Минус четыре по Цельсию

      Середина января. На исходе четвертый месяц моей учебы в «Зеркальном». И, как и было предсказано, меня наконец-то «включают»…       Вечернюю тренировку, сразу же после раскатки, со мной начинает Розин, обряжая меня в сбрую для прыжков на лонже.       - Артё-ом Сергеи-ич… - занудно тяну я.       - Ну чего тебе, лиса рыжая?..       Красавчик сегодня в хорошем настроении. Нинель, как и собиралась, выделила ему Катьку в качестве персонального спортсмена, от чего он безмерно горд. Артем неплохой тренер, Катя – перспективная спортсменка. У них реально должно получиться. Тем более Катька с этого года переходит во взрослое катание, и ей просто необходимо удачно выступить на отборочном чемпионате и попасть в сборную. Потому что в следующем году у нас олимпийские игры в Сочи…       Розин затягивает и застегивает ремешки у меня на талии и груди. Смотрю на него исподлобья, как обиженный бурундук.       - Артем Сергеич, - канючу я, - ну можно мне без удочки попробовать?       Но этого так просто не возьмешь.       - Вот как только разрешу, - спокойно говорит он, осматривая свою работу, - так сразу станет можно. А пока – нельзя.       - У-у-у…       - Не укай, - уже немного строже одергивает он меня. – Давай, поехали. С сальхофа начинаем…       Тройные я уже сягаю все, практически не чувствуя «удочки». И отчаянно хочу делать их самостоятельно. Но тренеры меня придерживают. Не потому что Розин такой противный. Но и дядя Ваня, и сама Нинель пока еще не очень во мне уверены. Втихаря, пока никто не видит, я, конечно же, все и без них попробовала. И вижу, что делаю все даже чище и лучше Аньки. Но… Пока официально я – малёк. Вишу на крючке. Трепыхаюсь…       - Таня, резче замах… - Розин катается за мной, в позе рыбака, придираясь к каждой мелочи, и комментирует любое мое неправильное движение. – На ребро встала, и правой ногой раз и туда… Ну хочешь, приседай там, перед выпрыгиванием… Но в этот момент у тебя уже закрут должен идти. Не потом… Давай еще раз…       Еще раз получается очень даже неплохо. И следующий тоже… Снова с немым укором смотрю на Артема, шмыгаю носом, всячески показываю оскорбленность его недоверием ко мне.       - Ладно, - выдержав театральную паузу, снисходит ко мне Розин. – Поди сюда…       У него приятные руки. Ловкие и одновременно заботливые. Не смотря на внешнюю свою жесткость, Артем Сергеевич всегда очень бережно с нами обращается. Никогда не сделает больно, затягивая ремень, всегда предупреждает о своих манипуляциях с лонжей… В Рязани у нас был дядька – тренер по скольжению - так тот, водя нас на «удочке», мог иногда так гупнуть тебя об лед, что потом все кости болели… Артем же, нужно отдать ему должное, спортсменов бережет. За это ему можно многое простить…       Радостно дергаюсь от нетерпения, пока он расплетает стягивающие меня ремни.       - Только смотри… - Розин аккуратно ставит «удочку» за бортиком и, повернувшись, берет меня за плечи. – Помни, о чем я тебе говорил. Твоя проблема - замах и раскрут. Прыгаешь ты прекрасно, но спешишь, не успеваешь отработать. Думай об этом, когда там будешь… Поняла?       - Поняла, - киваю я.       Он оглядывает меня с ног до головы, как мать, провожающая солдата на фронт.       - Ну, давай…       У-ух, как же я вам всем сейчас дам!..       С ходу, разогнавшись, заезжаю по дуге, ловлю внутреннее левое ребро… Похоже на флип, только там заход с троек… Замах и раскрут… Не забываю… Замах и раскрут… Как внушал мне Розин… Резко замахиваюсь вперед правой ногой, и чувствую, как мое тело начинает вращаться. В последний момент перед прыжком, немного приседаю, чиркаю правым лезвием по льду и, помогая себе правой ногой, выстреливаю ракетой вверх…       Помните фильм «Звездные войны»? Когда их там этот звездолет, или как его, разгоняется и звезды из точек превращаются в такие белые полоски… Вот примерно это мы видим во время прыжков. Вот только что фонари и прожекторы, освещающие каток, были на одном месте, висели яркими шарами, а тут вдруг раз - и вместо них плавно размазанные длинные, яркие кляксы. Длится это долю мгновения, но ощущения – непередаваемые…       Со скрипом и хрустом льда под коньком приземляю тройной сальхоф и красиво и длинно выезжаю на правом лезвии, довернув и вытянув левую ногу. Руки… Руки в стороны, правую выше… Да… Да!.. Есть!.. Все видели?       Обращаю внимание, что кроме Артема Сергеевича на меня внимательно смотрят Мураков и Нинель. Даже раскатились к противоположным бортикам и отвлеклись от Сережки, Катьки и Аньки… Ну так, блин… Смотрите. Я вам еще и не такое покажу…       - Таня Шахова, - громко командует Розин. – Еще раз тоже самое... Давай, делай…       Еще раз? Да пожалуйста…       Снова лечу по дуге…       И вспоминаю Нинель… Делай все, что можешь… А потом все, что нужно для победы…       Эх-х… Была – не была…       Взлетаю в тройной сальхоф, точно также, как несколько минут назад. Но теперь, на отрыве, резко выбрасываю руки, и тянусь, тянусь…       И прилетаю на лед с отличной скоростью, которой… Которой…       Которой хватает…       Резко отведя назад левую ногу и упершись зубцом, я тут же снова слегка приседаю и, закручиваясь руками, с силой выталкиваю свое тело вверх…       И не успеваю даже вздохнуть…       Возможно не очень чисто… И не так красиво, как можно было бы…       Но я приземляю… Тулуп… В каскаде…       Тройной…       Выезжаю, как и в первый раз, дотянув носочек и раскинув руки… И в полном офигении от осознания собственной офигенности, не могу сдержать торжествующей улыбки.       