Минус четыре по Цельсию

      Хотите правду?       Я знаю только одного спортсмена, которому, чтобы отработать на свой максимум, просто необходимо находиться в состоянии эмоционального раздрая.       Сережечка Ланской. Мальчик наш любимый.       Как только у него все хорошо, дела складываются, никто его не пилит, и на него не давит – он сразу расслабляется, и у него тут же все начинает катиться по наклонной дорожке. Нет, вы не подумайте. Результат он в любом случае показывает отличный. Если тебя с детства учат побеждать, то ты уже по-другому не умеешь. Но вот огонек в глазах его гаснет. Затуманивается. Подергивается эдакой легкомысленной поволокой. И в общем настрое у нашей сиятельной звезды пропадает такая ценная составляющая, как драйв. Само собой, тренеры это видят.       - Надо бы тебе, Ланской, - задумчиво произносит Нинель, выдавая ему после произвольного проката листок с оценками, - общественно-полезную нагрузку какую-нибудь придумать. Чтобы не ходил сонный да вялый… И чтобы рожа не такая довольная была…       Мы с Анькой тусим тут же возле бортика, все слышим, и на ее слова, тут же глумливо ухмыляемся и любопытно вострим ушки. Потому что знаем - чего Сержик точно терпеть не может, так это когда в его маленький, комфортный мирок, в его уютную раковину, кто-то пытается сунуть нос. А тем более – что-то там поворошить и устроить свои порядки.       Ланской изображает равнодушие… Но меня-то не обманешь. Вон, кончик носа как побелел, ага…       - Я свободным временем не располагаю, - деловым тоном сообщает он. – С утра до вечера тренировки…       - Ну, да, ну, да… - кивает Нинель. – Весь в трудах и заботах… Ладно. Иди к Муракову, он там тебя заждался… Так, вы там, кумушки, обе две… А ну-ка сюда давайте…       Это уже нам… Дохихикались…       Я не представляю, как… Может быть чутьем своим материнским… Или ведьмовскими своими чарами… Ну или кто-то просто цинично ей нашептал в ухо… Но, Нинель в курсе нашей далеко не детской дружбы, в которой трое нас. Как голов у змея Горыныча. Или как у пса Цербера… Имя доброхота, выдавшего нас – не знаю. Знала – удавила бы своими руками, паскуду…       Понятное дело, Нинель ни словом, ни жестом нам с Анькой ничего не высказывает, виду не подает, санкций или репрессий никаких не применяет. Ну… А с чего бы? Мы ж на работе впахиваем. Все, что от нас требуется делаем… На контрольных прокатах так с Анечкой всех уделали… Федерация в полном составе сидела с отвисшими беззубыми ртами… Вот, что блуд животворящий с молодыми девчоночьими организмами творит… Шучу. Да… Так вот… К нам с Анечкой Нинель, как и раньше, благосклонна… Мне, по старой памяти, даже иногда и поцелуй в щечку перепадает… И легкое пожатие плечика… А теперь представьте мое изумление, когда Сережка, как-то раз, в ответ на мою очередную шуточку на тему, а не учудить ли чего, скажем, вот прямо здесь, в нашем атриуме, или в тренерской – вот смеху то будет, представь себе их физиономии – скептически качает головой и хмурится.       - Чтобы ты понимала, - поджимает губы он, - Вахавна в курсе всего…       У меня тут же пропадает дар речи. Правда, ненадолго.       - Она… Что?       - Знает, что мы трахаемся втроем, - невозмутимо уточняет он. – И, сама понимаешь, от этого не в восторге.       У меня, как у приговоренного к смерти в кино, перед глазами проносится вся моя жизнь.       - Капец…       - Нет, Танюш… - Сережка хмыкает и отбрасывает упавшую на глаза прядь своих волос. – Капец был тогда, когда она мне устроила по этому поводу сцену с истерикой. До рукоприкладства не дошло… Но я видел, как ей хочется засадить мне пару пощечин…       Вот тут… Не могу ни в чем Нинель ни упрекнуть, ни осудить. Смой иногда так хочется…       Прижимаю ладони к вискам и несколько раз покачиваюсь вперед-назад.       - Как она узнала?..       - А черт ее знает…       - А давно?       - Перед самыми контрольными… Когда Хот Арти как раз ушел…       Может это Розин вот такой мне прощальный привет передал? Да ну… Нет… Не верю. Нельзя же всех вокруг подонками считать. Общение со мной, конечно, накладывает отпечаток, но не до такой же степени…       Ладно… Не о том сейчас думать нужно. С Розиным я как-нибудь сама разберусь… Не дай бог, конечно, это его проделки… Убью нафиг…       - Ну и… - поднимаю взгляд на моего дружочка любимого. – Что делать теперь будем?       - В смысле, что делать? Вечером на Тверскую поедем, как собирались… Если кое-кто не соскочит…       Сережка невозмутимо спокоен. Аж раздражает это его спокойствие.       - Подожди… - я непонимающе трясу головой. – После всего того, что Вахавна тебе… Ты что, бессмертный что ли? Ее же не остановит, что ты ее сыночек…       Он смотрит на меня, склонив голову, а потом, усмехнувшись, пожимает плечами.       - Знаешь, что она мне сказала, после того, как оторалась и отматерилась?       - Даже боюсь представить…       - Сделай так, чтобы они выигрывали…       Я проглатываю все, что уже готовилась сказать… И застываю на мгновение с выпученными глазами.       - И… Все?..       - Остальное по мелочам, - отмахивается он. – Смотрите аккуратно там… Не попадитесь… Не залетите… Но в целом – вот так.       Вы когда-нибудь чувствовали себя облитыми дерьмом с ног до головы. Отвратительные ощущения. Врагу не пожелаю…       Сжимаю зубы и зло смотрю на Ланского.       - А с какой целью, голубь мой, - цежу я, – ты мне эту всю мерзость рассказываешь? Ты думаешь, я без этого всего не переживу? Без этих ваших… Семейных отношений? Можешь сказать?..       