Минус четыре по Цельсию

      В Белогорске, на этот раз проблем с расселением нет. Стоит мне высунуть рыжее жало и нагло ухмыльнуться в толстую рожу администраторши, как нам тут же, безропотно выдают ключи от нашей прошлогодней комнаты на втором этаже. Не забыли. Помнят…       - А кто с нами четвертым? – интересуюсь я без всякой задней мысли, просто из любопытства.       Тетка за стойкой как-то суетливо дергается и быстро-быстро бормочет.       - Да нет, девочки, что вы… Мы для вас лучшие условия… Никого чужого… У нас все указания получены…       Ну надо же!.. Какие привилегии. Интересно, это моя заслуга, или?..       - Посмотрите пожалуйста, - вежливо прошу я, - куда поселили Аделину Десятникову.       - Э-э-э…       - Олимпийскую чемпионку, - на всякий случай уточняю я.       - Ага… Сейчас…       Она клацает мышкой своего компьютера, а я переглядываюсь с Анькой и Валькой.       «Не против?»       «Пофиг…» - пожимает плечами Аня.       «За-за-за!» - расцветает улыбкой Валечка, которой милая и добрая Аделина очень нравится.       - Десятникова еще не приехала, - сообщает нам администраторша. – Ее комната семьсот пятая на седьмом этаже, с тремя другими девочками из…       - Подселяйте ее к нам четвертой, - перебиваю ее я.       Валька согласно кивает, а Аня нетерпеливо переминается то и дело поглядывает на свой телефон.       - Мы подруги, - добавляю я. – Адель будет не против.       - Как хотите… - покорно опускает голову тетка.       Значит, все-таки не я такая классная, что за мои заслуги нам чуть ли не люксовые условия готовы были предложить… Наверняка без Нинель не обошлось…       Адель приезжает уже под вечер. И вваливается в комнату с двумя здоровенными чемоданами.       - Ой, девочки, - с порога улыбается она, - спасибо, что приютили. А то тягать весь этот шмот по лестницам ну вот совсем не хочется.       Валечка тут же виснет на ней, как сто лет не виделись. Я, улыбаясь, подмигиваю… А Анечка, слегка кивнув головой, бросает на меня хмурый взгляд и снова утыкается в свой телефон.       Так… Начинается… Опять…       Не хочу. Ну вот не хочу сейчас ни разборок, ни выяснения отношений… Устала. Хочу любви и ласки. И чтобы не я, а мне. Чтобы для меня… И чтобы не требовали ничего взамен…       «Я скучаю…»       Ответ прилетает мгновенно, как будто он ждет с телефоном в руке, когда я ему напишу.       «Через пять минут… У спорткомплекса?..»       «Да!»       «Люблю тебя…»       Я знаю. Я тоже… Наверное… Если можно любить сразу двоих… Или троих… Или… О, господи…       Лучи заходящего солнца золотят кроны деревьев вдоль центральной аллеи. Красиво… Я помню эту дорожку. Эти деревья. И эти скамеечки… Еще с прошлого года.       - Привет!..       Он выныривает откуда-то сбоку. Прямо из кустов. Видимо несся по прямой, напролом… Спешил. Опаздывал…       С наслаждением тону в его объятьях. Прижимаюсь головой к груди. Обнимаю… Вдыхаю…       - Сержичек… Мой… Хороший…       - Рыжуля, любимая…       Снова это чувство… Как всегда с ним. Защищенность. Спокойствие. Меня любят. Меня никто не обидит… Мне так… Комфортно и безопасно…       - Только не тяни меня сразу в кровать, - прошу я, уткнувшись носом в его футболку. – Дай похныкать, пожаловаться… Просто пообниматься… Побудь для меня… Братиком…       Он… У-у-у, обожаю!.. Зарывается лицом в мои волосы и шумно вдыхает мой аромат.       - Будет только так, как ты захочешь, - шепчет Сережка. – Как всегда… Ты же знаешь…       Знаю… Просто не всегда то, чего я хочу, это на самом деле то, что мне нужно. Поэтому сейчас…       - Просто поцелуй… Пообнимай… Поласкай… Поговори со мной…       Ему не нужно объяснять. Он все понимает. С полуслова… С полувзгляда. С полумысли… Потому что с первой нашей встречи я – его. А он – мой. Как же я хочу, чтобы это было правдой… Чтобы никогда не закончилось.       Мы гуляем… Просто гуляем обнявшись. По освещенным фонарями, выложенным плиткой дорожкам. По темным, вытоптанным тропинкам, среди деревьев и кустов. Болтаем о всякой ерунде. Смеемся… Молчим о том, о чем говорить не хочется. Или нет необходимости…       - Ты никогда не думала, чем будешь заниматься… Ну… После спорта?       Он держит меня за талию и внимательно смотрит себе под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь корягу или камень. И спрашивает с интересом. Не равнодушно.       - Думала, конечно, - усмехаюсь я. – Хотя в ближайшие годы я уходить никуда не собираюсь…       - Ну, а на… Не ближайшие?       Об этом я еще ни с кем не говорила. Никто просто не интересовался. Хотя, уже сейчас я довольно четко себе представляю, чего хочу в будущем.       - Смеяться не будешь? – уточняю на всякий случай я.       Он улыбается.       - Если это не мечта о карьере циркового клоуна в заштатном шапито…       - Да ну тебя! – фыркаю от смеха я и щиплю его за бок. – Вот не скажу тебе ничего…       Сережка подергивается от щекотки.       - Ну ладно, - кивает он. – Обещаю не смеяться… Даже если ты хочешь стать клоуном…       Его невозможно переспорить или перешутить… Можно надуться. Или повредничать… Но мне самой интересно… Хочется поделиться своими мечтами.       - Хочу открыть приют для бездомных собак, - негромко говорю я. - С ветеринарной клиникой. И может быть даже, в перспективе, с производством экологичных и полезных собачьих кормов… Ну… Если получится… Да…       Замолкаю. Смущаюсь. Сама не знаю почему.       Сережка шевелит пальцами на моем боку.       - И… В каком месте должно быть смешно? – спрашивает он.       - Ну… Не знаю, - слегка пожимаю плечами. - Людям, которые не фанатеют от животных, это может показаться глупостью…       Он качает головой.       - Я, вот, совсем не фанатею, как ты говоришь, от животных, - произносит он. – У меня никогда не было ни котов, ни собак… Даже рыбок… Но то, что ты говоришь, глупым не считаю…       - Спасибо… Я рада.       - Любое живое существо имеет право на достойную жизнь… Мне так кажется… Даже если ему выпало родится не в элитном питомнике, а в подвале многоэтажки…       - Вот поэтому я и хочу вложить… То, что получится заработать… В такую вот достойную жизнь. Для тех, кому не повезло.       - Если что – я в доле, - усмехается он. – Если возьмешь себе в… Компаньоны.       Улыбаюсь, наклонив голову. Об этом я тоже думала… Но может быть рассказывать не стоит?.. Определенно, не стоит… Ну молчи же ты, господи…       - А еще, - произношу я, не в силах удержать свой язык, - к двадцати пяти годам я хочу семью… И троих детей… Двух мальчиков… И девочку… Рыженькую… Вот…       Опускаю голову и закусываю губу. Ну, зачем, спрашивается? Кому нужны твои эти мечтания?.. Точно не…       Чувствую, как Сережка сильнее прижимает меня к себе.       - Если что, - тихо говорит он, - то я… И здесь… В доле. Если возьмешь меня…       Что мне делать прикажете? Смеяться? Плакать? Скакать от радости… Промолчать…       - Ты так уверен, что я тебе не надоем через год-полтора? – ляпаю первую пришедшую в голову глупость я.       Сережка не находится, что ответить. А я очень быстро исправляюсь. Заставляю его остановиться и тянусь руками чтобы обнять его за шею.       - Я дура, - шепчу я. – Прости… Поцелуй меня… Прямо сейчас…       - Ты вовсе не…       - Пожалуйста…       Иногда поцелуй извиняет. Не все. Но многое. Зависит от искренности просящего… Я попросила прощения искренне…       Уже совсем стемнело, и мы едва слышно, на цыпочках, пробираемся к нашей общаге. Все окна темные. Вокруг – никого. Слава богу…       Двери в вестибюль открыты. Значит я смогу пробраться к себе бесшумно… Мальчишки живут в другом крыле. С отдельным входом. Но за Сережку я не переживаю. Со своими безграничными правами и звездностью он может ничего не опасаться.       Объятья… Поцелуи… Не можем оторваться друг от друга… И у меня голова идет кругом.       - Мои девки все там, в комнате, - шепчу я, задыхаясь. – Не дай бог разбудим… Зато холл пустой. Дежурная баба уходит на ночь спать… Идем… Идем же… Господи, как я хочу тебя…       Я глажу его везде, где дотягиваюсь руками, кручу на пальцы его длиннющие волосы, прижимаюсь и лащусь, как кошка.       Сережка ловит мои ладони в свои и крепко сжимает.       - Мои соседи приедут из Питера только завтра, - произносит он с улыбкой. – Но залезть придется на третий этаж по пожарной лестнице… В холле сидит сторож… Если не боишься…       Я?.. Боюсь… Очень боюсь… Но будет еще хуже, если я прямо сейчас лопну от бушующих во мне гормонов.       - И ты молчал!..       - Я сегодня был твоим братиком…       - Заткнись!.. – нетерпеливо топаю ножкой и тяну его в сторону. – Идем уже… Где эта твоя лестница?..       Мы несколько раз спотыкаемся. Царапаемся о кусты, через которые нам приходится пробираться. Чуть не наворачиваемся с ненадежной, страшной, кое-как сваренной из стальных прутьев и пластин лестницы…       Наружная дверь на третий этаж плотно закрыта, и меня накрывает паника – все зря… Но Сережка прикладывает палец к губам и, навалившись плечом, сдвигает дверь в сторону.       - Я открыл замок, - шепчет он заговорщически. – Когда еще шел к тебе на встречу.       Ах ты ж мой предусмотрительный!..       - Молодец, - усмехаюсь я. – Подготовился. Заслуживаешь приз…       Его дверь первая справа. Щелчок электронного замка…       И уже в мягкой, выстланной ковролином и обитой деревянными панелями полутьме, я, наконец-то, расслабляюсь окончательно, и позволяю моему ненаглядному подхватить меня на руки и оттащить на свое лежбище. В секунду оказываюсь на упругой, застеленной кровати, а еще через мгновение моя маечка, шортики и трусики буквально соскакивают с меня и улетают в неизвестном направлении.       - Сержичек… Хороший мой… - выдыхаю я остатки разума. – Мне бы в душ…       - Потом…       Ой… Ой!.. Ой!!! Божечки…       Его руки на моих бедрах… А мои в его волосах…       Еще… Еще… Пожалуйста…       Вспышка молнии перед глазами. Ворох бабочек в животе… Холодный омут небытия…       Но я выныриваю из цепких объятий бездушной и бездонной тьмы. И оказываюсь в его теплых и сильных руках.       - Любимая моя…       Он все еще боится вот этих моих обмороков. Чувствую, как ему не по себе…       - Все хорошо… - успокаивающе шепчу я. - Я снова здесь… Я с тобой… Я живая…       Он переводит дух. И скользит губами вверх по моим ногам и животу.       - Тебе хорошо?..       - Мне прекрасно… - с наслаждением и желанием тяну его за плечи к себе и располагаюсь под ним так, чтобы ему было удобно. - Иди сюда… Я же знаю, как ты хочешь… О-ох-х!..       - Не спеши, Танюшенька… Не так быстро, а то…       - Я так хочу… Я сегодня так хочу. Сегодня все можно… И мне… И тебе.       Вижу, как блестят в темноте белки его глаз. Чувствую, как наполняюсь им вся… Как он растворяется во мне… И, взмахнув крыльями, взлетаю к звездам. На наше с ним небо…       - Люблю тебя…       - Обожаю тебя…       Небо… Звезды… И снова в бездну. А потом… Тепло… Свет…       И хор двух наших душ.       «Обожаю…»       «Тебя…»              - Ты прям красоточка сегодня… Так от счастья и светишься.       Аделина подъезжает ко мне на разминке и с улыбкой приобнимает за плечи.       Чувствую, как заливаюсь краской       - Неужели так заметно?       - Ага… - кивает Ада и понижает голос. – Прошлялась всю ночь, а потом такая довольная тут рассекаешь… Только что надпись на лбу не горит: «Сказочноебали»… В одно слово… А ну рассказывай…       Осторожно озираюсь по сторонам, поднимаю на нее глаза и показываю растопыренную пятерню.       - Четыре раза, - одними губами произношу я.       - Да ты что!..       - Даже пять… Сегодня утром в душе тоже… Я думала, меня родимчик хватит… И на коньки сегодня не встану – так ноги тряслись… И даже сейчас еще, вот…       - Ну ты даешь…       - Да я сама в ахуе… Каждый раз, как в первый раз…       - Счастливая, рыжая…       Она тискает меня за плечи, прижимая к себе.       Ну… Да. После того, что сегодня со мной было… Реально счастливая…       - Не залететь бы от такого счастья… - обреченно вздыхаю я.       Адель качает головой.       - Циничная сволочь… - произносит она укоризненно. - Ну вот почему ты такая?       - Потому что так и есть, - пожимаю плечами я. – Каждый раз по грани хожу…       Она вздыхает. Но учить меня жизни не пытается. Понимает, что поздно…       Нинель не говорит ни слова. Хотя прекрасно видит, как меня, взбудораженную, резкую и готовую ко любым подвигам, так и сонного, вялого Ланского, еле-еле ползающего по льду. Мне стыдно. Хотя, с чего бы? Но все равно… Долю своей вины чувствую.       - Работай пожалуйста сегодня с Артуром Марковичем, - говорит мне она, не отрывая взгляда от экрана компьютера. – Я хочу через неделю видеть обе программы…       - Я поняла…       Мимолетный взгляд в мою сторону. Едва заметный вздох. Легкая улыбка краешками губ.       - Давай… - она кивает и тут же забывает о моем существовании. - Ланской, сюда подъезжай… Быстрее, что ты там ковыряешься?       Такова жизнь… Вина вся моя… А получит на орехи бедняга Сержик. Потому что я в тонусе, а он спит на ходу… Но как же хорошо-то, божечки мои… Хоть бы и правда, без последствий обошлось… Ладно, фиг с ним… Через два дня и так все узнаю…       - Артур Маркович! – тулю в сторону Кленхельмана, самозабвенно занятого Анечкой и ее произволкой. - Меня к вам… Определили…       Клей отвлекается от Аньки и оценивающе оглядывает меня с ног до головы.       - Безмерно счастлив, - сообщает мне он. – Что вчера с тобой учили не забыла?       - Нет. Все помню…       - Нога не болит?       Вот же ж…       - Нет… - невинно хлопаю глазками.       - Хорошо, - кивает Клейнхельман. – Произвольная у нас с тобой… От начала и до смены темы вон там проходишь сейчас два раза, без прыжков, но с вращениями. Музыку себе включи… Я потом тебя подхвачу…       - Ага…       - Действуй.       - Э-э-э…       - Вопросы?       - Нет… Все ясно.       - Вперед тогда…       Эмоции в сторону. Личное – отставить. О том, что что-то болит или ноет – забыть. Есть любимое дело. Есть профессия, которой посвятила жизнь… Ра-бо-та… Самая классная на свете. Которая меня кормит… Уже кормит… И не только меня… Мотивируя на максимальную самоотдачу.       