Минус четыре по Цельсию

      Огонь укрощающий – огонь укрощенный                     Флешбек. 20** год, Шанхай, Зимние олимпийские игры.              Оглушительный рев и свист заставляет трибуны вздрогнуть. И я понимаю, что все вокруг просто в предвкушении от того, что сейчас произойдет. Еще несколько коротких мгновений…       Вытягиваю шею, чтобы разглядеть получше. И передо мной всё…       Как раньше… Как когда-то…       Он стоит спиной ко всем и видит пред собой только ее… Высокий, стройный, изящный… Мальчик-мечта. Его роскошные волосы, которым мы, все девчонки, так завидовали, закручены в тугой хвост, чтобы не мешали прыгать и вращаться. Костюм – что-то восточное – плотно прилегает к телу, буквально подчеркивая каждую линию…       Залюбовалась…       Я снова ловлю себя на том, что залюбовалась этим мальчиком, этим парнем, этим мужчиной, который когда-то был моим… Который был моим первым… И остался единственным.       Она держит его ладони в своих. Такая же высокая. Такая же красивая. С распущенной по плечам белокурой кудрявой гривой и горящими карими глазами. Мы все помним этот взгляд. Как же мы всегда ждали этот взгляд. Мы физически ощущали его на себе. И это было безумным, непередаваемым счастьем, когда наша богиня удостаивала тебя своим вниманием… И таким же горестным и безысходным казалась жизнь, когда этого внимания ты лишалась…       Как же они похожи… Мама и сын… Они скрывают от окружающих свое родство. Но тот, кто хоть раз видел их рядом, то, как они говорят друг с другом, как смотрят друг на друга… Как выглядят… Только слепой не способен понять, что эти два совершенства – части единого целого. И один есть продолжением другой…       - Осторожно, глаза все не высмотри, - пихает меня под локоть Женька.       Поворачиваю голову и вижу все ту же приветливую, немного застенчивую улыбку… Которая утешила однажды мое разбитое сердце…       Он уже не ревнует. И не злится… Все давно позади…       - Я все равно плохо вижу без линз, - равнодушно пожимаю плечами я. – Так что не беспокойся…       Я вру. Все я прекрасно вижу. Но я вру… Как всегда… Как давно уже у нас повелось…       - Ladies and gentlemen, please welcome! Representing…       Он поворачивается лицом к арене. Поднимает голову...       И наши взгляды встречаются...       Я не знаю, видит ли он меня своими бездонными голубыми глазами. Между нами огромное расстояние... Но мне кажется, что он смотрит прямо на меня.       - Sergey Lanskoy!..       Наверное, упади сейчас купол стадиона на лед, грохота было бы меньше, чем от вопля тысяч глоток, в радостном приветствии заоравших на всех существующих языках.       Он энергично выкатывается в центр льда, останавливается и, повернувшись, занимает стартовую позицию лицом к нашему сектору.       Как по волшебству, зал затихает...       А мы снова смотрим друг на друга. Теперь уже точно. Наверняка, он видит меня также четко, как я его...       Последние сомнения у меня улетучиваются, когда Сережка, буквально за мгновение до того, как начинается его музыка, легким, едва заметным взмахом руки посылает в мою сторону воздушный поцелуй.       И зал ахает в умилении, принимая это за элемент программы...       А Женька обреченно прижимает правую ладонь ко лбу со словами: «Господи, когда же это кончится?..»       Я же... Боженька, дай мне сил!...       Я же сижу такая, боясь вздохнуть, и как будто бы и нет никого вокруг... Только он и я... И на одно маленькое мгновение, я чувствую себя, как много лет назад, в нашу с ним первую встречу... Восхищенной, влюбленной, мокрой, где только можно...       И безумно, безмерно, до последней клеточки моего тела - счастливой...                                   Часть первая              Шестнадцатью годами ранее              Мне всегда нравились мальчишки.       Интересовали. Очень. Как первый раз, на детской площадке, заметила, что эти вот, крикливые, драчливые и постоянно грязные существа, не совсем такие как я, так и тянуло все время посмотреть и потрогать – чё это у них там такое круглое и выпирающее, и почему у меня такого нет. И это был первый раз, когда мама меня от души выдрала крапивой по заднице – всего только за то, что я попросила старшего соседского мальчишку показать, чего это у него там… Ну, и себя потрогать дала… Пяти лет мне еще не было. А помню, как сейчас.       