Минус четыре по Цельсию

             Из интересного…       В нашей школе неожиданное пополнение. Мальчишка. Невысокий. Черные волосы. Страшненький… Потому что японец. Но такой прикольный и веселый, что о его прыщавом лице и плоском носе забываешь буквально через пять минут общения.       Зовут его Юдзи. Он из японской сборной команды и приехал к нам на трехмесячную стажировку к Нинель, в качестве алаверды на вояж Ланского. Юдзи с Сережкой, кстати, друзья – не разлей вода, везде вместе таскаются, общаются на чудовищной англо-русско-японской смеси, понятной только им самим. Ланской учит его русской нецензурщине. И называет Юзиком. Соответственно, и мы все так его называем. А нашему новому приятелю и коллеге это очень нравится.       А еще ему нравится Анечка. Вот буквально с первого взгляда, как увидел ее, бедняга, так и погиб. Глаз не сводил с нее неделю. А когда она загремела в больницу, так расстроился… Аж жалко его стало. Анька, конечно же, фыркает и вся из себя смущается, но скрыть не может, что внимание ей приятно. Очевидно, что Юзик – не герой ее романа, даже близко. Но сам факт… Пойми этих женщин. Нас, то есть…       Приехал к нам Юдзи с определенной целью, которую не скрывает. Хоть убейся, ему нужен четверной флип к олимпиаде. Прямая конкуренция нашей сборной, между прочим. Да чего уж там – Ланскому приготовиться и бояться. Да, у Сережки есть сальхоф его любимый. У него тулуп. Лутц тоже почти… Но у Юзика это все тоже есть. А теперь вот флип…       Что интересно, ни Ланской, ни Нинель не усматривают в этом всем какой-то опасности или конфликта интересов. Фабрике интенсивной дрессуры прыгунов на льду все равно, откуда взялся «материал» и куда пойдет конечный «продукт». В данном случае, у школы интерес сугубо финансовый. А японцы за своего спортсмена, похоже, отвалили немаленький куш, что аж сам Мураков занимается с Юдзи, не подпуская к нему ни Клейнхельмана, ни даже Розина.       Тем не менее, не смотря на некоторые меркантильные моменты финансового свойства, Юзик остается классным парнем. Веселым, открытым, общительным и до умиления простодушным.       - Танья…       Он с улыбкой подъезжает ко мне, пока я перевожу дух после очередного упражнения.       - Как дела, Юзик?       - Оригато… Спасибо, - он кланяется и делает сосредоточенное лицо. – Let me say…       - Ну скажи… - поощряю его я.       Он смешно морщится, явно вспоминая русские слова. Чует мое сердце, что тут дело нечисто…       - Танья, - наконец расцветает улыбкой Юзик. – Ты прекраснайя… У менья на тебья стоит.       Ну вот как чувствовала.       - Передай Ланскому, что он идиот, - с милой улыбкой произношу я. – Tell your friend that he is an asshole, - добавляю, чтобы уж наверняка дошло.       Юзик меняется в лице, из веселого становясь испуганным.       - Did I say something wrong? - обескураженно интересуется он.       Хлопаю его ладонью по плечу и отъезжаю в сторону.       - Херню ты спорол, - говорю я ему, чувствуя, как во мне закипает. – Больше так не делай.       Юзик расстраивается еще больше.       - Хер-ню… - растерянно произносит он.       Слово ему знакомо. И очевидно, что и его значение тоже…       На перерыве, когда Ланской пытается ко мне подлезть с приставаниями, осаживаю его резко и сразу.       - Ты, мой милый, - цежу я сквозь зубы, отталкивая его руки, - когда шутишь, ты шути, да не зашучивайся.       Сережка столбенеет, явно не ожидая такого приема. Смотрю ему прямо в глаза. Чтобы понимал, что не пролезет в этот раз у него…       - То, что я позволяю тебе с собой творить, - продолжаю как можно спокойнее, - совсем не значит, что мне этого хочется от других. Или ты считаешь, что я должна попробовать?       До него доходит достаточно быстро. Потому что не дурак. Просто избалованный безнаказанностью стервец.       - Танечка… Я…       - Я Танечка уже тринадцать лет, - перебиваю его я. – Но такого отношения, честно говоря, не ожидала…       Он краснеет. Наконец-то… Опускает глаза. Но молчит. Замкнулся снова в своей раковине. Господи… Вечно что ли его придется в спину пихать… Но ведь люблю, дурака…       - Я жду… - четко указываю ему направление я.       Он обучаемый… Просто маленький еще…       - Таня… Танечка… Прости меня пожалуйста, - он смотрит на меня светлым воловьим взглядом, полным страха и отчаяния.       Осознание пришло. Это хорошо. Дождемся просветления…       - Убирайся, чтобы я тебя сегодня больше не видела, - поднимаюсь я и застегиваю кофту.       Он протягивает было руку. Но я отступаю и, одарив его достаточно презрительным, как мне кажется, взглядом, ухожу.       Ну а как иначе? Себя на мое место поставьте… Честно говоря, обидно было, до слез… Даже не из-за дурацкой этой его выходки… А от того, что в голову его распрекрасную смогла просочиться мысль, что со мной так можно… А раз так… Получается, упустила я что-то… Перелюбила…       В отвратительном настроении стою после вечерней раскатки возле бортика, повернувшись спиной ко льду, плачусь Аньке по скайпу…       - Прости…       Чувствую легкое прикосновение к моему плечу. Хмуро оборачиваюсь.       