Вперед, рыжая…       Наушники в уши. Нужный трек на телефоне…       Погнали…              - Рыжульчик…       - Чего?       - Ну что ты грустная такая?..       - Да так… Хреново мне. Из-за тебя все…       - Если бы из-за меня, то хреново не было бы…       - Ай, ну тебя…       Пребываю в состоянии меланхолической недоступности. По естественным причинам. В связи с чем, хандрю и занудствую.       - Была б у тебя, Ланской, совесть, - ворчу я, - ты бы меня пожалел. Заботой бы окружил… А то затягал уже до полусмерти, житья от тебя нет…       Валяюсь безвольным трупиком у него в комнате на кровати. В плотных шортах, несмотря на жару… Чтобы ничего нигде, не дай бог. Зато, в узеньком, облегающем топике, под которым все что надо очень рельефно проступает. Пускай, хотя бы, смотрит, раз ни на что другое я пока не способна. Сброшенные кроссовки валяются на полу. Мои босые ноги лежат у него на коленях, и он ласково и нежно их гладит. От бедер до кончиков пальчиков и обратно. Безумно приятно… Но кто ж ему об этом скажет?..       - Я тебя жалею… - шепчет Сережка и проводит ладонью по моему голому животу от шортиков вверх к топику. – Бедненькая моя…       - Оно и видно, - кривлю губы я. – Пожалел волк кобылу… Уй-и, отстань от меня…       Шлепаю его по рукам, когда он, словно невзначай, пытается потискать меня за грудь.       - Лапами своими за здесь меня не лапай… Неприятно…       - Прости…       Вздыхаю. Ну нельзя же совсем уж ссучиваться…       - Смотреть, если хочешь, можно, - шмыгаюю носом и закидываю руки за голову.       Он осторожно подтягивает вверх топичек и выпускает на волю мои набухшие сисечки с твердыми, топорщащимися сосками. В такие вот деньки у меня они постоянно так. И буквально просятся, чтобы их…       - Пососи, - еле слышно прошу я. – Только не дави… И не кусайся…       Прикрываю глаза… И обмираю от наслаждения, когда его мягкие губы и влажный язык касаются меня…       Мама говорит, что это нормально. Что у нее точно также… И сейчас… И раньше. А когда у нее появлялись мы, я и братья, по очереди, то она с превеликим удовольствием кормила нас грудью, доставляя радость не только нам, но и себе… Наверное, я такая же… Хорошо бы, если бы…       Голоса. Какая-то возня в коридоре… Едва успеваю отпихнуть от себя Ланского и натянуть обратно топик.       В распахнувшуюся настежь дверь радостно вваливается сладкая питерская парочка – улыбающиеся до ушей, довольные, громко галдящие, симпатичные. Миша Щедрик - его знаю - и Женька Семенов, с которым познакомилась вот только пару дней назад. Красивый такой мальчик… Высокий, хорошо сложенный. Тоже одиночник, тоже фединский… С открытым, искренним взглядом больших серых глаз и приятной улыбкой. И этот его взгляд мне очень нравится…       - Привет, - Мишка швыряет рюкзак на свою койку и плюхается рядом. – Мы вам не помешали?       - Не успели, - ехидно ухмыляюсь я. – Мы как раз со всем справились без вас.       Мишка добродушно хохочет. А Женя, вижу, мрачнеет. Слегка так. Едва заметно… Хм-м… Милый такой… Даже троллить его не хочется.       Усаживаюсь скромненько так, ровно. Сую ноги в кроссовки, и пристраиваю голову у Сережки на плече.       - Выгоняй меня, Сержичек, - вздыхаю я. – А то парням переодеваться нужно, а мне ж посмотреть интересно… Потом не вытолкаешь…       На самом деле нам всем нужно готовиться к вечерней тренировке, так что в моих словах только доля шутки. Тем не менее, Щедрик с готовностью принимает озорную эстафету и рывком стаскивает с себя майку.       - Ну, как? – крутится он из стороны в сторону, поигрывая грудной мускулатурой и демонстрируя бицепсы. – Может останешься?       Повожу бровью и кошу взглядом на Сережку.       - Я бы с радостью, Мишенька, - обольстительно улыбаюсь. – Вот только ты, дружок, не пожалеешь ли?       Щедрик глубоко вздыхает и безнадежно опускает руки.       - Пожалею, - скривив губы кивает он. – Обязательно пожалею. Мне, вот, твой пообещал, - кивок на Ланского, - если вдруг к тебе подкатить удумаю, он мне глаз на жопу натянет. А он натянет, я его знаю…       Ухохатываемся все вчетвером. А я трясу Сережку за плечи.       - Что, правда обещал, да? Правда?       Тот делает неопределенное движение рукой и пожимает плечами.       - Предупредил, - говорит он. – По-хорошему…       Глажу его ладонью по голове.       - Вот за что я тебя люблю, Ланской, - хихикаю, - так это за твою… Предупредительность.       Снова взрыв добродушного смеха. Хорошо… Приятно. Даже как-то нутро мое болеть меньше стало…       - Ладно, мальчики, - наклоняюсь, затягиваю шнурки на кроссовках и спрыгиваю с кровати. –Пошла я, а то Вахавна даст чертей за опоздание. Увидимся еще…       - Подожди…       Женя поднимает вверх указательный палец, словно вспомнив о чем-то важном.       Повернувшись, он лезет в свой рюкзак извлекает оттуда небольшую пластиковую коробку и протягивает мне.       - Возьми, - говорит он, смущенно глядя куда-то в район моего уха. – Угости девчонок… И сама попробуй.       Беру подарок в руки… И чувствую потрясающий аромат… Абрикосы… Огненно-оранжевые Спелые-спелые. Ой, люблю…       - Спаси-ибо!..       То из немногого, что нам можно… Что не осядет в животе лишним весом и не отразится на результатах… И что на самом деле потрясающе вкусно.       Прижимаю коробочку к груди и кручусь из стороны в сторону, кокетливо поглядывая на Женьку.       - Обязательно скажу им, - говорю с милой улыбкой, - что это ты, Женечка, у нас такой добрый и заботливый… Единственный, кто догадался за девочками поухаживать. Не то, что некоторые…       Хитрый взгляд на Ланского. Но тому хоть бы хны. Веселится… Думает, я шучу. Разбаловала я его что-то… Нужно будет с ним построже. А пока…       Делаю шаг к Женьке и, встав на цыпочки, чмокаю его в щеку. Потом показываю язык Щедрику, прищурившись, смеряю взглядом враз притихшего Сережку, и, вильнув хвостом, удираю прочь, от всех возможных последствий. Ой, ревностей же будет!.. Хи-хи…       Абрикоски оказались вкуснючими. Мы с девчонками вчетвером их сожрали за секунду, прямо перед тренировкой. Ну… Не удержались. Ай да Женечка… Молодец. Угодил…       Несмотря на хреновое самочувствие и общий минор в настроении, на тренировку выкатываюсь сравнительно бодро и в общем-то готовая работать, как всегда. Не обходится, правда, без таблетки нурофена… Ну, а что прикажете делать? Не ползать же, скрючившись, вдоль бортика… Завидую Аньке. У нее все эти дела пролетают незаметно. С утра потоп, глаза на пол-лица, прожогом в туалет, все необходимые процедуры и предосторожности – денька три-четыре легкого, почти безболезненного недомогания - и снова как огурчик. Готова к подвигам. Знай только себя за горошинки свои пощипывает да губы закусывает. У меня же это все сопровождается дикой болью, порой до тошноты. Которую снять и на время приглушить получается только обезболивающим. Меня даже к врачу по этому поводу возили, чтобы убедиться, что все в порядке со мной. Убедиться-то убедились, но пожилой и очень аккуратный доктор, качая головой, шепотом мне сказал, пока мама отвлеклась, что причина этих моих мучений, скорее всего кроется в слишком раннем моем… Скажем так… Выходе во взрослую жизнь… Не скажу, что чего-то подобного я не подозревала. Ну… Значит, как есть. Назад уже ничего не открутишь. Очаровательная маленькая женщина… Блин… Из-за вас, Сережечки вы мои, мучаюсь я… Как же вы мне все дороги иногда…       Зато.       