Минус четыре по Цельсию

      - Рассказывай…       - Что тебе рассказать?       - Все рассказывай…       Я пристраиваюсь к нему сбоку, ощущая и впитывая разгоряченную влагу его тела. Кладу голову ему на плечо… Провожу ладонью по его груди. И осторожно наматываю на пальчик длинный, темный локон его волос.       - Все рассказывай, - повторяю я. – Что вы с Масяней учудили? Что ты опять там нагородил? И что это за признания такие ты мне присылал, а?..       Сережка усмехается. И сперва даже как-то замирает в нерешительности, явно размышляя, говорить или нет… Но я по движению его губ, по самодовольному блеску его глаз понимаю – сейчас расколется. Не сможет удержаться. Ведь подвиг, о котором не знает восторженная публика – такой себе подвиг…       - Я откатал… На спор, - произносит наконец он. – Произвольную.       - И всего-то? – разочарованно тяну я. – А таинственности было…       - Не всего-то, - передразнивает меня Ланской. – Я свою программу с четверными прокатал. Со всеми… Пять квадов… Сделал… Вот.       Вау!..       У меня уходит несколько секунд на то, чтобы понять и принять то, что он мне только что сказал. Нет… Не может быть. Это невозможно. Это ж… Даже я еще так не могу… Нет…       - Сколько-сколько? – недоверчиво переспрашиваю я. - Пять квадов? В одной программе?       Сережка, словно почувствовав зарождающуюся во мне ревнивую нотку, неловко проводит ладонью по лбу и шмыгает носом.       - Ну, изначально их было четыре, - наклоняет голову он, - но под конец я вдруг почувствовал, что могу и сделал пятый. Аж подошву на ботинке сломал, еле до финиша доехал…       Закрываю глаза и без сил откидываюсь на подушку. Не врет… Не станет. Мне-то зачем? Значит… Значит правду говорит. Значит сделал. И снова обскакал меня. Снова он звезда на олимпе, а я… А я просто восхищенная дурочка. Влюбленная в свой недостижимый идеал.       - Ты монстр, – мой голос похож на стон побежденного гладиатора. - Всесильный и неутомимый.       Сережка усмехается, явно польщенный комплиментом.       - Видела бы ты, как я чуть ли не на четвереньках со льда выползал, - он приподнимается на локте и осторожно садится на кровати. - Говорить не мог, руки-ноги тряслись, дышать вообще не получалось. У меня и сейчас, между прочим, все болит…       - Что-то я не заметила, что ты сильно переутомился, - хихикаю я, окидывая взглядом его фигуру.       А у самой между ног аж засвербило и заныло… Ох ты ж божечки!.. Тише… Тише, рыжая… Хорошего понемногу… Но до чего же хорошо!..       - Соскучился, - он возвращает мне взгляд полный такого же самого неприкрытого желания. – Оттуда и силы. Как у Терминатора. Резервный запас энергии.       Замолкаем. Смотрим друг на друга, затаив дыхание… И тут уже я не могу удержаться. Прыскаю со смеху и звонко шлепаю его ладонью по плечу. Но, в качестве вознаграждения, все же строю ему томные глазки и сладко потягиваюсь, закинув руки за голову, выставляя ему на показ себя всю. И вижу… Вижу, с каким страстным восхищением он впивается в меня глазами. Хорошо, мой милый… Смотри. Восхищайся. Осознавай, от чего ты отказался…       Сережка тянется было ко мне… Чтобы снова… Чтобы повторить… Чтобы…       Но я уже получила от него все, что мне было нужно, и взяла все, что хотела. И мне хватает лишь взгляда, чтобы он остановился. Замер. И понял, что эту стену ему уже не преодолеть.       - Ты завтра-то хоть продержаться сможешь, бессмертный? – с легкой насмешкой интересуюсь я. - А то обделаешься как юниор и Вахавна с тебя шкуру спустит…       Он понимает… Чувствует. Как всегда… Ничего не изменилось. Не вернулось… Пока не вернулось… И свое ощущение неуверенности, перед лицом ускользающей от него добычи, мой милый совратитель снова пытается скрыть за маской балаганного ерничества.       - Ну что у вас за лексикон, барышня, - гнусаво бубнит он. – Обделаешься… Шкура… Спустит… С виду такая приличная девушка…       Ну… Все. Хватит… Поигрались и будет. Бежать…       - Ланской, - смотрю на него без улыбки. - Не дури мне голову, ладно?       Он пытается меня обнять… Тянет ко мне руки… Но я плавно соскальзываю на пол.       - Нет, Сержичек… Нет… Трогай глазами. А ручки свои шаловливые убери…       Отбрасываю назад волосы… Провожу ладонями по своей груди и животу. И держу, держу, не отпускаю его взгляд. Взгляд готового на все… Обезумевшего… Ошалевшего… Влюбленного.       - Нравлюсь?       - Очень…       Усмехаюсь. Ну, еще бы...       Медленно беру со спинки стула мой небрежно сброшенный полчаса назад банный халат и укутываюсь в него.       С грустной улыбкой смотрю на мою детскую любовь.       - Спокойной ночи, чемпион…       - Не убегай…       Он спрыгивает на пол, совсем голый, лоснящийся от своей, и от моей влаги… Такой красивый… Такой…       - Но ведь ты сам меня прогнал, - произношу я тихо. - Помнишь?..       Черные змеи волос волнами разбегаются по его плечам. А в безднонных васильковых глазах отражается свет луны.       - Танюша… - он обнимает меня за плечи и крепко прижимает к себе. - Прости… - срывающимся голосом шепчет он. - Прости…       Увы… Если бы все было так просто.       - За что, Сереж?       Мягко отстраняюсь, холодно смотрю в его глаза. И вижу, как он тускнеет от такого моего взгляда.       - Ты сделал тогда свой выбор, Сережа, - слегка повожу плечами. – И я приняла его. А сегодня мне просто захотелось… Захотелось. Поностальгировать. Так что не принимай в серьез…       Уходи! Уходи же, дура… Ведь не выдержешь. Никто такое не выдержит…       Ухожу…       Решительно разворачиваюсь и делаю шаг к двери.       Он буквально хватет меня сзади в охапку и покрывает поцелуями мою шею. До стона. До дрожи в коленках. До самого невыносимого наслаждения… И я сама не отдаю себе отчета в том, что прижимаю к себе его голову и глажу его по волосам.       - Отпусти меня, пожалуйста, - сдавленно шепчу я. – Отпусти, слышишь… Отпусти…       Беги!       Почти что с усилием высвобождаюсь из его рук. Дверь… Ручка…       Щелчок замка.       И моя ладонь снова в его...       Оборачиваюсь. И в полумраке вижу блеск его глаз у моего лица. Наши губы встречаются лишь на миг…       - Не исчезай… - слышу я его мольбу.       Или мне это только кажется. И на самом деле это лишь вопль его заблудившейся, страдающей души…       «Не исчезай…»       С тихим шорохом дверь его номера закрывается у меня за спиной.       «Ты сам… Этого… Хотел… Ты сам…»       Не оглядываюсь.       Хоть бы никого не встретить… Мне только пробежать до конца коридора. Потом вниз по лестнице. Потом налево через холл на нашем этаже…       Держаться. Терпеть. Не сметь…       Проклятый ключ ускользает от меня в глубине махрового кармана. Но я все-таки ловлю его…       Вваливаюсь в открывшуюся дверь…       - Танька, ты что-ли?       Тусклый свет лампы откуда-то сбоку. Анюта не спит… Сонная Валька на своем приставном диванчике удивленно приподнимает голову с подушки…       Пофиг…       Я дома. Значит… Значит уже можно… О, господи…       Размазывая ладонями по лицу внезапно хлынувшие из всех щелей слезы и сопли, я с утробным ревом валюсь на кровать.       И бьюсь в нечеловеческой истерике, пугая подружек и соседей по этажу.       Впервые. Не бывало раньше со мной такого. Довел-таки, голубь мой сизокрылый… Гад… О-ох…       У девок хватает ума подхватиться и обсесть меня с двух сторон. И даже сунуть мне под нос что-то мерзкое, на подобии нашатыря… И даже встряхнуть меня несколько раз за плечи… И даже, вытянув меня из халата, оттащить в ванную… И даже… Внезапно… От души. С силой оходить меня по щекам. Наотмаш. Сначала справа, потом слева…       - Да успокойся ты, блин!       Не знаю, кто из них орет на меня. Не знаю кто бьет… И кто потом запихивает меня в душевую кабину и, намокая там вместе со мной, тщательно отмывает меня от слез, от соплей, от косметики, от пота… И от всего остального, о чем ни думать, ни вспоминать нет ни сил, ни желания…       Я не помню… И наверное не узнаю никогда. Кто. Из них… Вытирает меня полотенцем. Кутает в свежий, хрустящий крахмалом, длинный, до пола, халат, а потом в теплое, пуховое одеяло. Утягивает на кровать. Укладывает… Подсовывает подушки. Анечка… Валечка… А может обе… Какая разница? Нет… Есть разница. Есть… Потому что предав сегодня их обеих, одну из них я предала дважды…       - Анюша… Анечка…       - Что?..       - Прости меня…       - Замолчи!       - Я была у него… С ним… И все как раньше… Как когда-то… Господи, я не хотела… Прости меня!..       Я захлебываюсь в очередном приступе истерики. А Анька обхватывает руками мою голову, прижимает меня к своей груди и баюкает. Как маленькую… Как когда-то мама…       - Молчи… - шепчет она, уткнувшись мне в волосы. – Молчи, дура… Я все знаю… Знаю…       - Анюша…       - Знаю…       «Ненавижу… Злюсь на него. Злюсь на тебя… Но…»       «Прости…»       - Ты же моя любимая… Я тебя не брошу… Просто молчи. Не делай мне больно…       «Как я делаю тебе…»       Сбоку движение. И теплый аромат детского шампуня. Валька… В миленькой пижаме с вышитыми на ней слониками и кенгуру. С волосами забранными в два забавных хвостика… Смешная… Ласковая.       - Танюша… - ее ладошки крепко обхватывают меня за плечи, а дыхание шелестит у самого моего уха. – Танюшенька…       - Ками… Солнышко… Я не…       - Не плачь, Рыжуля… - едва слышно шепчет Валька, прижимаясь ко мне. - Мальчики того не стоят… Помнишь, ты сама мне это говорила…       - Помню…       Помню. Не стоят. Сто процентов не стоят… Но помнить-то мало. Нужно еще в это верить…       Думать – это точно не мое. Голова у меня больное место. Вавка в ней незаживающая… Блин… Спасибо хоть измотанное, изнуренное, избитое и искрученное тело, в конце концов, заявляет о своих правах и, сменяя ревы и психи, на меня наконец-то наваливается усталость.       Под тихое журчание девчоночьих голосов. Под прикосновение рук, под их ласки и утешения… Я - успокаиваюсь. Не сразу. Постепенно. Но почти совсем прихожу в себя. И даже отдаю себе отчет, со стыдом и отчаянием, что вот как раз мои-то слезы и мои истерики уж точно не стоят того, чтобы девчонки не отдохнули перед таким важным и таким ответственным днем, который ждет нас завтра… Определенно не стоят…       - Завтра старт, - вяло мямлю я, уткнувшись в Анькину подмышку. – Ложитесь уже спать… А то я себе не прощу…       Анька встряхивает меня за плечи, заставляя поднять голову.       - Только если ты поклянешься, что утром мы не найдем тебя повесившейя в душе или утопившейся в унитазе. А то тогда нам из-за тебя точно старт отменят…       Шмыгаю носом и одновременно фыркаю от смеха. Звук получается не очень. Весьма похожий на поросячье хрюканье. Что очень веселит девок.       - А ну вас! – высвобождаюсь из их объятий я. – Только и знаете, что ржать…       Сижу. Смотрю на их физиономии. Тревожные. Усталые. Вижу, что это все из-за меня…       - Сучки вы мои любимые, - хмыкаю я.       И понимаю, что разреветься, на этот раз от умиления, у меня может сейчас получиться много проще, чем до этого от жалости к себе.       Валька неудержимо сладко зевает. А Анечка, хитро поведя бровкой, смотрит на меня из-под полуопущенных век.       - Попустило? - ласково улыбается мне она.       Молчу. Просто несколько раз согласно киваю, не сводя с нее взгляда. А она, облизнув губки язычком, призывно похлопывает ладошкой по простыне рядом с собой.       - Баю-бай, Рыжуленька, - мурлычет она. – Иди ко мне под бочок. Я тебя согрею…       - Только халатик сбрось, - сонно бормочет, не открывая глаз, Валька. – Мне так нравится трогать твои…       Смотрю на Анечку. И вижу в ее взгляде любопытство и задор. Ну, раз уж так, то… Почему нет?       Медленно распускаю махровый поясок на талии.       В тепле и ласке, вдыхая аромат моих милых подружек, я сладко засыпаю. Усталость трудного дня отступает, отпуская напряжение моего тела. Волнения и беспокойства бурного вечера больше не тревожат и не мучают мою душу…       Я сплю спокойно и безмятежно. В объятиях моих любимых. Без снов. До самого утра.              - Что довольная такая? Настроение хорошее?       Нинель подозрительно, но в общем-то с благосклонной улыкой смотрит на меня. А у меня и правда, и прилив сил, и бодрости духа… И, да, настроение просто прекрасное. После ночи здорового, крепкого сна вчерашнюю дурь из головы как сквозняком выдуло. На утреннюю тренировку сегодня выкатилась ну прям как заново родившаяся. Хочу драться. И всех побеждать.       - Вы сегодня такая красивая, Нинель Вахтанговна, - елейным голосом подхалимничаю я, приплясывая у бортика. – Вот, вас увидела, и сразу обрадовалась…       - А вчера, значит, не такая красивая была? - ухмыляется Нинель, переводя взгляд с меня на свои записи и шелестя страницами блокнота.       - Сегодня – лучще чем вчера, - уверенно мотаю головой я. – Кого угодно спросите…       - Ну вот еще, - она надменно поводит бровью. – Не хватало мне еще от кого попало комментарии о себе выслушивать.       - Но я ведь не кто попало, - совсем уж наглея, строю ей глазки я.       - Ты – нет, - просто соглашается она. – Тебе можно… Пока что… Так…       Нинель аккуратно кладет блокнот и ручку на стол и поворачивает к себе экран компьютера.       - Давай вот что сейчас… - она еще раз бросает взгляд на исписанные страницы, клацает маникюром по клавишам и каконец выносит свое решение. – Давай просто раскатку, вот так, без ничего. А потом беговые с трикселями. Туда, - кивок вправо, - потом здесь, - взмах рукой. – Потом там и по кругу. Да?       - Да…       Она поднимает голову и, глядя куда-то мне за спину, громко командует.       - Аня… И Валя… Хватит уже круги нарезать. Езжайте ко мне сюда…       Это значит, что моя аудиенция завершена. Осталось замереть в галантном книксене и поспешно удалиться…       - Поняла все? – на всякий случай уточняет Нинель, на этот раз не скупясь на долгий и пронизывающий взгляд. – Только тройной аксель. Больше ничего не нужно. Да?       - Поняла…       Я несколько раз согласно киваю.       И, оттолкнувшись от бортика, еду выполнять полученное задание. Пускай не самое интересное и не вполне мне понятное… Но я уже когда-то говорила, и готова повторять снова и снова. Я – спортсмен. Я выполняю указания моих тренеров. Им виднее, что мне нужно, и они лучше знают, как и когда применять и развивать те или иные мои умения. Для достижения максимального результата. И да, мне веселее и интереснее было бы поскакать сейчас квадов или покрутить сложных вращений… Но я помню… И все мы помним. Что мы здесь не просто так. Не развлекаться приехали. И наша задача – победить. И точка.       Ланской появляется на тренировке позже всех. Не опаздывает – и то хорошо. Но притаскивается с таким трудом и с таким видом выползает на лед, что у меня стынет кровь в жилах. Ну деревянный же Буратино. Юниор - переросток. Такое впечатление, что его палками утром побили… После ночных любовных утех. Ой-ой-ой… Сейчас его Нинель увидит… И будет шкандаль. Мамочки!.. Если это он из-за меня вот такой вот измочаленный весь… Не сносить мне головы. Хотя. Это ведь не я его на спор программу со всеми четверными прыжками катать заставила. Это все Масяня. Я здесь не при чем. Не виноватая я!.. Я к нему уже потом пришла… И выдавила по капелькам остатки сил… Ой!..       Меня продирает озноб, и я трусливо отвожу взгляд, только бы не смотреть на измотанного, умаявшегося Сережку, что-то там вяло пытающегося изобразить. Ненавижу себя… Но в мыслях лишь мантра – это не я, он сам виноват, а чё я - я ничё… Стыдно – капец. Чувствую, как румянец заливает щеки и пылает на ушах… И вся такая заведенная, эффектно и бодро захожу на очередной мой триксель. Который приземляю. И выезжаю. Потому что сил во мне, в отличие от красавчика моего, немеряно и в избытке. Хоть делись. Тех самых сил, которых я у него взяла без спросу. Отняла… А он отдал без возражений.       Этим утром весь лед наш. Без ограничений. Как минимум на ближайший час. Нинель умеет выкруживать у организаторов придерживаемые ими резервы, и выбивает для нас любую возможность лишний раз выйти на тренировочную арену. Пока другие, к примеру, спят, или едят, или отдыхают, мы – работаем. Катаем-прыгаем, как говорят у нас. Накручиваем, как на спидометр, километры дорожек, вращений и прыжков. Потому что соревнования – совершенно не повод приостанавливать тренировки. Напротив…       К тому же, Нинель, видимо, решила надавить сегодня утром на наши слабые стороны, чтобы на ходу выпрямить и заполировать то, что нет-нет да вылезает у нас с шероховатостями.       