С появлением брата этот мой ранний, хотя и вполне здоровый интерес немного притупился. Потому что насмотрелась, а пока мама не видела, то и натрогалась я вволю. Подумаешь, эка невидаль… Но интересно…       В детский сад меня определили достаточно поздно. Уже когда стало понятно, что в семье появится еще один ребенок, и маме будет некогда возиться сразу с нами двумя. Не могу сказать, что было мне от этого прям радостно. Нет. Зудящий червячок ревности порой подгрызал мне душу, навязчиво напоминая, что самой любимой и единственной я у мамы с папой уже не буду. Но зато в детском саду я нашла себе первых друзей. Компанию. Мальчишек, разумеется. Точнее, одного.       Звали его Сережка… Могла ли я предположить, что имя это кармой будет преследовать меня всю мою жизнь?.. Вряд ли. Но, как есть. Высокий, в сравнении с остальными, светловолосый, сероглазый. Симпатяга такой. И в отличие от остальных, которым доставляло истинное наслаждение дергать меня за косички и орать в лицо и вслед «рыжая-бесстыжая», он как-то раз подсел ко мне, грустной и с глазами на мокром месте, провел ладонью по моим волосам и состроил серьезное лицо.       - Ты не рыжая, ты - золотая, - заявил он. – Златовласка…       Сами понимаете, услышать такое вместо обычной обидной дразнилки было для меня верхом блаженства. И я тут же влюбилась в него по уши…       С тех пор гуляли мы только вместе, рисовали, играли, лепили на развивающих занятиях сидя рядышком… Кровати наши на тихом часе тоже, как-то так получилось, оказались рядом – мой дружок уговорами или силой – уж не знаю – прогнал моего первого соседа, слюнявого толстого мальчишку, поменявшись с ним местами… Ну и, естественно, произошло то, чего и следовало ожидать. Однажды, когда все дети, кто заснул, а кто просто уткнулся носом в подушку, ожидая подъема, Сережка тихонько, ужиком, переполз со своей кровати ко мне под одеяло…       Вы только не подумайте… Что мы там умели или могли сотворить в пять-то лет? Но помню, приятно было… Аж ушки закладывало. Выяснилось, что этим вот «стыдным местом», как говорили взрослые, можно получать невообразимое удовольствие. Особенно если тебя там ласково и настойчиво трогает понравившийся тебе мальчик… И прижимается к тебе чем-то своим, упругим и горячим… И мне так хотелось еще, еще, еще…       Понятное дело, нас поймали. Наябедничал ли кто-то из своих, или просто не повезло – не знаю. Просто однажды, в самый разгар тихого часа и нашей с Сережкой забавы в спальню вперлись обе наши мымры-воспитательницы, безошибочно ломанулись прямо к нам и, сорвав одеяло, с криками отлупили нас по голым задницам. Под одобрительное хихиканье окружающих. И вот это-то как раз и было самым стыдным и обидным. Голая, при всех, да еще под градом оскорблений… Никогда не забуду.       А еще, я не забуду первого в моей жизни предательства со стороны любимого человека… Когда, зареванный от полученного нагоняя и сверкая щедрым пунцовым отпечатком пятерни на попе, мой лучший друг, сквозь слезы, вдруг громко подал голос.       - Это не я!.. - сообщил он во всеуслышание. - Это Танька… Она первая трусы сняла!..       Даже если это и было правдой…       От злости и негодования за такую низость, у меня аж слезы высохли. И я заметила, что воспитательницы тоже оторопели, не ожидав такого откровения.       Ну а я… Не знаю, взыграла ли во мне простая жажда мести предателю, или где-то в глубинном подсознании начало пробуждаться что-то истинно женское…       Как была голая, я медленно подошла к моему еще совсем недавно любимому мальчишке и с улыбкой взглянула ему в глаза.       - Я их сняла потому что ты меня об этом попросил, - сказала я, пожав плечами. – Чтобы тебе было приятнее меня трогать…       Я всегда была сучкой. Сколько себя помню. И не нужно меня осуждать…       Удивительно, но мама, после разговора с воспитательницей, не сказала мне ни единого сердитого слова, не отшлепала и не отругала…       Помню тот день… Идем с ней из садика… Молчим. И уже почти возле самого дома, она вдруг заводит меня на детскую площадку, усаживает на скамейку и приседает передо мной - надутой, обиженной и оскорбленной в лучших чувствах…       - Рыженький мой, - она нежно проводит своими изящными руками по моим волосам и обнимает меня за плечи. – Улыбнись…       - Не хочу…       - Мальчишки не стоят того, чтобы из-за них так расстраиваться…       У меня на глаза снова наворачиваются слезы.       - Мне было так… Стыдно, - шмыгаю носом я. – Как будто не Зоя Павловна меня по попе ударила, а он… При всех…       - Ну… Ну… Что ты… Танюшка…       Кривлю губы. Не сдерживаюсь. И безудержно реву в три ручья, а мама прижимает меня к себе, ласково гладит по спине и целует в макушку…       - Ну-же… Прекрати… Было бы из-за чего слезы лить…       Конечно, она была права. Как и много раз после… Но в тот раз я впервые переживала все это по-настоящему.       - Это будет наш с тобой секрет, ладно? – предлагает мне мама, когда я немного успокаиваюсь. – Не скажем никому. Даже папе…       Решительно киваю в ответ. Никому… Никогда…       На следующий день в детский сад я не пошла. Я с тех пор вообще туда больше не ходила.       Вместо этого мама отвела меня в недавно отстроенный в нашем городе большой и красивый спорткомплекс, заманив меня туда традиционным и нехитрым: «Идем посмотрим, что там. Интересно же…»       Само собой, интерес тогда проявили не только мы, но и к нам.       - Вы уже в школу ходите?       Худощавая тетка противного, воспитательского вида внимательно оглядывает меня с ног до головы.       - Нет, - качает головой мама. – Шесть лет только в феврале исполнилось. Год еще…       Тетка раздраженно морщится.       - Ну… Некоторые и с шести идут…       Она продолжает меня рассматривать, так, как будто выбирает кусок мяса на базаре. И под этим ее взглядом я чувствую себя никчемной букашкой.       - На плавание вы опоздали, - выносит наконец она свой вердикт. – Группа уже набрана. Спортивная гимнастика… Ну, не знаю…       - Не хочу на гимнастику, - шепчу я, вцепляясь в мамину ладонь.       Тетка смотрит на меня поверх очков. И, неожиданно, произносит совсем не строго, а скорее даже буднично.       - А что ты хочешь, детка?       Тогда я еще не очень представляла себе, что это за вид спорта такой, гимнастика. Не знала я, конечно же, и о том, что эта самая гимнастика бывает спортивная и художественная… Но с этим словом у меня была стойкая ассоциация. Воспоминание о том, как мы ездили с родителями в Москву и были в цирке. И там, под самым куполом, на трапеции, канате и проволоке крутили свои невероятные и захватывающие дух пируэты воздушные гимнасты… Большего кошмара чем высота для меня не существовало тогда, и не существует сейчас. Совсем же малявкой, представив, как меня заставляют лезть под самую крышу и крутить там акробатические упражнения, я почти что потеряла дар речи от ужаса…       - Только не гимнастику, - затравлено шепчу я, бегая глазами по сторонам в поисках спасения.       И внезапно нахожу его…       Справа на стене, за стойкой администратора, у которой нас допрашивает эта суровая тётя.       Огромный, красивый плакат с разноцветными надписями и блестящими звездами. А посредине – пара, мужчина и женщина, в красивой позе, словно летящие ласточки…       Вот так, нечаянно, благодаря детской глупости и настойчивому желанию моих родителей занять меня хоть чем-нибудь, и определилась моя дальнейшая судьба.       - А можно я на коньках кататься буду? – выпрямляюсь и решительно-громко спрашиваю я.       И понимаю, что все сделала правильно. Потому что мама смотрит на меня удивленно, а строгая администраторша внимательно и… с улыбкой.       - Думаю, что можно, - кивает она. – Группа девочек по фигурному катанию еще не набрана. Да и начинают они только летом… Если хотите…       Энергично киваю головой, поднимаю глаза и дергаю маму за руку.       - Мамочка, я правда хочу, ну пожалуйста…       Мама улыбается и тоже согласно наклоняет голову.       Администраторша довольно потирает руки.       - Ну, тогда идите прямо сейчас вон туда по коридору, - она машет куда-то в сторону, - там как раз Олечка сейчас смотрит детей… Ольга Михайловна, - поправляется она, - наша тренер… Поговорите, может быть она и возьмет девочку…       - Спасибо! – хором, не сговариваясь, произносим мы с мамой.       Переглядываемся… И, рассмеявшись, быстро идем в указанном направлении. Навстречу моей новой жизни.