Минус четыре по Цельсию

      Первой от нас уходит Катя...       В конце мая. Едва только открывается трансферное окно.       Перед этим она неделю не появляется на тренировках. Но мы не беспокоимся абсолютно. И не удивляемся. Ну мало ли, какие у нее могут быть дела? В отпуск уехала с родителями чуть раньше. Приболела. Может какие-то коммерческие прокаты у нее возникли, о которых она не стала с нами откровенничать… Нам, вон тоже троим уже контрактов нарезали на июль и август, лето будет то еще, не продохнуть… Еще и сборы в Белогорске в июне…       Правда выясняется внезапно, и с совершенно неожиданной стороны…       Вечером, перед заминкой, у меня звонит телефон. Ух ты!..       - Привет моя рыженькая!..       - Аделиночка, душа моя… Как приятно тебя слышать…       Наша дружба с Адель не засыхает и не чахнет, несмотря на то, что мы работаем в разных школах, у нас приличная разница в возрасте и в общем-то мало времени на общение. Тем не менее…       - Лисенок, найдешь для меня полчаса завтра?       - Э-э-э… - на секунду задумываюсь. – Утром давай? Забью на школу. Но к одиннадцати мне нужно быть в «Зеркальном»…       - Если тебе неудобно, то…       - Да ну, что значит неудобно? Я тебя почти месяц не видела. И не тискала… Соскучилась… Адель хихикает в трубку. - Тогда завтра… - весело произносит она. - В полдесятого… Ну… Там, где всегда. Центр города… Утро… Рабочий день… Придется ехать на метро… - Туда, где всегда, я, как всегда опоздаю, - вздыхаю я. – Поэтому дождись меня, пожалуйста. И закажи мне зеленый чай. - Дождусь, солнышко… Обязательно… Ой, какие мы ласковые… Прям аж ух!.. Аж взмокла вся… Повезет сегодня явно, Анечке или Сережечке… В душевой… Или в маленьком зале… А может еще и… Короче, повезло обоим… Утром прошу маму подвезти меня до ближайшего метро и с отвращением трясусь в переполненных вагонах. Чего только не сделаешь ради дорогой подружки. Можно было бы, конечно, вчера напроситься к Ланскому и повеселиться с ним в его хоромах на Тверской… Но, во-первых, после таких ночей я целый день сонная и вареная, а во-вторых, ему же, паразиту, не объяснишь, что я хочу встретиться с Аделиной без его глаз, ушей и вообще присутствия. А он бы утром обязательно прицепился ко мне, едва бы я заявила, что еду не в «Зеркальный», а еще куда-то. Ну вот… Приходится лавировать, как подводной лодке на минных полях. Ладно. Потерплю уж… Опаздываю всего на десять минут, и радостно обнимаю Адель.       - Уи-й, соскучилась как…       Она потрясающе пахнет и обалденно выглядит. Платьице, туфельки, укладочка, маникюр… Глазки красиво так подведены… Не уж-то для меня старалась? Я даже как-то немного грустнею, в своей водолазке, джинсах, кроссовках, с кое-как затянутым на затылке рыжим хвостом и без грамма косметики.       - Какая ты красивая, - задушевно улыбаюсь я, оглядывая ее с головы до ног. – На свидание собралась?       - Конечно, - с готовностью кивает она. – К тебе. Тебе же нравятся только красивые девочки?       Демонстративно закусываю нижнюю губу.       - Это предложение, Аделина? – интересуюсь, прикрывая глаза. – Я на все согласна…       Она проводит ладонью по моей щеке и ласково, по-сестренски, целует в нос.       - Ты снова меня смущаешь, - тихо произносит она.       - Я такая…       - И перед встречей с тобой я уже волнуюсь так, как будто иду на свидание с мальчиком…       - Забавное сравнение… - усмехаюсь. – Мне обижаться или наоборот, преисполниться гордости?       Я беру ее руку в свою и заглядываю в глаза.       Искорки. Интерес. Симпатия… Искренность.       