Как и хотела Нинель, Артур Маркович, еще в «Зеркальном» накручивает мне короткую и произвольную программы. И это, скажу я вам, просто топчик.       Рассудив совершенно справедливо, Клейнхельман отбрасывает в сторону лирику, оставляет ее на откуп Розину, а сам, вдохновившись, ставит мне две бодрые и задорные программы. Сначала короткую на музыку из фильма «Убить Билла». А потом произвольную – на «Пятый элемент». Кто тут еще не любит синематограф? Ща мы вас тут быстро перевербуем…       И если в короткой контентом особо не удивить – аксель, лутц-риттбергер три-два (лучше три) и обязательный в этом сезоне тройной флип, то в произволке…       - С Иваном Викторовичем вы каскад тулупов четыре-три накатали, - не спрашивает, а уверенно кивает головой Клейнхельман.       - Э-э-э…       - У нас с тобой задача, - невозмутимо продолжает он, - сделать в произвольной триксель…       Нервно сглатываю.       - Ой…       - И три квада, - словно не замечая моей реакции заканчивает Артур. – За триксель я не переживаю. А вот четверные…       Ну, если уж так, между нами, переживаю больше здесь я. И вот как раз не за четверные. А за чертов тройной аксель, который ну просто из рук вон, не дается мне в полной мере. То есть делать-то я его делаю… Но буквально на грани порога стабильности. Недостаточно хорошо. Некачественно… Короче – плохо. И такая вот уверенность тренера в моих силах меня не столько вдохновляет, сколько ставит в тупик.       - Четверные, Артур Маркович, я сделаю… - произношу серьезно, в тон его тренерским интонациям, - А вот аксель…       - Ничего не знаю, - упрямо наклоняет голову Клей. – Мураков тебя хвалит. Говорит, что все ты можешь. Так что не ленись и не капризничай.       Дядя Ваня, блин…       Но с другой стороны… Когда, как не сейчас? В этом сезоне, ну, так, между нами, с дупелем можно было бы худо-бедно проползти. Но в следующем, когда придется уже соревноваться со взрослыми… Кроме Катьки, я уже видела, как хренов этот триксель крутят кореянки, и одна девочка из Америки… С юниорским контентом мне будет сложно. Так и с пьедесталов слететь не долго. Поэтому, решение должно быть принято единственно правильное.       - Я не ленюсь, - мотаю головой. – У меня просто не получается. И я не понимаю, почему…       Клейнхельман бросает на меня косой взгляд. Но потом, видимо передумав злиться, пожимает плечами и кивает в сторону.       - Спроси Артема… - говорит он негромко. – Он умеет… Руки-ноги вправлять, когда они не из того места торчать начинают…       А то я этого не знаю…       Смотрю туда, куда он указывает. И вижу знакомую и привычную картину. Артем Сергеевич Розин, в своей стихии - гоняет, муштрует, дрессирует и допиливает мелюзгу, которая еще только готовится выйти в юниорское катание. Когда-то и меня он, точно также… Как сейчас нашу Валечку… И Аньку… Как в свое время Катю… И Сережку… И научил же… Многому научил. И сейчас, скорее всего, мог бы помочь. Как минимум посоветовать…       Хмурюсь и решительно смотрю ему в глаза.       - Я считаю, - говорю тихо, - что вы сможете помочь мне лучше Артема… Сергеевича…       Замолкаю. Пугаюсь собственной смелости… Не в том еще я качестве, чтобы вот так, глядя тренеру в глаза, что-то там думать и советовать. Но… Снявши голову по волосам не плачут. Даже по таким, как у меня…       - Артур Маркович… Я обещаю не капризничать, - выдавливаю из себя виноватую улыбку. – И болеть у меня тоже ничего не будет…       Несмотря на то, что мы уже отработали целый сезон, и в общем-то с неплохим результатом, вижу, что Артур по-прежнему помнит ту мою неосторожно брошенную фразу. И до сих пор принимает ее близко к сердцу. Вот так сиюминутная глупость аукается потом долгое время… И прилетает обраточкой, как в моем случае. Потому что видела я, своими глазами, как доучивал Артур Анечку правильно заезжать, группироваться, приземлять и выезжать из трикселя. То есть, все он знает и может… Просто со мной, стервой бессовестной, лишний раз без необходимости связываться не хочет…       Смотрю на него. Жду, что решит. Категорического «нет» не будет точно. Но если скажет что-то вроде: «Я попробую…», то это равносильно отказу. «Пробовать» что бы то ни было Нинель нам категорически запрещает. Либо делаешь, либо нет.        Клейнхельман опускает глаза к своему компьютеру. Что-то клацает мышкой. Почесывает свою бородку. Наконец, снова одаривает меня взглядом.       - Показывай, что у тебя там не получается, - кивает он мне на лед и, ухмыльнувшись, поджимает губы. – Вот ведь… Хитрюга рыжая…       Триксель мне, таки поставили. Не идеально. Но терпимо. Ошибку исправили, где надо сломали и что надо в нужное место приделали. Дальше – только сама. Тут уже за меня никто ничего не сделает…       Для нового сезона Нинель с Клейнхельманом, помимо техники, решили на полную катушку использовать наши лучшие качества, максимально выпятив их наружу, и спрятав, по возможности, имеющиеся недостатки и слабые стороны. Погоня за второй оценкой. Что немаловажно, принимая во внимание тот факт, что после моей прошлогодней гастроли по мировым стартам, практически все мало-мальски на что-то претендующие одиночницы взялись тренировать четверные прыжки. Понятно, что не всем дано, не у всех, пока, получается, и вообще, в этом сезоне, а возможно и в следующем, серьезной конкуренции нам можно не опасаться. Но в нашем спорте тот, кто позволяет себе топтаться на месте, или даже просто сохранять прежний темп, в конце концов проигрывает. Потому что лидировать всегда сложнее, чем догонять. И от неожиданных джокеров никто не застрахован. Уж я-то знаю. Сама таким джокером оказалась…       Короче говоря, тренеры в своих постановках, из Аньки делают милую, воздушную фею, лиричную и нежную, эдакой бабочкой порхающую надо льдом и выделывающую всяческие невозможные еще пару лет назад пируэты. Мне же достается роль неутомимого и заводного атлета, всесильной такой супер-девки, которая крутит, прыгает и гоняет по льду с такой энергией, что ни остановить, ни обогнать невозможно. Такая вот… Ракета… Я даже слышала пару раз, как Нинель с Клеем, переговариваясь и что-то там решая по нашим прокатам, бросали фразочки вроде: «…Фею давай сначала на короткую, потом пускай отдохнет, а мы пока ракету рыжую запустим, посмотрим, да?..» В общем… Погоняло у меня новое нарисовалось. И, похоже, надолго…       Как правило, тренировки в Белогорске у нас проводятся в том же режиме, что и в «Зеркальном». Утром хореография, разминка, раскатка и короткие программы, а вечером ОФП, подкачка, снова раскатка, потом шестиминутная разминка, прокат произвольных и заминка. Обычной школы нет, само собой, потому что лето, поэтому времени на занятия на льду больше. Тем не менее, иногда, по особой необходимости, или по нашему нытью, Нинель меняет концепцию.       - Нинель Вахтанговна-а…       - Чего вам?       - А давайте сегодня почистимся…       Смотрим на нее четырьмя парами честных глаз и строим невинные физиономии.       Стоящие рядом с ней у бортика дядя Ваня и Клей тут же хитро щурятся.       - Что, бессовестные, - Нинель демонстративно строго поджимает губы, - совсем уже обленились, только развлечения вам подавай?       - Ну Нинель Вахтанговна-а… - противно тянем мы на четыре голоса.       Она выдерживает серьезный взгляд еще пару секунд, после чего, качнув головой, улыбается и захлопывает свой компьютер.       - Да бог с вами, давайте…       - Ур-ра-а!       - Ваня… Иван Викторович, Артур Маркович, - она указывает тренерам на нас рукой. – Вот вам жертвы. Укатайте их, пожалуйста. Чтобы мало не показалось никому.       «Мальчишек» дважды уговаривать не нужно.       Дядя Ваня, плотоядно ухмыляясь, потирает здоровенные ручищи. И, конечно же, смотрит прямо на меня.       - Иди сюда, лиса рыжая. Сейчас тебе будет… Чисточка…       «Почиститься» на нашем сленге обозначает устроить вместо обычного рабочего дня занятие исключительно прыжковым контентом и вращениями. Согласно тренерским заданиям. Без программ. Вечером же, после такого напряженного дня, Нинель обычно ставит нам шестиминутку и прокат коротких, вместо обычных в это время произвольных. Такой получается лайтовый рабочий день. Почти выходной. Но зато, если ты после «чистки», вечером, на прокате, показываешь элементы ниже чем на четвертый уровень сложности, то кара тебя настигает неминуемая. Тебе обязательно назначат перекатывать. Только уже не короткую, а произвольную. И как хочешь, так и выживай… Со мной такого не случалось пока. А вот Ланской один раз влетел не на шутку. Ползал еле-еле, элементарный каскад подсобрать не мог. Хотя, я его предупреждала, когда он на перерыве ко мне лез… Но он же у нас умнее всех. Не послушался. Мне-то что, а вот он потом так и ездил с высунутым языком чуть ли не до ночи. Да и потом оказался почти ни на что не годным. Только обнять и плакать… М-да…       Подъезжаю к Муракову и строю ему ангельские глазки.       - Не пялься, не поможет, - тут же пускает прахом все мои старания он. – Пять двойных акселей тебе. Один за другим, спокойно, не секвенцией, чтобы не выдохлась раньше времени. Потом продолжим…       Знает дядя Ваня, как никто другой, что аксель – это мое больное место. Сразу после головы. Но дупель – это пока еще не страшно. Это, можно сказать, почти легко. А вот, что дальше будет…       Дальше были квады. Все. Точнее, все, которые я умею. Сальхоф, тулуп, флип. Флип пока слабее всего. Но я видела, как Нинель с Мураковым тренировали его с Юзиком. И, в общем-то, уже тогда морально готовилась к тому, что и мне тоже пора бы… Долблю его уже почитай два месяца…       - Ну почему у тебя, Таня, то заход кривой, то выезд косолапый? - возмущается Мураков. – Ну что, нельзя взять и сразу сделать чисто, я не понимаю? Бьемся-бьемся, вот уже начинает что-то вырисовываться, уже хочу тебя похвалить, а тут снова… Нам с тобой уже лутц пора учить, а ты как из глухой деревни вышла – коньки впервые увидела… А ну давай, сделай все как следует…       Еду… Даю. Делаю. Как следует. Подчищаю за собой. Выкладываюсь уже как могу – из последних сил. И вроде бы уже нормально. Уже придраться не к чему…       - Что-то как-то… - кривится Мураков. – Ну вот не вижу я… Вон там у тебя какая-то неуверенность все время, как будто ты боишься чего-то… Тут вот руки криво были… Ну-ка, делай еще три раза…       Зла не хватает… Не на дядю Ваню, что вы… Я на него только что не молюсь за то, что он для меня делает. Злюсь я на себя. Ну почему я такая нескладная, что элементарный прыжок подсобрать не в состоянии. Анька же может. Юзик же тоже смог… А я что?       - Прекрати ты вправо валиться перед самым прыжком, - подключается к разговору Нинель, отправив Ланского в очередные каскады. – Чего тебя перекособочивает каждый раз? Пока шатаешься из стороны в сторону угол верный теряешь и скорость…       Утираю нос рукавом и исподлобья смотрю на нее. А то она не знает, почему я так делаю…       - С ребра соскочить боишься, - не спрашивает, а, кивая, сама себе отвечает Нинель. – У вас это что, аристократическая болезнь у обоих, что ли?       Я и Мураков удивленно смотрим на нее. О чем это она?       - Ты, Ванечка, не застал, - она слегка касается его руки. – Давно дело было. Этот вот, - кивок в сторону скачущего на заднем плане Сережки, - мозг мне сломал, пока научился чисто флип выполнять. Тоже вправо заваливался постоянно. А как ровно станет, так тут же на внешнее ребро упадет и недолутц вместо флипа у него получается.       - Лип, - кивает Мураков. – Была у него такая проблема. Ланской мне как-то рассказывал.       И мне тоже, кстати…       - Так у него там реально ошибка была, - пожимает плечами Нинель. – Неверное положение ноги, невыезд из тройки… Естественно его несло не в ту сторону, и он буквально на лед ложился боком, чтобы не слететь с ребра… - она переводит взгляд на меня и смотрит не мигая. – Ты-то нафига кривишься, как пизанская башня? У тебя же все правильно получается… Ты же тройной выполняешь чисто. Здесь ведь тоже самое…       Но ответ на этот свой вопрос она только что сама же и дала. И мне достаточно просто повторить за ней…       - На замахе перед закрутом боюсь потерять ребро, - развожу руки в стороны я. – Да…       - Ну, - Нинель кивает на меня Муракову. – Что я говорила? Все проблемы в голове, а не в ногах… То-то я смотрю на ваши мучения, и как молодость вспоминаю. Ну одно ж и тоже… У каждого… Почти… Аня, - вдруг громко кричит она. – Снова эти покачивания твои. Ну что я тебе постоянно говорю? А ты все по-своему повторить пытаешься. И результат что? Еще раз, и как следует. Или вечером заставлю вместе с Ланским произвольные катать…       Она внимательно смотрит как Анька, надувшись, выполняет серию четверных лутцев. Нормально так выполняет. Как мне еще только предстоит научиться.       - Прыгай тройной, просто в четыре оборота, - произносит она чудовищную ересь, обращаясь ко мне. – Вот пойди сейчас и покажи. Давай…       Ну а что я… Пошла и дала. Думала свалюсь нафиг, на том дело и кончится… Но… Нет. Получилось. С первого раза. Случайно, наверное. Делаю еще раз, все тоже самое… Получилось! Не, правда, что ли?       После третьей удачной попытки удивленная и довольная подкатываюсь обратно к моим тренерам.       - Ну, вот видишь, - поводит плечами Нинель, параллельно что-то высматривая на другом конце льда. – Иногда стандартные ошибки требуют нестандартного подхода к их устранению. Просто запомни… И делай. Вот и все… Аня, Ланской!.. Подъезжайте ко мне сюда…       Не могу удержаться… Восхищенно смотрю на нее… Хотя… Ничего не произошло ведь… Просто обычное волшебство. В нашем Хогвартсе такое по сотне раз на дню… Просто привыкнуть к этому никак не получается.       - Когда вернешься из нирваны, - усмехается Мураков, дотрагиваясь до моего плеча, - предлагаю вспомнить о каскадах с акселем.       Я сглатываю комок в горле и, тряхнув головой, глубоко вздыхаю.       - Извините, Иван Викторович, - говорю. – Я готова.       - Аксель-тулуп, Аксель-риттбергер, - дядя Ваня указывает рукой на лед. - По три раза по кругу. Давай.       - Поняла…       - А после перерыва будем мучить триксель…       Ох-ох-онюшки… Мне бы сил бы…       - Обязательно, - улыбаясь, киваю я.       Дальше – без подробностей. Домучили. Аксель наш… Мой, то есть…       Но в тот вечер ни у кого из нас уже не было сил ни на что больше.              В общем… В общем… В общем…       Как вам об этом всем рассказывать – ума не приложу. Но и не рассказать тоже не получится… Потому что бывают в жизни такие события… Эпизоды… Когда поступи ты по-другому, скажи другую фразу, повернись в другую сторону – и все, все бы поменялось и ничего подобного не произошло бы… Хорошо это или плохо – невозможно угадать. То, что случается изменить нельзя. Но видимо натура у меня такая, что фразой «а что бы если бы» я не даю покоя ни своей душе, ни сердцу, ни голове. Короче…       Тот знаменательный день в Белогорске, определивший очень многое в моей дальнейшей жизни, начинался как обычно. Пятница. Утренняя тренировка. После раскатки целиковые прокаты коротких программ. Это хорошо… Это значит вечером будут только прогоны произволок. В отличие от проката, прогон – это программа только из прыжков и вращений, без дорожек и связок. Так быстрее, и меньше устаешь… Прогоны мы любим…       - Там костюмы ваши уже привезли, видели? - интересуется Клейнхельман, пока мы с Анечкой виснем на бортике рядом с ним.       - Ой, здорово, - радостно вскидывает бровки домиком моя подружка.       Я же равнодушно пожимаю плечами. Подумаешь… Костюмы и костюмы… Было бы из-за чего в экстаз впадать…       - Перед обедом сходите примеритесь, - кивает Клей. – Чтобы потом время не терять.       - Ага, - киваем.       Но с места не двигаемся. Смотрим на него ясными, ангельскими очами. Потому что ленимся обе. Но с Артуром Марковичем подобные фокусы уже давно не проходят.       - Ну, что стоим? - он демонстративно смотрит на экран своего компьютера. – Задание на раскатку получили? Получили. Шагом марш…       - У-у-у, - гудим с Анькой хором.       - Завтра будете укать друг на друга, когда мы все уедем, - неумолимо говорит Клейнхельман. – Мне эти ваши звуки не интересны. Давайте…       Он кивает нам на лед, только что рукой не отмахивается, брезгливо так…       Ладно уж… Сказано давать значит мы даем…       Пятница у нас всегда хороший день. Во-первых, вечерние прогоны вместо прокатов, что очень хорошо – лишние минимум два часа отдыха. Во-вторых, практически все тренеры и большая часть мелких уезжают на выходные по домам. А это значит, что до вечера воскресенья… Ха! Валечку, кстати, ее мама тоже забирает. Хотя та и дует губы и сердито бурчит ей по телефону, что хочет остаться. Ага… Как жаль, как жаль. На самом деле – нет. Бывают ситуации, когда наша маленькая подружка нам совсем чуть-чуть, но в тягость. Так что пускай домой съездит… Аделина, тоже что-то там говорила, что на выходных у нее планы… Ну вот, как бы тоже… Ничего не имею против. Потому что у меня тоже планы. На эти выходные. И кто не хочет в них участвовать – досвидос.       С Ланским у нас в этом смысле все предельно просто.       - Мы как с тобой на выходных, - деловым тоном интересуется у меня он после заминки, - здесь останемся или в Москву поедем?       Хитро щурюсь в его сторону.       - Мы? – уточняю на всякий случай я.       - Да, мы, - кивает он. – Ты и я.       - Ясно, - вздыхаю я. – То есть ты предлагаешь мне самой выбрать… Где ты меня будешь насиловать, да? Место имения, так сказать…       Сережка секунду соображает, потом хмурится и укоризненно качает головой.       - Ну вот… Что ты все опошляешь? – расстроенно произносит он.       - А что, я где-то в чем-то не права? – хмыкаю я. – Или ты, для разнообразия, предложишь мне гулять ночью по парку и считать звезды на небе?       - Ой, можно подумать ты на такое согласишься, - машет рукой он.       - Нет, конечно, - цинично ухмыляюсь я. – Рассмеюсь в лицо и пойду лизаться с Анечкой. Но ты, наглец бесстыжий, мог хотя бы попробовать…       - Обязательно, - честным взглядом смотрит на меня он. – Только в другой раз.       - Кто бы сомневался…       Сережка мягко и ласково обнимает меня за плечи, поворачивает к себе спиной и… Чувствую его дыхание у моего уха.       - Так здесь?.. - он легко целует меня в шейку. – Или здесь?.. – его губы скользят ниже к ключице. – Или…       Как бы невзначай, как само собой разумеется, его ладони накрывают мою грудь, где у меня от такого все тут же наливается и напрягается.       - Здесь и сейчас? - мурлычу я, прикрывая глаза от удовольствия.       Хочу… Очень. Все тело аж изнывает от желания. И Сережка, чувствую, тоже уже весь на изготовке… Но… Белогорск – это нам не дома. Это не «Зеркальный» с его глухими закутками, удачно припрятанными маленькими комнатками и плотно запирающимися дверьми… Здесь нет даже замков… И везде стекло вместо стен…       - Мне нужно в душ, - шепчу я, поднимая руку и зарываясь ладонью в его волосы. – И тебе тоже… Не помешает… Поэтому здесь… Но чуть позже…       Сережка зарывается лицом в мои волосы и несколько раз вдыхает исходящий от них мой естественный аромат.       - Мишка с Женькой уезжают сегодня ночью… - произносит он.       - Вот и прекрасно, - слегка поворачиваю голову я. – Малая и Адель тоже свинтят… Сразу после ужина… Приходи вечерком… Анечку спать уложим… А там посмотрим…       Он обнимает меня, гладит, ласкает, целует… Да так, что меня аж дрожь пробирает по всему телу.       - Не обидится подружка твоя? – выдыхает он. – Не приревнует.       Все-то ему знать нужно… Все на блюдечке подать. Все и сразу…       Мягко выскальзываю из его рук и, проведя ладонью по его груди, отступаю к выходу.       - А ты, мой хороший, сделай так, чтобы она не обиделась, - коварно улыбаюсь я. – И не приревновала…       Строю ему глазки. Развратно провожу кончиком язычка по губам. Посылаю воздушный поцелуй… И, не позволив снова себя схватить, удираю прочь. В коридор. В душ… Куда подальше. Чтобы не соблазнил раньше времени. И чтобы самой не соблазниться.       Белогорские прощания… Они порой даже веселее и забавнее знакомств. Ну, или это только со мной так получается?..       За ужином сижу в одиночестве. Адель пакует шмотки. Анька умелась что-то там передавать через Вальку родителям. Ланской, сцепившись по каким-то их делам с Мишкой и Димкой Савельевым, тоже срыл из столовой в неизвестном направлении. Короче, скучаю… Жую салатик. Мечтаю об упаковке мармеладных конфеток, которая припрятана у меня в сумке под кроватью. Ну и еще кой о чем… Так, фантазирую себе…       - Привет, не помешаю?       Отрываю взгляд от тарелки. Ну… Ожидаемо. Возможно, я бы даже удивилась, если бы он не улучшил момент…       - Стол большой, стульев много, - пожимаю плечами я. - Вряд ли помешаешь… Разве что попытаешься сверху сесть…       Женя Семенов, второй питерский мальчик, приятель Щедрика, на мгновение замирает от такого моего ответа. Но быстро приходит в себя.       - Ух ты… - произносит он, усаживаясь напротив. – А ты дерзкая…       - Ага, - киваю. – И как пуля резкая. Так что поосторожнее тут…       - Да я уже понял…       Не включай стерву. Рыжая, ну хоть сейчас… Хороший же парень. И явно тебе симпатизирует… Ну зачем еще и перед ним ведьмой на метле летать?.. Не хватило тебе Савельева?       Мило улыбаюсь в ответ на открытый, искренний, но при этом настороженный взгляд серых глаз. И очень правдоподобно изображаю смущение.       - Женька, да чего ты? – вскидываю брови я. – Шучу ж… Что ты серьезный такой?..       Он бросает на меня настороженный взгляд… Словно ждет подвоха. Но потом… Расслабляется… Только что не вздыхает с облегчением. М-да… Это не Ланской… Тот с первой секунды знакомства, казалось, знал все мои фокусы наперед и не велся на них, как я не старалась. Женя же, такое впечатление, либо совсем еще наивный, либо актер, похлеще чем я. Поди знай…       - Я не серьезный, а уставший, - произносит он, крутя перед собой тарелку с гречкой и кусочком вареной говядины. – Профессор сегодня, напоследок, так гонял… Как в последний раз. Я думал коньки отброшу… В прямом и переносном смысле, - добавляет он на мой непроизвольный смешок.       - Чемпиона из тебя делает, - подначиваю его я. – Чтобы эти два индюка не сильно от спеси надувались…       - Да, не чемпиона, скорее, а инвалида, - невесело отмахивается Женька.       Тандем сиамских близнецов Ланского и Щедрика уже почти два года притча во языцех во всей нашей фигурке. Народ активно размышляет, обсуждает, спорит и аргументирует, кто же из них, в конце концов, обскачет, обойдет и порвет другого, воцарившись на мировом пьедестале окончательно и бесповоротно. И даже несмотря на то, что в мировых рейтингах Миша пока немного уступает и Чангу, и нашему японцу Юзику, ответ на вопрос, кто круче, он или Сережка, пока еще далеко не однозначен. Это понимают все вокруг. Это понимают сами мальчики. Это понимают, естественно, и тренеры. Потому что, по сути, вопрос, кто кого, Федин Тамкладишвили или наоборот – тоже не снят с повестки. И если против Лизы Камышинской работает целая группа в составе Кати, Юльки, а в перспективе – еще и нас с Анькой, то в ответ, против Ланского, Федин уже сейчас выставил, кроме Щедрика, еще и вот этого вот симпатягу. Моего соседа по столику. Который скромно и изящно ест свою гречку, поглядывает на меня с интересом… И волнует меня своими этими взглядами до полнейшего безобразия.       Решаю, что имею полное право еще немного поозорничать.       - Ты, Женечка, - говорю ласково, - так на меня косо не зыркай. А то я, когда стесняюсь, краснею сильно, и некрасивая делаюсь…       Семенов откидывается на спинку стула и ни капельки не смущаясь смотрит мне в глаза.       - Ты всегда красивая, - просто говорит он. – Особенно, когда краснеешь… Но, если ты так хочешь… Буду смотреть не косо… А прямо. Так можно?       Комплименты – это всегда приятно. Даже такой разбалованной дряни, как я.       - Можно-можно, - хихикаю я. – Только тогда, Женечка, ты рискуешь остаться без ужина…       Смеемся. И… Выдыхаем. Отпускаем возникшую было между нами неловкость. И оставляем ненавязчивую, ни к чему не обязывающую легкость.       - Жалко, что вы уезжаете, - вздыхаю я. – Завтра можно было бы в волейбол погонять. Или в теннис…       - Спасибо, что хоть на неделю дали вырваться, - отмахивается Женька. – Афанасий Иванович крайне не любит, когда мы куда-то разъезжаемся. Кроме соревнований, естественно…       - Строго у вас…       - Кто бы говорил, - он усмехается и, поведя бровью, загибает пальцы. – Взвешивание утром, взвешивание вечером, ежедневные прогоны обеих программ… Это, знаешь ли, не каждый парень выдержит. Как вы-то там выживаете?..       - Как видишь, - развожу ладони в стороны. – У нас никто никого силой не держит. Выживаем… Значит так хотим. Так надо…       Женька усмехается и качает головой.       - Серега точно также говорит…       - Так это я от него и набралась умных фразочек… - честно признаюсь я.       Снова эта мимолетная мрачная тень… Пробегает по его лицу. Едва заметно. И мне как-то неспокойно делается… Как будто я причина этой… Не понятно… Грусти? Злости? Досады… Или даже…       - Знаешь, кстати, куда они втроем смотали? - все с той же приятной улыбкой интересуется Женя.       - Откуда? – пожимаю плечами. – Мне Ланской не отчитывается…       Женька мельком оглядывается по сторонам. И, поднимаясь, кивает мне.       - Идем…       - Куда?       - Идем-идем… Тебе будет интересно…       - Они что там, однополую версию Ромео и Джульетты репетируют? – глумливо щурюсь я.       - Не на столько интересно, - даже не думает смутиться моей пошлой шуточкой Семенов. – Но тебе понравится…       Он берет меня за руку и вежливо, но настойчиво тянет за собой.       Уже в коридоре понимаю, куда мы движемся.       - На каток что ли? Сейчас?       - Другого времени нет, - кивает Женька и подносит палец к губам. – Тихо.       Мы украдкой пробираемся к бортику, пригибаемся, чтобы нас не заметили и, выбрав самый темный закуток, осторожно выглядываем наружу.       И видим картину маслом.       Ланской и Щедрик у края катка, каждый со своей стороны. Сосредоточенные и серьезные. И уже слегка взмыленные. Посредине – Димка Савельев. Руки в боки, весь из себя. И надо льдом, ударяясь о бортики и отзываясь эхом под потолком, его громкий, звонкий голос.       - Лутцы, четверные, с простого захода, выездные, без степ-аутов и падений. По две сотни за каждый. До первого срыва. Принято?       Сережка с Мишкой одновременно кивают.       - Ну тогда…       Димка, как стартер на автогонках, поднимает руки над головой и резко опускает вниз.       - Пошли…       Смотрю… И глазам своим не верю. Нет. В смысле что Сережка с Мишкой делают параллельный квад-лутц – тут ничего особенного. Все мы таким балуемся время от времени. И выглядит это зрелищно, и чувство глубокого удовлетворения приносит. Когда вот так, наглядно тебе удается продемонстрировать, что ты лучше-выше-сильнее чем твой соперник… Но вот так…       Парни синхронно разгоняются, словно один – это отражение другого, поворот, переброс ноги… Ребро… Замах… Закрут… Толчок…       Сережка приземляет буквально в метре от того места, где, прячемся мы с Женькой, и я даже чувствую, как под порывом воздуха взлетает прядка моих волос… Скрип стали о лед… Идеальный выезд… У обоих… И спокойно, опустив руки вдоль тела, они вдвоем катятся обратно к дальнему краю катка.       Нетерпеливо дергаю Семенова за рукав кофты.       - Они что, - шепчу я, выпучив глаза, - на деньги прыгают?       - Тихо ты…       Женька делает было движение, чтобы зажать мне рот ладонью, но в последний момент останавливается и просто качает головой.       - Да, - еле слышно шепчет он. – Это у них хобби такое. Тотализатор. Рулетка. За неимением настоящей…       - Ставка увеличивается до четырехсот, - объявляет тем временем Димка. – Условия прежние. Принято?.. По-о-ошли!       