Он подвигается ближе, обнимает меня за плечи… И, с непривычной для него настойчивостью, даже не пытается меня отпустить, когда я делаю движение, чтобы от него вырваться.       - Отстань, слушай…       - Знаешь, Тань, - в его голосе тихая горечь, которую я когда-то уже слышала… - Я просто не хочу, чтобы ты считала ее святой. Я же вижу, как ты… Как вы все к ней относитесь… Спортсмены… Даже тренеры… Не нужно. Просто знай. Когда придет время, она через тебя переступит… Как переступила через меня. Как отдала Катьку… Мы интересуем ее только когда показываем результаты… Получаем оценки, выигрываем места и медали…       Нервно сглатываю и тупо смотрю в пол.       - Меня сейчас стошнит…       - Танюша…       - Сереж… - сжимаюсь вся и качаю головой. – Уйди… Пожалуйста… Я не…       Он отпускает мои плечи… Но не уходит. Напротив. Опускается передо мной на колени, обнимает и кладет голову мне на бедра.       - Не уйду, - произносит он. – Оттолкни меня сама… Прогони… Но даже тогда я не уйду… Я люблю тебя…       Ну вот что с ним делать?       Запускаю ладони в его волосы…       - Правда любишь? – шепчу. - Не врешь?       - Проверь…       - Брось спорт ради меня… - говорю я, сама не понимая, что несу. - И я брошу… Давай поженимся… Уедем к чертям, куда подальше… Детей заведем…       Сережка поднимает голову… Смотрит на меня своим светлым, голубым взглядом…       - Легко… - он достает из кармана телефон. – Я звоню Вахавне…       Вижу, как на экране его телефона появляется знакомое лицо нашей богини…       Господи… Сумасшедший… Обожаю… Жить без него не могу…       - Стой… Дурачок… - перехватываю его руку. – Не нужно… Ты что?..       - Что? – непонимающе вскидывает брови он. – Ты… Я… Если нужно выбирать между всем остальным и тобой, я выбираю тебя…       Не дать ему себе навредить. Не позволить наделать глупостей…       - Не надо… Выбирать…       - Таня…       - Нет… Сереж… Забудь. Я не должна была… - закрываю лицо ладонями. – Прости…       - Рыжуленька моя…       - Просто… Забудь…       - Но я… Не могу… - он сжимает ладони так, что мне больно. - Я хочу… Семью… Детей… С тобой…       Божечки… Ну почему ты не придержал мой язык?.. Что мне делать теперь?..       - После олимпиады, - шепчу я. – Все, что хочешь… Звезды с неба… Детей… Нарожаю тебе… Хоть десятерых… Только… После… Пожалуйста… Любимый мой… Родной… Душа моя…       - Обещаешь?..       - Да…       - Все бросим… Уедем… Навсегда… От всех…       - Да… Да…       Грехи мои тяжкие… Я же в ад попаду… Господи… За все это… За все мое вранье… За все…       Перебираю пальцами черные пряди, расправляю роскошные кудри по его плечам. Любуюсь… Красивый… Безумно красивый мальчик. Само совершенство… Голубоглазые брюнеты – это вообще эталон, но этот… Мамочки родные… Была бы я нормальной - не играла бы в рулетку с собственным счастьем… Да просто не вылезала бы из-под него, пока не залюбил бы он меня до бессознательности… И никого бы на свое законное место не подпускала… Но что же делать, если природа оказалась коварной тварью, пошутив надо мной так жестко…       Наши взгляды встречаются. И я понимаю, что думаем мы об одном и том же… Точнее, об одной…       - Нет… - шепчу я, качая головой. – Никогда… Я ее никогда не брошу… Она – это я… Мое отражение… Она - часть моего сердца…       Сережка отводит глаза… Но я без слов понимаю, о чем он думает, и что чувствует.       - Тебе придется выбрать, - произношу я, проводя ладонью по его щеке.       - Ты хочешь, чтобы я выбирал, между… Тобой… И Аней?..       - Не я, - улыбаюсь. – Я этого совсем не хочу… Но тебя заставят…       - Кто?       - Подумай…       Сережка кивает, по-прежнему глядя в сторону. Понимает все…       - Пока мы вместе, Сержичек, - ласково, словно уговариваю его я, - пока нас трое… Я готова делить ее с тобой… И тебя с ней… Потому что люблю вас обоих… И это мой выбор. У тебя, милый мой, такой возможности не будет. И когда-нибудь ты станешь перед дилеммой. Я… Или Аня… Просто прими это. И помни… Анька отпустит меня с легкостью… А я ее – нет…       Сережка хмурится, словно о чем-то напряженно задумавшись. Потом берет мою ладонь в свою.       - А меня? - спрашивает он. – Меня… Ты… Отпустишь с легкостью? Или… Нет?       Обнимаю его красивую голову, прижимаю к себе и, как обычно это делает он, вдыхаю аромат его волос. Прикрываю глаза…       - Скажи Анечке, что я сегодня с вами не поеду… - грустно улыбаюсь. - Из меня сегодня плохая… Любовница…       Сережка мягко отстраняется… Смотрит на меня… И нежно целует в губы…       - Я скажу Анечке, - произносит он, - что нашей… Прекрасной возлюбленной… Сегодня нужна просто любящая подружка. Думаю, она не расстроится…       Она не расстроится… Я знаю… Ведь у них одна душа на двоих… Но я все еще надеюсь… До последней минутки надеюсь… Всем своим истерзанным, измученным, истекающим кровью сердцем… Надеюсь… Потому что люблю…       Подношу его ладонь к своему лицу и прижимаюсь щекой к теплым пальцам.       - Спасибо, - шепчу я… - Хороший мой…              Октябрь в разгаре. И, шутки в сторону, у нас начинается очень серьезная работа. Серия юниорских Гран При для нас с Анечкой, и Гран При по-взрослому для Сережки. К радости ли, или к печали – с какой стороны посмотреть – графики наши абсолютно не совпадают. Так что, если и случается нам пересечься в Москве, то не больше чем на день-два, а чаще и того меньше. По жребию, Аньке выпадает Франция и Италия с разницей в неделю. Мне же достается Канада, как раз между, и через две недели Япония, Нагано. Ожидаем и надеемся встретиться с Анечкой на финальной серии в Финляндии. И, между нами, не сомневаемся в этом нисколечко. Потому что у нее в произвольной два квада - флип с тулупом, и каскад лутц-риттбергер… А у меня - три квада и триксель… То есть в принципе, наши потенциальные соперницы могут на разминку даже не выходить, чтобы не позориться, да…       У Сережки расписание и того веселее. Он первый улетает в Бостон на кубок Америки, потом отдыхает почти месяц и тулит в Японию, в Саппоро свое любимое, сразу же по окончании моей там гастроли. Финал у него в Шеффилде, где с ним очень жаждут разделить одиночество все знакомые нам лица - Миша Щедрик, Женя Семенов, Юзик его японский друг, и латыш Вася Денисов, ученик Ламбьеля, который с этого сезона, наконец-то, тоже выступает во взрослом разряде. И кстати, если вам интересно, Юдзи на столько вдохновился прошлогодними своими тренировками в нашей школе, что в этом году заехал к нам на учебу на весь сезон. На полном серьезе. С контрактом, всеми делами и официальным статусом для тренерского штаба «Зеркального». То есть в «кике» с ним будут сидеть кто-то из наших, а не его японская бригада. Интересная такая интрижка намечается. Когда один и тот же тренер работает не просто со спортсменами из разных стран, так еще и с прямыми конкурентами на стартах. Но Нинель, похоже, озвучила в Федерации такую сумму гонорара, которую ей удалось стрясти со спонсоров Юзика, что наши старперы не посмели возразить.       Ну, что вам сказать… Канада мне не понравилась. Хотя… Неправильно, наверное, так говорить о том, чего толком и не увидела. Не впечатлила – вот более точное определение. И ведь, казалось бы… Монреаль, североамериканский Париж, романтика, французская речь со всех сторон… Но. Во-первых, холодно и дождь. Все три дня, что мы здесь находимся. Унылая серость за окном автобуса, везущего нас из аэропорта в гостиницу. Тоже самое в окне гостиничного номера. И по дороге в ледовый дворец… И на обратном пути тоже… Такое, знаете ли… Настроению не способствует. Во-вторых – очень плотный график. Свободного времени нет ни минуты. На обычных стартах, чемпионатах мира, Европы, различных кубковых соревнованиях, которые проводит и оплачивает международный союз, выступления могут растягиваться и на неделю, если организаторы так распланируют программу. На Гран При все проводится максимально быстро и компактно. Потому что развлечение это коммерческое, стоит дорого, а спонсорские деньги нужно экономить.       Возможности нормально, или даже хоть как-то тренироваться нет вообще. В первый день выступают с короткими программами пары, мальчики и мы, девчонки. На завтра – ритм танец у танцоров, произвольная у парников и у нас. На третий день – произволка у мальчиков и у танцоров, а вечером – показательные. И чтобы вы понимали, тренировочного льда нет. Хоть на муниципальный каток иди…Короче, готовимся кое-как, нервничаем… Соответственно, не блещем результатами.       На короткой я, закономерно, последняя в последней разминке. Со мной уже никто не играется и не шутит. Все прекрасно понимают, чего я стою. И чего стоят все остальные, в сравнении со мной. Даже если мое выступление и не очень задается.       Для начала, выезжая на стартовую позицию, не понятно почему, поскальзываюсь и падаю. Вот просто так. Кувырк и шлеп на задницу. Аж сама не поняла, что случилось. Формально мой прокат еще не начался и оштрафовать меня не должны… Но все равно. Поднимаюсь, отряхиваюсь и с виноватой улыбкой развожу руками в ответ на добродушные смешки и хлопки со зрительских мест. Бывает, чё…       Ну и дальше все как-то так… Тут не дотянула, там криво выехала… Еще и тройной флип в финальной части со степ-аутом у меня получился. Всегда делала его чисто, вообще без срывов, а тут нате вам… Короче, не зажгла, нужно честно признать.       Раскланявшись и подхватив со льда неизменную плюшевую лису, с кислой физиономией подъезжаю к калитке. Где меня уже дожидаются сведенные к переносице брови и поджатые губы.       - Что уже случилось, можешь объяснить? – раздраженно бубнит Нинель, подавая мне кофту. – Никогда же проблем не было…       - Не знаю, - шмыгаю носом я. – Ничего не случилось. Просто не получилось…       - Ну вот и плохо… - жестко бросает она. – Ладно… Идем…       Иду… Иду…       Оценки мои так себе. Это очевидно, особенно, принимая во внимание мои прошлые достижения. И только благодаря еще более слабому прокату японки я оказываюсь аж на втором месте, сразу же за девочкой из Кореи и с разницей меньше балла. Естественно на произвольной я их всех порву нафиг, ведь чтобы проиграть мне нужно просто упасть со всего на свете. Но сам факт… Побеждать нужно всегда. И работать на максимум. Ну а сегодня я что-то, вот, далеко не в лучшей своей форме…        - Настройся, пожалуйста, на завтрашний прокат, - в полголоса пилит меня Нинель. – Ну что это такое? Готовимся-готовимся несколько месяцев и вот так вот, на ровном месте…       - Нинель Вахтанговна… - опускаю глаза и хмурюсь. – Я… Завтра все сделаю. Обещаю…       Нинель поджимает губы, качает головой и сжимает рукой мое плечо.       - Хоть выкинь ты этот свой телефон проклятый… - ворчит она сквозь зубы. - Чтобы не отвлекал тебя никто…       Ну вот как она обо всем догадывается? Откуда все знает?.. Ну да, было… Позвонили мне сегодня мои голубки синеглазые по видеосвязи… Удачи пожелали… Пересеклись, понимаешь, в Москве на пару деньков… И такие ж довольные оба… Так у меня настроение с утра и испортилось… Ну вот… Не должно было. А поди ж ты…       - Вот, - достаю айфон из кармана. – При вас выбрасываю…       Протягиваю руку и аккуратно опускаю свой телефон в ее сумку.       