И все…       Для нее, правда, это всего лишь игра. Забавные разговоры. Возможность развлечься и пощекотать себе нервы… Не больше. Просто дружба…       Мне жаль? Я расстроена? Пожалуй… Самую малость. Просто от осознания того, что… Никогда. Вот с ней – никогда. Извините, мы закрыты. Номер не обслуживается. Проезд запрещен…       - Не обижайся, - шепчет Адель с грустной улыбкой. – Я правда пыталась… Настроить себя… Может быть попробовать… С тобой… Но… Не могу…       Второй раз в жизни я получаю отказ. И второй раз от девчонки… Катька не смогла пересилить свои убеждения… Адель не может пойти против своей физиологии… Не везет… Мне.       - Какие обиды, - легко пожимаю плечами. – О чем ты? Я тебя все равно очень люблю.       - Прости…       - Глупости…       Чая что-то уже не хочется. Поэтому заказываю себе двойной эспрессо. Для поднятия тонуса. И чтобы плакать не тянуло…       Едва рассаживаемся с чашками за столиком у окна, как Адель огорошивает меня вопросом.       - Ну как вы там, - спокойно, как бы между прочим, интересуется она. – Катьку пережили?       Подскакиваю, едва не проливая на себя кофе.       - А что с ней? – удивленно таращусь на Аделину. – Ее нет уже больше недели… Но мы думали…       - Так вы не знаете? – она поднимает бровки.       - Аделина, не тяни, - смотрю на нее в упор. – Асторная что, замуж вышла? За Розина? Залетела и в декрет ушла?       Адель смеется, прикрывая рот ладошкой.       - Это самое страшное, что, по-твоему, могло случиться с Катей?.. Замужество… Декрет…       - Десятникова, - уже начинаю злиться я. – Прекрати глумиться. А ну говори, где Катька делась?       Противная девчонка выдерживает еще несколько секунд, наслаждаясь моим нетерпением.       - Она ушла к Шиповенко, - говорит наконец Адель.       - Она… Что?       - Заявку в федру на перевод подала сразу после чемпионата мира. Нинель ваша в курсе должна быть… Вам не говорили?       Нет, блин… Ни по радио не сообщили, ни объявление в холле не повесили…       Вот это поворот…       - Но… Зачем? – я искренне не понимаю. – Чемпионка Европы, вторая на мире… Нинель из нее звезду сделать могла бы… Что за дурость?..       Адель смотрит на меня наклонив голову.       - Ты не в курсе их… Личных взаимоотношений, - осторожно спрашивает она.       - Мы о таких вещах не говорим, - пожимаю плечами я. – Не принято.       - А напрасно…       Смотрю на нее. Жду, что она скажет дальше. Но Аделина отводит глаза и, спрятавшись за чашкой, делает маленький глоточек кофе. Ладно… Разберемся сами…       Прикидываю так и эдак события последних месяцев… И на меня потихоньку снисходит озарение.       - Так получается, Хот Арти знал заранее… - произношу задумчиво. – И Клей тоже… Вот же конспираторы…       Аделина непонимающе хмурится.       - Что, прости?       В конце концов, у меня от нее тайн нет. И обязательств перед другими тоже…       - Где-то пару месяцев назад, - объясняю я, - может чуть меньше, я заметила, что Розин стал какой-то не такой. Угрюмый, расстроенный… Я даже Клейнхельмана спросила, не знает ли тот, что с ним. Он сказал мне тогда, что знает, но рассказать не может… Наверное, про Катькино решение Артем Сергеевич узнал от нее еще тогда… Ну и… Переживал. Назовем это так…       Аделина барабанит пальчиками по столу и нерешительно поглядывает на меня.       - Что? – смотрю на нее я.       - Обещай, что никому не скажешь… - произносит она загадочным тоном.       - Господи, какая таинственность…       - Катька меня убьет, если узнает…       - Ну ладно… Обещаю.       Аделина вздыхает и наклоняется ко мне.       - Мне Катюша рассказывала… - понижая голос говорит она, - Как раз где-то накануне Японии… Э-э-э… Короче…       - Да не тяни ты уже кота за яйца!.. – шиплю я. – Ну что за манера…       - В общем, - решается Адель, - это ваш Розин ее уговорил перейти к Жене… К Евгению Викторовичу.       - Да ты что?! – выпучиваю глаза я.       - Да… - Адель кивает. - Она, как раз не очень хотела… Все никак не могла решится. Но он ее убедил. И маму ее тоже. Звонил… Даже домой к ним приезжал…       - О как!..       - В конце концов, - вздыхает Аделина, - они съездили к Жене в его эту академию… И он предложил им такие условия… Лед без ограничений, свой врач, массажист… Дом в коттеджном городке…       - Нифига себе…       - Короче, отказаться было невозможно. Шиповенко был невероятно… Убедителен.       Понимающе хмыкаю.       - Это да… Если он ухитрился убедить федру прокатить Ланского мимо олимпиады…       - А ты ж понимаешь, что после всего, что ваша Нинель ему там наговорила, это для него было делом чести ей как следует отомстить. Ну, а что может быть лучше, чем переманить самую перспективную спортсменку?..       Ну… По поводу самой перспективной я, положим, могу поспорить…       - Хорошо… - медленно киваю я. – Ну а Розин-то здесь при чем? Ему какой интерес Катьку выпихивать?       - А ты сама подумай, - наклоняет голову Адель.       Хмурюсь. Закусываю губу.       - Бабки? – делаю предположение я.       - Не-а, – качает головой она. – Во-первых, у Розина их и так полно, во-вторых за деньги он бы на такое не пошел.       - Жениться на Катьке удумал что ли? Боится, критики за семейственность на работе?       Аделина усмехается и снова трясет головой.       - Нет…       - Ну не знаю тогда… - пожимаю плечами. – Сам свалить к Шиповенко хочет. И любимую свою за собой тянет…       Мне самой смешно от абсурдности этого предположения… Смешно ровно две секунды.       - Угадала, - кивает Адель.       - Да ладно… - сдавленно произношу я.       - Если верить Кате, то все уже решено и договорено…       Я ее не слышу…       Шок… Это неправда. Он не мог… Так не мог… Не сказав мне ни слова…       - Ведь это нечестно… - шепчу я, тупо глядя перед собой. - Вот так. Так ведь нельзя…       - Таня?..       У меня темнеет в глазах. От мгновенно нахлынувшей на меня обиды… От такого знакомого, хоть и давно забытого ощущения предательства… Хотя, казалось бы… Розин ничего мне не обещал. И ничего не должен… Это я сама к нему лезла… Набивалась… Глазки строила… Но все равно…       Опускаю голову… Чтобы если что, то не по щекам, а сразу в чашку…       - Танюша… Ты чего?..       Кап… Кап… Кап-кап…       Теперь мой кофе не горький… А соленый…       - Солнышко… Лисенок…       Аделина в растерянности и в панике. Подхватывается со своего места, усаживается рядом со мной и хватает меня за плечи.       - Заинька… Маленькая… Ну что? Что такое?       Сжимаю зубы. Втягиваю носом всю накатившую на меня влагу. Утираю ладонями мокрые ресницы. И выдавливаю… Выцеживаю из себя то, что раскаленной, тупой иглой вонзилось мне сердце и разрывает его на части.       - Почему… Он… Не предложил… Мне?.. – шепчу я, качая головой.       - Ты бы не согласилась…       - Но… Он ведь мог… Хотя бы попробовать…       Аделина прижимает меня к себе, как ребенка, и я хлюпаю носом у нее на плече, захныкивая свою обиду и свою печаль. Умишком своим понимаю, что истерика моя на пустом месте, глупая и бессмысленная. Кто мне такой Розин, что я вот так по нему убиваюсь? Классный тренер, приятный собеседник… Один из множества особей мужского пола, которые пялятся на меня откровенными, раздевающими взглядами… Что ж такое-то?.. Почему грустно-то мне так? Почему вспоминаются мне не наши тренировки, не наши чаепития… И даже не наши двусмысленные шуточки… Лишь обветренный осенний парк, неработающий фонтан и шуршащие под ногами опавшие листья… А в мозгу, с каждым ударом сердца, бьется болезненное и тягучее: «Никогда… Никогда… Никогда больше…»       Аделина утирает слезы с моих щек, заставляет высморкаться в салфетку. И ласково целует, как если бы…       - Только не говори никому, что видела, как я реву, - шмыгнув носом прошу ее я. – Вообще никому.       - Не скажу, - серьезно обещает она.       