Сделала!..       Каскад сальхоф-тулуп три-три… Никакая Анька вам такого еще не покажет. Это вообще элемент для взрослого катания… А я – сделала!       - Шахова! Что это за самодеятельность, - орет от бортика Розин…       Не успеваю даже подумать огрызнуться.       - Таня, ко мне подъезжай.       Нинель спокойна как танк. Ни единого намека в голосе на хоть какую-то эмоцию. С точно такой же интонацией она приглашает к себе любого из нас, чтобы отругать за кривую руку или указать на неясное ребро…       Упираю руки в бока и качусь к ней со своего младшего льда. Довольную улыбку с физиономии убираю, на всякий случай, но внутри меня все просто поет и торжествует…       Нинель смотрит на меня молча, склонив голову на бок. Без улыбки.       Подъезжаю к ней вплотную. И с отчаянной отвагой встречаюсь с ней взглядом…       - Еще раз тройной сальхоф тройной тулуп сделай, - без предисловий велит она. – Потом тулуп-тулуп. И ко мне возвращайся. Давай…       Коротко, ясно, без лишнего шума. Вот так мне работать очень нравится. Получил задание – сделал – молодец, повтори еще раз. Не сделал – повторяй пока не сделаешь, а потом повтори еще раз. Ну, а если еще и мотивация присутствует, как у нас всех здесь… И как у меня… Ух… Не облажаться бы…       Каскад сальхоф-тулуп выполняю, как по нотам, чистенько, красиво, даже лучше, чем в первый раз. И тут же, довольная собой, самую малость расслабляюсь, на мгновение теряю концентрацию, и со второго прыжка в каскаде тулупов прилетаю на зубец и шлепаюсь задницей об лед. Обидно же как! Блин…       Поднимаюсь, и теперь уже с откровенно кислой миной качусь к Нинель. Еще не успеваю подъехать, как встречаю ее удивленный взгляд.       - Что тебе? – интересуется она.       - Э-э-э… - хмурюсь, не понимая. – Вы сказали подъехать…       - Я сказала СДЕЛАТЬ и подъехать, - перебивает меня Нинель. – Пока сделанного каскада я не вижу. Сальхоф-тулуп, полкруга беговыми, тулуп-тулуп. Или ты делаешь, или идешь домой. Все.       Вот это да… Вот это попала…       Выпучив от удивления глаза, отъезжаю от нее.       Нинель, похоже тут же забыв о моем существовании, возвращается к своим, как будто и не отвлекалась.       - Ланской, давай, не расслабляйся, связки и вращения еще раз пройдись… Вон там у тебя грязь и вот тут еще… Катя… Ты жди пока… Аня, аксель чистый или вижу сегодня, или следом за подругой своей отправишься. Поняла? Губы будешь маме дуть. Пойди и сделай, да? Так… Артем Сергеевич!..       Вижу, как Розин, аккуратненько, вдоль бортика едет к ней, и Нинель что-то в полголоса объясняет ему, показывая рукой то на Катьку, то на меня… А вдруг… Я аж чувствую, как взмокло у меня все тело, от посетившей меня нереальной мысли. Да нет, вряд ли… Хотя…       Трясу головой, руками и разгоняю кулаками кровь в мышцах бедер. Так, рыжая, соберись. Обо всем остальном подумаем потом. Давай-ка покажем им всем еще раз… Чтобы поняли, с кем дело имеют… Вот я вам сейчас…       На второй попытке падаю с сальхофа. Сама виновата. Снова то, о чем мне говорил Артем Сергеевич. Только раньше меня вывозила лонжа, а теперь…       Потираю саднящее бедро и еду дальше. Первый каскад не получился, но второй я должна сделать…       И делаю.       Короче говоря, навернувшись еще разочек с того же сальхофа, я, собрав в кулак волю, злость и всю имеющуюся у меня бесшабашность, с четвертого раза выполняю- таки чисто оба каскада. И…       Сделав, все, что могла, делаю то, что нужно.       Снова заезжаю, снова замах, закрут… И выдаю еще одну чистую версию двух этих тройных каскадов. И кажется мне, что если попробовать еще раз, то вообще получится у меня все на изи… И тело все так аж напряженно гудит, словно поет от радости, что его, наконец, начали правильно и умело использовать…       - Таня Шахова закончила упражнение, - летит волшебный голос надо льдом.       И я лечу вслед за этим голосом. К нашей несравненной…       На этот раз с ней рядом стоит Мураков. Хитро улыбается. Что-то задумали значит наши небожители… Ох, божечки, страшно-то как… Но интересно… Хочу…       - Так… Нинель вытягивает руку, подтаскивает меня к себе, поправляет замок молнии и смахивает снежную пыль с куртки. – Тройной флип сделаешь?       - Сделаю, - уверенно киваю я.       - Тройной лутц?       - Да.       - Сама пробовала? – допытывается Нинель. - Или помогал кто-то?       - Помогал только Артем Сергеевич на лонже, - честно говорю я. – Без страховки все прыгала сама… Утром, перед раскатками… И вечером иногда…       - Значит так, - Нинель прячет руки в карманы куртки. – Сегодня дорабатывай с Розиным все, что у вас намечено. Завтра… Завтра… Утром мне некогда… Ну, или утром все свои… трюки… покажешь Ивану Викторовичу… Или…       - Нинель Вахтанговна, я школу могу прогулять, - робко смотрю на нее я. – Завтра уроки такие… Неважные… Если вам удобно днем…       Она наконец-то улыбается. Качает головой. Прокатывается вокруг меня. Словно осматривая и оценивая.       - Ладно, - наконец принимает решение Нинель. – Завтра приходишь сюда к двум часам. Там у меня… Будет одно дело… Ну, ничего, посидишь подождешь, если что… Но чтобы завтра я от тебя увидела весь прыжковый контент, ясно? Ну, кроме акселя твоего нелюбимого…       Вот! Вот он момент, которого я так долго ждала. Ход моим главным козырем…       - А почему кроме акселя? – невинно хлопаю глазками я.       - Потому что ты его делать не умеешь, - пожимает плечами Нинель.       Шах!..       - Тройной не умею, - насупившись бурчу я, поглядывая на нее исподлобья. – А дупель могу…       Мат…       Она останавливается прямо передо мной и, выпростав руку из кармана, двумя пальцами берет меня за подбородок и заставляет поднять голову.       Гипнотизирующий взгляд карих глаз… Но я не утону в этом взгляде.       - За базар ответишь, рыжая? - тихо произносит она, так что слышу ее только я.       Сморю на нее уже с неприкрытой наглостью.       - А вы проверьте…       Она усмехается. Откатывается от меня фонариком назад… А я понимаю, что скажи она мне вот прямо сейчас взять и выполнить дупель… Я ж расшибусь. Потому что усталость дает о себе знать, после целого дня тренировок…       - Завтра, - она указывает на меня пальцем, - ты показываешь мне весь прыжковый контент тройных. И дупель. Поняла меня?       - Поняла, - киваю.       Мне кажется, что она хочет еще что-то сказать… но в последний момент решает, что не стоит.       - Иди уже к Розину, - бросает она, отъезжая в сторону.       Лечу к Артему, только что крылышки за спиной не трепещут.       - Что довольная такая? - интересуется он. – Аж сияешь…       Набираюсь смелости и смотрю ему прямо в глаза.       - Артем Сергеевич, - тоном заговорщика произношу я, - мне на завтра срочно нужен дупель. Иначе мне кранты…       Розин все еще улыбается, но в следующее мгновение понимает всю серьезность ситуации.       - Что ты там уже ей наплела, дуреха? – в ужасе таращится он на меня. – Ты же не прыгнешь…       Шах…       - Прыгну, - спокойно киваю я. – Уже прыгала. И много раз…       Мат…       - Ну ты даешь…       Розин беспомощно моргает, словно чудо света увидел.       - Артем Сергеевич, - перехожу на шепот я. – Пожалуйста, останьтесь со мной сегодня вечером… Просто посмотрите… Хоть разочек… Я никому не скажу…       Детская непосредственность… Особенно в исполнении миленькой рыжульки… Это всегда работает. Особенно с мужчинами постарше.       Розин оглядывает меня головы до ног, с сомнением… Потом с интересом… И, в конце концов, в глазах его мелькает что-то вроде азарта.       - В девять вечера, - наконец решает он. – Когда все разойдутся… Маму твою тоже сюда позовем…       - Спасибо!..       Розин смотрит на меня с отчаянием и… И кажется с восхищением.       Если бы с другими было все так просто…       - Ладно, Шахова, - он извлекает свою «удочку» из-за бортика и встряхивает ее так, что звенят все пряжки на ремнях. – Давай, цепляйся… Будем тебя сейчас уму-разуму учить…       - Лучше научите меня… Там вот когда не выезде… Ну, когда приземляю…       - Давай, не рассуждай, - Розин уже снова на своей волне, не терпит препирательств. – Научить ее… По попе бы тебя отшлепать да в угол поставить, - уже тише добавляет он.       Да что же всем так моя задница покоя не дает-то, а? Ну… Только бы Розин мне помог. А там – пускай шлепает, если так хочется. Сказать ему что ли?..       Я, конечно, та еще… Но хоть немного ума в голове пока есть. Знаю, кому что-то можно говорить, а кому точно не стоит.       Поэтому просто улыбаюсь красивому строгому тренеру Артему Сергеевичу, просовываю руки в сбрую и согласно киваю головой.       - Затягивайте…              В первых числах февраля у нас две новости, как в анекдоте, плохая и хорошая.       Плохая заключается в том, что Ланской, зараза такая… Короче… Пропал Ланской внезапно. Куда – неизвестно…       Еще накануне ничто не предвещает беды...       Днем в школе Сережка, в обычном своем стиле, ловит меня на перемене, подкравшись сзади, обняв, и утащив в какой-то темный угол.       - Ланской, блин… - отбиваюсь я от него. – Руки убери, ну что за манера…       Пытаюсь пихнуть его локтем в бок, в результате чего просто оказываюсь повернутой к нему лицом и сжатой в объятьях. Приятно – не передать… Меня аж в дрожь бросает.       - Рыжуленька, - ослепительно улыбается он. – Я по тебе соскучился… Какая ты красивая, тебе так идет платье…       Ничего нового никто придумать не в состоянии. Все по стандартным лекалам… Ну, хоть платье заметил… Новое… Мама на прошлой неделе мне купила… Но как же хорошо, когда он меня так обнимает…       - Ну ладно, - обмякаю я. – Целуй, раз соскучился, и отпускай. У меня сейчас русский, а я не выучила ни черта…       Он влечет меня к себе, но я бы была не я, если бы не подпустила в последний момент стервы.       