Минус четыре по Цельсию

      - Не знаю, Анют… Правда… Фигня какая-то…       На этот раз я в плаксивом настроении, лежу головой у нее на груди, шмыгаю носом… А она гладит меня по спине, перебирает мои волосы и проводит сеанс успокой-терапии.       - Ну если он так тебе нравится… Ну… Сделай все сама. Ты же видишь, что его только подтолкнуть нужно… А потом…       - А что потом? – вздыхаю я. – Подвести его под статью? Обязательно ж найдутся доброхоты… Та же Катька… Разорется на весь свет…       - Это, да…       - Да и… Честно, Анусь… Ну вот… - пытаюсь подсобрать расползающиеся мысли в кучу. – Это у него… Да у них у всех отношения и секс, одно от другого неотделимы. То есть если гуляешь вместе, значит трахаешься… А мне… Знаешь… Мне тебя ну вот вообще для этого дела хватает. Достаточно… Сережка тоже… Но это как в другой мир окунаешься… Параллельный… Но потом я вспоминаю, как мы с ним разговаривали… Как к тебе тогда ездили… Как в парке гуляли… И так как-то грустно, что этого больше нет…       Анька усмехается, пощипывая меня за бочок.       - Влюбилась, рыжая… Во взрослого дядечку.       Глубоко вздыхаю.       - Нет, - просто говорю я. – Скорее, заинтересовалась. Как называется, когда хочешь, мечтаешь, наслаждаешься общением с человеком, и при этом, тебе совершенно все равно, что ваши отношения не переходят… В горизонтальную плоскость? Не то чтобы я не хотела… Или была против… Нет. Но и без этого мне на столько классно, что, вот, даже не нужно чтобы он меня…       Ее ладонь скользит по моей спине и мягко касается округлого полушария попы.       - Договоришься, Танька, что я ревновать начну, - Анечка сжимает и разжимает ладошку, заставляя меня вспомнить, что мы-то с ней как раз находимся в горизонтальном положении, одежды на нас нет, а вот все, что нужно молодым, здоровым девочкам для получения удовольствия – есть.       Обнимаю ее, прижимаясь сильнее.       - Не говори глупостей… - надуваю губы я. – К Ланскому же ты меня не ревнуешь…       Анька соблазнительно потягивается.       - С Сережкой ты сблудишь разок-другой, - серьезно говорит она, - перепихнетесь, очумеете друг от друга и ты снова ко мне вернешься. Вся целиком. С головой своей, с проблемами, со слезами, соплями, мечтами, с лаской и нежностью… С Хот Арти ты будешь получать эмоции. И я тебе стану не нужна…       Не могу сдержаться, хрюкаю от смеха.       - Хот Арти…       - Ну… Да… - Аня пожимает плечами. – Что смешного?       - Да ну… Прозвище это дурацкое…       Анечка улыбается.       - Зато, как в точку, скажи?..       Самое забавное в том, что прозвище «Хот Арти» Артему Сергеевичу придумал не Ланской. Сережка вообще уважает Розина, считает его классным тренером и в общем-то избегает обидных выпадов и ерничества в его сторону. Так что не его заслуга. Виной всему журналистская братия. А Розин - сам банально попался…       На пресс-конференции после моей победы, когда ослепленные фотовспышками, мы буквально уворачиваемся от сыплющихся на нас со всех сторон вопросов и комплиментов, Артем Сергеевич ведет себя совершенно спокойно, если не сказать - скромно… Но нескромным оказывается один единственный вопрос, ответив на который, шансов остаться незамеченным у Розина уже нет…       - Татьяна, Татьяна…       - Да?       - Вы восхитительны!..       - Спасибо!       - Как ваше настроение?       - Ну, как вам сказать… Еще не знаю.       - Усталость? Радость? Вы чемпионка Европы…       - Знаете, я этого еще не осознала. Вот, поймала себя на мысли, что через полчаса у меня по расписанию подкачка в зале… Настроение… Поработать.       - Таня!..       - Ау…       - С днем рождения!       - Спасибо… Только он завтра.       - Ой… Не обижайтесь… Просто завтра к вам уже будет не подобраться…       - Боже мой, какие обиды? Спасибо что помните, мне приятно…       - Танечка!..       - А?.. Где вы, не вижу?..       - Здесь…       - Ага.       - Нинель Вахтанговна вас уже поздравила?       - С чем? С победой? Ну-у… Знаете, у нее и так полно работы. И это, скорее я ее должна поздравлять…       - Э-э-э… Просто глядя на реакцию других тренеров на успехи их спортсменов… Тот же Ламбьель, или Санти… Вопрос к вам и к вашему тренерскому штабу. Не находите ли вы отношение госпожи Тамкладишвили к спортсменам слишком прохладным?       Как же я ненавижу подобного рода идиотские вопросы… Вы ничего не знаете о наших отношениях, и о том, какая на самом деле я или Нинель… Но вот такую вот провокационную гадость сказать… Зачем?       Открываю уже было рот, чтобы жестко ответить… Но не успеваю.       - Прохлада в отношениях у нас с лихвой компенсируется жарой на льду, - с усмешкой произносит Розин. – Если кому-то холодно на тренировке – то его или ее всегда найдут как согреть…       - Вы имеете в виду себя? - тут же реагирует задавший вопрос журналист.       - В том числе, - пожимает плечами Розин...       Казалось бы… Ну ничего же особенного не прозвучало…       Мы спокойно закончили прессуху, и назавтра, откатав показательные, благополучно втроем слопали по пирожному в кафешке за мое здоровье, посмотрели выступление Ланского, как следует выспались и, не торопясь, успели на утренний рейс в Москву… Но, когда, спустя пару дней, на англоязычных сайтах были опубликованы наши интервью… Слово «хот» переводится с английского как «горячий». Но в сочетании с именем человека характеризует его как сексуально привлекательного и активного в этом направлении субъекта. Игра слов… Артем Сергеевич совершенно однозначно имел в виду, что у нас на тренировках заскучать, а тем более замерзнуть, невозможно – потому что все пашут как проклятые, что спортсмены, что тренеры. Заголовки же статей недвусмысленно сообщали, что «Горячий Арти - тренер по фигурному катанию в школе «Зеркальный» - не позволяет заскучать своим девочкам-спортсменкам». Ну вот…       Но как же они, сами того не понимая, угадали…       Поднимаю голову и смотрю ей в глаза.       - Он интересный… С ним классно… - я качаю головой. - Но… Я люблю Сережку… И я обожаю тебя… Это все… Что мне нужно.       Анечка грустно улыбается, проводя пальчиком по моему лицу.       - Ты уверена, что так будет всегда? – шепчет она.       Не уверена. Но я этого хочу… Очень хочу…       А еще, я боюсь… Боюсь панически. Потому что чувствую… Понимаю… Все сильнее и сильнее рвется пополам мое сердце. Между двумя моими любимыми. И с каждым днем мне все сложнее однозначно самой себе отвечать, кто же из них…              Розин оказался прав. Как, в общем-то, и всегда.       Пролетел голубь мой синеглазый мимо олимпиады.       Буквально за несколько дней до открытия игр, родная федерация, наконец-то разродилась решением. В состав сборной официально включен Евгений Викторович Шиповенко, принимая во внимание его неоценимый вклад в развитие отечественного спорта, безупречную спортивную форму и многообещающий контент лист короткой и произвольной программ. Ни пуха – ни пера, как говорится. Вся страна, как один человек… С надеждой смотрим в будущее… Вперед, к новым героическим свершениям…       В качестве запасного, естественно, назначают Сережку. Но из кулуаров федерации приходит информация, что даже помри Шиповенко накануне старта - Ланской на олимпийский лед не выйдет ни при каком раскладе. Потому что…       Ну вот… Что тут скажешь?       Нинель воспринимает новость безэмоционально, и уезжает в Сочи. Следом за ней тянутся Юлька с Катькой и Мураков с Клейнхельманом, оставляя нас и хозяйство на Розина с Железняком.       Ланской тоже в истерике не бьется и вешаться с горя не собирается. По мне, так даже и с облегчением вздыхает, в тайне лелея надежду передохнуть посреди сезона, пока тренеры в отъезде, а до чемпионата мира в Саппоро больше месяца времени… Ну и, само собой, предъявляет недвусмысленные права требования на мое бренное тельце.       - Нинель не будет минимум две недели, - осторожно сообщает мне он. – Мне там тоже, раньше чем через десять дней появляться смысла нет… Поэтому… Если бы ты согласилась…       Как же я люблю, когда он вот так вот, смущаясь, как в первый раз, предлагает мне самые непристойные вещи… Хотя… В первый раз он как раз не смущался ни капельки… Ну то такое.       - И на что же ты хочешь, чтобы я согласилась? - хитро щурюсь я. – Снова гадости всякие со мной вытворять удумал? Глаза твои бесстыжие…       Он краснеет и, обняв, прижимает меня спиной к себе. Тут же кручу попкой, чтобы раззадорить его еще сильнее.       - Ну так как, друг вы мой сердечный, - мурлычу я с придыханием, чувствуя, как загорается в нем желание, - что вы такого хотите мне предложить, от чего я не смогу отказаться, а?..       Сережка наклоняется, целуя меня в ушко и шею.       - Вечер вдвоем, - произносит он. – Бессонную ночь… Утренний кофе…       - Ласковые поцелуйчики?       - Обязательно…       - Нежности, обнимашки?       - Конечно…       Мой ты хороший…       - А какое волшебное слово нужно сказать?.. Чтобы я точно согласилась…       - Секс... – шепчет он.       - Почти… - вздрагивая от удовольствия, выдыхаю я. – Скажи, как я люблю…       Говорит… Едва слышно… Но очень сочно…       - Угадал…       Тяну его ладонь к себе туда вниз… Сейчас хочу просто вот так… Чтобы не сбивать его с настроя. Но чтобы и самой не томиться… Я же говорила, я могу часто… И быстро…       - Потрогай меня там…       - Танюшка моя…       Закусываю губу и закрываю глаза.       - Твоя… Я вся твоя…       Вечер… Нежности… Ласковые прикосновения… Поцелуи… Плавно переходящие в…       Ночь… Он быстро всему учится… Как я люблю. Как я хочу… И мне почти не приходится ничего делать… Ну разве что то, что любит он… Ведь я тоже учусь…       Утро следующего дня… Мы невыспавшиеся. Вымотанные. Изможденные… Счастливые.       И чашка несладкого кофе с каплей сливок, которую он приносит мне в постель…       Блаженство…       - А как же ты?       Сережка усмехается и шлепает себя ладонью по безупречному, точеному, рельефному, как у греческой статуи, прессу.       - Плюс триста, - он аккуратно укладывается рядом со мной, опираясь локтем на подушку. – Привез из Граца вместо золотой медали… Нинель сказала, не сведу за неделю – устроит мне обертывание с кроссом. А мне, не поверишь, что-то не хочется…       - Ой… - отвожу ото рта уже пригубленный было кофе. – У меня тоже плюс сто пятьдесят… Но Артур Маркович сказал, чтобы я не переживала…       - Значит ты в нормативе, - кивает Сережка. – Все в порядке. У девчонок с этим проще… Это я по грани постоянно хожу.       Вздыхаю.       - Ну ладно. Успокоил.       С наслаждением делаю большой глоток из чашки.       Краем глаза вижу, что Сережка мнется рядом, не решаясь открыть рот. Вот не люблю я такого…       - Что ты ерзаешь? – вопросительно смотрю на него.       - Слушай… Э-э-э…Можно тебя спросить?..       - О чем?       - Э-э-э…       Господи, не опять, так снова… Ну сколько можно одно и тоже?..       - Ланской, слушай… - раздраженно вздыхаю я. - Я же тебе уже говорила, что не будет тебе от меня подробностей о том, как мы с Анькой и что. Сильно интересно – можешь в щелочку посмотреть. Или третьим напроситься – я не против. Если, конечно, Анюта тебя не пошлет подальше… Что?       Он усмехается и мотает головой.       - Вообще-то, я немного не о том…       - Ах вот как? – удивленно смотрю на него. – Ну, говори тогда…       - Мне всегда было интересно… Кто в вашей… Э-э-э… Паре… Кто альфа?       Хм-м… Интересно ему... А я, вот, никогда не задумывалась над этим.       - А кто в нашей с тобой паре альфа ты знаешь? – хитро щурюсь я.       Он пожимает плечами.       - Ты, конечно же…       М-да?.. Ну, может быть, может быть…       Отставляю недопитую чашку на тумбу и поворачиваюсь к нему.       - Скажем так, - задумчиво говорю я. – Если Анечка чего-то хочет, то я это сделаю для нее, даже вопреки своему желанию. Но если я буду чего-то хотеть, зная, что ей это не понравится, то я никогда не попрошу ее об этом… Вот… Понимаешь меня?       Он хмурится, почесывая ладонью затылок.       - То есть ты хочешь сказать, что Аня у вас… Главная.       - Не совсем… Ну, как бы… Вот не хотела ж об этом… Ладно, - машу рукой, - бог с тобой… Смотри… Когда мы вместе… Когда любовь, там, все дела… То так получается, что доминирую я. Ну вот… Нравится ей пассивность. И даже приходится ее тормошить иногда… Но зато до и после… Особенно после… Мне всегда приходится подстраиваться под ее настроение. Она запросто может отвернуться, замолчать, встать и уйти, вот так, без объяснений… Или, если я к ней там подхожу или за руку беру, просто отмахнуться, сказать, мол, нет, не хочу, не сейчас… Я так не могу. Если вижу, что ей хочется, то всегда уступаю. Даже если сама не настроена… Ну вот, как-то…       Он улыбается, хитро глядя на меня.       - Мне ты тоже… Уступаешь, - спрашивает он, - даже когда… Не настроена?       Качаю головой.       - Нет. Тебе просто везет пока… Я тебе уже говорила… Так получается, что с тобой мне хочется постоянно. Физиология… Зов природы. Или ты здорово меня чувствуешь, и не пытаешься лезть, когда я точно могу тебя послать… Но при этом… Ты же видишь… Вот здесь, - я хлопаю ладонью по простыне, - ты – полновластный хозяин. Делаешь что хочешь, и я тебе во всем подчиняюсь… Но, понятно, что если ты начнешь меня бить кулаками или больно кусаться, то я тебя и по причиндалам твоим коленкой приложить сумею. Так что, Ланской, веди себя в рамочках… Понял?       Он согласно кивает.       - Мне нравится, что ты держишь меня… В рамочках, - произносит он. – Это… Не позволяет расслабиться.       Откровенно смотрю на него всего, с головы до ног.       - Хочешь, обманем систему? - предлагаю тоном заговорщика я.       - Это как?       Эффектным движением запрыгиваю на него верхом и, схватив за руки, прижимаю его кисти к кровати.       - Попробуй ты мне подчиниться… Вдруг мне понравится?..       Он на мгновение напрягается. Но удивление в его глазах быстро сменяется любопытством.       - Я… Твой… - произносит он тихо. – Весь твой… Делай со мной что хочешь…       Коварно улыбаюсь и облизываю губы кончиком языка.       - Ну что ж, любовь моя, - смотрю на него в упор. - Ты сам этого захотел…              В «Зеркальном» и вокруг него происходит что-то непонятное.       Для начала, очень странный проигрыш нашей Юльки на Олимпиаде. После потрясающего проката в командном зачете и безоговорочного золота, в индивидуальном первенстве она тупо сливает. Третья после короткой и седьмая по результатам двух программ. Даже не в тройке… И это после того, как в команднике она выдала такой максимум, что весь мир ахнул. Из того, что показали по телевизору – Нинель бесстрастна, Мураков зол. Клейнхельман единственный из них откровенно расстроен. Хотя к работе с Юлей его не привлекали, и как бы ответственности за ее результаты он не несет… Все равно, искренне переживает. Не стесняется показывать. Женское золото в индивидуале, кстати, выиграла Аделина, подружка моя еще по Белогорску. Молодец, чё? Такой прокат выдала… Умничка. Конечно же я ей в тот же вечер позвонила, поздравила, и даже не удержалась от маленькой провокации.       - Возвращайся, - говорю, - может встретимся как-нибудь… Я и соскучилась, и поболтать хочется… И вообще, потискать тебя…       - Ой, - хихикает Адель, - прям вот так потискать?       - Да, а что? Ты против?       - Э-э-э… - задумчиво тянет она. - Ты знаешь… Не против. С тобой и правда как-то… Хочется обниматься… Ты такая… Милая.       Хм-м…       - Короче, - с улыбкой вздыхаю я, - возвращайся… Не раззадоривай меня сейчас, а то мне точно захочется, и что прикажешь?       Адель звонко смеется.       - Да ну тебя, Танька… Прям в краску вогнала…       - Я могу…       - Целуй там за меня Анечку с Сережкой, - чуть тише добавляет она. – Но Сережку – особенно.       - Непременно, - фыркаю я. – Так ему и передам, что это персонально от тебя.       - Танька!.. Бессовестная… Не смей!..       - Ха-ха-ха!       Естественно, я пошутила. Дура что ли?..       