такую стратегию, ведь отлично понимала, как собственные силы «Ожогов Н’Гьено», так и силы их противника. И она же возглавляла вторую группу, которая будет заниматься боевыми магами, Фоур согласился сражаться в первой группе, дабы взять на себя основные силы Зельтбуля. Когда послышались звуки битвы перед лагерем Цинько с остальными товарищами вырвалась из подкопа и приступила к сносу башен магов. Несмотря на своё тщедушное телосложение тигрица была одарена в магии воздуха и находясь на пятьдесят восьмом уровне атаковала воздушными резаками, которые могли валить столетние стволы деревьев, но к магии, помимо прочего, прибавлялась сабля, которой Цинько также прекрасно владела. Всё шло стремительно, и успешно… до поры до времени. Когда четвёртая группа начала выводить рабов из здания, где изготавливали наркотики выскочила гигантская химера, похожая на сросшихся вместе тигра, черепаху и дракона, рядом с ней, словно дрессировщик, стоял тот самый алхимик в белом халате. И тут всё пошло не по плану, одной этой твари хватило, чтобы разорвать на куски десяток самых сильных бойцов партизан и даже одни из сильнейших брат и сестра Мугон и Маомао пали под атаками моснтра. Как они не старались, как не дрались, но план провалился и ожидаемое стремительное нападение застопорилось… началось бегство и тут Цинько содрогнулась: — НАЗАД! НЕ БЕГИТЕ К ЛАГЕРЮ! НЕ БЕГИТЕ К ЛАГЕРЮ!!! За сбегающими ожогами направились солдаты Зельтбуля и подоспевшее к ним подкрепление. Цинько рванула назад, перед её глазами всплыли картины погибшей семьи… а там в лагере остались Хо и Мина… Лес загорелся, по лагерю «Ожогов Н’Гьено» наносили удары при помощи огненных шаров, буйствовавшая химера уничтожала дома и людей, а солдаты Зельтбуля истребляли всё, что попадалось им на глаза… Цинько вернулась в свой дом и схватив тигрят бросила товарищей, скрывшись на тайных тропах леса, о которых далеко и не все партизаны знали. Она бежала со всех ног, задыхаясь и плюясь от запаха дыма горевшего лагеря… она проклинала себя за трусость, проклинала за то, что бросила своих людей… она ненавидела саму себя за глупую гордыню, из-за которой она отказалась от помощи Фоура и загубила всё то, что создавала четыре года. — Гхах! — Кто-то ударил её в спину. — Хо-хо, хакукообразная и двое детей. Отлично! — Но выход к территориям Мелромарка был под охраной бронированных рыцарей Зельтбуля. — Господин будет доволен! Не волнуйтесь, детки, ваши головы слишком дорого стоят, чтобы убивать вас прямо сейчас. А теперь усните. — Он разломал сушёный бамбук перед их лицами и мир перед глазами Цинько потемнел и исчез. Она проиграла…***
Следующие две недели слились в разуме Цинько в один невероятно длинный и жуткий кошмар. Солдаты, поймавшие сразу троих белых тигров даже, не подозревали, что им в руки попала сама предводительница «Ожогов Г’Ньено». Не зря она столько лет скрывала свою личину, иначе… иначе бы с ней произошло тоже самое, что и с задержанными лидерами партизан Ши и Бо, которых словно свиней обезглавили и распяв на деревьях выпотрошили и сожгли… Более всего она боялась того, что её, Хо и Мину разделят и продадут разным рабовладельцам, но пока что их перевозили вместе. Ей сбросили уровень, заковали в кандалы, а детей сковали вместе. На соседнем континенте, а именно в столице Зельтбуля нашёлся богатый купец, готовый выкупить сразу троих хакукообразных… Цинько сразу поняла, что он был педофилом… Сидя в клетке, в тёмном подвале скрытого портового склада, она гладила спящих Хо и Мину, смотря на потрескивающий факел и проклиная весь белый свет… Она проклинала себя, проклинала собственную глупость и гордыню… Внезапно сверху послушался грохот: — Агха! Аааа! — Кричали стражи тайного логова работорговцев. — Какого чёрта! — Стражник, что спал в этой комнате на бочке поднялся и поудобнее ухватил своё копьё. — Нет! Нет! — В люк подвала провалился толстяк-трактирщик. — Не убивай! Не