Изловчившись, выдергиваю правую руку и пришлепываю к его губам указательный пальчик.       - Только сначала, - говорю с коварной улыбочкой, - признайся, что влюбился в меня с первого взгляда.       Это сработает. Это должно сработать. Это не может не сработать. Жду недоумения в его глазах, невольную слабость в руках и, как следствие, собираюсь эффектно вырваться из его объятий и, хохоча, убежать прочь…       Сережа мягко отводит мою ладонь в сторону, продолжая прижимать меня одной рукой.       - Я влюбился в тебя с первого взгляда, - спокойно и серьезно произносит он.       И смотрит. Божечки, как же он смотрит. На меня…       Короче… От неожиданности дар речи теряю я. Правда, только на короткое мгновение.       - Только с первого? - ляпаю я первое, что приходит на ум.       А голова моя так кругом и идет…       - И со второго, - улыбается он. – И с третьего… И с десятого. Сколько смотрю на тебя, столько раз влюбляюсь…       Ты же этого хотела, дура… Ну чего тебе еще надо?       Кладу ладонь ему на грудь, откидываю голову и закрываю глаза.       - Ну, ладно, целуй уже… - выдыхаю еле слышно. – А то много болтаешь…       Ох ты ж бляшечки…       Что тут сказать… Умеет. Практику точно проходил… Интересно, с кем? С Катькой своей? Или еще есть счастливица, о которой я не знаю?       А Сережа не перестает приятно удивлять.       Вместо пошленького тискания за задницу и попыток тут же, не сходя с места, залезть ко мне в трусики, он крепко, и одновременно мягко и ласково обнимает меня, прижимает к себе и зарывается лицом в мои волосы.       - Ты восхитительно пахнешь… - шепчет он мне на ушко.       Хм-м-м… Недурно.       - Чем? – хихикаю я.       Мне одновременно и щекотно, и безумно приятно вот так рядом с ним стоять. В обнимочку.       - Свежестью, - произносит он. – Радостью… Девочкой…       Немного отстраняюсь. Смотрю на него. Улыбаюсь. Провожу ладонью по его щеке.       - Странно было бы, - хитро щурюсь, - если бы я пахла мальчиком.       Сережка поднимает глаза к потолку, как нашкодивший школьник.       - Пахнет студентка студентом Петровым, - декламирует он с ехидненькой улыбочкой. – Студент же Петров пахнет телом здоровым…       Не выдерживаю и хрюкаю от смеха.       - Да ну тебя, Ланской, - шлепаю его ладонью по груди, - снова ты со своими шуточками…       - Скажи, что тебе не нравится, - пожимает плечами он, - и я перестану.       - Нравится… - смотрю на него во все глаза, и земля у меня под ногами снова начинает качаться. – Очень нравится. Все, что ты делаешь нравится… Как обнимаешь, как целуешь, как прикасаешься…       Он смотрит на меня откровенно. С неприкрытым желанием… Как когда-то смотрели на меня другие. Далекие, прошлые мои Сережки…       - Да поцелуй же ты меня, - рычу на него, уже потеряв всякое терпение.       Обхватываю его за шею и тянусь, тянусь к нему…       - У кого-то урок русского сейчас, - его палец слегка прижимается к моим губам. А в голубых глазах прыгают и резвятся веселые чертики.       Вот ведь зараза…       Резко отталкиваю его руку и запускаю ладони в его волосы на затылке.       - Забудь… - решительно велю я.       И прижимаюсь губами к его губам…       Само собой, урок русского я прогуляла и мне за это вкатали двойку…       А на следующий день он пропал…       И вот, от него ни слуху, ни духу уже три дня, и я втихаря начинаю истерить. Потому что с удивлением и досадой обнаруживаю, что скучаю по нему безумно, жить без него не хочу и белый свет мне не мил. Разогнать мою тоску не получается даже у Аньки.       - Ну что ты, Тань?.. Никуда он от тебя не денется… Может заболел. Или дела какие-нибудь…       Она обнимает меня, прижимается сзади, всем телом, ласково проводит ладошками по груди и целует в шею.       Мои соски тут же напрягаются от ее прикосновения, но настроения как не было, так и нет.       - Не поверишь, скучаю, - вздыхаю я, откидываю голову и трусь ухом о ее щеку. – Тебя люблю, с тобой так классно… А по нему скучаю… Как будто… Как будто и его люблю тоже… Хотя, это ж другое совсем, да?       Анька не отвечает…       Интерес к мальчикам у нее еще либо не проснулся, либо она его тщательно скрывает, отбиваясь от моих вопросов на эту тему возмущенным фырканьем и подергиванием плечами.       - А ну их… Только и думают, как бы тебя облапать да засунуть в тебя… туда… эту свою штуку…       - А что, кто-то пытался в тебя… Засунуть… Эту штуку…       Она заливается краской по самые ушки и опускает глаза.       - Не скажу…       Ну… На сколько я разбираюсь и вижу своими глазами… Даже если кто-то и пытался, то успехом эти попытки точно не увенчались. Чего тогда краснеет?..       