Меня пробирает озноб…       - Слушай…       Я снова пристаю к Женьке я, когда Ланской, как и в первый раз, чисто приземляет свой лутц просто рядом с нами и укатывается в сторону.       - Что?       - А если тренеры узнают, - яростно шепчу я. – Их же поубивают нафиг… Обоих… За такую херню… Еще и за бабки…       Женька смотрит на меня с легкой улыбкой. А потом просто скашивает глаза в сторону и слегка кивает.       - Вон там… В центре. На трибунах…       Смотрю, куда он мне показывает… И чувствую примерно тоже самое, что и тогда, давно, когда, обмирая от страха и любопытства, подглядывала и подслушивала, о чем разговаривали в гостиной своего дома Нинель и Ланской… Мама и сын…       В неосвещенной части трибун, в тени нависающего сверху балкона, на предназначенных для редких гостей удобных креслах вижу кругленькую, забавную фигуру пожилого дядечки в шортах с маленькой лысой головой… А рядом с ним… Высокую женщину. С длинными светлыми локонами, разбросанными по плечам… Челюсть вниз… Челюсть вверх. Зубки клац… Ух ты!..       - Так они в курсе!.. – выдыхаю я.       - А ты что думала? – усмехается Женька. – Это Ланской твой без башни, в любую авантюру впишется, только бабки ему покажи… Или юбку…       Возмущенно фыркаю. Но Женька делает вид, что не замечает.       - А вот Миша, - продолжает он, – этот никогда не сделает ничего, что может хотя бы в теории пойти против правил или против воли тренера. Так что не переживай…       - Я не переживаю… - качаю головой. – Я в шоке.       - Ставки шестьсот к одному, - снова объявляет Димка. – Принято? И-и-и…       На этот раз, вместе с шорохом скользящих лезвий, сразу же после звона-хруста-скрипа слышу характерный звук шлепнувшегося на лед тела. Обмираю… Но по пронесшейся над нашим бортиком взлохмаченной тени, понимаю… Не он… Мы в норме… Мой в порядке… О, господи…       - Сережа Ланской выигрывает, - будничным голосом констатирует Дима. – Миша Щедрик проигрывает. Общий зачет – три один после четырех элементов. Будем продолжать?..       Вопрос повисает в воздухе. И я даже немного высовываюсь из-за бортика, чтобы посмотреть, как ответят ребята…       - Давайте теперь триксели, - звенит надо льдом знакомый голос. – Ну и по результату посмотрим, дальше делаем тулупы или уже нет смысла, да? Афанасий Иванович?       Федин, вижу, молча кивает, сохраняя на лице непроницаемое выражение. Нинель же не скрывает торжествующей улыбки. И взмахом руки дает разрешение продолжать.       - Тройной аксель, - объявляет Димка. – Начальная стоимость сто пятьдесят долларов. Условия – заезд по дуге, выездной, без степ-аутов и падений. До первого срыва. Принято?       - Идем отсюда, пока нас не спалили, - шепчет мне в ухо Женька. – И так уже все ясно…       Что верно – то верно. У Мишки с акселями не очень… Считай подставил его Федин, согласившись на предложение Нинель… Или напротив… Пожалел.       Уползаем тем же путем, что и пришли.       И уже в коридоре шумно выдыхаю, прижимаюсь спиной к стенке и сползаю на пол.       - Ф-фу-ф-ф… - с трудом сдерживаю переполняющие меня эмоции. – Вот это да!       Женька все с той же своей ясной улыбкой пристраивается рядом.       - Ну что, развлек я тебя? Весело было?       - Еще как!..       Он делает движение рукой. Как если бы собирается меня обнять… Но в последний момент передумывает… Не решается. Бли-ин… Ну неужели снова? Похоже да… А мне, вот как-то даже не смешно. И ни отшить, ни подшутить над ним не хочется… Потому что как-то не тот случай, что были со мной раньше. Уж очень он мне симпатичен… Грехи вы мои тяжкие…       - Ты только не трещи всем подряд о том, что видела, - Женя легонько касается ладонью моего локтя. – А то проблемы будут у наших…       - Понимаю, - решительно киваю головой. – Не дурочка ж… Хотя…       - Что?       - Объясни мне… Зачем? Нафига они вот этим вот… Занимаются.       Женька равнодушно пожимает плечами.       - Деньги зарабатывают.       - Да ну… - недоверчиво хмурюсь я. - Ерунда…       - Почему ты так думаешь?       - Тоже мне, нашлись нуждающиеся…       Он качает головой.       - Не скажи. Вот Мишка, например… Он не из богатеньких. Всего сам добивался всегда… Я знаю, что у него есть девушка… И они хотят через пару лет пожениться… Сама понимаешь, деньги лишними не будут…       - Может быть… - соглашаюсь я нехотя. – Ну а Сережа?..       - А что Сережа? Ты знаешь, что у него никого нет, ни родителей, ни семьи?.. Что он с тренершей вашей живет…       - Не с ней, а у нее, - с усмешкой поправляю я. – Он всегда злится, когда так говорят…       - Да, да… Прости… - Женя качает головой. - Но это не важно. Не знаю, говорил он тебе или нет, но он мечтает о своем собственном доме. О квартире. Чтобы только его. Чтобы никому не быть обязанным… Все свои призовые, все, что на спонсорах зарабатывает – все в кубышку складывает… Копит… И ни копейки от Вахавны вашей не берет. Хотя та ради него последнее с себя снять готова. Она ж ему как мама… С детства еще…       - Вот оно что… - тяну я, понимающе кивая.       - Вот так…       - Странно… Ланской никогда… Мы ни разу с ним не обсуждали эти вопросы…       - Наверное, вам есть, о чем поговорить, - усмехается Женька. – О чем-то более приятном.       Не отвечаю… Ведь все так и есть… Нам с Сережкой и правда просто некогда поговорить о чем-то серьезном… Нам с ним вообще некогда разговаривать… И это, на самом деле, чудовищно… Если так задуматься…       Пару минут сидим молча… И я ловлю себя на мысли, что мучительно, просто невероятно, стесняюсь что-то сказать…       - Ну… Ладно… Хорошо… - Женька хлопает ладонью по мягкому полу и легко поднимается на ноги. – Нам еще собираться. И ехать почти всю ночь…       Он протягивает мне руку и помогает встать с пола. Ну а я… Хулиганка… Всего лишь одним едва заметным движением, как бы невзначай, спотыкаюсь и оказываюсь совсем близко… Просто вплотную к нему… Так, что его ладони вполне естественно ложатся на мою талию.       Поднимаю голову… Встречаюсь с его сероглазым взглядом…       «Я нравлюсь тебе?..»       Молчание…       «Ну ответь же мне…»       Тишина…       «Ты… Хоть что-то… Ко мне… чувствуешь?..»       Мрак… Бездонный… Пугающий своей безмолвностью… Взгляд во тьму… И взгляд тьмы в ответ…       Меня снова пробирает дрожь… Как только что на катке. И я чувствую, как цепенею от медленно заползающей в мою душу жути.       - Прости… - отступаю от него, мягко выскальзывая из его рук. – Чуть не упала…       - Осторожнее…Пожалуйста, - запинаясь произносит он, но тут же берет себя в руки. - Ланской мне не простит, если из-за меня с тобой что-то случится, - произносит он с улыбкой.       Ланской, если что, об этом даже не узнает, проносится в моей голове быстрее молнии. Но я заставляю себя выглядеть спокойной.       - Он умеет… Не прощать, - киваю я, повторяя брошенную как-то Нинель фразу.       Ну, а потом… Как можно приветливее улыбаюсь, машу ему на прощание рукой и быстро ухожу прочь, проклиная себя на чем свет.