надо! — РРРААА!!! — Из тьмы выглянул чистокровный хакукообразный в готическом доспехе без шлема и сабатонов. Он бросился на двух мужчин и подхватив толстяка разорвал ублюдка надвое. — Мать твою! — По ногам стражника побежала тёплая моча. — НЕТ!!! АААА!!! — Его сердце и осколки рёбер вылетели из пробитой, одним ударом кулака, дыры. — !!! — Цинько в ужасе забилась в угол клетки, прижимая плачущих детей. — Цинько! Слава пяти, вы живы! — Чудовище обратилось зверолюдом-полукровкой. — Ф-Фоур?! — Распахнула она глаза. — Какого чёрта ты тогда убежала?! — Тигр голыми руками раздвинул прутья клетки. — Мы договаривались, что первым нападаю я! А ты! ТЫ!!! — Он подскочил к ней и обнял. — Ф-Фоур… — У неё ненароком потекли слёзы. — П-прости… Я была не права… Прости, что называла марионеткой… Прости, что не поверила в ваш план… Прости пожалуйста… — Пятеро… Как же я рад, что ты жива… — Он крепче прижал её хрупкое тельце. — Хо, Мина, садитесь мне на плечи, а ты, Цинько… — Я не смогу… у меня нет сил… — Промямлила тигрица. — Тут я вас точно не оставлю! — Воскликнул Фоур и закинул себе на плечи сразу Цинько и маленьких брата с сестричкой. — Когда мы выйдем на улицу, не смотрите в небо. — Что? — Не смотрите… Они поднялись вверх по лестнице и только сейчас Цинько услышала страшный гром и ливень, бушевавшие за пределами склада. Оказавшись на улице им на головы обрушился поток воды… если её можно было так назвать. Этот дождь имел странный светло-свинцовый и от соприкосновения с ним по телу прокатывалась дрожь, а на глаза сами собой накатывали слёзы, сердце щемило и трепетало… Цинько услышала, как захрипел Фоур, после почувствовала, как рядом задрожали и начали плакать дети… она и сама была не лучше, однако, вопреки совету Фоура тигрица подняла голову, чтобы прейти в ужас… Высоко над городом висела фигура рыцаря в странных доспехах, чей бледный свет освещал целые кварталы, из его спины вырывались два гигантских ониксовых крыла, расплывавшиеся в чёрные тучи, в коих били нефритовые молнии, в левой руке фигуры виднелся огромный башенный бледный щит от одного взгляда на который становилось не по себе. Цинько сразу поняла, что перед ней ангел печали. — Гх… — «К-кто плачет?!» — Ааааа! — «Э-это мой плач?! Я… я плачу?!» — Нееееет! Мама…. Папа…. Брат!!! Простите! Ааааа!!! — Она закричала навзрыд и обвисла на плечах Фоура, потеряв сознание.***
— В результате совета государств Зельтбулю объявляется ультиматум! — Объявила королева Мирелия. — За вступление в сделку с остатками авангарда, за множественные преступления против народов Земель Сонного Бамбука и за провокации против других государств вы обязаны выдать всех членов бывшего авангарда, выдать всех сотрудничавших с ними и вывести оставшиеся войска из колоний. Либо объединённые армии Мелромарка, Шильтвельта, Кутенро, Шилтфридена и королевства Духа-Черепахи уничтожат и разделят как континентальный Зельтбуль, так и ваши колонии! Цинько восседала на своём кресле неподалёку от лидеров мирной делегации Мелромарка, рядом с ней сидел Фоур, гордый произнесённой ей речью. Более часа тигрица в своём выступлении громила политику стран этого континента, даже Мелромарк, который вообще-то и позволил ей находится здесь. Помимо оскорблений её речь была подкреплена отчётами и записанными свидетельствами преступлений колонизаторов. Когда же кто-то из Зельтбуля спросил, какое ей дело до всего этого, она сняла бандану, скрывавшую жуткие шрамы от ожогов, и она высказала какое ей было дело до тех, кто уничтожил её прежнюю жизнь. Итогом всему стал отказ Зельтбуля от колоний на Землях Сонного Бамбука и разделение наделов поровну другими странами. Не сказать, что Цинько осталась довольно этому исходу, однако даже так страны будут вести себя получше, особенно после того, как ангел печали уничтожила две сотни лжегероев из авангарда и тысячу их пособников всего за один день… На совете она приняла