Он отъезжает от меня на шаг. Не потому, что боится, что я ему врежу. А чтобы низко, мне поклониться. Так, как у них это принято…       - Юдзи, ты чего…       Он выпрямляется, и с очень серьезным лицом четко произносит.       - Танья… Я просу про… Простить, - тычет в себя пальцем. – Мудак и свиня. Я… э-э-э…       Ему не хватает слов, и он снова сбивается на более привычный ему английский.       - You are adorable and perfect. It was all my fault. I’m terribly sorry for my stupid words.       Не понимаю и половины, но догадываюсь, что это извинения. И уже собираюсь махнуть ему рукой, ладно, мол, проехали.       Юдзи снова сгибается в три погибели и стоит так молча. В поклоне по стойке смирно, прижав руки к бокам. Ребята на катке начинают на нас удивленно поглядывать.       И… Что мне теперь делать?       - Юзик, хватит, - тихо говорю я. – На нас смотрят…       Он отрицательно мотает головой.       - Простить…       Вот же ж, упрямый…       Хватаю его за плечи и заставляю выпрямиться.       - Да простила я тебя уже давно, - говорю я, глядя в черные маслинки его глаз. – Все. Ит-с окей. Олрайт.       Не будучи уверена, что он меня понял, улыбаюсь, как могу приветливо, и киваю.       И вижу, что понял он все… Потому что глаза его загорелись.       - Айраси акайе (Очаровательная рыжая (яп.)), - произносит он, глядя на меня.       Потом снова вежливо кланяется и, повернувшись, уезжает.       Ох уж мне эти полиглоты… Со своими фразочками…       Быстро, пока помню, пишу в телефоне, как услышала и запомнила, что сказал Юзик. Спрошу как-нибудь у Ланского, что это значит… Надеюсь, комплимент…       Интересно, а слова «мудак» и «свинья» он тоже выучил, или снова, в темную, повторил что сказали?..       Нинель и Мураков общаются с Юзиком исключительно по-английски, при чем, если дядя Ваня говорит медленно, явно часто не находя нужных слов и прибегая порой к азбуке жестов, то Нинель, к моему удивлению, чешет на этом кельтском наречии бегло, не задумываясь, да еще и с характерным таким подрыкивающим акцентом, который часто слышится в американских фильмах, когда оригинальный текст просачивается сквозь перевод. Кажется, Сережка как-то рассказывал, что она долго жила в Штатах, в молодости, работала там в шоу… Ну и Фиона ж ее тоже, трещит на английском, как на родном… Хотя… Если ее отец американец, то может он и правда ей родной?..       Из их профессионального общения я понимаю только интонации, и по смыслу догадываюсь, о чем речь.       - Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, - тараторит Нинель, размахивая руками и тыча пальцами то в Юзика, то в разные стороны катка.       Юдзи что-то ей отвечает, и Нинель с Мураковым синхронно кивают.       - Окей. Гот ит. Ду ит эгейн. – командует она, и это единственное, что я понимаю.       Потом уже, помня, что Юдзи делал, и видя, что он сделал после, я соображаю, что Нинель сказала ему заменить тройки на заходе в аксель простой дугой и добавить скорости. В результате, прыжок получается более уверенным и с чистым выездом, который в тот день до этого никак у Юзика не шел.       И вот именно тогда я, наверное, впервые ощутила свою ущербность. Анька по-английски говорит, хоть и не так, как Нинель, но неплохо. Как-то раз к нам приходили иностранцы, и ее вытолкали с ними общаться… Получилось. Что-то она там им лопотала… Потом даже статью мне в интернете показывала со своей фотографией… Катька тоже… Ну та вообще звезда. Говорит свободно. Ланской тоже… Но у него французский вроде бы… Хотя я слышала, как он смотрел какие-то видео на английском. Может делал вид, что понимает?.. Короче. Одна я, получается… По иностранному языку - еле-еле на четверку в школе. Не порядок. Стыдно, Татьяна Вячеславовна. Обязательно нужно будет заняться… Когда время будет.       На следующий же день после нашей с ним ссоры, у Ланского получается меня удивить. На этот раз – по-хорошему.       Разминаюсь в зале перед утренней дополнительной тренировкой. Носом к стенке, потому что не люблю смотреть на себя взмыленную и красную… Ногу в колене… Согнуть. В сторону максимально отвести… Назад… Поставили. Другую… Тоже самое… Левую… Правую…       Подкрадывается он ко мне бесшумно и, как ему кажется, незаметно. Но я-то лиса… Хищница… Чувствую его запах…       Обнимает сзади… Ладонью так ласково поводит по животику, по груди… Прижимает к себе… Приятно, блин… Еще бы дурнем не был… Целует в шейку… Ох ты ж…       - Ланской, - вздыхаю я без всякого желания сопротивляться. – Отстань ты от меня… Я еще злюсь…       Снова поцелуй. Закрываю глаза…       А когда открываю, то вижу перед собой обалденной красоты алую розу… Огромную… На длинном, зеленом стебле с колючками и парой листиков. От удивления и восхищения выпучиваю глаза и ловлю ртом воздух.       - Боже мой… Прелесть какая…       - Я люблю тебя, - змеем шепчет мне он. – Я обожаю тебя… Я хочу тебя всю… Ты моя мечта, моя прекрасная маленькая богиня… Моя босая ведьма…       Его ладонь соскальзывает вниз, к моим бедрам, и меня только что не скручивает от рвущейся из меня лавины желания.       - Ланской… Скотина…       Хватаю его ладонь и, оттянув шортики, запускаю к себе туда… Где все так живет и жаждет…       - Говори еще… - еле слышно прошу я. – Скажи, кто я… Скажи, как я люблю…       Практически сразу чувствую его пальцы ровно там и так, как нужно… Научился… Быстро… Способный мальчик…       - Шлюшечка моя нежная… Стервочка любимая…       - Еще… Скажи же!..       Он говорит… Такое, за что в приличном обществе сначала бьют по лицу, а потом выгоняют навсегда. Но я от этих слов кайфую. Безумно возбуждаюсь… И взлетаю на вершину тут же, как на крыльях… И несусь… Несусь вниз, как снежная лавина… Ничего не видя и никого не жалея… Я уже говорила – у меня это все быстро… И невероятно сильно. И… Такого давно не было – падаю в сладкий туман небытия. Всего лишь на мгновение… А прихожу в себя уже у него на руках. И он, склонив голову, нежно целует мои щеки и губы…       - Змей ты бессовестный, - шепчу я. – Даже злиться на тебя нет сил…       Он бережно укладывает меня на мягкий пол и решительно стаскивает с меня шортики и колготки с трусиками.       - Что ж ты творишь-то, - вяло сопротивляюсь я. – Сейчас же придут… Увидят…       - Тебе не все равно?       И правда… Какая уже разница. О нас ведь только слепой, глухой да ленивый еще не слышал и не догадался… Божечки… Хорошо –то как!..       Сережка все делает ласково. И не спешит… Первое время было… Но потом… Научился. Все тоже самое, но в два раза медленнее. Так ведь на самом деле дольше… И во сто крат приятнее…       Закусываю до крови нижнюю губу. И чувствую… Вот оно. Снова… Мой ты хороший…       - Чуть-чуть сильнее, - едва слышно выдыхаю я. – Прижмись ко мне… Почувствуй меня…       Ощущаю в себе горячий поток его страсти и желания… Как маленькие молоточки внутри… И тут же возвращаю ему точно такое же свое… Возбуждение… Радость… Сегодня можно… Еще можно… И завтра, наверное, тоже… Потом придется немного придержать коней. Потому что я не могу рисковать, не сейчас… А посредники в наших с ним забавах мне не нужны… Не люблю… Не чувствую… Того, что хочу… И того, кого…       Он весь мокрый… Как и я… И по горящим его глазам вижу – хорошо ему со мной… Сладко…       - Побудь еще во мне… - прошу, обнимая его за шею. – Еще чуть-чуть…       Ели отпустить его прямо сейчас, то минут через двадцать мы сможем все повторить снова… Проверено… Но сейчас у нас нет этих двадцати минут… Как жаль… Поэтому, за один раз выпиваю, высасываю его без остатка. Забираю все, что могу забрать… И отдаю, все, что хочу отдать…       - Люблю тебя…       - Люблю…       - С тобой так… Волшебно хорошо…       - Я же ведьма… Со мной не может быть по-другому…       - Моя рыжая, босая ведьма…       - Рыжая, да… А сейчас и правда босая…       - И невероятно красивая…       - Нравлюсь?..       - Безумно!       - Нравлюсь… Я люблю, когда я тебе нравлюсь…       Мы ищем губы друг друга. И их мягкая нежность проникает в нас…       - Ух ты, - с улыбкой шепчу я. – Кто-то снова что-то хочет? Меня?.. В меня…       - Ты не возражаешь… Еще раз…       - Глупый… Как же я могу тебе возражать?       Какая дура откажется, когда ее так хотят? Вот, только дура и откажется. И то, не факт…       Божечки, как же восхитительно хорошо!..       В тот день на тренировке у меня впервые в жизни получился тройной аксель. Чистый. С выездом. Три раза… Не знаю, есть ли здесь связь… Но проверить нужно будет…       А еще… Весь «Зеркальный», ну, как минимум его женская часть, с завистью и восхищением рассматривали мою розу, которая до вечера простояла в вазочке в атриуме. И которую я потом забрала с собой домой. Ну, а как иначе-то? Это же впервые в жизни мне подарил цветы любимый мальчик…       Может и правда любит меня?.. Поверить, как думаете?              Таймлапс… Небольшой… Не обижайтесь.       Ну, правда… Мне не очень интересно вам рассказывать обо всех этих соревнованиях, стартах. Бесконечных тренировках, удачах и падениях… Хотите много техники, рассказов о прыжках, шагах, вращениях и прочего рассусоливания – спрашивайте Ланского. Вот он – теоретик. И расскажет, и покажет, и нарисует комиксы… А будете сильно приставать, так еще и научит… Этот может… Были случаи… Расскажу как-нибудь потом…       Короче…       Этой осенью у меня несколько событий в жизни. Ну, об одном вы уже знаете. Любовь, все дела… Все-таки для девушки, когда это происходит в первый раз, это более волнительно, чем для парня. Вот даже не спорьте. Сколько бы там Сержик не трещал и не свистел, что до меня он ни-ни, ни с кем и никогда, только девочек в интернете рассматривал, а тут раз и бомба в голове взорвалась – нифига