Нинель качает головой.       - Танька-Танька…       - Только маме моей скажите, - прошу, - чтобы не волновалась… Если звонить будет…       Она легонько толкает меня перед собой в сторону раздевалок.       - Пошли уже…       Я прекрасно помню, что Нинель в курсе наших с Сережкой и Анькой развеселых отношений… И что она… Фактически… Это безобразие одобряет… И поощряет… И честно… Мне было бы гораздо проще, если бы она смотрела на меня с возмущенным неодобрением. Чем вот так, как сейчас, холодно, оценивающе, с интересом… Как на скаковую лошадь, которую в урочный час покрыл племенной жеребец… Но черта с два я хоть словом, хоть жестом намекну ей об этом… Пускай смотрит как хочет… Мне все равно… Я знаю, чего мне от нее нужно. И плевать на все – я этого от нее добьюсь. Не зря же я… В конце-то концов…       Позаминавшись, порастягивавшись и попрыгав в зале со скакалкой, возвращаемся на автобусе в гостиницу. Разумеется, под дождем. Ну и, едва зайдя в стеклянные двери… Нинель с Мураковым куда-то испаряются. Клей, в компании Алексея Константиновича и Авербаума, целенаправленно отправляется в бар… Среди моих сверстников и соседок по комнате ни друзей, ни приятелей я себе так и не завела… Так что тоже, никто меня с собой не зовет, никому я не интересна… Блин…       Насупленная и расстроенная поднимаюсь в свой пустой номер. Ну и ладно… Ну и пускай… Сама же этого хотела. Вот и получай…       Шмыгаю носом и понимаю, что глаза у меня на самом что ни наесть мокром месте.       Да ты, рыжая, никак ревнуешь?.. И что-то как-то так выглядит, что далеко не Анечку… Ой-ой-ой…       Ну… Как есть.       Чувствую себя несчастной, брошенной и бесконечно одинокой.       Реву в подушку, пока никого рядом нет…              Гран При в Монреале естественно выигрываю… Никакого сюрприза не происходит. Три квада – это три квада. Тут уж как ты ни выкручивайся. А перед самым стартом, перед выходом на разминку, Нинель отводит меня в сторону и берет за плечи.       - Только без нервов… - строго начинает она.       Естественно, после такого вступления я напрягаюсь как струна. И смотрю на нее с ужасом.       - Что-то с родителями? – упавшим голосом спрашиваю я. – С Бимом?.. С… Сережкой?       Мой телефон по-прежнему у нее, и я понятия не имею о том, что происходит во внешнем мире.       Нинель улыбается. И легонько меня встряхивает.       - Интересная у тебя расстановка приоритетов, - приподнимает брови она. – Не дергайся. Со всеми все хорошо. Тебе привет… От них от всех…       Вздыхаю с облегчением и выдавливаю из себя улыбку.       - Слава тебе господи. Спасибо… Напугали …       - А сейчас еще и расстрою, - спокойно говорит Нинель.       На этот раз мой взгляд скорее заинтересованный, чем испуганный.       - Триксель не делаешь, - произносит она, не отводя глаз. – Делаешь дупель. Поняла?       Ну… Чего-то подобного я ожидала. Особенно после моего вчерашнего, мягко скажем, неудачного проката. Что ж… Прощайте мои мечты о королевском пуделе… Как минимум до Гран При в Японии… Но я никогда не спорю с тренерами. И Нинель это знает.       - Поняла, - расстроенно пожимаю плечами я.       - В Нагано прыгнешь… - она не оправдывается, а просто доносит до меня информацию. – А сейчас нам нужны стабильные квады, да?       - Конечно, - киваю. – Я все сделаю…       - Хорошо.       Она отпускает меня, и я возвращаюсь на свое место в очередь из ожидающих разрешения выйти на разминку девчонок.       Им виднее. Они лучше знают… И я точно не тот спортсмен, который будет возражать или пытаться пороть отсебятину. Тем более, что я и без тройного акселя здесь вне конкуренции… Ладно уж… Победим, рыжая, а? Конечно победим.       И мы победили. Кто бы сомневался…       Летим всю ночь из Монреаля… Но я не сплю. Рассматриваю темноту в круглое окошко. И только с первыми лучами солнца меня, наконец, убаюкивает… И какими-то неясными обрывками мне снится заснеженная зимняя дорожка у моего дома, две незнакомые собаки на поводках, которые я сжимаю в руке… И кто-то рядом со мной. Не вижу, кто это… Но почему-то вдруг понимаю, что не хочу смотреть в его сторону… Что неприятно мне это… И что в сердце моем тупая игла боли…       Выныриваю из этого неприятного сна… От ласкового прикосновения тонких, изящных пальцев к моей щеке.       - Просыпайся, чеми гого, - она наклоняется ко мне, и я чувствую ее щеку на своей макушке. – Сейчас уже прилетим…       Чеми гого… Я знаю… Это хорошее… Это нежность… Это значит «моя девочка»…       Улыбаюсь, не открывая глаз…       В Париже Нинель с Клейнхельманом остаются. Им там встречать Аньку и выигрывать с ней Гран При Франции. Ну а я в Москву возвращаюсь вдвоем с Мураковым.       В целях профилактики, ну и в силу врожденной стервозности, о своих успехах и о том, когда меня ждать домой, я сообщаю только маме, позвонив ей буквально перед вылетом из Парижа. Но, на всякий случай, высматриваю в толпе встречающих знакомое лицо. Потому что знаю его всего наизусть уже…       Ну… Конечно же… Вот он, стервец. Приперся таки… Занервничал, что пропала я с радаров на несколько дней – ни слова, ни звонка, трубку не беру… Некомфортно тебе, когда что-то идет не по привычной тебе проторенной дорожке, да? Ну погоди у меня… Я еще даже не начинала злиться.       