окончательное решение, касающееся собственной жизни — она решила оставить борьбу и уйти с политической арены, к тому же присутствовавшие на совете выжившие из «Ожогов Н’Гьено», узнав кем была их лидер на самом деле и поняв, что она бросила их сбежав с детьми, крайне косо смотрели на неё во время выступления. Совет закончился и Цинько вместе с Фоуром вышли из зала заседаний: — Вот и всё… — Вздохнула тигрица. — Ты не рада? — И да, и нет… но у меня больше не осталось никаких сил продолжать проливать кровь захватчиков, к тому же ты и сам видел, как на меня смотрели мои же товарищи, которым я теперь не товарищ… Я решилась на… — Цинько, — Фоур взял её за руки и взглянул в глаза, — я не хочу отпускать тебя. — Ф-Фоур… — Она застыла на месте. — Послушай, я не брошу ни тебя, ни Хо, ни Мину. Я, просто, не смогу простить себе, если с вами что-то случится. — … — Она заплакала и вжалась в его грудь. — Тише… — Он погладил её по спине. — Сейчас из зала выйдет мой дядя и перенесёт нас в Рулорону. Хочешь посмотреть на мой дом и родителей? Думаю, они будут тебе очень рады. — Н-но, что нам делать с Хо и Миной? — В Рулороне живут две героини, они немного странные, однако очень добрые и заботливые, к тому же они очень хотели себе детей. Или если ты захочешь, мы могли бы забрать их себе и усыновить, как собственных детей? — Нет, я не смогу называть их своими детьми, для меня они словно младшие брат и сестра, да и какая из меня мать… я ведь чуть их не погубила… — Давай пока просто перенесёмся в Рулорону, а далее всё обсудим в более спокойной обстановке, может родители чего подскажут. — Д-да…***
— *Тук-тук-тук* — Цинько вздрагивала от каждого удара пальцев Фоура по двери особняка. На дворе поздняя осень. Глубокой ночью пара из хакукообразных прибыла в Рулорону, они распрощались с перенёсшим их сюда звёздным героем наручей Фоуром старшим и направились к окраине поселения. Эта рыбацкая деревенька понравилась Цинько, но холод этого континента совершенно не радовал, впрочем, к этому можно было привыкнуть при желании. Оказавшись перед небольшим особняком, больше похожим на дом обыкновенного старосты, она заволновалась, ведь, если так задуматься, Фоур привёл свою невестку здороваться с родителями. Хах, в какой-то мере ей было даже приятно. — Иду-иду! — С той стороны двери послышался мягкий женский голос, походивший на голос совсем молодой девушки. — Да? Цинько застыла, как, впрочем, и вышедшая наружу девчушка. Тигрица и представить себе не могла, что вот эта полутораметровая девушка с ониксовыми волосами, переливающимися на свету нефритовым, с большими, такого же цвета, глазами и есть ангел печали. Однако чёрные крылья за спиной этой «девчушки» сразу раскрыли тигрице, кто она такая. А её грустный взгляд, будто насквозь видел саму душу тигрицы. — Привет. — Улыбнулся Фоур, почёсывая затылок и приобнимая другой рукой Цинько. — Заходите! — Нао улыбнулась от уха до уха и с радостью запустила тигров в свой дом. Не так себе представляла Цинько быт легендарных героев, ох не так… Она полагала, что Нао — это суровая воительница, ожесточённая собственной несправедливой судьбой и тяготами бытия, а на деле ей оказалась обыкновенная девушка невысокого роста… с тремя жёнами… и кстати, тридцать пять лет тому назад она была двадцатилетним парнем, которого призвали в этот мир против его воли, а в конце он покончил с собой из-за вестей о гибели собственного мира… В тот день картина мира Цинько затрещала по швам, потом разорвалась, затем появилась заново, чтобы опять разлететься в дребезги… вернее в тот вечер, пока Фоур знакомил её со своей матерью, тётей и самой Нао. Интересное у них вышло чаепитие с тортиком. — Не жмёт? — Спросила Атла у Цинько. — Это один из халатов Нао, хах, мой тебе точно не подошёл бы. — Улыбнулась она, глядя на девушку сверху-вниз. — Атла, не смущай её. — Рафталия немного отпихнула тигрицу, липнущую весь вечер к невестке. — Цинько, ты