Поднимаю руку, глажу Аньку по волосам и влеку к себе. Она поддается сразу, словно ждет моего приглашения. Укладываю ее головой к себе на колени и тут же просовываю ладонь ей в шортики. Анечка с готовностью раздвигает ножки, томно вздыхает и закрывает глаза…       Все началось у нас внезапно… Случилось как-то вдруг, само собой… Не хотели, стеснялись, боялись… А потом перестали…       Ей нравится то, что я делаю…       И мне нравится.       И что бы кто там не говорил, я не испытываю от этого ни стыда, ни дискомфорта, ни брезгливости. Я доставляю удовольствие моей подруге. Любимой подруге. Точно так же, как она доставляет его мне. Или как я сама себе… Так что в этом плохого?       Что-что? Вас не слышно…       А не пойти бы вам со своей моралью и нравоучениями?..       Раскрасневшаяся, взмокшая от испытанной радости, с прилипшими ко лбу колечками темных волос, Анечка перекатывается на живот, кладет подбородок на сцепленные в замок ладони и смотрит на меня. Она знает, когда я жду от нее ответной ласки. А когда - проявления инициативы… Точно также, как она отлично чувствует моменты, когда мне достаточно просто ее небесного взгляда. Вот такого, как сейчас. Довольного. Лукавого. С поволокой…       - Ревновать будешь? – загадочно интересуется она.       Это что-то новенькое…       - Нет, - пожимаю плечами. - О чем ты?       Она склоняет голову на бок и отводит взгляд.       - Ты знаешь… - произносит она негромко. – Мне кажется… Вдруг показалось… Что… Что я тоже… Совсем немножко… Люблю Ланского…       Господи, и всего-то?       Усмехаюсь и, протянув руку, провожу пальцами по ее щеке.       - С чего бы мне ревновать? – спрашиваю я. – Любишь, так люби себе… Хотя… Разве что…       - Что? – испуганно смотрит она.       - Разве что, - медленно тяну я, хмурясь, - если ты… Как это… Разрешила ему засунуть в тебя… Эту его штуку…       Анька ошарашенно пялится на меня, аж приоткрывая ротик от ужаса.       - Нет, - лепечет она, бледнея. – Что ты… Да я… Никогда… Он даже не пытался ни разу…       Не в силах больше сдерживаться, покатываюсь от хохота, глядя на ее совершенно искреннюю реакцию.       - Господи, Озерова, - качаю головой я, утирая выступившие от смеха слезы. – Ну ты даешь… Меня точно в тюрьму посадить нужно за растление малолетних. Какое же ты еще дитё…       Анька облегченно вздыхает, улыбается, и краска постепенно возвращается на ее щечки. А я снова тяну ее к себе, снова укладываю головой на свои коленки и глажу, сжимаю и пощипываю ее выступившие под маечкой и набухшие от моих ласк твердые сосочки.       - Просто он… - расслабившись, она закатывает глаза к потолку. – Сережка… Он такой… Такой…       - Хорошенький! – одновременно, в одно слово стонем мы.       И уже вдвоем безудержно смеемся над собственными девчачьими глупостями.       - Блин, Анька… - прижимаю я ладони к вискам. – Какие же мы с тобой дуры…       Она томно прикрывает глаза и, вытянув руку, накручивает на пальчик прядь моих волос.       - Хочешь, - произносит она негромко, - я узнаю у Вахавны, куда он делся?       Конечно хочу… Спрашивает она…       - Так она тебе и скажет, - с сомнением качаю головой я.       - Мне – скажет, – с уверенностью кивает она. – Тебе – нет.       И откуда, интересно, такая уверенность? Хотя… Кто их, московских, знает. Поди разберись, какие у ее родителей, к примеру, с Нинель отношения… Может и правда сможет узнать Анька…       - Ну… Тогда… Узнай… Пожалуйста… - шепчу я.       И, наклонившись, слегка касаюсь губами ее губ…              Со всех дел, никакой партизанщины не понадобилось. Потому что наша пропажа сама является в «Зеркальный» утром следующего дня. Настеганный и бледный.       - Танюша…       Он снова, исподтишка ловит меня за руку в коридоре, да так, что я аж подскакиваю от неожиданности.       - Тфу ты, черт тебя забери, напугал…       - Прости…       - Ланской, блин, скотина, - тут же ведьмой напускаюсь на него я. – Где тебя носило? Я уже не знала, что думать… Хоть бы позвонил…       - Иди сюда…       Он не обращает внимания на мое недовольное фырканье и просто затаскивает меня в маленький, спортзал, который у нас используется под склад различных тренажеров и оборудования.       Дверь со щелчком закрывается.       Секунду смотрим друг на друга. И тут же, молча, не сговариваясь, замираем в долгом, сладком поцелуе.       Божечки, как же я скучала… Только сейчас это поняла…       Он обнимает меня, крепко прижимая к себе. И мне не нужно слов – чувствую, как он тоже по мне истосковался. Хотя и не было ничего и никогда раньше, даже намека…       - Сережка, пусти, - шепчу я, просто чтобы что-то сказать, когда он наконец отрывается от меня… - Ты что…       - Танюша, рыжуленька моя…       Ох-о-хонюшки, голова моя… Не кружись ты так…       Пытаюсь выскользнуть из его рук, но он лишь позволяет мне повернуться, и прижимает к себе спиной.       Ну, что ж… Хотела? Получай…       Откидываю голову, позволяя ему целовать себя в шею. А его замершую было в нерешительности ладонь прижимаю к своей груди.       - Трогай меня, - шепчу. – Гладь меня… Ласкай…       Он быстро учится. Даром, что женское воспитание. Умеет нас чувствовать…       И его вторая ладонь, уже без подсказок с моей стороны, устремляется вниз, прямо к моему изнывающему естеству…       Ему не приходится даже лезть ко мне в шортики. Тем более, их снимать. Потому что едва только он прикасается к моим ногам… И к месту между ними… Как меня захлестывает волной такого безумного наслаждения, что я опять, как когда-то, на несколько мгновений теряю сознание.       И, охнув, обмякаю в его объятьях безвольной куклой…       А когда снова открываю глаза…       Понимаю, что он держит меня на руках. Пятнадцатилетний мальчик. Держит меня, в общем-то немаленькую девочку… Крепко. Уверенно…       И смотрит на меня таким взглядом… Божечки, люблю, обожаю, ничего не хочу больше, только чтобы он всю жизнь вот так на меня смотрел… Он один…       Воображение играет со мной в свои коварные игры. И мне кажется, кажется, что я слышу у себя в голове его голос, как он шепчет мне своими бархатными интонациями: «Любимая моя, ненаглядная, родная… Таня… Танечка… Танюша…»       Я обнимаю его одной рукой за шею, а второй провожу по его щеке, отводя в сторону прядь его черных, вьющихся волос… Он немного поворачивает голову и ловит поцелуем мою ладонь…       - Привет, - шепотом произносит он.       - Привет… - отвечаю ему я.       «Люблю тебя, - снова кажется мне, что я слышу его мысли. - Хочу тебя… Всю без остатка… Единственную, на всю жизнь… До самой смерти…»       «Возьми меня, - мысленно покоряюсь его воле. – Люби меня… Навсегда… До самой…»       И по тому, как с ужасом и восторгом расширяются зрачки его глаз, я понимаю, что он тоже меня слышит…       Держусь за его шею, и не могу остановиться, глажу его лицо и волосы.       - Отпусти… - ласково прошу я. – Отпусти же меня… Тебе ведь тяжело… Надорвешься…       - Ты стоишь того, чтобы носить тебя на руках, - говорит он, а я тону в его небесном взгляде и в его таких сильных, уверенных руках…       «Целуй меня…»       «Любимая моя…»       Закрываю глаза и чувствую, как меня уносит океаном бесконечного счастья… И его сладкие губы на моих губах…       Не помню, как мы расстались… Как потом пошла в раздевалку… Как переоделась и вышла раскатываться… Как ластиком стерло…       Зато помню, как на пятиминутном перерыве после раскатки ко мне подлетает взмыленная Анька.       - Знаешь, чего Ланского не было так долго? – с места в карьер набрасывается она на меня.       Ёшки-мартёшки… А я-то во всем этом своем… Всплеске эмоций… Даже забыла поинтересоваться…       - Он в федре все эти три дня просидел, пороги обивал, - выпаливает информацию Аня. – Его в Японию посылают учиться. К Матико Ямаде, слышала? Говорят, она крутая…       До меня доходит как до жирафа, не сразу… Но когда доходит, то сразу темнеет в глазах.       - Куда посылают? – переспрашиваю я помертвевшим голосом. – Когда?..       - В Японию, - повторяет Анька, удивленно таращась. – Оглохла что ли? На год где-то. Может меньше…       Ой… Ой-ой-ой… Мамочки… На год… Я тут не знаю, как до вечера без него дотерпеть… А тут… Ой-и…       Подношу ладони к лицу и вдруг, ни с того, ни с сего, как дурочка захожусь в рыданиях. Бедная Анька аж приседает от неожиданности.       - Танюх, ты чего?..       А мне просто слов не хватает. Ловлю ртом воздух, как рыба. И реву…       Умная Анька и без моих объяснений соображает довольно быстро.       - Вы чё, - подозрительно щурится она, оттягивая мои руки от лица. – Это самое… Что ли?..       Отрицательно трясу головой. Если бы это могло что-то изменить…       - Тогда чего ты ревешь?       Ну вот как ей объяснить? Как дать понять, что после сегодняшнего… После того, как он на меня смотрел, как обнимал… Как на руках держал… Как целовал… Что я и минутки прожить без него не могу теперь. Что я детей ему хоть сейчас рожать голова… Кстати, реально готова. Уже пару месяцев как… Что я… Я…       - Я люблю его… - шепчу, ошалело глядя на Аньку. – Сегодня… Влюбилась… Когда увидела… Идиотка, да?       Анька смотрит на меня, как, наверное, психиатр смотрит на безнадежного пациента, и медленно кивает.       - Ага… - соглашается со мной она.       Шуршание стали о лед. Порыв такого знакомого, обожаемого аромата. И звук голоса…       - Так… Шахова… Посмотрела на меня.       Поднимаю зареванные глаза и встречаюсь с ее внимательным, колючим взглядом. И вижу, что уж она-то точно все понимает без слов.       - Аня, - произносит она, продолжая меня разглядывать, - отведи свою подругу в туалет, пускай приведет себя в порядок и через… десять минут я вижу вас на тренировке обеих в работоспособном состоянии. Это ясно?       Переглядываемся с Анькой, потом смотрим на Нинель и одновременно киваем как китайские болванчики.       Она не улыбается. Только дрожат кончики ее губ.       - Если все ясно, - вкрадчиво интересуется она, - то почему вы еще здесь?..       После первой серии прыжков, перед вращениями, я уже почти прихожу в себя.       А после чувствительного падения с лутца, так и вообще все мое сознание, мерзкий характер и спортивная злость возвращаются ко мне сторицей. Еще не хватало тут мне падать…       Заканчиваю тренировку, по указанию дяди Вани, последовательным набором из пяти дупелей, которые выполняю чисто и получаю от тренера заслуженный одобрительный кивок.       