Вторая странность - Шиповенко. Евгений Викторович. Тот, из-за которого Ланского не взяли в основной состав олимпийской сборной. Как мы говорим – чемпион всего на свете. Только вот с олимпиадами ему как-то не везет. В две тысячи втором ему помешал Жигудин, столкнув на второе место. Потом были травмы. И вот в этом сезоне, дорвавшись, Клюв просто напролом прет к олимпийскому золоту. И получает его. В команднике. Не показав ничего особо выдающегося. Просто, выехав за счет нашей Юльки, за счет танцоров и парников. Зато в индивидуальном зачете он поступает еще креативнее, чем Юлька. Тупо снимается со старта, уже выкатившись на шестиминутную разминку и не оставив таким образом ни малейшего шанса даже поменять его на Ланского. Официальная версия – травма спины. Но даже мы, молодняк, отлично видим и понимаем, что там что угодно, кроме травмы… Короче, между нами, и мнение это не только мое, поступил Евгений Викторович как козел. И я точно знаю, что эту характеристику до его высочайшего слуха довела лично Нинель. Не постеснявшись, и не побоявшись последствий. Со всех этих дел, у нас теперь есть очень серьезные сомнения по поводу участия Ланского в чемпионате мира в Саппоро, потому что Шиповенко способен отомстить как через своих влиятельных покровителей, в лице того же Федина, так и через свои связи в Федерации. Как бы там ни было, по возвращении из Сочи, Нинель уже дважды виделась с Жигудиным, который приезжал к нам. И сама однажды уехала, почти на весь день… По слухам – к Тихоновой, просить за Сережку, чтобы повоздействовала там…        Сам Ланской тренируется вместе с нами со всеми как ни в чем не бывало, оптимизма не теряет, и говорит, что в Японию поедет в любом случае, хоть в багажном отсеке, потому что хочет повидаться с другом Юзиком, а еще…       - Я буду сидеть на трибунах и помогать тебе побеждать, - с серьезным видом заявляет мне он.       - Главное не мешай, - хмыкаю я. – А то заявишься голый, в клоунском парике и со свиньей на поводке… Я ж от тебя глаз отвести не смогу…       - Обязательно, - кивает он. – Именно так и сделаю…       На самом деле, принимая во внимание, что международный союз в этом году как-то провтыкал тему и устроил юниорский и взрослый чемпионаты мира не просто одновременно, с разницей в неделю, а еще и в одном месте, естественно наши решают сэкономить, и посылают обе наши сборные в Саппоро оптом, вместе, всех и сразу. Так что, в кои-то веки мы выдвигаемся в полном составе, всем нашим маленьким отрядом – я, Анька, Катька, Ланской и даже Валька в качестве довеска. Нинель специально долго уговаривает Валькину маму отпустить ее с нами и оформить все документы. Официально – чтобы не прерывать тренировочный процесс под ее руководством. Хотя на самом деле, это коню понятно, что на ее подействовали огромные, готовые пролиться озерами обиженных рыданий, умоляющие глаза нашей балеринки, стоит ей узнать, что все, кроме нее, собираются ехать на соревнования. Ну а сердце же не камень. Даже если оно ледяное. Тоже может оттаять.       Анюта, кстати, едет моей запасной. И это классно. Оба моих будут при мне. Может быть даже… Хм-м… Ну, посмотрим…       Третья странность. И тут мне это все реально не нравится.       Что-то не так с Розиным. При чем «не так» - это очень мягкое определение. У него явно какие-то очень серьезные проблемы – может быть со здоровьем. Может быть еще с чем-то… Его жизнерадостная общительность, въедливость и ирония теперь уступили место механической внимательности. Он вроде бы и здесь, с нами, и где-то в другом месте. Думает о чем-то своем… Работу делает, и делает на отлично. Но не потому что кайф от этого ловит, как раньше, а потому что по-другому не умеет. Короче – странно. Лезть к нему с душеспасительными беседами я не рискую, а сам он, такое впечатление, чуть ли не избегает со мной общаться. И не только со мной. Со всеми. Кроме Катьки и Вали. Что-то они там периодически трут втроем… Но ни одна, ни другая ничего не рассказывают, даже не намекают. Как воды в рот набрали.       Пытаюсь подкатиться с вопросом к его лучшему дружбану…       - Артур Маркович… Э-э-э… А можно спросить?       - Конечно.       - Не по работе…       - Хм-м… Звучит угрожающе. Мне уже страшно.       - Не бойтесь…       - Ну говори, чего тебе?..       - Что случилось с Артемом Сергеевичем?       Он дергается, как от пощечины.       - А что случилось с Артемом?..       - Вот только не делайте вид, что ничего не видите, - раздраженно качаю головой я. – Лучше соврите, что не знаете…       Он смотрит на меня внимательно. Секунду держит взгляд. Потом отводит глаза.       - Врать не буду, - произносит он. – Знаю. Но тебе говорить не стану.       Ну, как минимум честно. И, значит, мне не показалось.       - Он… Чем-то болен? - выдаю я самое страшное, что приходит мне в голову.       Клей усмехается.       - Нет…       - Поругался со своей… Женщиной?..       Он смотрит снисходительно.       - Если будешь гадать, то у тебя еще одна попытка. Нет. Ни с кем он не ругался.       Я внутренне подбираюсь… И отчетливо помню, о чем Розин как-то говорил мне в Белогорске.       - Вахавна… Она попросила его на выход?       Артур Маркович вздыхает. Но взгляд не отводит.       - Нет, Таня, - говорит он убедительно. - Нинель Вахтанговна его не выгоняет. Даю слово. Прости, ты не угадала.       Он делает попытку уйти.       - Но послушайте… - я в отчаянии цепляюсь за его рукав. – Я же вижу… Мы же все видим, что он сам не свой… Артур Маркович…       Он быстро поворачивается и хватает меня за плечи.       - Что ты хочешь, Таня? – резко говорит он. – Артем – мой друг. Я не могу рассказывать кому попало о его… Переживаниях… И проблемах…       - Я - не кто попало… Я…       Прикусываю язык. Такими заявлениями не бросаются… Тем более, если не уверена в них на сто процентов…       - Я знаю… - Артур неловко проводит ладонями по моим плечам и торопливо убирает руки. – Я знаю, что Тёма… Очень хорошо к тебе относится… Но… Если он сам не счел нужным все тебе рассказать… Извини, я за него этого делать не буду…       Я понимаю. Все понимаю… По-другому просто не может быть…       Опускаю голову.       - Скажите ему… Пожалуйста… - я с трудом подбираю слова. – Скажите… Что я волнуюсь… Просто волнуюсь… Ничего больше… Я…       Он легким движением снова касается моего плеча.       - Я передам…       Розин… Черт тебя подери… Почему я должна сходить с ума и места себе не находить только потому что ты вдруг перестал быть таким, каким я тебя знаю?.. Я же вижу, ты, как и раньше, на меня смотришь… Убиваешь своим взглядом… Изматываешь душу… Так чем же я так для тебя плоха, что хотеть ты меня можешь, а сказать, что с тобой не так – нет?..       Скорее бы уже уехать на чемпионат мира, хоть отвлечься от всего этого… В Японию с нами поедут трое - Нинель, дядя Ваня и Клей. И очень хорошо… Не будет у меня ни поводов, ни соблазнов…       Ну а буквально в ночь отъезда я получаю очень интересную эсэмэску. С неизвестного номера…       Сдав в аэропорту багаж и пройдя паспортный контроль, мы разбредаемся по закоулкам магазинов беспошлинной торговли, высматривая и вынюхивая, чего бы такого интересного купить. Мне ничего особенно не нужно. Просто интересно…       Чувствую короткую вибрацию телефона.       Смотрю на экран…       «Не забивай себе голову чужими проблемами. Просто выигрывай. У всех. Искренне желаю тебе победы… И кстати, мое приглашение по-прежнему в силе.»       Как же мало мне нужно, чтобы в душе и в сердце разлилось спокойствие и тепло. Ну вот почему сразу нельзя было?.. Нет, дотянул… Вот ведь…       Но это значит, Артур передал ему от меня привет… И все на самом деле серьезно…       - Кто там по тебе уже скучает? - усмехается Сережка, перебирая флаконы с пробниками.       Они с Анечкой увлеченно выбирают друг для друга новые запахи. И даже не приглашают меня в свою компанию. Потому что я в эти их игры не играю. Мне нравится пахнуть собой. Или ими…       - Не иначе как тайный поклонник, - хитро улыбается Анька, даже не подозревая, что угадала.       Строю кислую мину и демонстративно кручу телефоном.       - Папик пожелал удачи, - сообщаю им я. - Все поклонники уже давно спят…       Сережка не смотрит в мою сторону. Ему интереснее выбирать для Аньки духи… И он, пока еще, не чувствует, когда я вру… А вот Анечка чувствует…       И в ответ на ее внимательный взгляд и вопросительно приподнятую бровь, я лишь слегка вздыхаю и на секунду закатываю глаза.       Ты понять меня должна…       Потому что мне нужна…       Лишь ты одна… Хорошая песня. Хоть и старая…