не верю. Потому что у вас, мальчики мои, извилина в башке только одна, и та прямая, и управляет она исключительно такой же прямотой и твердостью вашего достоинства, которым вы так гордитесь. Понятие чувств, любви или хотя бы привязанности приходит к вам со временем, когда уже понатыкались да понапихались, и поняли, что кроме этого в жизни бывает еще много чего интересного. Нет, я охотно верю, что Сержик искренне ко мне относится, что я ему правда нравлюсь… Даже верю, что никого ему кроме меня не нужно… Раз говорит человек, значит нужно верить, правда? Хи-хи… Шучу. Просто… Поймете ли… Для меня, при всей моей, назовем аккуратно, ранней зрелости, все же на столько серьезные отношения с мальчиком – это событие. Веха в жизни. И я об этом много думаю, и даже с мамой советуюсь… Потому что не с кем больше. Сережка же абсолютно поверхностен. У него – все идет, как шло. На первом месте спорт и в голове спорт. Ну да, появилась в жизни рыжая такая… «Ну, классно с ней. Ну, может быть, когда-нибудь… Ай, подумаю об этом потом, сейчас-то чего…» И вот в этом он весь такой. Нет, он хороший, ласковый, внимательный, интересный… Честный и искренний, что немаловажно. Но какой-то налет несерьезности присутствует у него во всем, что не касается фигурного катания. И меня это немного печалит… Потому что, блин, влюбилась, как дура… Совсем от себя не ожидала… Вот…       Это о чувствах. Теперь об интересном.       Папочка достроил наш дом. Ур-ра! И ведь не пускал же нас с мамой до последнего, пока все не было закончено. Даже глазком одним взглянуть. Нет, они с мамой, я видела, часто сидели в гостиной в нашей квартире на Клязьминской, обложившись чертежами и проектами, и что-то обговаривали, о чем-то спорили, что-то рисовали… Мама ездила в какие-то ателье по изготовлению штор, ковров и мебели… Но вот так в реальности, в натуре, мы с мамочкой наш дом увидели только в октябре, уже полностью готовым, светлым и красивым. Фактически, уехав в тот день с Клязьминской, я больше туда не возвращалась. Зачем? Все мое приехало со мной… И у меня теперь не просто моя комната, а целых две, на втором этаже. Что-то вроде небольшой квартирки - гостиная, спаленка и ванная. То есть при желании, я могу хоть целый день сидеть у себя, не вылезая… Разве что покушать… Делай, рыжая, что хочешь. И с кем хочешь…       Сейчас, сейчас… Подождите… Еще о доме пару слов…       Братья мои, оба два, тоже получили по личной жилплощади. Совсем мелкому пока это без надобности, но на будущее. Не так роскошно все у них, как у меня. Но мальчишкам такой шик и не нужен. Это мы, девочки, любим уединение, чтобы посидеть, помечтать… А не гоцать сайгаком с утра до вечера… Ну и папа с мамой… Наконец-то осуществили свою давнюю мечту. Фактически, в их личном распоряжении полдома. Студия-кабинет на первом этаже, большая спальня на втором и мансарда с террасой на чердаке… И полнейшая свобода для встречи со второй молодостью. Да-да. Я-то вижу. Папа ходит гоголем, гордый такой, и мама вся такая счастливая… Я рада за них. Может мамочка решится, и они сделают мне маленькую сестричку? А почему бы и нет?..       Ну, ладно, ладно… Я же знаю, что вас на самом деле интересует…       Анечка… Мое солнышко, моя милая, любимая, родная и ненаглядная подружка. Кто бы мне еще год назад сказал, что мои отношения с девочкой, даже такой замечательной, выйдут за рамки общепринятого и станут напоминать сюжет романа Сары Уотерс? Подняла бы на смех. Мне всегда нравились только мальчишки… Пока не увидела Анечку… И не поняла, что девочки, иногда, мне нравятся даже больше… Просто для этого им нужно быть очень хрупкими, нежными, беззащитными и невероятно красивыми. Чтобы их хотелось оберегать, заботиться, ласкать и любоваться. Вы думаете, почему я тогда, летом, чуть на облака не взлетела, стоило Валечке ко мне прикоснуться? Потому что балеринка наша как раз вот такая и есть. Просто с ней у меня вовремя ручной тормоз сработал. А с Анечкой не сработал…        Переселившись в дом, я тут же начинаю жужжать в уши маме и Аньке, чтобы ее отпустили у нас пожить.       - Тебе же гипс сняли?       - Сняли.       - Ходить можешь?       - Ну, кое-как, с костылями по улице…       - У нас большой, ровный участок, травка, никакие костыли тебе не понадобятся. А жить будешь со мной, две комнаты – гуляй – не хочу – если не захочешь по лестнице скакать еду тебе приносить буду…       - Ну, я не знаю… Неудобно как-то вас стеснять…       - Не удобно, когда ботинки жмут. Чего ты ломаешься?       - Ну… Э-э-э…       - Короче, э-э-э, - передразниваю ее я. – Ты хочешь ко мне или нет?       - Хочу!       - Ну тогда укатывай свою маман. А я своей скажу, чтобы они созвонились. Давай…       С мамой все на много проще.       - Ну ма-ам…       - Чего нудишь-то?       - Ну позвони Анькиной маме, чтобы ее к нам отпустили…       - Так я же звонила, утром еще, обо всем договорились…       - Правда?! А чего мне не сказала?       - Я думала ты знаешь…       - Блин, мама!..       - На выходных за Анечкой твоей съезжу… Пускай и правда недельку у нас поживет…       - Две!..       - Ты же уезжаешь… В этот ваш Мельбурн…       - Точно… Ну ладно…       Короче, радость души моей целую неделю тусует со мной перед моим отъездом на Гран При. Видимся мы, естественно, только утром и вечером. Но этого тоже хватает.       - Ф-фу-ух-х… - с удовлетворенным облегчением выдыхаю я, откидываясь на подушку.       И чувствую, как блаженная истома вытесняет возбужденное напряжение из моего тела.       - Как же это классно…       Анечка тут же льнет ко мне сбоку, прижимаясь и просовывая свою здоровую ножку между моими.       - Ты такая солененькая… - она слизывает капельку пота с моей груди и щекочет языком сосок. – И такая тверденькая…       - Кто тут у нас в жопу раненная лань, ты или я? – интересуюсь томным голосом. – Я уже выдохлась – не могу, а ты, ну прям как огурчик…       Анька отрывается от своего занятия и хитро смотрит на меня.       - Ну, если бы меня, как некоторых, охаживали еще пару раз утром и днем, я бы может быть тоже была подуставшей. А так…       И откуда она все знает…       - Вот только, зайчик мой, не вздумай ревновать… - тут же напрягаюсь я.       Анька хмурится и передергивает плечиками.       - К Ланскому что ли? – презрительно хмыкает она. - Да больно надо…       - Надо-надо, - не даю себя обмануть я. – Вижу я все. Тоже, небось, не отказалась бы…       - Да ну… Нет… - она решительно качает головой.       - Та ну, да. Вон, аж напряглась вся, как о нем подумала. Ага?       Вижу, как мгновенно взвились и затвердели ее маленькие сосочки, а прижимающаяся к моей ноге писечка призывно взмокла.       Анька краснеет и отводит глаза.       - Тебе кажется…       Демонстративно нашариваю под подушкой телефон и смотрю на экран.       - Хочешь, я его прямо сейчас позову? – как бы между прочим предлагаю я.       - Ты что, нет!..       Она пытается выхватить аппарат у меня из ладони, но я отвожу руку.       - Прилетит как на крыльях, - продолжаю совращение я. - Вот и посмотрим, кому что кажется…       - Танька, прекрати…       Ага… Вот это уже серьезно… Вот уже и губки не бантиком, а в ниточку, и бровки не домиком, а к носу.       - Ну хорошо, хорошо… - примирительно глажу ее по руке и откладываю телефон. – Я же пошутила… Чего ты?..       - Ничего…       Она сердито смотрит перед собой. Потом все же расслабляется и кладет голову мне на грудь.       - Я боюсь, - произносит она глухо.       - Чего? – усмехаясь, не понимаю я. – Больно там только первые пять секунд, а потом – одно сплошное удовольствие…       - Да не этого, дурында ты рыжая… - фыркает она. – Одно только на уме…       - А чего тогда?       Анька шмыгает носом.       - Я боюсь… Что мне понравится…       Она замолкает. И я чувствую, что даже дыхание у нее как-то стало тише. Ой…       - Анусь… - глажу ее по влажной, горячей спине. – Конечно же тебе понравится… У нас… Как бы… Все там сделано так, чтобы… Э-э-э… Чтобы нам… Как раз вот так и нравилось…       Она резко приподнимается и, повернувшись, смотрит на меня прищурившись и без улыбки.       - Ты правда не понимаешь, или сейчас вот голову мне дуришь? – сердито интересуется она.       Да все я понимаю…       Тяну ее снова к себе, заставляю лечь и, обняв, целую в макушку.       - У меня же получается, - шепчу я. – Я же как-то вас совмещаю… Моего сердца хватает на вас обоих, и вы у меня там пока не ссоритесь…       Аня вздыхает. Молчит. Но я чувствую, что ее напряжение постепенно сменяется обычной мягкостью. Значит, все же, в этом была причина…       - Если мне придется выбирать, - говорит она тихим голосом, - я всегда выберу тебя… Кто бы это ни был… Кроме него… Потому что его я люблю… Еще с детства… Еще тебя с нами не было… Просто признаться стеснялась… Кто он… И кто такая я… А сейчас… Так и шансов у меня нет перед тобой…       Она снова хлюпает носом. Но как-то… Слишком влажно. Трясу ее легонько за плечико.       - Ануся… Заинька… Ну что ты…       - Да ничего…       - А ну-ка… Посмотри на меня…       Сажусь на кровати. Кручу ее так и эдак и наконец заставляю на себя посмотреть. Так и есть. Ревет… Ну вот чего, спрашивается?       - Иди сюда…       Разнюнившуюся и рассопливишуюся, прижимаю мою Анечку к себе и баюкаю, как ребенка.       - Ничего никому выбирать не придется, - уговариваю ее я. – Слышишь меня? Никому. Не хватало нам с тобой еще парней делить. Да нам от них через пару лет не протолкаться будет… Уже проходу не дают… И вообще, хочешь – забирай себе своего Ланского, тоже мне ценность… Я себе другого найду.       Вру. Безбожно… Утешаю себя, что во благо. Чтобы душу успокоить любимой моей…       Не знаю, что меня за язык потянуло… Наверное и правда в тот момент никого дороже и любимей Аньки у меня не было. И я искренне верила, что девчоночья любовь – самая крепкая…       - Выбирать, солнце ты мое, будем не мы с тобой, не обольщайся… - вздыхаю я, пощупывая ее грудки и в общем-то недвусмысленно поглаживая и там, и сям. – Выбирать будут нас… И если так случится… Будь что будет… Главное, что у меня есть ты…       - А у меня – ты… - всхлипывает Анька.       