Минус четыре по Цельсию

      Еду…       Скольжу…       Полкруга беговыми. Потом скобка-выкрюк. Потом крюк-скобка… И тройками закручиваюсь… Правое внешнее ребро. Левую ногу назад… Упираюсь и изо всех сил отталкиваюсь правой ногой от льда, одновременно закручиваясь влево. Отрываюсь… Кручусь… Парю…       Вжик-звяк… Приземление… На правый зубец… И сразу же аккуратненько на внешнее ребро, пока левая нога совершает дугу и вылетает высоко назад… Руки… Блин, вечно забываю. Правую руку нужно тянуть выше левой – тогда выезд выглядит симметричным, а иначе рука висит вниз и за это снимают баллы…       Скольжу… Скольжу…       Простенький элемент со смешным названием «чоктао»… Потом твизлы… Это я люблю… Это легко… Снова разгоняюсь и кручу тройки…       Внутреннее левое ребро… И правую ногу резко назад… Упираюсь зубцом в лед и, оттолкнувшись, взлетаю, вращаясь…       Дзинь… И снова шорох льда под стальным лезвием… Выезжаю…       Выворачиваюсь в элемент, который я называю «растопырка». В миру – «кораблик». По-умному – «спред игл». Мальчишки любят смотреть, как мы делаем этот элемент. Потому что у некоторых девочек при этом очень рельефно проступают все подробности нашей анатомии, расположенной между ног…       Теперь не самое приятное… Вращения…       Все эти бильманы, флай кэмэлы, либелы, заклоны, волчки и винты… Да, я их делаю. Меня учили, как нужно, и я выполняю все, как выучила у Ольги Михаиловны… Но мне скучно…       Зато потом…       По длинной дуге заезжаю на внешнем правом ребре в центр льда и, перебросив левую ногу перед правой, тут же отталкиваюсь, закручиваюсь и лечу… Не закрывая глаз… И снова…       Звон стали и хруст льда подо мной… Носок дотянут, руки прямые… Как по заученному…       И сразу, немного подразогнавшись, по дуге на левом внутреннем ребре заезжаю в центр, замахиваюсь правой ногой, приседаю и, на мгновение перенеся вес тела на обе ноги, выпрыгиваю, вращаясь, вверх… И снова приземляю! Ай да я!..       Но расслабляться рано.       Самое сложное у меня в конце. По сути это не спортивная программа, а презентационная, в ней я показываю все, что умею делать. Все прыжки, вращения, хореографию и шаги… Но от этого она легче не становится…       Снова заход по дуге, теперь на правом внутреннем ребре. Переставляю левую ногу перед правой… И одновременно с резким упором правым зубцом в лед заваливаю левую ногу максимально на внешнее ребро. Чтобы никакого «имплисит эдж». Чтобы все видели, что все чётенько…       Плохо… Недокручиваю на приземлении и, прилетев двумя зубцами, шлепаюсь на лед левым бедром.       Больно… Холодно… Но терпимо. На мне длинные, почти до колен, толстые шорты, которые смягчают падение…       Подскакиваю, не позволяя себе останавливаться и несусь снова вдоль бортика, чтобы выполнить свой последний прыжок…       Дуга… Длинная… Бесконечная. Заезжаю на правом внешнем ребре, подогнув другую ногу. В последний момент разворачиваю корпус, ставлю левую ногу ходом вперед и резко замахиваюсь правой…       На этот раз поскальзываюсь еще при толчке и шлепаюсь на лед плашмя, проверяя на прочность собственные ребра и коленки. От невыносимой боли слезы сами по себе брызжут из глаз… Но я отворачиваюсь в сторону, поднимаюсь и вытираю их рукавом. Пока никто не видит. Их никто не должен видеть… Никогда…       На этом мой прокат окончен. Отряхиваю снег с груди и бедер, и спокойно качусь к тренерским местам. Я показала все, что умею. Меня посмотрели… Теперь должна решиться моя дальнейшая судьба. Но я в этом уже не принимаю участия.       Подъезжаю… Цепляюсь за бортик, который мне по плечи… И смотрю вверх.       Она и правда производит впечатление…       Нереально красивая тетка. Просто дух захватывает. Высокая, идеально сложена, с лицом греческой богини из учебника по истории… Огромные карие глаза… И длиннющие темные вьющиеся волосы по плечам… Я ее как первый раз увидела, так рот сразу и закрыть забыла…       - Хорошо, Таня, - низким бархатным голосом снисходит до меня Нинель Вахтанговна. – Заходи давай, не мерзни там…       У нее в интонациях сквозит что-то неуловимое. Восточное. Наверное, таким голосом Шахеризада рассказывала сказки своему султану… Я втихаря от родителей пыталась читать «Тысяча и одну ночь». Очень интересно… Правда, почти ничего не понятно.       Нинель Вахтанговна своими руками кутает меня в кофту и, развернув спиной, притягивает за плечи к себе. Божечки, какой аромат!.. Она не только выглядит как совершенство – она и пахнет как неземное божество.       - Ну, что, лиса-патрикеевна, - она ласково проводит ладонью по моим стянутым в тугую гульку и облитым лаком волосам, - вижу, работала с тобой Ольга Михайловна очень хорошо. Вращения выучены, дорожки делаешь… Двойные прыжки… Конечно они есть. Но… На лутце недокрут – это серьезная ошибка. Аксель - просто не выучен, но здесь дело времени и работы… Пока это не тот контент, который нам с тобой нужен, да?       Смотрю на нее задравши голову… Киваю… Как же ж тут не согласиться? С ней-то?       - Значит так, - решает она. – Мы тут пойдем поразговариваем с мамой твоей… А ты можешь здесь посидеть, посмотреть как ребята тренируются… Только на лед больше не лезешь, ясно?       - Ясно…       - Хорошо…       Она слегка подталкивает меня в сторону трибун и смотрит вверх.       - Света… Светлана… - это к маме моей. – Спускайтесь… Пойдемте пообщаемся…       Я деловито цепляю на лезвия коньков свои красные чехлы и аккуратненько, бочком, отползаю к бортику, в надежде, что меня не заметят и не погонят на трибуны. Но Нинель Вахтанговна уже, кажется, успела обо мне забыть. Махнув моей маме в сторону коридора, она что-то коротко говорит плотному, короткостриженому дядьке, молчаливой тенью все это время стоявшему позади нее, и оборачивается к дальнему краю катка.       - Ланской! И Катя! - громко зовет она. – Давайте, хватит бездельничать… Езжайте сюда, Иван Викторович найдет чем вас занять… Быстро, быстро…       Я забираюсь на тумбу, стоящую впритык к бортику, и вижу, как в ответ на полученную команду, от правого полукруга к нам стремительно и уверенно несутся две фигуры.       На мальчишку смотрю внимательно… Ну конечно, на кого же еще?       Постарше меня года на два. Симпатичный. Даже, я бы сказала, красивый. Стройный. Но не тощий, как большинство мальчиков в одиночной фигурке, а пропорциональный такой. С ладной фигурой. Черные кудряшки у него такие забавные. Но ему идет… Когда он подъезжает ближе, я отмечаю, что у него очень правильные, даже изысканные черты лица и ясные, большие голубые глаза в обрамлении – мечта любой девочки – густых черных ресниц. Ох… Ну надо же… Хочу здесь заниматься!       