Пока ползу по прозрачной галерее, толкая перед собой чемодан, вижу - стоит, весь из себя раскрасавец. Модное новенькое пальто на нем… Шелковый, безумно дорогой, аскот на шее… Мой подарок, между прочим… Такой сияющий весь. Что-то втирает моей маме, обворожительно улыбаясь и изящно наклонив голову. Ну и мамочка моя… Тоже мне. Аж светится вся. И глазками в него стреляет… Тебе сколько лет, подруга? А туда же…       Пропихиваюсь в автоматические стеклянные двери и с дежурной улыбкой тулю на выход. Улыбаться нужно. Потому что вокруг полно фотографов. И любой намек на скверное настроение или раздраженный взгляд могут потом обрасти такими подробностями, что сама, читая, диву дашься…       А еще…       - Таня!.. Танечка!..       Киваю, обвожу взглядом пеструю толпу, машу ручкой… У меня есть поклонники. И даже фан-клуб в интернете… И если люди потратили время, чтобы просто приехать в аэропорт и на тебя посмотреть, они заслуживают, как минимум, доли внимания и благодарности.       - Здравствуйте, - киваю на ходу. – Всем привет…       - Танечка!.. Поздравляем!.. Ты супер!..       - Спасибо…       Слегка краснею и опускаю глаза. Приятно… Это всегда приятно. Врут те, кто жалуются на избыток внимания публики. Не нравилось – шли бы работать клерками в офис. А если не вылезаешь из телевизора и из спортивных блогов, то будь любезна, соответствуй.       - Таня!.. Таня!..       Ко мне тянутся руки с блокнотами, афишами, моими фотографиями… Но тут уже на сцену выходит Мураков, немой тенью сопровождающий меня, словно нанятая охрана.       - Ребята, ребята… - басит он, втискиваясь в проход между мной и толпой. – Давайте не сегодня. Все устали, хотят домой… Приезжайте в «Зеркальный» завтра… В любой день… К обеду или вечером… Вы же знаете, мы никому не отказываем…       Это правда. Те, у кого хватает терпения дождаться, пока мы выйдем из комплекса, и смекалки чтобы кого-нибудь из нас перехватить, всегда могут рассчитывать на автограф и селфи. Но как это сделать, я вам подсказывать, конечно же, не стану. Нам ведь тоже хочется успевать попасть домой, хотя бы до полуночи.       - Не помешаю? – ехидно интересуюсь, подходя к моим практически вплотную.       - Танюшенька!..       Мама обнимает меня и прижимает к себе, как будто век не виделись. Но все равно приятно.       - Получайте ваше сокровище, - ухмыляется сбоку Мураков. – В целости и сохранности…       Чмокаю маму в щечку и поворачиваюсь к нему.       - Дядя Ванечка, - умильно дую губки и хлопаю глазками. – Спасибо вам. За все-за все…       Иван Викторович широко улыбается, прекрасно зная цену всем этим моим ужимкам.       - Вот ведь, хитрюга рыжая, – щурится он. – Ничего у тебя не получится. Завтра чтобы к десяти была на разминке. Ясно тебе?       С деланным разочарованием опускаю глаза.       - Ага, - вздыхаю. – Так точно, ясно…       - Ну вот и хорошо…       Он легонько щелкает меня по носу, вежливо раскланивается с моей мамой и кивает Ланскому.       - Отвезти тебя домой?       - Мы пригласили Сережу к нам на ужин, - неожиданно подает голос мама. – Так что, спасибо, Иван Викторович…       МЫ пригласили? Что-то не припоминаю…       Мураков равнодушно пожимает плечами – не больно-то и хотелось – и, махнув нам на прощание рукой, уходит, поправляя на ходу свой рюкзак.       Поворачиваю голову и смотрю прямо в бесстыжие глаза цвета неба и васильков.       «Так нельзя… Это не честно…»       «С тобой только так и нужно…»       «Все-то ты знаешь…»       «Рыжуля… Любимая…»       «Гад…»       Пихаю свой чемодан Ланскому и яростно смотрю на маму.       - Ну что… Поехали… - говорю я сварливо. – А то НАШИ гости проголодались поди…       Едем. Мама рулит. Мы на заднем диване. Сижу, смотрю то в окно, то перед собой. Жду. Его хватает минут на пять…       Ласковое поглаживание по руке, и моя ладонь оказывается в его… Он теплый, не смотря на осеннюю стужу…       Делаю попытку вырваться. Неудачно. Он держит меня крепко… Поймал, типа… Ну, держись…       Поднимаю на него глаза, гаденько так ухмыляюсь… Потом задираю юбку, широко раздвигаю ноги, перехватываю его руку и, потянув вниз, кладу его ладонь к себе туда. Где тоже тепло… Где ему так нравится… И тут же, пока у него перехватило дыхание от неожиданности, снова свожу ноги и крепко сжимаю бедрами его кисть.       Смотрю на него чистым, открытым взглядом.       «Ты же туда хочешь… Ты же только туда и хочешь… Ну… Вот…»       Он озадаченно хмурится и пробует пошевелить рукой… Сжимаю бедра еще сильней.       «Только попробуй…»       Выдерживаю его так, ничего не понимающего, почти что паникующего, минуты две-три. Потом высвобождаюсь, отодвигаюсь к окну и больше уже не обращаю на него внимания до самого дома. «Выбей его из зоны комфорта… Только не реви, это запускает в них инстинкт защитника… Зато потом он тебе таким покажется… Как никогда до того…» Я помню ваши уроки, моя королева… Все, до единого.       