Ланской на тренировке не появляется. Но я знаю, что он болтается где-то в здании… Может быть, поджидая меня… Ну, ничего… Подождет… Если хочет чего-то, то подождет. И ждать теперь будет долго…       Помните, я про две новости говорила? Так вот – хорошая…       - Аня, Таня, - громко зовет нас Нинель, когда мы уже навострили лыжи, точнее, коньки на выход. – Езжайте сюда…       Переглядываемся с Анькой. Обе знаем, зачем нас могут звать…       - Ну что, - спрашиваю, - если одну из нас под зад коленкой, то дружба врозь, или?..       Анька тут же надувает губы и отворачивается.       - Плевать мне на эти детские покатушки, - ворчит она. – Я тебя не брошу… Если ты… Сама…       Пристраиваюсь за ней и незаметно, ласково тискаю за ее замечательную попку.       - Хорошо тебе вчера было? - коварно нашептываю ей на ушко.       - Ага… - Анечка тут же плавится в моих руках, как пластилин.       - Еще хочешь?..       - Да!..       - Тогда не думай про тётю Таню глупостей, - громко говорю я, шлепая ее по заднице и подталкивая в сторону кучкующихся у бортика тренеров.       Анька расцветает улыбкой, и, исподтишка показав мне язык, первая летит на зов Нинель.       - Так, девочки, - Нинель как всегда не утруждается ни предисловиями, ни намеками, - через две недели у вас детский турнир коротких программ. Участвуете обе. Как видите, свое слово я держу…       - Ух ты! Класс! – подскакиваем с Анькой на зубцах и тут же обнимаемся. – Спасибо, Нинель Вахтанговна!..       - Пожалуйста, - спокойно кивает она. - А еще скажете потом спасибо Артему Сергеевичу, который за это время поставит вам каждой по программе, выкатает вас и доведет до пристойного вида. Да, Тёма?       У стоящего рядом Розина на лице не дрожит ни один мускул. Но мы понимаем, что Нинель только что взвалила на него не просто непосильную – чудовищную нагрузку. И сделала ответственным за нас двоих…       Переглядываемся. Молчим. Искоса посматриваем на Артема Сергеевича. И в какой-то момент, встретившись с ним взглядом, я вижу, что он мне подмигивает.       - Конечно, Нинель Вахтанговна, - с нехорошей ухмылочкой произносит Розин, и показывает пальцем на нас с Анькой. – Значит так… Сейчас я немного занят… Так что приходите обе к полдесятого. И начнем работать.       Вижу, как усмехается в кулак Мураков, и как, скрывая улыбку, отворачивается Нинель. И понимаю, в чем подвох. Я – понимаю. А Анька попадается.       - Э-э-э… Артем Сергеевич, - мямлит она, - но в полдесятого у нас завтра как раз…       - Завтра?.. – Розин прерывает ее на полуслове.       Неподражаемым жестом брови он выражает на лице на столько широкую гамму чувств, что, глядя на него обрыдался бы сам Станиславский. На груди у Нимеровича-Данченко.       - Завтра, Озерова, - цинично размазывает Аньку по льду Розин, отыгрываясь на ней за полученную от Нинель подставу, - ты будешь показывать мне готовую короткую со всеми элементами и под музыку. Которую сегодня, через… час… ты начнешь изучать. Предлагаю начинать готовиться…       Нинель с Мураковым уже в открытую ржут над нашими вытянувшимися физиономиями. Понятно, что все это было подстроено. И Розин давным-давно знал, что ему придется ставить нам обеим короткие программы. И наверняка уже выбрал музыку, и придумал все, и даже обсудил с Нинель наши будущие костюмы…       Тем не менее…       Шутки шутками, а время дополнительной тренировки нам с Анькой назначено. И это то, что не подлежит обсуждению ни в коем случае. Никаких «не могу», «не хочу», «я устала». Устала – иди домой. И больше не возвращайся, потому что твое время отдадут тем, кто не устает.       - Идем, Анечка, - по-мальчишески закидываю пунцовой от стыда Аньке руку на плечо. – Покемарим часок…       Больше всего, конечно, тут жалко наших родителей, которые, приехав за нами к девяти вечера, вынуждены будут зависнуть здесь на неопределенное время. Но… Они знали, на что шли, когда устраивали нас сюда. Нинель лично каждого предупреждает о том, что возможны разные варианты. Особенно накануне стартов… Так что, либо ты принимаешь правила игры, либо…Как-то так…       Отправляю Аньку страдать в раздевалку, а сама, сбросив коньки и натянув кроссовки, иду в комнату отдыха. По дороге накручиваю в себе бабу ягу.       И терплю сокрушительнейшее фиаско…       Потому что стоит мне фурией влететь в атриум и начать свою обвинительную речь («Ланской, черт тебя раздери, какого хрена ты, не сказал мне…»), как он просто встает мне навстречу, подходит, опускается на одно колено, берет мои руки в свои и молча, ласково целует каждый мой пальчик. И я затыкаюсь на полуслове, как обухом ударенная. Потому что до этого передо мной на коленях стоял только один мальчишка, только один раз… И целовал он тогда мне далеко не руки…       - Сережка, - тут же перехожу на шепот я, - что ты творишь, прекрати, зайдет же кто-то…       Он отвлекается ровно для того чтобы улыбнуться и пожать плечами.       - Мне все равно. Тебе нет?       