Девочка рядом с ним немного проще. Но тоже красивая. Изящная, сероглазая. С закрученными в два игривых хвостика русыми волосами. Катя… Она тоже старше меня. Но ненамного…       Ланской… Интересно, как его зовут?.. Прикольно было бы если бы…       Парень и девчонка прокатываются мимо того места, где торчу я. И он лишь мельком бросает на меня спокойный взгляд. Зато она… О-о-о… От такого взгляда, полного уничижительного презрения, другая на моем месте тут же сбежала бы домой под мамину юбку. Ну, а мне, так еще больше захотелось здесь тренироваться. Чтобы иметь возможность, со временем, вернуть такой вот аванс с процентами… Катя, значит… Нужно будет запомнить.       Я не слышу, что им говорит или объясняет мужик, Иван Викторович… Наверное, второй тренер. Или помощник Нинель Вахтанговны… Но инструктаж длится недолго. Оба спортсмена, кивнув и не произнеся ни слова, уже через три минуты разъезжаются в разные части катка.       И вот тут начинается волшебство…       Я не могу сказать, что Ольга Михайловна учила нас в Рязани плохо, или недостаточно нами занималась… Просто все дети в той нашей школе долго не задерживались, уходя кто к другим тренерам, а кто вообще из спорта. Ну и, разумеется, я смотрела по телевизору и в записи практически все соревнования по фигурному катанию взрослых спортсменов и ясно себе представляла, к чему нужно стремиться. Но видеть такой класс вблизи, руку протяни – дотронешься, мне еще не приходилось.       Смотрю на парня. На Ланского. Он ближе, его лучше видно… Да и выглядит интереснее заносчивой Катьки…       Смотрю, значит, и офигеваю сразу. Потому что он, с места в карьер разогнавшись, на безумной скорости, с вообще какой-то невообразимой легкостью, буквально у меня перед носом приземляет подряд каскадом тройной тулуп и тройной риттбергер. И еще и выезжает красиво, со всем дотянутым и правильно поднятым… И все это так играючи, словно совершенно без усилий…       Капец… Ужас!..       Мне хочется забиться под лавку и тихо умереть от стыда. Потому что я не только тройные прыжки – я и двойные в каскаде делать не умею…       Но превозмогаю себя и стоически смотрю дальше, глотая слюну и стараясь не разреветься от чувства собственного бессилия.       А этот голубоглазый красавчик, похоже, точно решил меня сегодня добить…       Потому что после каскада тулуп-риттбергер, он не менее уверенно выполняет лутц-тулуп, и флип-тулуп. При чем по два раза каждый каскад, без единой помарочки… Хоть бы поскользнулся для приличия разочек… Вот ведь…       Последнее, чем он меня окончательно загоняет под плинтус, это два подряд каскада два с половиной аксель – двойной тулуп… Для меня, которая и одиночный аксель пока приземлить не в состоянии, увидеть дупель, да еще и в каскаде, равносильно явлению Христа народу.       Мама дорогая, куда я попала… Мне же до него, как до луны раком… А я уверена, что Катя эта противная скачет не хуже… Иначе, зачем бы ее здесь держали? Ой-ой-ой…       - Привет, рыжуля, ты откуда?       Он выскакивает передо мной, как чертик из коробки, и я дергаюсь от неожиданности так, что чуть не наворачиваюсь со своей тумбы. А он, легким, ненавязчивым движением, тут же ловит меня за локоть.       - Осторожно…       - Да ну тебя, - тут же вспыхиваю злостью я и одергиваю руку. – Напугал, блин…       У него приятный голос… Такой, что аж внутрь проникает… И словно какие-то струны там трогает… Тут уж точно нужно быть очень осторожной…       Хотя… Какая к черту осторожность… Все, поздно, приехали. Сушите весла…       И чувствую… Чувствую, как предательски заливает краска мои щеки и уши.       - Прости… Не сердись, - он, ну вот абсолютно естественно, словно так и надо, берет мою ладонь в свою. – Я не специально… Тебя как зовут?       Я понимаю, что если посмотрю на него, то уже не смогу отвести взгляда… Только не поднимай глаза, дура, только не…       Встречаюсь с бездонной синевой… И тону без всякой надежды на спасение.       Ну и ладно… Первый раз что ли… И куда только делась моя злость?       - Я Таня, - улыбаюсь, и на этот раз уже не пытаюсь забрать руку.       - А я – Сережа, - слегка кланяется он.       Твою ж мать… Ну кто бы сомневался?.. Может бог мне на что-то намекает в этой жизни?       Смотрим друг на друга. Молчим. Улыбаемся… И вполне ожидаемо вижу легкий румянец на его щеках. Сигнал принят и одобрен…       - Э-э-э… - он смущенно опускает взгляд, разглядывает что-то на льду и с явной неохотой высвобождает свою ладонь.       - Да, - киваю, прекрасно понимая, что вертится у него на языке. - Хотела бы у вас заниматься. Но с тем, что умею я, и что творите вы, - показываю пальцем на лед, - мое место здесь не ближе женского туалета.       Он фыркает, не в силах сдержать смешок.       - Да ну, что ты говоришь такое…       - А что, не так что ли?       Сережа смотрит на меня и с улыбкой пожимает плечами.       - Все ты умеешь, - произносит он. – Тебя просто включить правильно нужно…       Хорошая версия. Успокаивает. Но мне-то от этого что?       - И как же меня нужно… включить? – интересуюсь я.       Он проезжает передо мной взад и вперед и задумчиво смотрит.       - Тебя сейчас Нинель Вахтанговна, конечно не возьмет, - говорит он серьезно.       - Вот видишь…       - Подожди, - он делает знак рукой, и я тут же замолкаю…       Я… Замолкаю… Это, вообще, я?.. Или меня подменили по дороге из Рязани?       - Она не возьмет тебя к себе. Потому что на ней олимпийский резерв висит. Ну и мы… - он кивает в сторону прыгающей в отдалении, как заводной кузнечик, Кати.       - А что же со мной будет?       - Сначала тебя определят в группу к Артему Розину, - Сережка хмурит лоб. – Хотя нет… Скорее к Волкову. Он больше по прыжкам и вращениям, а Розин – он постановщик… Хотя… возможны варианты…       Мне становится смешно.       - Ты такой серьезный, - хитро произношу я. – Только я ничего не поняла из твоей болтовни.       Сережа ничуть не обижается, а снова цепляет на лицо улыбку и одаривает меня своим взглядом.       - Да не суть, - машет рукой он. – Если Вахавна тебя досмотрела до конца и не прогнала с порога – значит считай, что ты уже наша.       Я смотрю на него с удивлением.       - Вахавна? Кто это?       - Тс-с-с… - он подносит палец ко рту и подозрительно озирается по сторонам. – Это прозвище Нинель. Его только свои знают… - его лицо из подозрительного делается глумливо-серьезным. - Вот видишь, значит ты уже своя. Захочешь сбежать – придется тебя сначала убить. Как ценного свидетеля.       Меня снова разбирает смех.       - Ну что ты чепуху всякую несешь?..       Он явно хочет что-то сострить еще. Но не успевает.       - Ланской! – летит над нами грозный мужской голос. – Почему бездельничаешь? Я тебе что, неясно задачу поставил? Десять минут в планке перед заминкой будет тебе, если еще раз увижу…       Сережка строит страдальческое лицо и закатывает глаза к потолку.       - Ну как всегда, - бормочет он.       А я лишь только успеваю подумать тоже самое, как этот наглец, изловчившись, подтягивается на руках, уперев их в бортик, оказывается со мной на одном уровне, и легко и мягко целует меня прямо в губы… Да так, что я, не успев возмутиться, совершенно подсознательно ему отвечаю…       Оторопев от такой наглости… И обомлев от удовольствия… Смотрю на него распахнутыми на пол лица глазами.       А он соскакивает обратно на лед и лихо закладывает крутейший вираж, оказываясь сразу почти что на полпути к центру льда.       - Добро пожаловать в «Зеркальный», рыжуля, - орет он мне оттуда.       А я не знаю, что ему ответить… Потому что стою, мокрая от восторга, улыбаюсь до ушей, как дура. И вся счастливая такая…       Ну, здравствуй, «Зеркальный»… Теперь меня фиг сдыхаешься… Попал ты…              Унылая, холодная, дождливая осень… Она везде одинаковая… Во всяком случае, другой я пока не видела. Но уж точно, что в Рязани, что в Москве – одно и тоже беспросветное занудство. Только здесь дома выше, улицы шире и расстояния больше…       Шлепаю по лужам от станции метро к остановке автобуса. М-да… Раньше дорога от дома до спорткомплекса занимала у меня пятнадцать минут пешком. А до школы и того меньше. Теперь настали другие времена. Сейчас это большая удача, если весь мой путь - шесть остановок автобусом, двадцать станций метро с одной пересадкой, а потом, либо пешком, либо еще две остановки на автобусе – занимает меньше полутора часов. А ведь это еще нет зимы, снежных заносов и неизбежных в этом случае перебоев с транспортом…       С окраины, где мы на улице с романтичным названием «Клязьминская» временно снимаем квартиру, весь путь до «Зеркального» меня сопровождает мама. Да уж… Это вам не уездный городок в богом забытом захолустье. Двенадцатилетнего ребенка, сунься он утром сам в эту толчею, могут и затоптать, и на колею вытолкнуть, и ничего при этом не заметить. Поэтому мама крепко держит меня за руку, от нашего подъезда до выхода из метро на станции «Коньково», и только потом позволяет идти самой, и даже немного ее обогнать.       Маме тяжело. Отведя меня на каток – полтора часа - она возвращается домой – еще полтора часа – возится с малыми, которых временно оставляет на бабушку, готовит, убирает, ходит по магазинам. А вечером, часам к девяти, приезжает за мной, и мы едем с ней домой – то есть еще три часа получается. Со всех дел, по сумме, она проводит в разъездах шесть часов в день, успевая еще как-то обслуживать семью, растить двух моих братьев и при этом очень прилично выглядеть. С покупкой новой квартиры у родителей что-то пока застопорилось, но в будущем месяце папа пообещал купить маме машину, и мы с ней надеемся, что хотя бы сам процесс переездов с места на место станет более комфортным и не таким утомительным.       Ну а я… А что я?       Прав оказался нахал и стервец Сережка Ланской. Как он сказал, так все и вышло…       - Ну что, красавица моя, не скучаешь?       Нинель Вахтанговна облокачивается о бортик рядом со мной и, не глядя в мою сторону, внимательно следит за тем, как на льду на чудовищной скорости рассекают Ланской и Катя. Замечаю, что мама вместе с ней не вернулась. Все нормально. Значит пошла оформлять какие-то бумажки. Значит… Меня берут!.. Да!!!       - Нет, не скучаю, - серьезно отвечаю я. – Смотрю, как ребята занимаются… С Сережей, вот познакомилась…       Нинель усмехается моим словам и качает головой.       - Ланской… Как всегда, в первых рядах…       - У него техника великолепно накатана, - умничаю я, вспоминая монологи Ольги Михайловны, - и движения очень точные… Я тоже так смогу… Обязательно…       Нинель наконец поворачивает ко мне голову, и я вижу тонкую усмешку краешками губ на ее красивом лице.       - Ланскому еще работать и работать, - произносит она, - как над техникой прыжков, так и над хореографией… Но ты же понимаешь, что кататься даже как он ты сейчас не можешь?       Опускаю голову. Грустно киваю.       - Понимаю…       - Пока не можешь, - добавляет она многозначительно. – Но это дело поправимое…       - Я буду стараться, Нинель Вахтанговна, - смотрю на нее со всей возможной решительностью. – Вот увидите…       - Стараться мало, Таня, - сурово перебивает меня она. – Тот, кто старается результат не показывает. Нужно работать. Сразу делать максимум того, что ты можешь. А потом еще и все, что нужно для победы. Понимаешь?..       Под ее взглядом я вдруг ощущаю, что реально, сделаю. Вот хоть прямо сейчас. Все, что могу… И все, что нужно…       - Понимаю, - решительно киваю я.       Она снова внимательно меня разглядывает, склонив голову.       - Поработаешь год в группе у Александра Александровича Волкова, - говорит она, и я понимаю, что это решение уже не обсуждается. – Он поставит тебя на тройные прыжки и на каскады, доработает вращения… Аксель двойной накатаешь. Еще два или три месяца у тебя будет на постановку короткой и произвольной программ… Это ты с Тёмой… Артемом Сергеевичем Розиным познакомишься, и вы мне все сделаете… Да?       Молча киваю, как китайская кукла. И не свожу с нее взгляда.       - Об этом мы с твоей мамой договорились, - продолжает Нинель. – Теперь то, о чем мы договариваемся с тобой…       Она понижает голос, и мне почему-то кажется, что все вокруг нас затихает и замирает, как в вакуумной сфере.       - В течение года, - произносит она, - я смотрю, как ты работаешь. Даже если меня нет на катке – я увижу тебя на видео, так что труды твои даром не пропадут… Если меня все устроит… Если я увижу качественное катание и достойный контент, я возьму тебя к себе в группу. Поняла?       Четко, коротко и ясно. Если Золушка хочет получить свои три орешка, то никакая белочка ей в этом помогать не станет. Придется самой на волшебную сосну лезть…       - Поняла, - киваю.       - Хорошо… - она барабанит наманикюренными пальцами по перилам бортика, размышляя. – Тогда вот что… Ланской, - неожиданно громко кричит она, так, что я аж вздрагиваю. – Подъедь ко мне…       Сережа, как заведенный, отрабатывающий все это время свои каскады, без тени удивления прерывается и уперев руки в бока едет к нам.       Взгляд в потолок. Взгляд на лед… Косой взгляд в мою сторону. Ни намека на то, что мы уже знакомы. И тем более на то, что он там выкинул…       Внимательный взгляд на нее.       - Смотри… - Нинель кивает ему на меня. – Через полчаса хореография у Железняка. Возьмешь Таню с собой. Познакомишь. Скажешь, что она теперь работает у Волкова…       Едва заметное движение уголками губ… И блеск в голубых глазах.       - Я понял, - наклоняет голову он.       - Хорошо… Тогда переместись пожалуйста к своей подруге, - она показывает ладонью в сторону, где работает Катя, - и продолжай… Ну а ты…       Все что угодно… Хоть тушкой… Хоть чучелом… Только, чтобы здесь!..       Надеюсь, что мои эмоции незаметны. Хотя чувствую, ощущаю, как предательски горят мои уши.       - Давай-ка, Таня, раз у нас с тобой время появилось, вот здесь вот, четверть катка у тебя есть, весь контент свой еще раз покажи мне. Только не кучей, а как следует. Беговые, тройки, заход, тулуп – три раза… Беговые, дуга, заход, риттбергер – точно также… И так далее. Потом все вращения. Да? Вперед…       Она пропускает меня к калитке. И я, сбросив кофту и сняв чехлы, снова выпрыгиваю на лед «Зеркального»… На мой лед…       Сережка едет чуть позади. Оглядываюсь.       - И откуда ты все знал? - еле слышно, сквозь зубы интересуюсь я.       О лучезарно улыбается мне в ответ.       - Я не знал, - пожимает плечами он. – Я просто очень захотел, чтобы тебя взяли…       Вот ведь наглец… И ни тени ж стеснения… Нахал самоуверенный… Ну прям все, как я люблю…       - Скажи еще, что влюбился в меня с первого взгляда, - поддеваю я его последним оставшимся у меня приемом.       Пускай скажет… Или пускай только попробует не сказать.       Сережка изящно, троечками выкатывается передо мной, и замирает на месте так, что я, чтобы не врезаться в него, вынуждена выставить вперед руку и упереться ему в грудь. И он снова берет мою ладонь в свою.       - Скажу, когда перейдешь к нам в группу, - произносит он с коварной улыбкой.       И пока я, наливаясь возмущением, тщетно подыскиваю ответ на его эту очередную наглость, он, улучшив момент, наклоняется и снова легонько целует меня в губы…       Божечки, как приятно-то… Ах, если б он меня еще и потрогал где-нибудь, а не только за ручку…       Что вы думаете? С такими делами, у меня не только все лутцы получились, но я даже аксель прыгнула. Одинарный, корявый, неуверенный… Зато первый раз в жизни почти чисто…       Дождь заряжает косыми струями, когда мы уже подходим с мамой к спорткомплексу.       - Давай, до вечера, - мама подталкивает меня к закрытому навесом входу, сама же накидывает на голову капюшон куртки.       - Пока, мамочка, - тянусь к ней и смачно чмокаю в подставленную, мокрую от дождя, щеку.       Ради меня ей теперь тащиться под этим ливнем через весь город… Ради меня надрываться дома… Ради меня же потом рысью мчаться снова сюда… Потому что это я так захотела. Я уговорила ее и папу переехать в Москву… Чтобы я могла здесь учиться. И теперь… Я должна… Я просто обязана оправдать все ее ожидания… И выполнить данное слово. Гори все огнем, я всем еще покажу…       И стану чемпионкой…       Двери спорткомплекса с шуршанием расходятся в стороны, пропуская меня внутрь.       Открывая дорогу к моей мечте…              Я, конечно, та еще корова... Даром что рыжая...       Вот всегда у меня так. Вижу понравившегося мне мальчика – и разум тут же эффектно делает мне ручкой, уступая место дурацким эмоциям и самым идиотским мечтам. Ну... Вот такая я. Чувствую, не раз еще в жизни нарвусь я на неприятности с этой своей бестолковостью... Но, как есть. Не критикуйте. Самой противно.       Едем с мамой домой, вечером того самого знаменательного дня, когда меня приняли в «Зеркальный». По случаю моего первого, пусть маленького, но все же триумфа, мама заказывает нам с ней такси до самого нашего дома. В качестве меры поощрения. А еще потому что я с ног валюсь от усталости.       - Укаталась, солнышко мое, - тискает меня мама за плечи.       - Ага... – с несчастным видом киваю я. - Ща как засну... Прямо тут...       - До дома потерпи, - смеется мама.       Теплый салон и мерное покачивание машины располагают совсем даже не терпеть, а именно заснуть.       - Видела, кто там катался? – загадочно интересуется мама.       Настораживаюсь. Что я упустила?       - Э-э-э... Ну, да... – осторожно киваю. – Парень с девчонкой. Пацан еще такой, безпалевный. Нагло сам подъехал знакомиться...       Мама смотрит на меня с удивлением.       - Ты шутишь, Танька?       Хмурю лоб. Туплю от усталости. Не понимаю, чего она от меня хочет.       - Нет, а что?..       Мама поворачивается ко мне и на ее лице недоверчивая улыбка.       - Ты что, - она делает большие глаза, - не поняла, кто это был? Кого ты видела...       - Да нахал это был, блин, - взрываюсь я, и сна уже ни в одном глазу. – Красавчик голубоглазый, самоуверенный – капец. Целоваться сразу полез, я чуть на пол из-за него не свалилась... Сказал, Сережа его зовут. Ланс...       И тут до меня доходит...       Открыв рот от удивления пялюсь на маму, которая, видя мое обалдевшее лицо, удовлетворенно кивает.       - Дошло, чудо ты мое?..       - Подожди, - все еще не верю я, - так это был... ТОТ САМЫЙ Ланской? Чемпион мира?..       Маму забавляет мое удивление и моя растерянность. Она с улыбкой гладит меня по щеке.       - Не думала же ты, что он ростом два метра и летает на крыльях, - произносит она. – Обыкновенный мальчик. Нинель Вахтанговна его очень ценит... Видела, как он катается?       - Видела, - медленно киваю я, продолжая прозревать. – Тогда... Слушай... А та девка противная, что с ним была?..       - Танюш, - хмурится мама, - ну что за выражения?       - Ну хорошо, - кривлю губы я, - та симпатичная девочка... Катя... Это что же... Асторная что ли?       - Ну... Конечно, - мама качает головой. – Ты что же и ее тоже не узнала?       Да я на нее даже не смотрела! Я на Ланского пялилась как идиотка...       - Ой... – только и остается что промямлить мне.       Вот так, за здорово живешь, быть на расстоянии вытянутой руки от двух чемпионов мира по любимому виду спорта, которому жизнь хочешь посвятить, на которых во все глаза смотришь, когда их по телевизору показывают на их этих юниорских стартах - и не понять кто перед тобой... А один из них так просто чуть ли не в любви тебе признался... Нет, такое только со мной могло произойти. Не удивляйтесь. Я так себе уже давно не удивляюсь... Ох ты ж божечки...       Мама протягивает ко мне руки и прижимает мою голову к себе.       - Мое ты горе луковое, - ласково шепчет она, - Но зато... Скажи мальчик какой красивый... Даже страшно тебя с ним в одной школе оставлять.       Я понимаю, что она шутит. А еще я помню, что мы с мамой из одного теста слеплены. А значит, в ее словах в шутку далеко не все...       - Он пообещал в меня влюбиться, - хихикаю я, - когда Нинель Вахтанговна возьмет меня к ним в группу.       Мама едва заметно вздыхает.       - Вот этого-то я и боюсь... – тихо произносит она.       А я этого очень хочу! И теперь, черта с два я упущу хоть один, даже самый малюсенький шанс попасть к Нинель. Пускай тогда только посмеет не сдержать слово...       Эх... Если бы я тогда могла предположить, что мои желания и мамины опасения сбудутся, да так, что только небо на землю в результате не рухнет... Передумала бы? Изменила бы свое решение?.. Не-а. Ни за что. Ни за какие коврижки.       Потому что, что может быть лучше?..              В группе у Александра Александровича Волкова, которого все здесь зовут просто Саныч, я числюсь чисто номинально. Как и с десяток таких же как я малолеток, нифига не умеющих, но с апломбом и самомнением до самого неба.       Каждое утро у нас начинается с ОФП – общефизической подготовки, похожей на урок физкультуры в школе, но с серьезными нагрузками, а не побегали-попрыгали-отдохнули. Тут Саныч лично нас всех дрессирует, не давая спуску и не позволяя отлынивать. Занимаемся мы все в большом спортивном зале, в котором помимо нас отрабатывают свою нагрузку и другие группы – ребята Артема Сергеевича Розина, а также те, кого мы глумливо называем “чемпионами мира и окрестностей” – группа, которую ведет лично Нинель. В последней как раз и тренируются нахал Ланской, стерва Асторная, взрослая, серьезная девочка Юля Лептицкая, которую готовят на будущую олимпиаду и еще одна барышня, моего возраста, но чуть повыше и угловатей что ли. Нескладная, короче, такая. Но сильная, упертая и, кажется, бессмертная. Я видела как-то раз, как она прыгает тройные прыжки... Падает чаще чем выезжает, колени и локти оббиты, нос в кровище, на лбу синяк, слезы с соплями по всему лицу – но каждый раз поднимается, утирается, отряхивается и едет на новую попытку. Я аж прониклась к ней неведомой мне до того симпатией. Обязательно нужно будет познакомиться. Я уже узнала (у Ланского, паразита, когда он на обеде опять ко мне со своими хиханьками пристал), что ее зовут Аня. Аня Озерова...       На утреннюю разминку нас тоже выпускают практически всех сразу. В правую часть, на «детский лед» едем мы и Розинские, чемпионы занимают оставшиеся две трети катка. Тут уже собираются все тренеры.       Само собой – Саныч. Худой, высокий. Лысоватый. Даже слишком, принимая во внимание его почти не старый еще возраст – чуть за тридцать ему, где-то так. Нас, мелких и не очень, он методично и терпеливо обучает технике прыжков, безошибочно выявляя все недостатки и докапываясь до их причины. На ненавистной мне лонже, которую мы все между собой называем «удочкой», Саныч, меня тягает самозабвенно и жестко, подгоняя и подбадривая незлым и нетихим словом.       - Татьяна, не теряй группировку. Не раскрывайся… Ну что это за черт знает что?       - Ну не получается у меня, - устало огрызаюсь я. – Извините…       Саныч добрый. С ним такие отмазки, хоть и не срабатывают, но и головомойки за них не бывает.       - У тебя не «не получается», - приводит меня в чувство Волков, - а делаешь ты все по-своему, по-дурацки, а не так как тебе говорят. Прыгай ниже, больше силы вкладывай в закрут. И все получится. Две недели уже бьемся с тобой над этим дупелем, надоело…       За прошедший месяц я как-то с легкостью и без напряга запрыгала все тройные прыжки кроме акселя. Правда пока только на «удочке», с подстраховкой, но до этого, в Рязани, у меня о тройных и речи еще не шло. А тут… Как включил кто-то во мне какие-то скрытые функции… И снова этот Ланской прав оказался… И знал же ж, стервец, как все будет. Как будто сам через все это прошел…       Да, так вот… Тройные у меня получаются уже почти… А вот проклятый двойной аксель не прет, хоть ты плачь. С моей толчковой правой ногой выполнить реберный прыжок с левой это то еще удовольствие, я вам скажу. Но сальхов-то я как-то одолела. А дупель этот, черт его дери… С левой ноги, да еще и с противохода – лицом вперед – ну никак. Вот Саныч меня и гоняет в хвост и в гриву мою рыжую, так что аж шерсть дыбом… Ну, ничего. Сделаю. Убьюсь об этот лед, но сделаю. Другие же могут. Вон, Озерова… Уже дупеля скачет без лонжи… Значит я могу еще лучше…       Поскольку нас в группах немного, а у тренеров бывают свои дела, очень часто, в отсутствие Волкова, нас дрессирует Розин. Этот не такой спокойный, может и наорать и со льда выгнать… Но зато… Девки, его надо видеть… Как-то раз, случай был, что-то Артем Сергеевич с Ланским обсуждали, ну и, понятное дело стояли рядом у бортика… Так я даже в какой-то момент засомневалась, а хочу ли я в группу к Нинель? А не перевестись ли мне к Розину?.. Или все же к Нинель?.. Если Сережка такой себе солнечный принц, открытый, улыбчивый, с кудрями своими по плечам, эдакий мальчик-Барби, то Розин – сама надменность, брутальность и суровая мужская красота. Тоже брюнет, высокого роста, такой всегда с иголочки одет, даже на спортивном костюме ни единой складочки… Короче… Короче. Если с Ланским можно чувствовать себя королевой, то этот точно будет подавлять и доминировать, ограждая и защищая тебя от всех бурь и катаклизмов… И поди ж ты знай что лучше…       - Шахова, не ворон считай, а вращения отрабатывай, - грозный голос Артема Сергеевича летит надо льдом как пущенный из пращи камень. – Носок на либеле почему не дотянут? Ноги кривые у тебя? Так меняй коньки на седло и иди в конный спорт… Давай снова все сначала… Черти что…       Сдерживаюсь, чтобы не пустить слезу от обиды. Дурында, ругаю себя, сколько тебе лет? Размечталась, блин… Да наплевать ему на тебя, дай бог чтобы вообще замечал… Тем более, что…       - Никогда не показывай Артему, что тебе обидно, - шепчет мне мимоходом Ланской, улучшив момент, когда тренеры от нас отвлеклись. – Его это только еще больше заводит…       - А-а… Э-э… Хорошо, не буду, - опустив плечи, киваю я.       - Просто, строишь равнодушный фейс, - учит меня жизни пятнадцатилетний мудрец, - киваешь, со всем соглашаешься и делаешь то, что он хочет. Иначе згнобит… Были случаи…       А коллективчик-то у нас что надо, ага… Тут не успеешь жало высунуть, как с потрохами сожрут… Нет уж… Лучше к Нинель. Там «чемпионы», там Анька, Сережка… Там и…       Иван Викторович Мураков – тот самый стриженный под ёжик дядька, которого я приняла за помощника Нинель Вахтанговны. На самом деле он тренер по прыжкам и скольжению. И ему пофигу из какой ты группы. Выдергивая нас по одному или по двое из общей кучи, он просто и коротко формулирует задачу, что и как нужно делать, и, моргнув пару раз для закрепления информации, взмахом руки отправляет выполнять задание, перенося свое внимание на других. Боже упаси не выполнить или где-то проколоться. Дядя Ваня, как ласково его здесь называют, на столько доходчиво может объяснить провинившемуся, что с ним будет за его заслуги и куда он отправится, что попадаться повторно никому после этого не хочется. Справедливости ради нужно сказать, что с девочками он не так строг, как с мальчишками...       - Эй ты, рыжая, а ну-ка поди сюда...       Шлепнувшись на задницу исключительно по собственной глупости, наступив на вылезший из ботинка шнурок, я, сцепив зубы, поднимаюсь и с неохотой тащусь к дяде Ване на выволочку. Потому что рыжих у нас, кроме меня, не имеется.       - Шахова, я не понял, - сердитое бурчание, - что это за падения на ровном месте?       Прекрасно он знает, и как меня зовут. И мою фамилию. Но вот так же ж приятно лишний раз напомнить мне о моей масти... Ну да ладно. Мне самой нравится. Так что не обижаюсь.       - Шнурок, блин, развязался, сука, падла, бл... – в сердцах выпаливаю я, не следя за собственным потоком сознания.       Дядя Ваня морщится, как лимон проглотил, и молча лезет в карман.       - За снаряжением нужно следить, - наставительно ворчит он. – Не я за тебя это должен делать. На…       Он протягивает руку и мне на ладонь ложится небольшой моток лейкопластыря.       - Э-э-э…       - Приклей этим шнурки к ботинкам, - кивает на мои ноги Мураков. – А еще, заклей себе рот, если сдерживаться не умеешь.       Краснею так, что об меня спички можно зажигать.       - Извините, Иван Викторович… - лопочу я еле слышно.       - Давай, давай, Таня, работай, не стой. Извиняться потом будем… - он уже на меня не смотрит. - Катя! На заходе не раскачивайся. Только руки для закрута. Иначе вылет будет с неправильным углом…       Откатываюсь от него, чуть не плача, сгорая от стыда. Умеет дядя Ваня… Не ругней, не оскорблениями. А вот так вот. Одной фразой. И взглядом…       С того дня, и на всю свою спортивную жизнь, я усвоила правило всегда таскать с собой лейкопластырь, которым следует приклеивать непослушные длинные шнурки к ботинкам коньков.       А еще, я никогда больше не позволяла себе ругаться на льду. Вообще ни разу. Одной фразой дядя Ваня раз и навсегда заткнул мой фонтан красноречия. И я ему за это очень благодарна…       Единственный тренер, который не обращает на нас, неумех, внимания, это Нинель Вахтанговна. У нее на это просто нет времени. Отдав нас на откуп своим помощникам, она целиком погружена в работу с Юлей, с Катей, с Аней… И конечно же с этим вот… До сих пор не могу понять, что больше, раздражает он меня, или нравится. Когда нет его рядом, так злюсь на наглость его самоуверенную… А как увижу… Божечки… Аж внизу живота все сводит. Не скажу, что влюбилась. Ну так, может быть чуть-чуть… Но почему-то очень хочется, чтобы свои эти фокусы с хватанием меня за руку и мимолетными поцелуями он повторял чаще и активнее. И как назло… Вижу же, как Катьку он иногда и приобнимет, и в щечку цемкнет, и посмеются они вдвоем над чем-то. Вижу, как бережно и ласково он опекает Аньку – тут шнурочек ей на ботинке подтянет, там прядку выбившуюся поправит, по щечке погладит… Со мной же – привет, как дела, классно откатала сегодня… И пока, рыжуля… И улыбочка эта его… Господи, ну о чем я думаю?..       После полуторачасовой тренировки, мокрая, расхристанная и недовольная прусь на подкачку с растяжками. Конечно же, вместо этого всего, откатав и отпрыгав как горная коза, не хочется ничего вообще – только лежать и стонать. Но нам, увы, такая лафа не светит. Мышцам нельзя позволять расслабляться сразу. Иначе молочная кислота сожрет все, что ты наработал, вернув телу слабость и крепатуру. Постепенное же уменьшение нагрузки и ее распределение на все группы мышц стимулирует разгон этой самой кислоты по всему телу и снижение ее деструктивного воздействия. Вот… Это нам как-то Мураков лекцию прочитал, когда мы вздумали было лениться и не хотели идти заминаться. Я, правда ничегощеньки из всего этого не поняла, но слов умных нахваталась. А еще убедилась, что попытки отпетлять от растяжек будут караться не менее жестко чем ошибки на льду.       Гурьбой заползаем в зал… И пошло-поехало. Дорожка. Приседания. Скакалка. Отжимания. Растяжка… И так по кругу… До зеленых кругов перед глазами…       Сижу на шпагате. Гнусь. Гнусь – это глагол, если что. То носом к правой голени, то к левой. Носок тяну…       Сбоку приземляется еще одно бесчувственное тело. Анька Озерова…       После двухнедельного принюхивания и приглядывания друг к другу, мы типа дружим теперь. Ну не то чтобы прям не разлей вода и все такое… Нет. Но общаемся. Началось все прикольно…       Однажды Анька на тренировку пришла в таких лосинах, тугих и узких… А у нее из всей фигуры, ну на мой взгляд, так задница – самое сочное. Сисек, понятное дело, нет, у самой два прыща пока что. Тощенькая. Личико миленькое, курносое. Но и все… А тут штаны эти обтягивающие. И так красиво в них Анькина попа смотрится, что я аж обзавидовалась. Ну, думаю, вот и повод.       На вечерней тренировке, когда уже все всё почти закончили, подкатываю к ней и легонько щиплю за аппетитное полушарие.       - Классные легги, - говорю негромко. – Жопка аж играет…       Анька, вообще-то, тихоня, в хулиганских выходках или еще каком необдуманном веселье замечена не была. Поэтому реакция на такой мой заход, понимаю, может быть какой угодно. Ну и ладно. Если шарахнется от меня, то значит дите еще неразумное, не о чем мне тогда с ней дружить…       Она поворачивает голову и неожиданно улыбается, хитро щурясь.       - Нравится? – интересуется она.       - Ага, - киваю.       Ну слава те… Нормальный человек.       - У тебя тоже, - произносит она, совсем понизив голос, - все такое… Рельефное… Красивое…       Ах вот оно что… Тоже, значит посматривает по сторонам… Тихушница…       - Хочешь потрогать? – тут же провоцирую ее я.       Она испуганно отшатывается.       - Нет… Ты что?..       Ничего, все нормально…       - А мне можно?       Не дожидаясь ответа, легонько поглаживаю ее по бедру и снова щиплю за задницу.       Она не отстраняется. Напротив. Закусив губу, наклоняет голову. И я вижу справа на ее шее маленькую родинку. И еще одну такую же ниже у ключицы… И отчаянно борюсь с желанием обе эти ее родинки поцеловать…       Так, рыжая, стопэ… Что это со мной? У меня ж как бы парни на повестке дня… Ланской такой себе неоприходованный ходит, все дела… А тут - здрасте посреди ночи…       Аня на мгновение приживается ко мне спиной, и тут же мягко отстраняется.       - Мы с сестрой иногда так делаем, - говорит она, поворачиваясь и глядя мне прямо в глаза. – Гладим друг дружку… Целуемся… Трогаем… Наверное, это плохо, да?       - Не знаю… - легкомысленно пожимаю плечами. – У меня братья. Два. Но оба совсем мелкие…       - Классно, - улыбается она. – Всегда мечтала о брате…       - А я о сестре…       Ну вот как-то так…       После того случая мы больше не пытались повторить наши ласки. Точнее, это я не пыталась повторить. Анька же не думала даже начинать. Мы обе, не сговариваясь, поняли, что то, что мы вот так можем сделать друг с другом, оно, быть может и очень приятно, но точно не совсем правильно. А значит… Молчаливое желание с моей стороны и молчаливое согласие с ее. Осознание возможности. И сладкий флер запрещенного. Это тоже может доставлять удовольствие…       Хотя ущипнуть или погладить Аньку по попке я иногда себе все же позволяю…       Аня, кряхтя и охая, вытягивает ноги в шпагат рядом со мной.       - Что ты, Анечка скрипишь, как колодезьный ворот, - ехидничаю я. – Старость? Пора смазку менять?       Анька сегодня не расположена шутить.       - А ну тебя… - ворчит она. – Мураков заездил по самое некуда. Все болит… Чувствую себя старой клячей…       Протягиваю руку и провожу по ее спине вдоль позвоночника.       - Выше, там, где плечи…       Подсаживаюсь к ней ближе.       - Сядь ровно…       Она садится, подставив мне спину, а я задираю ей майку и осторожно вожу ладонями от лопаток к предплечьям.       - Тебе бы на массаж…       Анька грустно хмыкает.       - Да куда… Мне в школу сейчас нужно… Хотя бы на третий урок успеть… А-ай! Да, вот здесь… У нас ведь все по-взрослому. Не то что у вас, курорт…       Кручу большими пальцами у нее под шеей и сбрасываю напряжение ниже по спине.       - Такой себе курорт… - флегматично говорю я…       Школа наша – это отдельная тема. Некоторые из нас, преимущественно москвичи, ходят в обычные школы, куда их определили родители. Соответственно, им приходится как-то успевать, договариваться с учителями подтягивать хвосты, сдавать контрольные работы индивидуально… Я прочувствовала это все на себе, целых пять лет разрываясь между спортом и учебой. Теперь я живу в другом ритме.       Наш «Зеркальный» принадлежит большой спортивной организации под названием «Самбо-80». И считается спортивной школой олимпийского резерва. Это все благодаря Нинель. Я уже в интернете прочитала, что за героические достижения ее учеников на международных стартах «Зеркальному» дали статус и одновременно разрешили открыть и общеобразовательную школу для детей, которые здесь занимаются, чтобы не тратили время на разъезды. Ходить тут близко, школа находится буквально в соседнем здании. И учатся там, помимо нас, и хоккеисты, и лыжники, и борцы… Даже пловцы есть. В классах обычно детей полно, все из разных спортивных секций. Иногда классы совмещают или дробят, в зависимости от возможностей учителей и самих учеников – если какая-то команда уехала на соревнования, например, и от класса в сорок человек осталось пять.       Уроки, как правило, начинаются рано утром. Потом прерываются в связи с началом утренних тренировок. А потом снова школа оживает и уроки идут уже до вечерних занятий по хореографии, балету и второй тренировки. Везет тем, у кого нет утренних уроков – это значит можно приезжать в «Зеркальный» сразу к первой разминке…       Откровенно говоря, я в школу хожу отдохнуть. После утренних занятий по ОФП и тренировки на льду посидеть в теплом классе и повтыкать на доску – самое то. Хотя, не знаю, как так получается, практически по всем предметам я умудряюсь нормально успевать. По крайней мере, оценки у меня приличные. Без трояков. Во всяком случае пока…       А вот с друзьями в школе у меня как-то не складывается. В моем классе из фигуристов я одна. Остальные – это парни-борцы и две или три девчонки-гимнастки, которые держатся особняком и никого к себе в компанию не берут. Есть пара знакомых лиц в других классах, но если мы в «Зеркальном»-то не особо контактируем, то в школе и подавно, какой смысл?       Несколько раз видела, как на занятия приходил Сережа Ланской. Он тоже один из «Зеркального» среди своих сверстников – Катя учится в обычной школе, а Юля Лептицкая либо уже закончила, либо вот-вот должна выпуститься. Ну, приходил, и приходил. Меня он, очевидно, не заметил, а сама к нему подходить я постеснялась. Зачем? Может быть ему будет стыдно перед другими, что к нему цепляется какая-то малая… Короче…       После уроков, отбыв положенное и насобирав в дневники кому что бог послал, возвращаемся к своей спортивной работе. Я радостно бегу в «Зеркальный», где можно перекусить в столовой и часик побездельничать или поспать перед вечерними занятиями. Как правило, вечером, перед второй тренировкой, у нас хореография, танцы или балет. И это здорово.       Потому что, когда еще можно от души побеситься, выпустить пар и напитаться позитивной энергией, если не на танцах?       Все танцевальные дисциплины у нашей группы ведет Алексей Николаевич Железняк. Единственный, наверное, тренер в школе, у которого нет прозвища. Про дядю Ваню Муракова вы уже знаете. Иногда также его обзывают «рыбаком» или «удочником» - за любовь и умение обучать спортсменов прыжкам на лонже. Нинель некоторые называют Вахавна, хотя я не понимаю, что это значит. Ланской, в ответ на мои вопросы, ржет и не хочет объяснять, а у других я спросить стесняюсь. Волков у нас Саныч, а иногда – Жердь, потому что высокий и тощий. Долгое время без дразнилки оставался Артем Сергеевич. Кличка «Красавчик» была для него слишком льстивой, и ее мало использовали, просто называя его по имени. Но со временем и его карма настигла, как-нибудь расскажу… Ну и, значит Железняк. Железняк – он Железняк и есть. Посмотришь на него, и сразу понятно - он. Высоченный. Здоровенный. Накачанный. А еще веселый и добрый. С девочками особенно. А вот мальчишек любит погонять да повоспитывать. Так вот им и надо…       Как-то раз, утомившись, видимо, стегать нагайками Сережку с Катькой, к нам на танцы приходят Нинель с Мураковым.       - Добрый вечер, Алексей Николаевич, - церемонно здоровается Нинель. – Пустите к себе?       - Да пожалуйста… - пожимает плечами Железняк.       Нинель периодически практикует такие вот внезапные проверки. Все это знают. И втихаря побаиваются, потому что Вахавна никогда не ходит и не смотрит на кого-то просто так.       На этот раз, жопой чую, что это по мою душу.       - Ну, что, - Мураков довольно потирает руки, усаживаясь на стул рядом в Нинель, - выводи, разбойник, девок - пусть нам спляшут кой-чего.       Выводить нас никуда не нужно. Мы и так стоим в шахматном порядке лицом к зеркальной стене и самозабвенно дергаемся под ритмы хип-хопа.       Нинель долго не рассусоливает. Не в ее правилах. Времени у нее на интриги нет.       - Леша, - говорит она Железняку, - оставь-ка мне Шахову с Озеровой, а остальные пускай в большом зале позанимаются пока…       Ну вот, что я говорила. Жопа меня никогда еще не подводила…       Нинель дожидается пока остальные выйдут и поворачивается к нам с Анькой. На всякий случай вспоминаю, где я в последнее время могла нагрешить… Вроде бы нигде. Даже в обычной школе ничего криминальнее трояка по математике со мной не случилось.       - Значит так, красавицы мои… - она придирчиво оглядывает нас обеих. – Через два месяца, в конце февраля, у нас будут детские старты. Нас туда пригласили поучаствовать… Призы там не бог весть, но зато опыт… Как думаете, победим?       - Да! Да! – орем с Анькой как недорезанные, и скачем от радости.       Это ж надо! Настоящие соревнования. У нас. Хотя нам еще даже до юниоров год…       - Тихо, тихо… - Нинель хватает нас обеих за руки и взглядом охлаждает наш пыл.       Смотрим на нее, радостные и возбужденные.       - Плохие новости, - сообщает она нам все тем же деловым тоном, - что место у нас всего одно…       Вот те на…       - У-у-у, - тянем с Анькой разочарованно.       - В общем, девочки, у вас месяц, чтобы я поняла, кого из вас мне взять. Вернее, не так. Я знаю, кого из вас двоих я сейчас взяла бы. Но… - Нинель поднимает вверх палец. – Во-первых, кого – не скажу. А во-вторых, если другая меня сможет удивить… Хорошо так удивить, чтобы я поверила… То я добьюсь чтобы для нас увеличили квоту до двух мест. Поняли меня?       Киваем с Анькой вразнобой. Искоса поглядываем друг на дружку. Кого же это, интересно, из нас двоих уже выбрала Нинель? Не уж-то… Вполне вероятно, она же в ее группе… Хотя… Анька пока что стабильно падает с тройных прыжков. А я уже потихоньку начала слезать с «удочки» и прыгать самостоятельно… Тулуп с сальховым точно могу. Каскад тулупов три-два могу… Я много уже чего могу! Даром что ли три месяца тут убиваюсь…       - Призадумались барышни, - хитро щурится Мураков.       - Смотри, Иван Викторович, - улыбается уголками губ Нинель, - такие ж подружки… А вот каждая сейчас стоит и думает, если не я, то почему она? Я же могу и то, и это…       Чувствую, как краснею до корней волос. Она точно ведьма, что так мысли читать умеет… Хочу быть как она!..       Анька, такая же красная и растерянная, мнется рядом, подтверждая слова нашей тренерши.       - Ну, хорошо, - решает наконец Нинель. – Начнем прямо сейчас, да? Леша… Алексей Николаевич… Что вы там учили последнее?..       Двумя вертлявыми обезьянками, марионетками на веревочках, отпрыгиваем, отплясываем, откручиваем под заводные железняковские ритмы. Да так, что, кажется, лампы на потолке мигают нам в такт.       - Веселее, девчонки, веселее, - подбадривает нас Железняк. – Похулиганьте. Покажите себя…       Показываем. От души. Наверное, так еще я никогда не танцевала. Три минуты – и мокрая как мышь, волосы размотались из гульки и торчат дыбом. Тушь потекла… Смотрю на Аньку – та выглядит не лучше.       Нинель смотрит на нас с задумчивой улыбкой. Потом поднимается, подходит совсем близко и берет меня и Аньку пальцами за подбородки.       - Вот будете так вкалывать все время, - произносит она, - так не только детские старты – чемпионаты мира и олимпиады будут ваши.       Чувствую тепло ее руки… Чувствую, как изящный, наманикюренный палец поглаживает меня по щеке… Чувствую ее божественный аромат… Так хочется закрыть глаза, прижаться к ней, и вдыхать… вдыхать…       - Ваня, посматривай за ней, - слышу словно голос с небес. – Чтобы Саныч не увел ее с верного пути…       - Конечно, Нино, я все сделаю…       Или мне только кажется, что я это слышу?..       Открываю глаза и обнаруживаю, что так и стою посреди зала, лицом к двум пустым стульям… Рядом с такой же, как я, взмыленной и растрепанной Анькой.       Значит не приснилось…       С разрешающего жеста Железняка одновременно валимся на маты на полу.       - Пять минут отдыха, девочки, - сообщает он нам.       И выходит, плотно притворив за собой дверь.       Подкатываемся друг к дружке. И смотримся в зеркало...       - Как думаешь, кого выбрала Вахавна? – я первая успеваю задать мучающий нас обеих вопрос.       Анька морщит нос.       - Тебя, конечно…       Меня искренне удивляет ее уверенность.       - С чего бы вдруг?       - Не знаю, - она пожимает плечами. – Мне так кажется…       - А мне кажется, что тебя…       Одновременно поворачиваем головы и сверлим друг друга взглядами.       - Спорим, - наконец предлагаю я.       - Спорим, - тут же соглашается Анька. – На что?       - На…       Я запинаюсь на полуслове, чтобы не сорвалось с языка первое, пришедшее на ум. Зато это прекрасно делает за меня Анечка.       - На поцелуй… - она мельком улыбается. – Если Нинель выбрала меня, то я тебя поцелую, если тебя, то ты меня…       Спросить или не надо? А, гори оно… Почему бы нет? Ведь весело же…       - Поцелуй… куда? – вкрадчиво интересуюсь я.       И, как и следовало ожидать, ловлю Анькин нечаянный взгляд, брошенный мне ниже живота. А она не успевает отвести глаза.       - Ой…       - Да-да-да, Анечка, - шепчу я. – Ты все правильно поняла…       Анька вздрагивает, и как-то даже бледнеет от того, что на нее накатывает.       - Ты… Уже… Пробовала… Чтобы целовали… Там… - словно боясь каждого слова выдыхает она.       - Угу, - медленно киваю, не сводя с нее взгляда. – Только с мальчиком…       - И… Как?       Закатываю глаза к потолку.       - Волшебно, - искренне говорю я. – Лучшего в жизни ничего не испытывала.       Аня облизывает пересохшие губы.       - Я бы тоже хотела попробовать, - произносит она задумчиво. – Вот только не знаю с кем, с… Мальчиком, или… Или с тобой…       Мне показалось? Или она чуть было не назвала имя?.. А, плевать. Главное то, что есть здесь и сейчас.       - Решай, - ласково дотрагиваюсь до ее руки. – Я ведь никуда пока не деваюсь…       Анька раздумывает несколько секунд. Потом решительно встряхивает головой.       - Давай сначала узнаем, кого выбрала Нинель Вахтанговна, - произносит она серьезно. – А там видно будет…       Я подумаю об этом потом… Знакомая позиция. Из какого фильма эта фраза? Не помню… Но, ёшки-матрёшки… Мне же всегда пацаны нравились… Всегда хотелось их там, за эти их причиндалы, пощупать и подергать… Почему же Анька эта так меня заводит… Девочка ж девочка. На мальчишку ни разу не тянет…       - Как хочешь… - улыбаюсь я.       И, медленно проведя ладонью по ее бедру, дотрагиваюсь до маленького бугорка у нее между ног… Такого же, как у меня…       Анька не пытается отстраниться. Не отбрасывает мою руку… А просто смотрит на меня своими огромными синими глазищами…       Все ответы рано или поздно находятся. Главное, правильно задать вопрос.       Только вот тайну Нинель, увы, мы так никогда и не узнали. А жаль…