Триксель мой, который я вколачиваю – один, второй, третий – нарабатывая мышечную память…       Анькины лутцы и каскады со вторым риттбергером – успевай, родная, не лови ворон на выездах, докручивай…       Валькины вращения – либелы, бильманы, секвенции со сменой ног. Непрофессионал не заметит, но я вижу, где у малой не дотянут носочек, неровные плечики или неправильное положение головы… Даже я… А если вижу я, то и подавно видят и Клей, и Мураков, и Нинель. И подстегивают, подхлестывают, подгоняют нашу миниатюрную красотку – исправляй, доделывай, повторяй… Ты следующая в очереди за золотом…       С хрустом прилетаю с очередного своего трикселя, раскинув руки и прогнувшись. Сегодня у меня без падений… Пока. Но, к сожалению, так везет не всем.       - А-ай, блин!.. Ой-й-и…       Проношусь довольно близко, по этому не только во всех подробностях вижу, но и слышу, как, оступившись на впрыгивании в волчок, шипит от боли и приседает на лед Валечка. Неприятно. В первые две секунды - болезненно. Однозначно не смертельно и даже не травмоопасно. Ошибка начинающего… Но Нинель реагирует тут же, резко и решительно.       - Валя, а ну-ка ко мне сюда иди…       Балеринка кривится от досады, сердито тычет кулачком в лед, но поднимается быстро. И угрюмо плетется получать выволочку, потирая ушибленый бок.       Обычно нас учат не рассиживаться на льду после падения. А сразу же повторять сорванный элемент без ошибки. Но сейчас Нинель подзывает Вальку для разбора. Странно…       Отдыхаю полкруга. Смотрю по сторонам, чтобы не снесли… И вижу, как Нинель, ощупав Вальку за плечи и погладив по голове, машет ей рукой на выход. О-о-о… Значит, что-то и правда случилось. Может ногу подвернула малая или стукнулась неудачно… Но раз тоненькая фигурка в сером трико и с тщательно уложенной гулькой своим ходом чешет к калитке, значит совсем уж серьезного ничего нет. Волноваться не о чем. Зато места на льду, внезапно стало больше. А значит…       Ланской проезжает мимо, группируется, прыгает каскад тулупов три-три, выезжает… И судя по выражению на лице недоволен собой категорически. Не в форме мальчик. Что-то и в самом деле… М-да.       Отворачиваюсь, чтобы не встретиться с ним глазами, и ловлю взгляд Анечки. Такой же как и мой. Все понимающий. Вот только она смотрит на Сережку еще и с добротой, с сочувствием… То, что у меня не получается больше… Хотя, кто знает, как дальше карта ляжет? Вообще никто. Пока же…       - Девочки не спим! Чего встали? Работаем, работаем…       Пока мы тут носимся, к Нинель подтягиваются ее верные оруженосцы, Клейнхельман с Мураковым, и традиционно обступают ее с обеих сторон. Оберегая царственное тело от посягательств недостойных… А за одно выполняя еще и роль погонщиков ленивых мулов. Нас, то есть. На которых пока не наорешь толку не будет.       - Аня, пожалуйста еще раз лутц-риттбергер, - приказным тоном велит дядя Ваня. – Нехорошо. Ну… Сама же видишь… Давай-давай…       - Таня!.. – это уже Клей. – Повторяй проход с заходом. И выезд чище, не качайся и не перетягивай. Как мы с тобой говорили, доворот и только тогда наклон и сюда… Понятно?       Киваю с согласной покорностью. Еду, куда послали… Но все же поглядываю в их сторону. Интересно же, а что наши небожители сейчас скажут Ланскому? Они ведь не слепые… И жалеть никого не умеют. Ну-ка?       А… Ничего. Вот абсолютно. Как сговорились. Молчат. Смотрят на те немыслимые кренделя, которые выкручивает перед ними из последних сил Сержик… И тишина.       Ну… Ладно. Бог с ними со всеми. Что там у меня? Проход… Заход… Поехали.       Всему на свете есть предел. Тренерскому терпению в том числе. В первую очередь…       Десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Поглядываю на тренерский бортик. И замечаю, как с каждой минутой мрачнеет Нинель. Все она видит…       Ну а после очередного корявого Сережкиного то ли лутца – то ли флипа оптимизм у всех заканчивается.       Клейнхельман коротко что-то бормочет, качая головой. Дядя Ваня, убедительно жестикулируя, говорит, напротив, длинно. Наконец, Нинель, сжавши зубы, явно нехотя кивает.       