нормально себя чувствуешь? Болит голова? — Н-нет… просто… у меня нет волос, а под повязкой я прячу шрамы. — Она смущённо прикрыла бандану ладонью. — … — И Рафталия и Атла примолкли. — Извините, — Цинько натянула улыбку, — всё нормально, просто смущаюсь. Хах, даже на миссиях по освобождению рабов так не волновалась, как сейчас перед вами. — Пятеро, какая же ты хорошая! Как я рада, что сынок нашёл такую добрую девушку! — Атла вновь растаяла и принялась обнимать Цинько. — Огх, полегче-полегче, раздавите! — Рассмеялась невестка. — Ладно, мы приготовили тебе ванную, чуть позже к тебе присоединится Нао, она только днём вернулась с твоего континента. Сказала, что всё наконец-то утихло, но страшно представить с кем вы так долго боролись, раз уж даже она так вымоталась. — Да… — Вздохнула Цинько. — Не грусти. — Атла погладила её по спине. — Наша ванная словно горячий источник, мигом восстановишь свои силы и успокоишь нервы. Цинько покинула комнату Рафталии и Атлы и пройдя по коридору зашла в ванную комнату, где аж вздохнула от благоговения при виде огромного бассейна горячей воды. Погрузившись по самую шею, она осталась в одной бандане, которую не снимала даже во время купания. Вытянув ноги на всю длину, она посмотрела на зажившие на руках мозоли, на затянувшиеся раны на ногах, лишь до головы она не решилась дотронуться… «И чем я ему так приглянулась?» — Думала она про себя. — «Тощая, бледная, ещё и с такой головой… странный он, Фоур, как и его семья. Подумать только… Н-да, очень странные, но при этом очень добрые. Может это и не плохо». — Вода не слишком горячая? — Ой! — Она аж подпрыгнула от голоса объявившейся Нао. — И-извините, ушла в себя. — Ничего страшного. И давай на «ты». — Да, Нао… — Кивнула она, стараясь не смотреть на голое тельце ангела, погрузившейся в воду рядом с ней. — Вода замечательная. Когда наступило неловкое молчание тигрица стала у краткой поглядывать на ангела. Слухи описывали ангела, как прекрасную даму, чья красота разила подобно геройскому оружию, однако реальность разительно расходилась со слухами… вернее… Конечно, Нао можно было назвать красивой: у неё миловидное лицо, большие, пусть и грустные, глаза, великолепные волосы, шёлковая кожа, но… она была коротышкой, плоскодонкой, а из достоинств фигуры можно было выделить только отличную попку… И тут в голове тигрицы словно гром средь ясного неба раздалась мысль — «Фоур?!». Знай Цинько о таком понятии, как Эдипов комплекс, то сразу бы сложила дважды два и пришла бы к неутешительным выводам о своём будущем муже, однако слова Нао вырвали её из тревожных мыслей: — [У тебя лицо покраснело]. — [М? Хочу хорошенько пропариться, давно не приходилось купаться в горячих источниках]. — Твой японский очень похож на японский Мотоясу, должно быть ты из одной параллели миров, что и он. А ещё в Землях Сонного Бамбука нет горячих источников. — *Резкий всплеск воды* — Ошеломлённая Цинько буквально выпрыгнула из воды и вжавшись спиной в стену комнату, не сводила взгляда с Нао. — В этой воде растворён перетёртый магический бамбук из твоей родины, если её можно так назвать, отлично развязывает язык, при этом не вреден для здоровья. — Нефритовые глаза ангела встретились с глазами тигрицы. — Сядь, если бы я чувствовала в тебе угрозу, то ты даже не сумела бы приблизится к Рулороне. — … — Она опустилась в воду, но всё ещё держалась в стороне от ангела. — Ты реинкорнировавшая, причём не совсем обычная. — К-как, как вы у-узнали? — Не «вы», а «ты». — Исправила она её. — По твоей душе. В отличии от Фоура или Атлы с их духовным зрением я вижу глазами хранителя мира. Ты не просто реинкорнировавшая, ты воскрешённая мировой эссенцией, по одному из моих желаний… ты одна из погибших лжегероинь авангарда. — ЧТО?! — Цинько схватилась руками за голову. — Одним из своих желаний я попросила эссенцию воскресить погибших членов авангарда, стерев при этом их