Мне это важно… Я готова, чтобы на меня смотрели голую – да пожалуйста, не жалко. Но на зареванную, красную и припухшую… Только мама. И вот, получается, подружечка моя…       Аделина очевидно не ожидала, что я так расстроюсь, и, вижу переживает по-настоящему.       Собираю волю в кулак. Глубоко вздыхаю. И даже изображаю некое подобие улыбки.       - Ада, - говорю, - забей не хмурься. А то мне еще из-за тебя угрызений совести не хватало…       - Но ты… - она запинается. – Ты плакала… Мне тебя жалко… Ты же моя самая-самая…       Обнимаю ее за талию и прижимаю к себе. Потому что так хочу. Отвлечься…       - Сисечки у тебя такие тугие, кругленькие, - бормочу я. – Все как я люблю…       Ее щечки тут же розовеют, а на губах мелькает улыбка.       - Ты не теряешь надежды… - качает головой она.       - Никогда. Если бы я не надеялась и не верила, то сидела бы сейчас в Рязани толстой троечницей с перспективой раннего аборта, неудачного замужества и карьерой бухгалтерши на швейной фабрике.       Аделина прыскает от смеха.       - Снова гадости говоришь…       - Но ведь так бы и было…       Она все же обнимает меня в ответ. Секунду смотрит в мои глаза… И мягко целует в губы… Достаточно чувственно… И несколько дольше, чем это принято у обычных подружек.       Замираю от пронзительного ощущения радости и удовольствия, медленно растекающегося по моему телу. Такого я с Анечкой еще не ощущала… Только с Сережкой…       Адель смущенно опускает голову. Ее руки соскальзывают вниз, и я просто беру ее ладони в свои.       - Ада… Я…       - Тебе понравилось? – тихо спрашивает она.       - Очень…       - Только не плачь больше… Пожалуйста…       Улыбаюсь ее наивной доброте.       - Если цена твоего поцелуя – мои слезы, - приподнимаю бровь я, - то я готова рыдать у тебя на груди при каждой нашей встрече.       Адель снова смеется и качает головой.       - Вредная девчонка…       - Еще та…       На этот раз я тяну ее к себе и прикасаюсь губами к ее губам… «Несколько французских слов и один поцелуй…» Так он, кажется сказал… Слов я не знаю…       Расстаемся с Аделиной на достаточно мажорной ноте. Меня попускает после наших поцелуев. А она, замечаю, вся аж наэлектризовалась, заведенная такая… Ею бы сейчас заняться вплотную, не отпускать вот так… Но я понимаю, что и такого вот неожиданного опыта с нее на первый раз вполне достаточно. Не напугалась бы… Ну, и если Адочка не совсем уж барышня кисейная, то будет ей о чем поразмышлять вечером, когда спатки ляжет. Перед сном такие размышления - самое то… Сама, знаете ли, не упускаю случая себя порадовать… Даже сейчас, при всем имеющемся у меня разнообразии выбора…       В «Зеркальный» приезжаю уже почти успокоившись, выбросив из головы всю ерунду и накачав себя творческой злостью. В конце концов, работа не может страдать от каких-то там моих настроений или обид. Верх непрофессионализма впускать личное в тренировочный процесс… Это я так себя убеждаю и настраиваю, ага. Только не все так просто…       - Ну что, все сползлись наконец-то?       Перед началом раскатки, Нинель нетерпеливо проезжает несколько раз взад и вперед вдоль бортика. Без раздражения. С задумчивым выражением на лице. Конец сезона дает о себе знать – напряжение многих месяцев постепенно уходит.       - Меня послушайте...       Четверо нас – вся команда кроме Катьки – а также Мураков, Клейнхельман и Розин, окружаем ее полукольцом.       - У нас с вами, - не утруждается вступительными словами Нинель, - сборы в конце июня и в начале июля. Потом у кого шоу, у кого что, короче баловство сплошное. Поэтому. Все время, что осталось до Белогорска, занимаетесь постановкой программ. Никто никуда не отвлекается, не бездельничает и не болеет, да?       Киваем все одновременно. Ничего нового, на самом деле. Всегда в начале лета мы занимаемся новыми постановками, которые потом накатываем на сборах и до осени, а в сентябре показываем на контрольных прокатах.       - Поэтому, - продолжает Нинель, - Сегодня и до конца недели Аня с Ланским работают со мной и с Артуром Марковичем над короткими и произвольными. Таня с Валей – с Артемом Сергеевичем ставят показательные. Потом поменяемся. Ясно или нет?       Бли-ин… Ну почему именно сейчас?.. Когда я Розина ни видеть, ни слышать не хочу…       Раскатываемся каждый погруженный в свои мысли. А что более вероятно – просто уставшие от замкнутого круга общения друг с другом. Не у всех есть такие Аделиночки - эмоциональные отдушины - как у меня. Когда можно и поговорить о чем-то кроме работы, и погулять и по магазинам пройтись. У Аньки вроде бы есть какие-то школьные друзья, но о них она мало рассказывает. У Сережки, точно знаю, нет никого. Шедрик, Савельев, Эненберг и тем более Юзик не в счет – с ними вот так каждый день не встретишься, да и разговоров будет только все о тех же тренировках, соревнованиях и наших внутренних интригах. Остаются только наши интимные встречи… Но там слова не главное. И это не приедается и не надоедает. Во всяком случае, пока…       - Валентина, продолжай пожалуйста скольжение и дорожки, - слышу я голос Розина. – Таня Шахова подъезжай ко мне.       Господи, дай мне сил…       Артем Сергеевич, как всегда, спокоен, приветлив и чертовски красив. Вот ведь, одарила природа мужика… Не захочешь – залюбуешься…       - Заходи… - он открывает калитку и протягивает мне мои чехлы. – Иди к столу…       Стараюсь не встречаться с ним взглядом. Вообще не смотрю в его сторону. Потому что боюсь, что не смогу сдержаться…       - Сейчас я тебе музыку поставлю… - произносит он, что-то колдуя над своим ноутбуком. – Скажешь, как тебе… На…       Он протягивает мне наушники… Поднимаю голову… И у меня не получается отвести глаза.       Как много раз до этого… Как всегда у нас с ним… Мне достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы высказать все, что бушует у меня на душе. А ему – чтобы все это понять…       Розин невозмутим. Хотя я вижу, как побледнели его щеки…       Спокойно, рыжая, дыши… Он всего лишь твой тренер… Он ничего тебе не должен…       Надеваю наушники и пялюсь в экран. «Кантаре э даморе», - читаю я название. Этого еще не хватало… Снова сопливая нежнятина… Мало вам было Сары Брайтман…       Я уже готова с раздражением встать и уйти…       Но… Замираю на первых же тактах музыки. Наверное впервые в жизни… На столько вдруг…       Обычно лирика на мне не работает. А старые хиты прошлого века тем более… Но почему-то от того, что слышу я, меня реально тащит.       И снова… О, господи… Я снова невольно вспоминаю как он кормил меня, голодную, булочками в своей машине… Как покраснел, нечаянно коснувшись ладонью моего бедра… Как я целовала его, а он не мог отвести взгляда от моей подскочившей вверх юбки, которую я готова была для него снять тут же, вместе со всем остальным, если бы он захотел… Как мы гуляли в парке под дождем… И как я молча вдыхала его запах, когда он держал надо мной свой зонт… И вот теперь… Я понимаю, что этого больше не будет… Никогда…       Знаете… При том всем, что обо мне знают, говорят, а иногда и пишут… Я всего лишь четырнадцатилетняя девочка… И я не могу все время быть в форме… Простите…       Рывком сбрасываю наушники, подхватываюсь со стула, выскакиваю в проход и, наклонив голову, несусь к выходу. Продержаться… До туалета нужно добежать со сжатыми зубами. И, если нужно, то и с закрытыми глазами…       Вылетаю в коридор… Полумрак. Освещение сейчас приглушено… Плевать. Дорогу я знаю…       До заветной двери с изображенной на ней схематичной девочкой в платьице остаются считанные метры…       - Таня… Стой…       Замираю на месте… На подсознании, на подкорке, на уровне рефлексов – всегда подчиняться голосу тренера…       - Таня…       Он берет меня за локоть. Но я, дернувшись как от удара током, вырываю руку.       - Да что с тобой, черт побери?..       Он хватает меня за плечи и с силой встряхивает. А потом, двумя пальцами берет меня за подбородок и заставляет поднять голову… Они что, все в своей тренерской школе этот жест изучают?..       Смотрю на него… И все… Сдерживаться больше нет сил.       - Ты предал меня, - шепчу я сквозь льющиеся из моих глаз потоки слез. – Ты бросил меня… Почему?.. За что?..       Он нависает надо мной, уперев одну руку в стену, рядом с моим плечом. А потом просто хватает меня в охапку, распахивает ногой ближайшую дверь, затаскивает внутрь и буквально швыряет на лежащие на полу спортивные маты…       Таращусь на него… С ужасом. С отчаянием. С желанием…       Это тот самый спортзал… Мой маленький островок страсти и разврата… Случайность… Хотя…       Откидываюсь на спину, упираюсь локтями в мягкое покрытие и широко раздвигаю ноги.       - Бери… - глухо говорю я, подавляя рыдания. – Сними с меня все и возьми… Сделай хоть это наконец-то… Здесь. На этом месте… Где меня уже столько раз… И она… И… Он… И только ты ходишь вокруг да около…       Он спокойно закрывает дверь. Подходит ко мне. Медленно, аккуратно садится рядом… Обнимает меня за плечи и притягивает к себе.       - Дурочка… Маленькая… - шепчет он, целуя меня в макушку. – Красавица моя рыженькая… Ну что ты там уже себе насочиняла?.. Глупая ты моя… Хорошая моя…       Просто реву…       Уткнувшись ему в грудь. Царапая щеки о застежку молнии на его кофте. Плачу. Скулю. Хнычу… И вываливаю ему все. Все, что накопилось. Наболело. Накипело… Переварилось и забродило…       Об Аньке и Сережке… О том, как я разрываюсь между ними и тоскую, когда кого-то из них нет рядом…       Об Аделине, к которой невольно чувствую влечение, но понимаю, что не быть этому никогда, и что наша дружба скорее погибнет, чем переживет мою страсть и мою настойчивость…       О Сережкиных приятелях, об их косых, хитрых, ехидных, голодных и откровенных взглядах, которые они на меня бросают… О фразочках, которые они порой произносят мне в глаза… И о том, что говорят за глаза, и что добрые люди мне потом пересказывают…       О Катьке его ненаглядной… О том, как чуть было не случилась у нас с ней любовь… И о том, как же мне было грустно, когда она сказала нет…       О нем… О мерзавце, негодяе, сволочи последней… Который мучает меня. Душу изводит взглядами своими… Музыка еще эта его…       - Розин, - всхлипываю я, уже наплевав на всякую субординацию, - мразь ты бессовестная… Ну зачем ты меня мучаешь? Ну если так любишь, то бери и люби по-настоящему. Если я тебя такая устраиваю… А если не любишь – оставь в покое. Не смотри на меня… Не заговаривай даже… Вали к своему Шиповенко, чтобы глаза мои тебя не видели… И звонить мне, и писать, не смей никогда, слышишь? Никогда… Если правда не любишь… Если не нужна я тебе…        Он не возражает. И не утешает. Не говорит ни слова, давая моей истерике выплеснуться наружу. И… Как ни странно, оказывается прав. Потому что через некоторое время меня отпускает. Как если бы со слезами, соплями и откровениями я выталкиваю из себя тяжелые камни, сдавливавшие мою душу и не дававшие вздохнуть. И я уже просто лежу у него на груди, закрыв глаза и обхватив руками, вдыхаю его запах и потихоньку охреневаю от всего, что только что ему наговорила… Без ума ты, рыжая… Последние мозги из тебя вытрахали друзья-подружки твои… Ой-ой…       Собираю остатки мужества и, подняв голову, виновато смотрю на Розина.       - Простите меня, Артем Сергеевич, - произношу я осипшим голосом. – Я не хотела… Не должна была…       Он слегка улыбается. Кивает в ответ. И снова мягко притягивает меня к себе.       - Будем считать это маленькой репетицией, - тихо говорит он. – Чтобы я знал, к чему готовиться… В будущем.       