Мураков поднимает вверх правую руку, а левой указывает на Ланского. Вот и все. Попался, касатик…       Уже не прячу взгляд, смотрю, как понурив голову, уныло едет Сережа к категорически недовольным его катанием тренерам… И наконец-то чувствую… Нет, не жалость. Досаду. Ну как же так… Ты же знал. Ты же понимал, как важно тебе быть в форме сегодня. Ну как так можно-то? И не моя в том вина, господи… Сколько раз бывало у нас с тобой и накануне старта, и перед самым финалом… Никогда тебе это не мешало. Напротив… Эх, Сержик… Солнце ты мое…       Краем глаза замечаю, что за происходящим с неменьшим интересом наблюдает и Анечка… И едва встретившись взглядами мы синхронно, не сговариваясь, растерянно пожимаем плечами.       Разборки длятся недолго. Я даже не успеваю понять, что произошло.       Выезжаю из очередного своего акселя…       - Таня, спину держи, - громко командует мне Нинель. – Аня, резче замах перед прыжком…       Поднимаю голову.       И вижу, как поникший и грустный Сережка уезжает со льда, неловко, кое-как цепляет чехлы на свои лезвия и скрывается в направлении раздевалки. Вот это поворот! Чтобы выгнать спортсмена с тренировки, в соревновательный день… Да еще какого спортсмена… Он же лидер сейчас, после короткой. Ему бы просто отлежаться часок. Может поспать… Ну вот как так-то?..       - Девочки, давайте уже доработаем сколько там осталось, - устало произносит Нинель, негромко, но отчетливо. – Таня… Десять минут у тебя и иди растягивайся. Аня, позже начала, к тебе еще есть вопросы. Давайте, делайте, не катайтесь просто так по кругу…       Она расстроена. Это видно. Это слышно… И причина понятна… Вот только… Интересно, знает ли она обо всем? Вообще обо всем? М-да… Такого у нас еще не было.       Свои десять минут я трачу на еще пару тройных акселей – ну вроде бы, слава тебе господи, везде он у меня чувствуется, со всех сторон предсказуемый и качественный – повторяю вращения с дорожками, прыгаю сальхоф с риттбергером. Так, чисто для разнообразия. Короче… Валька так и не вернулась, Сережку прогнали, Анька хмуро и задумчиво клепает каскады… Ладно. Что у нас? Готова? Ну… Да. Не знаю, как некоторые, но я могу сейчас все. Только дайте. Отойдите в сторонку… И не мешайте.       По дороге в раздевалку, в коридоре, буквально нос к носу сталкиваюсь с Авербаумом.       - Привет! С ног не сбей… - Авер невольно вжимается в стенку, чтобы я его не задела плечом.       - Ой, здрасте!..       Виновато развожу руки, строю приветливую мину и протискиваюсь к двери.       - А ты все носишься, белка рыжая, - с плотоядной ухмылкой разглядывая меня, хмыкает он.       - Рыжих ноги кормят, - не лезу за словом в карман я. – Оттренировалась, теперь в зал спешу…       - Ну давай, - по-отечески, вальяжно кивает мне Авер. – Увидимся еще.       - Ага…       Запрыгиваю в раздевалку и, щелкнув замком, облегченно вздыхаю. Вот… Скользкий тип. Авер. Семен Мирославович. Вроде бы и в возрасте уже, и уважаемый со всех сторон, известный, успешный… По сути вполне себе позитивный мужик, классный постановщик… А вот опасаюсь я его что-то и все. Ну вот не лежит душа. Каждый раз робею, когда оказываюсь с ним вот так, наедине. Даже если это мимолетная, случайная встреча, вот как сейчас, на пару вежливых фраз и одну улыбку… Все равно. Ползают по нашей туссовке слухи разнообразные про Авера. И его отношения со спортсменками. Не знаю. Свечку не держала, ни в чем не участвовала и вообще, не мое это дело… Но все равно. Страшненько мне и непонятненько, как себя вести с ним, если он вдруг удумает чего… Та ну нафиг! Придет же в голову хрень собачья…       Усаживаюсь на скамейку среди раскиданного вокруг нашего спортивного шмотья, освобождаюсь от коньков, расшнуровывая опостылившие ботинки, и с наслаждением вытягиваю ножки. Фуф-ф-ф… Устала. Вот так бы посидеть с полчасика… Отдохнуть. Не, полчаса это много. А вот пять минут можно. В интернет повтыкать, фотки собак посмотреть. Где там мой телефончик?..       С фонового экрана на меня приветливо смотрят папа, мама, Егорка с Ванькой, я сама с Бимкой и Круэллой на руках. Семейное фото, да… Я вас тоже всех очень люблю. И скучаю…       Смахиваю вверх шторку на дисплее и с удивлением и любопытством тыкаю в приветливую красненькую точечку с циферкой четыре, прилепившуюся сбоку к пиктограммке «Телеграмм». Ух ты! Ну надо же? Кто это там так по мне скучает?..       А-а?..       