память, после призыва в миры центра. Однако… — Она глубоко вздохнула. — У многих, таких как ты, родные миры погибли… по всей видимости мировая эссенция не нашла ничего лучше, чем воскресить вас в этом мире, в новых телах. На душах таких как ты остался золотой след, который кроме хранителей, кажется более никто не способен видеть. Я уже встречала подобных тебе и их становится всё больше. Например, с моей дочкой Эми странствует арбалетчица, с точно такой же душой и как и ты она гений от рождения. — Я… я из авангарда, который хотел уничтожить этот мир… — Данная новость оказалась настолько шокирующей, что Цинько никак не могла прийти в себя. — Теперь твой патриотизм кажется ещё более забавным. — Неуместно сострила Нао. — Успокойся, я не собираюсь ничего с тобой делать. Ты уже искупила собственный грех, да и в общем-то ты, это не совсем и ты. Подумать только, как пережитый опыт может изменить человека… — Вздохнула ангел, намекая на саму себя. — Иногда мне снились странные сны, после которых я никак не могла заснуть, при этом я совершенно не могу вспомнить о чём именно они были… — Скорее всего ты чувствуешь отсутствие воспоминаний за период жизни в качестве воительницы авангарда. Со мной было примерно также… Впрочем, оно и к лучшему. — Н-наверное… — Она подняла глаза и взглянула в лицо ангелу. — Что вы… — Не «вы», а «ты». — Ч-что ты будешь со мной д-делать? Я же хочу обручится с Ф-Фоуром и… — Нынешняя ты, Цинько, это не та лжегероиня, что раньше. Я хорошо понимаю это, поэтому не стану влезать в ваши с ним отношения. Кстати, раз уж об этом зашла речь, расскажи о себе? Не о нынешней, а о прошлой. И Цинько рассказала. Пусть она и не помнила, что с ней было после призыва, зато она помнила о жизни в Японии. Её звали Юмике Изуми, она была студенткой первого курса университета пищевой промышленности префектуры Ивате, совмещавшей учёбу с работой на пол ставки в книжном магазине. Из-за тяжёлых отношений с родителями она рано начала жить отдельно и соответственно рано устроилась на работу. У неё было не слишком много друзей, а из лучших лишь соседка по комнате, с которой они на пару снимали квартиру. Она помнила свою жизнь до того момента, как не упала с лестницы, потеряв сознания из-за переработки и накопившегося недосыпа… после этого она ничего более не помнила. Она переродилась в семействе чёрно-белых у молодой пары зверолюда-воина и зверолюдки-жрицы. С самого своего детства Цинько осознавала себя и помнила собственную жизнь, как Юмике Изуми, однако она не решилась рассказать об этом родителям, как и не решалась признаваться, что часто ей снятся кошмары, которые она даже вспомнить не в силах. После начала колониальных войн и гибели своей второй семьи Цинько стало лишь хуже, она практически перестала спасть, ибо кошмары разрывали её сознание и теперь она встретилась с той, кто мог понять её и даже помочь. — Ясно. — Единственное, что сказала Нао, когда тигрица подвела итоги своему рассказу. — … — Цинько поникла, глядя на собственные ноги. — Послушай, — Нао придвинулась к девушке и взяла ту за руку, призывая посмотреть себе в глаза: — Скажи, ты любишь Фоура? — Д-да… — Удивлённо кивнула тигрица. — Сможешь рассказать ему обо всём том, что рассказала сейчас мне? — Я-я… — Ты сможешь? — Нао больно сжала пальцы и дёрнула её за руку. — Н-но, если он возненавидит меня и-и… прогонит. Я ведь из а-авангарда… — Мой сын никогда так с тобой не поступит. И учитывая, то, что он привёл тебя знакомится с нами, означает его готовность принять тебя в семью. Он невероятно чуткий и при этом скромный, если бы он полностью тебе не доверял, то и никогда бы не подпустил так близко. — Она разжала пальцы и выпустила руку девушки. — Обмывайся и приходи в мою комнату на втором этаже, ты узнаешь её, я оставлю дверь приоткрытой. — Зачем? — Позже узнаешь, а после ты признаешься Фоуру. — Нао улыбнулась. — Не волнуйся ты так, я хочу помочь. Давай же обмывайся, а то мы и так с тобой тут больше часа сидим. — Д-да…***