За ужином весело щебечу, улыбаюсь, рассказываю всякие побасенки…       - Перед короткой свалилась, блин… Хорошо еще в позицию не стала, так хоть не оштрафовали…       - Зачем упала-то? – ехидно интересуется Сережка. – Зря. Могла бы не падать…       - А хрен его знает, - пожимаю плечами я. – Лед скользкий…       Он немного подуспокоился. Видит, что я совсем уж его в игнор не спускаю. Значит еще есть шанс… Ну… Кто меня знает? Может быть и есть…       Мама видит, что между нами какое-то тщательно скрываемое напряжение. Но нос не в свое дело не сует. И слава богу. О том, что мы блудим втроем, она не знает. Я не рассказываю. Потому что боюсь, что даже для нее это будет слишком…       - А аксель свой почему не прыгнула в произвольной? – блещет познаниями она. – Вроде ж натренировала…       Мне, кстати, тоже интересно, с какого такого перепугу Вахавна вдруг засомневалась в моих способностях буквально за несколько минут до старта. Ну, понятно, накануне облажалась… Но и все. Первый раз что ли?.. Не понятно…       - Нинель Вахтанговна не велели, - дурачась, кривлю губы я. – Говорит, молодая есшо, трикселя крутить… Так что…       Я помню о нашем с мамой договоре… Условием покупки второй собаки неизменно остается безупречно исполненный, не просто выездной, а именно чистый тройной аксель на официальном старте. Хотя… Я знаю, как эффектно надавить маме на жалость. И пуделя мне безумно хочется… Но… Это тоже спорт. Элемент спорта. И читерить здесь – себя не уважать.       Обреченно вскидываю брови и развожу руками.       - Так что, поедем в питомник после Японии.       Готовая было сдать все свои позиции и принципы без боя мама, удивленно, но с облегчением вздыхает.       - Конечно, солнышко…       Засиживаемся допоздна. И я в общем-то понимаю, что все идет к тому, что Ланского придется оставлять ночевать. Ну не гнать же его на ночь глядя на край света в пустой дом… Хотя бы даже и в такой замечательный, как у его мамочки…       Вежливо пожелав спокойной ночи и украдкой зевая в кулак уходит к себе папа.       Егор с Ванькой, мои братья, тоже, покрутившись, укатываются в свою комнату, утащив с собой Бимку. Мохнатый поганец, отвыкнув от меня за последнее время, даже не думает сопротивляться.       Мама улыбается. Смотрит на нас из-под челки. Помешивает ложечкой чай в чашке.       - Останешься на ночь, Сереж? – спрашивает она, словно о чем-то будничном и естественном.       Ланской изображает аристократа, слегка наклоняет голову, кивает.       - Спасибо, тетя Света…       Вообще-то это был вопрос, а не предложение… Если уж так, начистоту.       Мама встает из-за стола и направляется к лестнице на второй этаж, на ходу потирая руки.       - Пойду мальчишек уложу, - говорит она, хитро поглядывая на меня через плечо. – А вы уж тут сами…       Понимаю, что все решено без меня, и моего мнения или согласия никто не спрашивает.       - Ладно… - поднимаюсь и слегка толкаю Сережку бедром. – Идем покажу тебе твою комнату. В ней обычно Анечка живет, когда к нам приезжает. Но так уж и быть…       Зараза, не дает мне даже договорить… Мгновение – и он уже рядом… И уже обнимает меня за талию… И уже целует… Ну вот…       Не обмякнуть в его руках и не повиснуть на нем стоит мне серьезных усилий.       Выскальзываю из его объятий, как ни в чем не бывало.       - Лестница… - указываю пальцем в сторону, куда только что ушла мама. – Там…       Кстати говоря, между прочим, наш дом ни капельки не хуже тех хором, в которых живут Сережка с Нинель. Даже лучше. Больше, за счет третьего этажа. Ну и… Э-э-э… Вспоминаем умные слова, которым учил меня Розин… Если у них это что-то типа такой себе ампир, все такое вычурное, броское, то у нас – хай-тек. Новенькое, современное, много стекла и хромированных штучек всяких. У нас мне нравится больше. И вообще, даже такому избалованному роскошью мерзавцу, как Ланской, показать, где я живу, ни разу не стыдно.       - Ванная тут своя, - сообщаю ему я, - толкая дверь в гостевую комнату, которую мы даже в семье между собой называем Аничкиной. – Разберешься. Полотенца в шкафу, пульт от телека на тумбочке… Порнуха на пятидесятом канале… Развлекайся.       Делаю движение чтобы повернуться и уйти.       - Танюша…       - Что?.. – удивленно вскидываю брови. – Ах да…       Приподнимаюсь на носочки и чмокаю его в уголок губ.       - Спокойной ночи, любовь моя…       На этот раз не позволяю ему себя схватить. Поворачиваюсь и быстро, не оборачиваясь, ухожу к себе. Я, конечно, великая актриса… Но даже у моего таланта есть предел.       Стою под душем и вместе с теплыми струями воды глотаю свои соленые, с горечью, слезы. Господи… Божечки ж вы мои… Ну почему я такая дура?.. Хотела же, что бы всем было хорошо. Всем нам… Почему же теперь мне так плохо-то?.. Получила ж то, что хотела… То, что ожидала… То… Что заслужила…       Без сил опускаюсь на белый, искрящийся чистотой и влагой акриловый пол душевой кабины, подтягиваю ноги, упираюсь лбом в коленки и реву, только что не задыхаюсь… Что-то часто я стала плакать в последнее время… Нехорошо… Слышишь, рыжая? Не-хо-ро-шо… Но что тут поделаешь, когда так грустно?..       Выплакиваю свое горе… Как всегда, в одиночестве. И, снова-таки, как всегда, облегчив душу, беру себя в руки. Вместе со щеткой для волос.       Сижу на своей огромной кровати, в обалденном, привезенном из Японии, шелковом халате… Медленными движениями расчесываю свою рыжую гриву… На айпаде вечная, нескончаемая история про кота, гоняющего мышь, но, по итогу, каждый раз огребающего люлей…        А в голове рой мыслей…       Которым бы там ну совершенно не следовало быть… И о которых я вам даже рассказывать не стану. Потому что сама не понимаю, зачем они меня мучают и гложут. И что с ними такими делать…       Но, как ты не пытайся отмахнуться или забыть… Мой взгляд слишком часто возвращается к стоящему у окна письменному столу… Над которым, стройным рядком висят мои медали… А среди них - маленькая связка ключей на синей ленточке… Вот эти-то ключики и вносят смятение в мои мысли и бередят душу… И сердце начинает частить, стоит мне только вспомнить…       Розин не написал мне с тех пор ни строчки. Ни единого словечка… И мне бы в пору обидеться и выбросить его из головы… Но…       Он присылает мне цветы…       Не часто. Чтобы не пересластить… И чтобы каждый раз моя душа замирала от восторга и неожиданности.       