Целую ее шею и плечи… Слизываю соленые слезные реки под синими озерами ее глаз. И внутренне содрогаюсь от осознания того, на сколько, оказывается, прав был умный, красивый, надменный Артем Сергеевич, который еще тогда, в Белогорске предупреждал меня… И какой дурой могла оказаться я, вовремя не вспомнив его советы…       Господи, ты же добрый, ты ж простишь, правда?       Но господь оказался тем еще шутником.              Контрольные прокаты. Прошли, и слава богу. Ровно ничего интересного и полезного. Ну разве что мое участие в юниорском первенстве страны было благосклонно одобрено высоким начальством. Ну, а кто бы сомневался…       Открытое первенство Австралии среди юниоров – оно же Гран При Мельбурн… Ну… Как вам сказать…       А вот так и сказать!       Я его выиграла!       Что, съели? Все, кто в меня не верил… Кто считал, что я ничего не стою… Вот вам… Всем…       После своей короткой программы я, правда было приуныла. Потому что свалилась с дупеля в самом начале. И хотя остальные элементы я проехала практически на максимум и судьи милостиво не стали меня топить, влепив лишь заслуженный дедакшн за падение, настроение у меня было так себе. Ровно до того момента, пока не стало ясно, что даже с минус баллом я почти на два очка опережаю свою ближайшую соперницу. Ну… Так это же… Здорово!       Вот…       Ну и произвольная моя… Такое себе… Подумаешь… Ну, дупель со степ-аутом, зараза… Ну Четверной тулуп - чисто… Ну еще один в каскаде - чисто… Все красиво… Ха! Слышали бы вы, как завывали болельщики на трибунах. Видели бы вы, как прыгал у бортика Мураков… Как чуть ли не до слез растрогался Артур Маркович, когда объявили мои оценки и оказалось, что я на двадцать баллов обошла конкурентов… А вот представить, как меня обнимала Нинель Вахтанговна и с какой гордостью она на меня смотрела вы точно не сможете… Потому что так до этого она не смотрела ни на одного своего спортсмена. Хотя, нет, вру… Смотрела. Но он не считается. Он гений. Как и его мамочка… А мы – простые смертные. И заслужив улыбку бога – так уже и не нужно нам больше ничего в этой жизни…       Жаль только, что не было в момент моего триумфа со мной рядом моих любимых… Девочки и мальчика… Анечки и Сережки… Но Скайп просто взорвался от их поздравлений, пожеланий… И всего такого, что даже я постесняюсь вам здесь написать. Догадывайтесь сами…       В качестве поощрения, всю нашу сборную, и мальчишек, и девчонок, и даже тренеров повезли в зоопарк. Их местный. Который не то, что у нас, издевательство над животными, с этими отвратительными клетками, чудовищной вонью и скудной кормежкой. А как раз то, что и должно быть. Когда ты понимаешь, что пришел в гости. Что тебя приняли. И что вести ты себя должен соответствующим образом. По территории зоопарка нас возили на смешном таком прозрачном автобусе, и наружу выпускали только в специально отгороженных местах, где можно было пофотографироваться и подышать свежим воздухом. Классно было. Помню, наделала я фоток… Порассылала всем… Хвасталась, короче… И тогда же, в тот самый день, бросив взгляд на веселую семью, тусившую рядом с нами и громко переговаривающуюся на каком-то ну совершенно невообразимом языке, я поняла, что хочу ребенка. Очень. Всеми фибрами своей души. Только не человеческого… А собачьего.       Девочка… Где-то моего возраста. Темненькая. Коротко стриженная. В очках. Но очень миловидная. А на руках у нее щеночек. Маленький рыжий пудель… Ну просто как я… Я как уставилась на него, так глаз отвести не могу… Девчонка даже внимание на меня обратила… И подошла ко мне сама …       - Хочешь погладить? – спрашивает она на чистейшем русском языке. – Он не кусается…       Молча киваю… Тяну ладони… А она просто протягивает мне собаку и сажает прямо в руки.       - Боже, прелесть какая…       Я чувствую, как елозят по мне малюсенькие лапки, как маленькие острые зубки пытаются прихватить меня за палец… Как трется о мою ладонь мокренький шарик носа… И как в тщедушном кукольном тельце бьется настоящее живое сердце…       - Его зовут Хавер, - говорит девочка, кивая на своего щенка. – Это значит Друг.       - А на каком языке? – спрашиваю я.       - На иврите…       - Так вы из Израиля! – доходит до меня. – Ну конечно… Совершенно непонятный язык, но все знаете русский…       - Я знаю, - кивает девочка. – Мама и папа тоже… Мы в Израиль из Киева приехали. А братья уже нет. Они в Израиле родились…       Киваю. С наслаждением тискаю собачку. Тыкаюсь носом в шерсть на махонькой головке. Пахнет мылом…       - Я Кира, кстати, - говорит девочка.       - Таня, - представляюсь я.       