Через двадцать минут Цинько переоделась в чистое бельё и нацепив тот самый халат, который ей дали Рафталия и Атла, поднялась по лестнице на второй этаж особняка. Среди десятка дверей была приоткрыта лишь одна, откуда в коридор из комнаты падал ярко жёлтый свет. Она пошла туда, но остановилась на пол пути, услышав разговор Нао и Фоура: — Что ты с ней там делала?! — Успокойся, ничего такого. Просто немножечко подшутила. — «Это, конечно, так, но…» — Цинько понимала, что Нао не врала сыну, но также понимала и то, что она не договаривала всей правды. — Не пугай её, пожалуйста… — Тигр успокоился. — Ей и так тяжело, мне не хотелось бы, чтобы она воспринимала тебя, маму или тётю Рафталию, как угрозу. — И не собиралась, а теперь иди и скажи ей, чтобы не стояла за дверью и не подслушивала. — ! — Тигрица дёрнулась. Впервые в жизни кто-то сумел заметить её, хотя она была лучшей в отряде, когда дело заходило о скрытности. — Цинько, заходи. — Фоур выглянул наружу. — Нао хотела проверить одно магическое устройство, которое бы тебе помогло. А я… я буду ожидать тебя в своей комнате. Не бойся Нао. Она может показаться грубой, но на самом деле она очень добрая. — Эй?! — Из комнаты послышался недовольный вскрик. — Хах, я уже поняла это. — Улыбнулась тигрица, а после разминувшись с Фоуром, зашла в комнату-мастерскую Нао. — Закрой за собой дверь. Когда Цинько захлопнула дверь по всей стене пробежала тёмно-зелёная волна магии, обнажавшая сотни магических рун и знаков. Она сильно удивилась и закружившись на месте принялась изучать комнату, где стояли кучи магических инструментов, лишь о назначении стола зачарования и небольшой наковаленки для ювелирных украшений тигрица знала, остальное же было ей не ведомо. Она подошла к Нао, которая сгорбившись работала над какими-то увеличительными стёклами и магическими лампами. — Ч-что ты делаешь? — Робко спросила она у ангела. — Цинько, как ты думаешь, если во вселенной существуют чёрные дыры, то должны существовать и белые? — Ч-что…? — Опешила тигрица. — Ну, чёрные дыры — объекты с невероятной массой, затягивающие даже свет звёзд. Но белые дыры напротив должны источать потоки вещества обратно во вселенную, возможно белые дыры — это лишь обратная сторона черных дыр, которая связывает пространство-время и даже вселенные. — И-и зачем это тебе? — Если всё так, то белые дыры, помимо всего прочего, должны источать так же и магию. Если бы только удалось сфокусировать потоки этого магического света, пропустив их через фокусирующие кристаллы и наложив лучи друг на друга. Можно было бы превратить свет — луч-волну в простую волну и настроить её тональность, как тональность звуковой волны. Таким образом при помощи тональной архитектуры станет возможным придание свету тональности схожей с тоном работы человеческого сознания и его колебания нейронных связей в мозгу, а значит можно было бы записывать человеческие воспоминания, скажем, ммм… в книги. Другой человек смог бы тогда видеть эти воспоминания как свои собственные, возьми и прочитай он такую вот книгу. К тому же такая магия игнорировала бы склонности своего владельца и стала общедоступной. -… — Цинько окончательно зависла. — И-и этим т-ты сейчас занимаетесь? — А? Хах, нет-нет. — Улыбнувшись покрутила Нао головой. — Просто проверяю можно ли при помощи пяти луп сконцентрировать свет настольной лампы настолько, что он сможет прожечь лист бумаги. — … — И вновь тигрица не знала, как ей реагировать. — Ну не дуйся. Это просто шутка — С-странные у тебя… шутки… Развеселившись Нао поднялась со стула и погасила свет на рабочем столе. Из соседней тумбочки она вытащила странное устройство похожее на диадему из золота с платиновыми цепочками поверх ободка. От неприязненного взгляда, с которым ангел смотрела на это устройство, Цинько также заволновалась. — Покажи мне свою