Наверное мои ощущения в тот момент можно сравнить с ударом лопатой по лицу. Вот так вот, когда наотмашь получаешь… И когда вся жизнь твоя у тебя в глазах тускнеет, мир вокруг меркнет, становится плоским и черно-белым… Короче… Что вам сказать?..       В моей вспотевшей, скользкой ладони мой телефон в веселеньком розовом чехле… Чуть не падает на пол… А на экране…       А на экране мой красавец, моя душа, любовь моя, Сержик мой… Голый и прекрасный. Ну прям весь такой, каким я его вчера оставила. И с тем же восхищенным, влюбленным взглядом. которым он меня окутывал и околдовывал… Только на этот раз этим своим взглядом он ласкает не меня. Рядом с ним, такая же голенькая и соблазнительная, какой я ее знаю, какой не раз видела… Малышка наша. Красотка… Валечка. И смотрит она на него также восхищенно, и с таким же нескрываемым желанием… Двое. Моих…       Удар. По лицу… Как пощечина. Как две пощечины. Или как два выстрела. И мой хрупкий мир, который я с таким трудом держу в душе, в сердце и в голове, этот мир начинает рассыпаться. Как костяшки домино. Как карточный домик… Как нечаянно сброшенный со стола, почти что уже собранный пазл…       Моргаю сухими глазами… Сглатываю сухой комок в горле… Машинально опускаю взгляд.       «Он плюет тебе в душу».       «Любить этого мерзавца – себя не уважать».       «Он должен быть наказан».       Здравствуй, Джокер… Давно не виделись… Чтоб тебе сгореть… Чтобы всем вам пусто было!.. Чтоб ей, сучке малой, вылезло!!! Чтоб ему…       «Я… Его… Убью…» - медленно вожу я пальцем по экранной клавиатуре.       И сама от себя ужасаюсь, на сколько спокойно и явно я себе представляю, как я же сама… Своими руками… Его… И это реально то, чего я на самом деле сейчас хочу. Очень хочу… Жажду…       Поганец Джокер очевидно сидит в сети и наблюдает за моей реакцией. Наслаждается, сволочь…       «Лучше его унизить», - вкратчиво просовывает свои ядовитые щупальца в мою душу он.       Как ты его унизить собираешься? Ты, чучело безликое… Его… Да ты мизинца его не стоишь…       «Ты знаешь, где его коньки?» - как будто читая мои мысли, интересуется Джокер.       Ой, можно подумать… Детский сад… Раздраженно повожу плечами. Но, тем не мнее, на его вопрос отвечаю.       «В раздевалке.»       Смотрю прямо перед собой. Ну да, вот они. Рядом с его рюкзаком. Новенькие. Ланской говорил, что поломал вчера подошву на старых… А такой размер и форма ботинка у нас только у него. И стоят они целое состояние…       Слабый звук нового сообщения.       «Покажи мне их. Я пристрою ему там тухлое яйцо. Будет знать…»       Стоп… Это еще что такое? Он знает, что я в раздевалке… Теперь просит такое? Он что, видит меня что ли? Откуда?       «Ты что, здесь?» - с раздражением тыкаю в телефон я.       Ответ приходит мгновенно.       «Нет. Но я знаю, кого попросить.»       Это подло. И глупо. Не будь дурой, рыжая! Не вписывайся ты снова… И вообще, с теми, кого любишь так не поступают… С теми, кого любила… Кого думала, что любила… С теми…       Холодными, сухими глазами окидываю раздевалку… Обычная убогая простота. Трубы отопления под потолком, почерневшие от влаги углы, сетка вентилятора вытяжки. Здесь даже неоновые лампы из прошлого века, мерцают синими бликами… Никто не додумается здесь с кем-то устраивать шоу за стеклом. Ведь если нужно, любого из нас можно подловить и в зале, и в душе…       Тоскливо перевожу взгляд на Сережкины коньки. С любимыми так не поступают… А любимые так поступают? Так жестоко… И так паскудно. Вчера шептать мне такое… Любить меня с такой страстью… Уговаривать… Ласкать… Чтобы сегодня я видела тебя с другой. И чтобы ты даже не пытался скрывать что-то или стесняться… Чтобы даже не подумал, каково мне… Какая же ты все-таки тварь, Ланской. Бесстыжая и бессовестная. Пошел ты к черту!..       