Ох ты ж, господи…       Плюхаюсь рядом с ним на пол, заставляю сесть рядом и обвиваю руками его шею.       - Ну почему, - смотрю в его глаза, - почему ты такой противный?.. И такой хороший, что даже злиться на тебя нет сил?       - А ты не злись… - он наклоняет голову, касаясь щекой моей руки. - Береги энергию…       - Снова твои шуточки…       - Я серьезно…       Он усаживается поудобнее, опершись о стену, и мягко тянет меня за руки.       - Иди ко мне…       Я пристраиваюсь к нему, прижимаясь спиной к его груди. А он просто обнимает меня, берет мои ладони в свои и, ласково целует в шейку. И все у него так получается… Не пошло, а изысканно… Да так, что от одной этой его мимолетной ласки на меня тут же накатывает волна теплого и сладкого желания. Ведь начни он тискать меня за грудь или между ног лезть, наверное, эффект был бы совершенно иной. А тут…       - Сережка, - шепчу я, закрывая глаза и откидывая голову, - что ты со мной делаешь?..       - Я хочу, чтобы ты в меня влюбилась, - также шепотом отвечает он.       Усмехаюсь, поднимаю руку и запускаю ладонь в его волосы. Нет, мой милый, так просто у тебя ничего не получится.       - Ты первый… - еле слышно воркую я. – Сначала ты еще раз скажи, что в меня влюбился… С первого взгляда…       - Тебе нужны слова?..       - А тебе разве нет?       Я чувствую, что он улыбается. Это безумно приятно, когда тебя целуют с улыбкой…       - Я скажу тебе, - тихо говорит он, - когда ты сама снова захочешь это услышать.       - Ты так уверен, что я захочу?       - Я знаю… Иначе бы я тебя не встретил…       Он прижимает меня к себе крепче, и мне так хорошо, комфортно и приятно в его руках, что хочется, чтобы эти мгновения никогда не заканчивались.       - Ты знаешь, - говорю ему я. – Я никому никогда не рассказывала… Но тебе можно… Теперь… После…       Он снова целует меня.       - Расскажи…       Я морщу лоб, подыскивая слова.       - До сегодняшнего дня… у меня только однажды… был такой, маленький обморок от… ну, от удовольствия. Когда я в первый раз… Ну, в общем…       Он замирает. И я чувствую, как на мгновение сжимаются его ладони.       - Ты меня напугала, - произносит он. – Это было… Неожиданно. Но теперь я буду знать…       Я качаю головой…       - Ты не понял…       На самом деле, Сережка понимает все, до последней мысли, которую я пытаюсь ему донести.       - Мне все равно, Танюш. Правда, - шепчет мне на ушко он. – Я никогда не стану спрашивать тебя, о том, что было…       Я вздыхаю с облегчением.       - Спасибо…       Я чувствую, что он мнется, не решаясь что-то сказать… Но так, как он понимает мои невысказанные мысли, мне кажется, что и я понимаю его.       - Танюш, знаешь…       - Поцелуй меня, - прошу я, немного поворачиваясь и подставляя губы. – Как в первую нашу встречу…       - Ты помнишь…       - Разве такое можно забыть?       Он ласково и нежно касается губами моих губ. И мы пьем и вдыхаем друг друга, чтобы запомнить эти мгновения и вспоминать их потом снова и снова…       И у меня опять сносит крышу, а стены начинают качаться и кружиться вокруг…       - Потрогай меня… - страстно и беспомощно прошу его я. – Потрогай… Там… Мне так хочется… Чтобы ты меня потрогал…       Он делает именно то, и именно так, как я хочу, словно читает меня, как открытую книгу… И меня снова несет неудержимым потоком наслаждения прямо в сверкающую бездну…       Выныриваю. Мокрая. Дрожащая. Но чувствую, как обнимают меня его руки. И мне спокойно и хорошо… И даже… Я понимаю, что могла бы…       - Хочешь меня? – снова поднимаю руку и касаюсь его лица и волос. – Возьми меня… Прямо сейчас… Я вся твоя…       - Я хочу, чтобы тебе было хорошо, - Сережка целует мою ладонь.       - Мне хорошо…       - Вот и прекрасно…       - Но ведь ты…       Он немного двигает бедрами, и я отчетливо чувствую всю силу его желания.       - А еще, - произносит он, - я хочу, чтобы и ты этого хотела. Не в благодарность. И не из любопытства… Я хочу, чтобы ты в меня влюбилась, Танюш… Но если… Если мы сейчас с тобой ошибемся… То потом… Понимаешь… Потом это никогда не произойдет… И это будет…       Как странно… Если вспомнить все мои считанные предыдущие, скажем так, эпизоды, когда вершина уже пройдена, а о новой пока рано говорить, в такие моменты мне, как правило, очень хочется побыстрее закончить с послесловиями и оперативно сбежать домой, например, или выскочить из душа… Или, натянув шортики и одернув футболку, как ни в чем не бывало, отправиться на тренировку… Не в этот раз…       Мне хочется… Очень хочется слушать его… Ловить на себе его взгляд… Чувствовать его прикосновения и поцелуи… И до безумия хочется ему нравится, чтобы он, как в первый день, как все время после… Как сегодня смотрел на меня с таким желанием и с такой любовью, и чтобы у меня земля уходила из-под ног, и шла кругом голова…       И если так вдуматься… Кто знает, может быть это и есть она… Та самая… На букву «эл»…       - Я влюблюсь в тебя, - шепчу я, обнимая его и вдыхая аромат его кожи и волос. – Обязательно влюблюсь… Только дай мне немножко времени…