голову? — З-зачем…? — Она отступила от ангела на шаг назад. — Не волнуйся, это устройство исцеления сознания. Видишь ли… у меня фобия подобных головных уборов. — Д-допустим, но зачем оно вам и что вы со мной сделаете? — Не «вы», а «ты». — В четвёртый раз поправила её Нао. — Я смогу стереть последние остатки твоих воспоминаний о волнах и авангарде. Более ты не будешь видеть те кошмары. — Правда?! — Цинько чуть ли не засветилась от радости. — Вот! — Она сорвала со своей головы бандану и придвинулась к ангелу. — Хмм… хуже, чем я ожидала… Тц! Проклятый Зельтбуль! Устраивали пожары магическим пламенем. — Пробормотала Нао, водя пальцем по шрамам девушки. — Садись на этот стул, вначале устраним твои остаточные воспоминания. Чёртова мировая эссенция… даже это нормально сделать не может. Тигрица доверилась ей и усевшись на стул, приготовилась к операции. От страха она сжала зубы, а её руки затряслись, однако всё прошло настолько быстро и просто, что кроме лёгкой щекотки она совершенно ничего не почувствовала. — Это всё? Я думала, будет… эмм… больно? — Д-да… бррр! — Нао встрепенулась, спрятав диадему обратно в тумбочку. — Терпеть не могу это устройство. Мне гораздо тяжелее, чем тем, кому я помогаю. — Кошмары в самом деле прекратятся? — Да, я полностью стёрла остатки воспоминаний об авангарде, а ещё исцелила трещины, вызванные, по всей видимости, смертью твоих родных. — Д-да?! Но я их помню! — А хотела бы забыть? — Задрала одну бровь Нао. — Я исцелила лишь, так скажем, травмы. Однако, если ты продолжишь так на этом зацикливаться, то заработаешь новые. Цинько, нужно жить дальше… — Она опустила голову. — Наверное, я как никто другой понимаю, что ты сейчас чувствуешь… Твой мир пал… тебя против твоей воли призвали сюда… потом ты всё забыла… но обретя новую семью вспомнила… и потеряла всё опять… Живи дальше, Юмике Изуми, живи дальше, Цинько. Постарайся прожить вторую жизнь так, чтобы перед смертью могла ею гордится. — С-спасибо тебе, Н-Нао… — Тигрица припала к ангелу и крепко обняла. — С-спасибо. — Не плачь. — Нао погладила девушку по голове. — А теперь снова присядь на стул. — Зачем? — Хе-хе, сейчас увидишь. В крайне смешанных чувствах Цинько исполнила ехидную просьбу Нао, а та достала из тыльной стороны ладони какое-то зелье в изысканной бутылочке. После ангел медленно вылила содержимое бытылька прямо на голову тигрицы, втирая раствор ей в кожу. По всей голове и затылку Цинько разлилось чувство тепла, она прямо-таки ощущала, как зарастают шрамы, как струпья вечно отслаивающейся кожи в последний раз отвалились и зажили. — Хах, ну вот. Конечно ты теперь похожа на самурая эпохи Сёва, но всё же. — Захихикала Нао, протягивая тигрице зеркало. Взяв зеркальце Цинько уставилась, округлившимися от удивления, глазами на свою голову. Её шрамы полностью исчезли, а на голове выросли совсем короткие чёрно-белые волосы в полоску. Она провела по ним рукой, чувствуя покалывание в ладони от причёски-ёжика. — Два-три месяца, и они вырастут где-то на сорок сантиметров. Это зелье полностью восстановило волосяные луковицы на голове, поэтому ты будешь выглядеть так, как и должна была выглядеть до ожогов. — Невероятно… — Она разинула рот. — Нао, спасибо тебе, огромное спасибо! — И со слезами счастья на глазах кинулась расцеловывать щёки ангела. — Всё, хватит! Хватит! — Кое-как черноволосая отбила эту внезапную атаку. — А теперь иди к Фоуру. Он небось уже тебя заждался, ха-ха. — Улыбнулась она ей. — Цинько, говори ему правду и только правду, если хоть где-то солжёшь, то он тут же догадается и прогонит тебя. — Я понимаю… — И ещё, кое-что. — Да? — Надеюсь, что ты будешь счастлива. — Произнесла со всей искренностью Нао, а после вытолкала тигрицу в коридор. — Давай-давай, не медли. Спокойной ночи. *Хлоп* — Она захлопнула дверь, то ли торопя Цинько, а то ли, затем, чтобы скрыть собственные горящие от стыда щёки и уши.***