Кира улыбается       - Я знаю, – она наклоняет голову. – Мы были в ледовом дворце, когда ты выступала… Я за тебя болела…       - Спасибо…       Улыбаюсь в ответ… И даже немного краснею.       Стоящие в отдалении родители и братья Киры смотрят в нашу сторону, приветливо машут и кричат что-то на своем языке. Кира вздыхает.       - Мне пора…       - Конечно…       Сгружаю сокровище хозяйке и в последний раз провожу ладонью по мохнатому животику.       - Милашка… Хавер… Дружок…       Киру снова зовут. И она, взмахнув на прощание рукой, убегает к своим. А я стою такая… И на руках ощущение мягкой шерсти, острых зубок… И бьющегося маленького сердечка.       Достаю телефон и открываю скайп.       «Мамочка, - пишу, - любимая, родная… Умираю – хочу собачку. Что хотите сделаю…»       Ответ от мамы приходит быстрый и лаконичный. В очень папином стиле.       «Возвращайся. Посмотрим.»       Можно подумать, я «Феррари» попросила…       Ну, что ж… Посмотрим.       Чтобы закончить, или, вернее, заново начать с собачьей темой, нужно сказать, что, вернувшись в Москву, меня ожидало по этому поводу всего лишь одно условие и исходящее из него обещание.       В ответ на мое нытье, улыбающаяся и как-то похорошевшая за последнее время мама обнимает меня за плечи и целует в нос.       - Прыгнешь на следующих соревнованиях двойной аксель – обещаю, будет тебе собака, - серьезно говорит она.       - Честно? – уточняю я.       - Честно, - кивает она.       - Ладно, - повожу бровями я. – Ты это сказала… Следующие соревнования у меня через неделю в Минске.       - Э-э-э…       - Спасибо тебе, мамочка.       Я обнимаю ее за шею и крепко целую в обе щеки.       Ухохатываясь про себя во все горло.              В Минск на следующий этап серии Гран При приезжаю уже в ранге победительницы. И отношение ко мне совсем другое. Начать с того, что вместо первой меня сразу же ставят в последнюю разминку. Вместе с самыми сильными и рейтинговыми спортсменами. Ну… А я же соответствую. И рвать хочу всех, да так, что аж зубы сводит.       И я рву…       Короткую откатываю чистейше. Вообще без помарок. В том числе и дупель сраный… Мамочка, привет!       Тренерский штаб довольно ухмыляется. Уже не скачут как от какой-то невидали. А воспринимают мой успех как должное. То-то же… Жаль, нет на этот раз с нами Нинель… Но она уехала с Сержиком и Катькой на Гран При в Штаты. А любая поездка в Штаты, она говорила мне – это для нее шанс лишний раз повидаться с Фионой. Поэтому, прости, рыжая, в следующий раз обязательно. Да без проблем… Клейнхельман тоже, кстати, на этот раз не поехал, остался пасти молодняк в «Зеркальном». Ну конечно… Минск – это нам не Австралия… Зато со мной Артем Сергеевич… Как же он смотрит… Горю и плавлюсь под его взглядом. Ну вот… Как бы смешно это не звучало в исполнении тринадцатилетней девчонки… Даже такой как я… Ну вот, не понимаю я чего-то в этой жизни. Если ты так хочешь, что аж взглядом прожигаешь, глаз отвести не можешь… Ну делай же, блин, хоть что-то… Или прекрати бередить душу… Нет. Будем гордо вздыхать, стоя в сторонке, и лелеять свои понятия о чести, морали и достоинстве… Ну-ну… Асторная в помощь…       Произвольная. И моя Эдит Пиаф… Ну вот тут как бы… Чего уж там… Ну, в общем, не задалось. Нет, я, конечно, выиграла и ее, выехав за счет квадов, которые кроме меня никто не делает. Но аксель этот, будь он неладен… Снова падение. Очень сильное. После которого у меня уже с трудом идет весь остальной контент. В результате, то, за что в Мельбурне у меня было без малого сто тридцать три балла, в Минске едва тянет на сто двадцать шесть и шесть. По сумме, конечно, сто девяносто шесть и тридцать два – результат более чем достойный… Но ведь могла же лучше… Ладно…       С гордо поднятой головой и второй золотой медалью этапа Гран При возвращаюсь в Москву. Благо – выходной день. Успеваю поцеловать родителей и братьев, построить глаза мамочке («Помню, помню, обещала… В следующую субботу поедем в питомник…») и прусь к Аньке в ее это Чертаново, потому что соскучилась – капец.       Поздравления, поцелуи, обнимашки… Символический ужин… («Тётя Юля, спасибо, очень вкусно…»)       - Оставайся, а? Ну куда ты попрешься на ночь глядя. А завтра за мной Артур Маркович приедет – вместе в «Зеркальный» поедем…       - Оба-на, - делаю большие глаза, - тебе уже и в «Зеркальный» можно? И на лед тоже?       - Пока только на одной ноге…       - Ха… Прикольно… Нужно будет на это посмотреть…       - Так останешься?..       - Конечно… Глупая ты… Я же соскучилась… Даже маме сразу сказала, чтобы не ждала…       - Классно… Слушай, а… Ой! Ты что?..       - Хм-м… А под платье к тебе лазить тоже приятно… Такие ножки хорошенькие… А то ведь ты всегда то в шортах, то в лосинах… А ну-ка, покажи какие на тебе трусики…       - Танька…       - Ну хоть одним глазком…       - Ну куда ты лезешь… Мама сейчас… Куда ты их тянешь… Подожди… Ой… Ах…       Ну что вы снова со своим этим занудством… Да, девочки скучали… И да, бывает так, что для того, чтобы развеять скуку мальчики девочкам не нужны – сами справляемся. И вообще… Завидуйте молча. Вот…       На следующее утро, кое-как позавтракав и примарафетившись после довольно непродолжительного сна, дожидаемся Клейнхельмана. А дождавшись - тулим в «Зеркальный»…       Ну а в «Зеркальном», чтобы вы понимали, зона локальных боевых действий с применением оружия массового уничтожения.       Нинель – злая как сатана. Кидается на всех. Да так, что стены дрожат. Никогда еще ее такой не видела…       Ланской… Белый от ярости, слышно, как зубы скрипят. И молчит так, что хочется забиться под ближайшую лавку…       Ну… Вот. Понятно, что перед нами две противоборствующие стороны. Все остальные – случайные жертвы. Но попадать ни в одну, ни в другую категорию не хочется.       М-да… Не такого приема я ожидала… Да и все мы… Ну да ладно.       Полдня проходят в напряжении. Шифруемся по темным углам, без надобности хлеборезками не светим. Пока суд да дело отрабатываю ОФП, потихоньку разминаюсь в зале, прыгаю там кой-чего. И в урочный час шлепаю в раздевалку.       Любовь мою неземную встречаю в коридоре. Стоит, стенку подпирает. Не иначе меня ждет…       Подхожу к нему с опаской, вдруг кинется… Кто его, черта, знает…       - Ну здравствуй, северный олень…       Он поднимает голову.       - Здравствуй, рыжуленька…       Выглядит почти нормально. Кровь с клыков не капает. Волчьи когти из пальцев не растут… Ладно…       - В принципе, - неуверенно говорю я, - можешь меня обнять… Если хочешь, конечно… Но я не напрашиваюсь…       - Иди ко мне…       - Только так… Шею не ломать, кровь не пить… Если что – это не я, оно само, он все врет, темно было… И вообще, он мне не нравится, и у нас ничего не было…       - Замолчи…       Он обнимает меня, прижимает к себе и зарывается лицом в мои волосы.       - Ой… - сдавленно кряхчу я, уткнувшись носом ему в грудь. – Объятья… Почти не страшно…       - Люблю тебя… Соскучился…       - Заду-шишь…       Немного отстраняюсь и кладу руки ему на грудь, чисто в качестве амортизаторов. Заглядываю в глаза. Обыкновенные. Голубые. Красивые…       - Ты опасен? - уточняю на всякий случай. – Или я могу расслабиться.       - Я опасен, - он улыбается, поглаживая меня по спине и ниже. – Для тебя – особенно.       Ну, слава тебе, господи…       - Хорошо, - киваю. – Тогда целуй меня… Чтобы я сильнее тебя боялась…       Само собой, по доброй старой традиции, одними поцелуями у нас дело не заканчивается. И затащив меня в очередной, уже знакомый нам полутемный чулан, он достаточно убедительно доказывает, что и правда, по мне скучал… И что правда любит… Второе мне нравится больше.       Отдышавшись и натянув обратно сорванные с меня моим страстным демоном шмотки, поворачиваюсь и спокойно заглядываю в его глаза.       - Ты можешь объяснить, что произошло у вас с Вахавной? Не то, чтобы я сгорала от любопытства… - добавляю я поспешно. - Но мне сейчас к ней идти на тренировку…       Сережка кривится, морщится и отводит взгляд.       - Дела семейные…       - А-а-а…       - Послушай, Танюш… - начинает он неуверенно. – Ты… Э-э-э… Не могла бы…       - Могла бы, - киваю я.       Он усмехается.       - Ты даже не знаешь, о чем я хотел попросить.       - А что тут знать? - пожимаю плечами. – Ты хочешь утащить меня сегодня вечером в свою берлогу на Тверской. Завтра рабочий день, я нифига не высплюсь и вообще это будет уже четвертая или пятая ночь подряд, что я провожу вне дома… Но я тоже соскучилась… И мне очень хочется нежного секса в нормальной кровати, мужской ласки и захватывающих историй. Поэтому – могла бы.       Он смотрит на меня с удивлением и восхищением. Вот очень даже хорошо смотрит. Правильно. Как я люблю…       - Ты точно ведьма, - шепчет он, снова прижимая меня к себе. – Околдовываешь… Манишь… Хочу тебя…       Легонько шлепаю его по рукам.       - Э-э-э… Сударь, - прикладываю пальчик к его губам. – Оставьте силы на вечер. Они вам пригодятся. И мне, кстати, тоже. Чай не двужильная, по десять раз на дню кончать…       Ой… Зря… Вырвалось… Но может быть сойдет за художественную аллегорию?       Сережка не обращает внимания на мою оговорку. Но все же целует меня в шейку и проводит ладонями по груди, животу и ниже…       - Проверил? Все на месте? - хихикаю я. – Ничего не украли?       Он улыбается и слегка кивает.       - К Вахавне можешь идти и ничего не бояться, - говорит он. - Тебя она точно не укусит. Просто работай, как всегда…       - Поняла, - киваю. – На тебя смотреть можно?       - Конечно…       - Ну, хорошо… Тогда…       - Я дождусь тебя вечером в холле, - на этот раз он угадывает мой вопрос. – Когда бы тебя дядя Ваня не отпустил.       - Ага…       - И вызову такси, - добавляет он с улыбкой.       Я же говорю… Мне совсем немного надо. Ласки, заботы… А еще – сильно любить. Чтобы я поверила.       Сама не знаю почему, но сегодня я ему поверила…