Снова смотрю на него. В его бездонные, искрящиеся глаза…       Розин поправляет выбившуюся у меня над ухом прядь волос.       - У меня нет никаких… Романтических отношений с Катериной, - спокойно произносит он. – Никогда не было. И не будет… Пока она моя спортсменка. Кто бы что ни говорил, как бы это ни выглядело… И что бы Катя там себе не придумывала. Поэтому не ревнуй…       Он легонько проводит ладонью по моей щеке. Приятно-то как…       - Но ведь я тоже… Ваша…       - Пока – да, - кивает он. – Но, как ты уже знаешь, я ухожу работать к Евгению Викторовичу. И формально наши с тобой… Профессиональные взаимоотношения… Скоро прекратятся…       Он не намекает. И ничего не обещает. Просто говорит, как есть. Остальное – я знаю…       - Вы не отменяете своего… Приглашения на свидание? – с усмешкой интересуюсь я.       - Нет, конечно… – он касается пальцами моего уха и шеи. – Только, если ты передумаешь…       - Я не передумаю…       - Хорошо… В таком случае…       Он вопросительно кивает в сторону двери. Но я еще не спросила о главном.       - Артем Сергеевич…       - Что?       - Почему вы предложили уйти к Шиповенко Кате… И не предложили мне?       Он смотрит на меня внимательно, склонив голову на бок.       - А ты не понимаешь?       - Не понимаю…       Розин вздыхает и разводит руками.       - Через четыре года тебе суждено стать олимпийской чемпионкой, - говорит он. – И иначе, как с Нинель Вахтанговной у тебя это не получится. Тем более с Женей… Загубить твою карьеру… Даже ради удовольствия видеть тебя постоянно рядом… Я бы себе такого никогда не простил…       Удовольствие… Видеть… Меня… Рядом…       - А Катя?..       - А Катя, Танюш, - кривит губы Розин. – уже достигла своего максимума. Европа – это ее потолок. Дальше только повторение, при условии постоянной упорной работы, или медленное угасание. Женя этого пока не понимает – думает, что отхватил шикарный козырь, больно укусил ненавистную Тамкладишвили. Кате о таком вообще думать не нужно. Но я-то вижу… И не только я. Поэтому пускай наслаждается комфортом и положением лучшей спортсменки школы… А у Нинель Вахтанговны появится больше времени для тебя.       Я трясу головой, все еще не понимая.       - Ну а вы?       - А что я?       - Почему вы… Уходите?.. Вас же не выгоняют. Артур Маркович говорил…       Розин глубоко вздыхает.       - Пока я еще никуда не ушел…       - Но… Э-э-э…       - Идем на тренировку, Таня… - грустно говорит он. – А то получим оба…       Он поднимается на ноги и протягивает мне руку. Легко взлетаю с пола, и снова оказываюсь совсем близко к нему.       - Артем… - я не отпускаю его ладонь.       Он замирает.       - Что?       Вдыхаю, как пловец перед прыжком в холодную воду.       - Ты любишь меня?       Он смотрит в сторону. Я не вижу его глаз… Но его ладонь сжимает мои пальцы.       Ну вот зачем я?.. Не нужен мне его ответ…Что изменится?.. Станет только хуже…       - Разве ты не видишь?.. – еле слышно произносит он.       Но меня уже снова пускает в разнос.       - Скажи, - громко прошу я. – Да или нет…       Он поворачивается и наши глаза встречаются.       - Да… - говорит он спокойно. - С первой секунды, как тебя увидел…       Ну, что? Получила, рыжая? То, что хотела, да? И что теперь? Как расхлебывать будешь?..       Господи… И сладко, и страшно… И прыгать от радости хочется, и плакать от грусти…       Я заставляю его наклониться, обхватываю руками за шею и целую… Долго и нежно. Сама… Потому что так хочу…       А потом, не оглядываясь, ухожу по коридору в сторону льда…       Знаете, как переводится название композиции, под которую мне Розин будет ставить показалку? Петь – значит любить… Кантаре е даморе… Послушайте как-нибудь, в интернете есть.       Музыка и правда… Как признание в любви.       Как его признание…