Цинько рассказала Фоуру о том, кто она есть на самом деле. Разговор вышел крайне тяжёлым и скорее был монологом, в котором тигрица оправдывалась за собственные поступки и действия. Наконец, когда она закончила и уселась на край, кровати, на которой также сидел и Фоур, тот произнёс: — Даже если и так, то я не перестану любить тебя. Будь ты хоть Цинько, хоть Юмике Изуми, не важно. — Н-но я же… я же… — Она впервые в жизни разрыдалась при другом человеке. — Ты в самом деле искупила свой грех, даже больше, чем от тебя требовалось. — Фору взял её за руки. — Я люблю тебя, Цинько, поэтому позволь мне разделить твою боль и грусть, а ещё… я благодарен тебе. Наконец-то ты раскрылась и позволила выйти этим чувствам наружу. Твоя душа будто бы стала ещё чище, а твои глаза… — Он заглянул прямо в них. — Теперь ещё более прекрасны. — Ф-Фоур… Они слились в поцелуе, а после отдались страсти. Цинько повалила Фоура на спину, а сама скинула с себя вообще всю одежду, при этом не прекращая целовать любимого. А после произошло то, что обычно происходит между любящими друг друга людьми. Конечно, разница в габаритах давала о себе знать, особенно в тех местах, которые друг-другу обычно не показывают, но Цинько и Фоур выдержали это, а после наслаждались друг другом целую ночь напролёт. Через два месяца Фоур и Цинько обручились в центральном храме столицы Мелромарка. Эта свадьба запомнилась всем присутствующим необычным способом женитьбы двух белых тигров — они обменялись половинками серебряных сердец с высеченными на них собственными именами. После же они целый день кутили в Рулороне, где на их свадьбу со всех концов света слетелись абсолютно все друзья этого странного семейства. Уже через год Цинько родила сына, которого они с Фоуром назвали Гэном, а ещё через год близнецов девочку Момо и мальчика Сэтуса. Ох и как же была рада Атла, с самого первого дня знакомства с Цинько она называла ту не иначе, как своей дочкой, а уж когда, у неё появились внуки… ууу… взбалмошная тигрица не давала никакого покоя другим жёнам Нао или самой ангелу. В отличии от других детей особняка Фоур не был каким-то особенным. Он не был героем, не стал лезть в политику, не захотел покидать Рулорону, когда у него и Цинько появились дети. Он жил незамысловатой жизнью — работал заведующим канцелярии всего региона Сеаветт, поскольку отлично разбирался в бумагах и умел пользоваться хрустальным шаром для их передачи. Его любимым хобби была рыбалка, на коею он часто ходил с Кидзуной и её приёмными детьми Хо и Миной. А поздними же вечерами он обожал вместе с Цинько читать в слух своим детям разные книги о других странах и о народах, их населяющих. Фоур не был настолько же особенным ребёнком особняка, как его сёстры Лифана и Эми, однако Нао невероятно ценила за это своего сына. В отличии от дочерей, сын всегда был рядом, каждый день заходил к родителям на чай после рыбалки, постоянно приводил жену и внуков. В самом деле Фоур был самым обыкновенным сыном — таким о котором Наофуми мог лишь мечтать…***
Нао аккуратно закрыла чёрную книгу с воспоминаниями своего сына и утерев слёзы вернула её на полку к другим таким же. Даже спустя двадцать тысяч лет она помнит своего дорогого сына… помнит то тепло, что он, его жена и их дети подарили ангелу. Она покинула библиотеку и зашла в свою комнату-мастерскую, где с незапамятных времён около головы её футона стояло засушенное звено особого бамбука, чьё только одно присутствие помогало засыпать. Этот незамысловатый предмет был слишком слаб, чтобы по-настоящему ввести могущественную хранительницу мира в сон, однако одно его присутствие успокаивало её истерзанную душу. Она взяла его в руки, а после пройдясь пальцами по звеньям опустила в свой потёртый рюкзак, к лежавшей там плюшевой Раф-тян, подарочной манге, радужной магической призме трёх цветов и к магическому фотоальбому. Затем Нао покинула особняк и направилась к обелиску на своей собственной могиле.