В такие дни на столике в нашей комнате отдыха в «Зеркальном» меня прямо с утра, встречают розы… Всегда розы… Алые, белые, желтые, розовые… Иногда пять штучек, иногда семь… А иногда огромный букет, который в руки брать страшно… И никогда к цветам не прилагается обычная в таких случаях карточка с указанием от кого подарок и кому… Но все, буквально, весь «Зеркальный» знает, что это – мне. И я знаю…       И каждый раз пишу ему на его секретный номер, понимая, что ответа не будет…       «Ты сумасшедший… Я в восторге!»       «Спасибо! Мне так приятно…»       «Ну кто же кроме тебя? Ты лучший…»       Наша переписка, точнее мой монолог, выглядит как белый стих… Если когда-нибудь я стану писать мемуары обязательно использую его как эпиграф… Если не забуду и не потеряю…       Розин-Розин… Артем… Сергеевич.       Чтобы вы понимали, этот ненормальный умудряется заказать мне букет даже в канадскую гостиницу, после моей победы в произвольной… И я до слез расстраиваюсь, когда становится понятным, что забрать эту красоту с собой в самолет будет проблематично, и в общем-то для всех неудобно…       - Главное, что ты получила знак его внимания, - философски утешает меня Нинель. – А розы… Они все равно завянут…       И я почему-то прекрасно понимаю, что она совершенно точно знает, чей это знак, и какого именно внимания…       А еще… Я безумно, до дрожи, до боли в сердце хочу воспользоваться его подарком… Снова его очаровать, снова увидеть восхищение в его глазах… И… На этот раз не устоять…       Но… Ему двадцать восемь… А мне четырнадцать…       Может быть это глупо… И смешно…       Но он обещал меня дождаться.       А я обещала прийти. И я сдержу слово…       Очередная серия смешного американского мультфильма… И, как ни удивительно, на этот раз паскудненький котяра не отхватывает как всегда от хитрого и коварного мышонка, а напротив, обнимается с ним на фоне одержанной победы над стаей наглых дворовых котов. Такой финал мне нравится больше, чем когда бедного кота лупят и возят мордой по полу. Хоть кошки и не моя страсть, но все равно, это живые существа, и их тоже жалко. Даже нарисованных…       Откладываю щетку, закончив с волосами и бросаю взгляд на часы. Однако… И сколько мне прикажете еще ждать? Хотя… Если я была достаточно убедительной, а он, неожиданно, поумнел…       Ага… Щас…       Шкрябание в дверь. Робкое. Но настойчивое.       Явился…       Можно, конечно, не открывать… Но кому и что я этим докажу?       Спрыгиваю с кровати, подхожу к двери и поворачиваю замок.       В коротеньком, едва запахнутом шелковом халатике, босая и с распущенной по плечам рыжей гривой я выгляжу дай бог… У мертвого встанет, как часто говорит мне… Ну, вот этот вот и говорит, который сейчас застыл в дверном проеме и пялится на меня своими небесными глазами. И от этого его взгляда у меня тут же и злость проходит, и внизу живота так призывно тянет, что просто сил моих нет.       Вот же ж…       - Заходи… - киваю. - Раз пришел…       Из последних сил стараюсь сохранять равнодушный вид, разворачиваюсь, и, закусив губу, делаю несколько шагов.       «Не крути задницей, дура… Он и так… Да запахни ж ты халат… Ох, божечки…»       Щелчок дверного замка…       Его ладони на моей груди… И его дыхание на моей шее…              Кто на самом деле умеет удивлять, так это наша Валечка. Милашка, красавица… Балеринка, как называет ее Ланской. Ну что тут скажешь… Красоты она, конечно, неимоверной. Любой из нас фору даст. Ну, это на мой взыскательный вкус, конечно же. Потому что… Будь она немного постарше, уж я бы… Ну вот… Не судите. Люблю я красивых девок. Возбуждаюсь от одного взгляда на них. А уж если прикосновения… А поцелуи… Мелкая стервоза это просекла давно. И чем дальше, тем чаще позволяет себе со мной всякие вольности. Видит, что я кайфую от этого. Понимает, что злюсь. И цинично наслаждается эффектом…       - Танечка…       - Ой!..       Подскакиваю от неожиданности.       Валька ловит меня за руку в полутемном коридоре «Зеркального», как раз, когда я, уже переодевшись, топаю в зал на растяжку.       - Фу ты, напугала…       - Прости, - она совершенно не выглядит виноватой. - Не хотела…       Балеринка здорово подросла за последние месяцы. Вытянулась. Уже с меня ростом. Хотя и младше на два года. И поднабралась наглости…       Она разворачивает меня лицом к себе и легонько толкает так, что я упираюсь спиной в стену.       Усмехаюсь. Приподнимаю бровь.       - Валюша?..       - Да, Танюша?..       Валя, улыбаясь, передразнивает мои интонации… А потом ласково берет меня за шею, прижимается всем телом и целует в губы. Да так, что у меня аж все подпрыгивает внутри…       - О-о… Господи… - выдыхаю я. – Что ты?..       Ее губы возле моих. Я чувствую ее теплое дыхание…       - Не понравилось? – шепчет она.       - Понравилось…       - Еще?..       - Да…       На это раз я привлекаю ее к себе сама, сжимая ладонями аппетитные полушария ниже ее талии.       Ее поцелуи все такие же сладкие… А прикосновения такие же волнующие.       В конце концов… У нас здесь не детский сад. А я – не мать Тереза… И мне давно уже плевать на наш возраст и мораль.       - Ты это серьезно, - отдышавшись спрашиваю я. – Или так… Побаловаться…       - Побаловаться, - она хитренько щурится. – И чтобы тебя раззадорить.       - Зараза малая…       Валька хихикает, крутя своей попкой в моих ладонях.       - Хочешь меня, рыженькая? – с коварной улыбкой шепчет она. – У меня уже даже кое-что есть… Что тебе понравится…       Валя льнет ко мне, и я чувствую, как в мою грудь упираются два ее маленьких, но вполне себе упругих бугорочка.       Теряю голову… Чувствую, как улетаю… Не помня себя, поднимаю руку, чтобы потянуть вниз молнию ее кофты…       - Нет-нет-нет, Танюша…       Валька перехватывает меня за кисть и на полшага отступает.       Сжимаю зубы от досады.       - Ах ты ж…       - Всему свое время, Танечка, - мурлычет Валька, не выпуская мою ладонь. – Ты мне сама говорила… Зачем спешить?..       Прихожу в себя так же быстро, как и поддалась ее мимолетным чарам.       - Чего ты хочешь, кукла, - интересуюсь я, оценивающе оглядывая ее фигуру.       - Еще не решила, - Валька легкомысленно пожимает плечами, не сводя с меня своего беспутного взгляда. – Ты мне скажи…       Все-таки я старше… И опытней.       В долю секунды поворачиваю ее к себе спиной, крепко прижимаю… Краткий миг… И моя ладонь уже в ее шортиках.       Валька ахает от неожиданности.       - Захотела поиграть во взрослые игры, - шепчу я ей в ушко, пробираясь пальцами к ней в трусики. – Ну и как? Нравится?..       Ей нравится… Неожиданно…       К моему удивлению, вместо того, чтобы отпрянуть или сжаться, Валька тут же обмякает и расслабляется в моих объятьях. И даже слегка постанывает.       - Да… - еле слышно произносит она. – Там… Хочу…       Нет, я конечно все понимаю… Но ведь сама живая, не дуб-дерево… Так что…       - Иди сюда…       Это наш коридор… И вот наша дверь… И наш любимый заброшенный маленький зал… Набитый старым инвентарем…       Поворачиваю у себя за спиной ключ замка и толкаю Вальку на видавший, пожалуй, все в этой жизни спортивный мат.       Она не испугана. И даже не удивлена… Просто ждет, что будет дальше. С неприкрытым девчоночьим любопытством.       Ну а у меня во всем теле такой уже слегка подзабытый экстаз новизны… И нечеловеческое возбуждение.       Отточенными годами практики движениями сдергиваю с Вальки шортики с колготками и трусиками, Раздвигаю ей ножки и пристраиваюсь к ней так, как мне удобно и привычно. Ну, держись у меня…       - Добро пожаловать в клуб, детка – произношу я.       И многообещающе облизываю губы кончиком языка…       Словно фотовспышка перед глазами… Когда же это случилось? После Канады… Это однозначно. И даже после Японии… Потому что я точно помню, не было в те дни в Москве ни Ланского, ни Анечки… От того и задор такой отчаянный во мне бродил – бей посуду, я плачу… А Валюша это все заметила… Или почувствовала.       В тот наш с ней первый раз, я выкладываюсь по-полной…       Знаю, как довести девчонку до феноменального экстаза… Как ни один мужик не способен, будь он хоть трижды талантливейшим любовником… Потому что сама такая…       К тому же… Вижу, что у куклы это впервые… Как бы она ни хорохорилась – все я понимаю… Поэтому – не навредить… И не напугать…       Она мягкая… Податливая… И невероятно обольстительная… Когда ей хорошо…       Лежим рядышком. Смотрю на нее… Провожу ладонью по щеке, убираю с лица прядь русых волос… Касаюсь пальцами ее шеи… Красивая девочка. Просто дух захватывает…       Валька протягивает руку… И я позволяю ей гладить и сжимать мою грудь.       - Какие они у тебя… - шепчет она, сглатывая слюну.       - Какие?       - Классные… Сочные… Упругие… - она совсем уж откровенно облизывает языком свои пересохшие губы. – Можно?..       - Да пожалуйста… - легким движением поддергиваю вверх топик. – Только не кусайся…       Совсем еще неопытная. Но очень ласковая и нежная… И… Я ей правда нравлюсь. Это многое извиняет…       Прижимаю ее к себе за плечи, глажу по головке, пока она, совсем как младенец, посасывает, покусывает и теребит пальчиками мои набухшие и затвердевшие от удовольствия соски. И почему-то вспоминаю моего Егора… И Ваньку… Которые, совсем еще малыми, точно также, приникнув и закрыв глаза, сосали нашу с ними мамочку…       - Танечка…       - Что?       - Хочешь… Я сделаю… Также… Как ты мне?..       Ее ладонь мягко скользит по моему животу вниз и замирает горячим компрессиком между моих ног.       Хочу… Очень хочу… Безумно… Но в Валечкиных глазах читаю вместо радости обреченность, а в голосе вместо желания – испуг… Все-таки, она маленькая… Еще совсем маленькая… Для всего этого. К тому же я никогда не принимаю подарков, когда их предлагают вот так, без радости и желания.       - Еще успеешь… - я легонько отталкиваю ее руку и нехотя отстраняю Валю от себя. – На первый раз хватит.        Она смотрит на меня бездонным, искрящимся, взглядом. И по ее лицу пробегает легкая улыбка.       - Пообещай… - произносит она.       Удивленно вскидываю брови.       - Что именно?       - Что… Будет еще… Раз… Хотя бы один…       Усмехаюсь и ласково треплю ее за щечку.       - Если не будешь много болтать, - киваю я. – Обещаю…       Она хихикает и, извернувшись, чмокает меня в губы.       - Дружить по-девчоночьи бывает невероятно забавно, правда? - весело заявляет она.       Я не успеваю ничего ответить. Потому что Валька снова обвивает руками мою шею и впивается в мои губы страстным, выносящим голову и обрывающим сердце поцелуем.       Грехи мои тяжкие… Но как же ж приятно, божечки…       Умеет… Умеет Валечка удивить… Но это еще что…