Непослушными пальцами лезу в свою сумку. И извлекаю наружу… Хотела пузырек туши для век. Но попался флакончик губной помады. Золотистый цилиндр. Почти новый…       Прости, Сережа. Но я достойна лучшего отношения. Ну или по меньшей мере - честного…       Выкручиваю столбик помады почти на максимум, подбираюсь к Сережкиным вещам и беру в руки его правый ботинок…       Если кто-то сейчас войдет, можно будет соврать, что просто красила губы, и нечаянно уронила помаду…       Дрожащей рукой отворачиваю язычок ботинка. Выдыхаю. Зажмуриваюсь. И снова у меня перед глазами его восхищенный взгляд… И обнаженная, улыбающаяся Валька. К черту…       Двумя размашистыми движениями малюю на внутренней, белой части матерчатого язычка кривой красный крестик. Как крест на прошлом своем ставлю…       Все.       Решение принято. А сделанного не вернуть. Не отмотать назад…       Вздыхаю. И уже спокойно, без нервов, фотографирую телефоном деяние рук моих. Ты просил показать? Ну на, смотри…       Отсылаю фотографию Джокеру. И закрываю мессенджер. Нам не о чем больше говорить.       Аккуратно возвращаю все как было и ставлю Сережкины коньки на место.       Что это будет? Действительно тухлое яйцо? Или что-то посерьезнее? Или вообще ничего?       Мне все равно. Теперь точно. Мне есть о ком думать. И о ком переживать. И это – я сама.       Подхватив сумку с коньками и одеждой, еще раз окидываю взглядом раздевалку. Вроде ничего не забыла. Толкаю дверь…       В коридоре пусто. Прямо – выход на лед через трибуны. Оттуда слышны бодрые голоса тренеров, скрип и шерох лезвий. Направо – длинный коридор, ведущий в медпункт… Поворачиваю налево. Где за поворотом и вниз по лестнице выделенные нам спортивные залы для ОФП, подкачки и растяжки. Мой старт только вечером. Поэтому сейчас мне нужно успокоить тело, чтобы мышцы не болели…       - Танюша! Танюша! Куда ты?       Легко поворачиваюсь… И на моем лице ни тени только что пережитого. Приветливая улыбка. И ласковый взгляд. Как всегда…       - Я в зал, - неопределенно машу рукой куда-то за спину. – Присоединяйся…       Валька морщит симпатичную мрдашку и сокрушенно вздыхает.       - Я лодыжку потянула, - сообщает она кислым голосом. – Не знаю…       Сочувственно приподнимаю брови.       - Болит?       - Болит, – вздыхает малая. - Меня дядя Валера помял немного. Но не знаю… Может Нинель Вахтанговна меня даже снимет с проката…       Дядя Валера – это наш добрый доктор Айболит. Медик команды. И кстати – классный массажист. После любого ушиба на ноги тебя ставит на раз.       - Даже не думай, - хмурюсь на ее слова я. – Ты что! У нас такой финал намечается, все медали наши…       Валька быстро-быстро кивает.       - Ага. Мне, вот, дядя Валера тоже сказал. Чтобы не морочила голову. А шла к Нинель Вахтанговне и… Э-э-э… Ну, короче, сказала, что все в порядке у меня.       Она совсем по-детски вытирает нос тыльной стороной ладони и смотрит на меня очаровательными черешенками больших красивых глаз.       Валька хорошая. Себе на уме. Но искренняя. Любит и умеет доставлять удовольствие. Мне без нее будет скучно. И может быть даже грустно… Нет, не отдам. Мое.       - Шуруй давай к тренерам, - командую ей я. – Говори там правду. Не выдумывай ничего… И приходи потом ко мне, - добавляю я чуть тише, усмехаясь. – Я тебя тоже… Помну. Не как Валера… Но тебе понравится.       Малая фыркает от смеха и, махнув мне ладошкой, убегает в раздевалку. Ну, все… Потом туда придет Анька… Потом «фединские» заявятся… Короче… Будет столпотворение. Так что, когда Ланской вернется за своим барахлом, никто ничего с его коньками сделать не сможет. Не успеет. И максимум, что ему грозит, это выпачкаться в моей помаде. Вот и поделом ему… Будем считать, что это вот такая ему от меня женская месть. Пускай догадывается, кто это его…       Усмехаюсь… И даже как-то расслабленно опускаю плечи. Ну и ладно. Ну в самом деле… Какой из меня неуловимый мститель? Да и было бы за что? Все равно ведь, рано или поздно, любой мой воздушный замок развеется по ветру. Прав был Розин. Не по Сеньке шапка… Ну да бог с ним.       Разворачиваюсь… Поправляю на плече сумку. И с неожиданным облегчением, и даже, можно сказать, просветлением бегу в спортзал. Обо всем неприятном ведь можно подумать потом, правда? А пока…       Мне нужно победить. Мне очень нужно…       А еще… Я хочу поговорить с мамой. Еще утром собиралась…       Мой чудесный телефон крепко сжат в моей правой ладони. Поблескивает черным экраном…       Но стоит мне поднести его к лицу, как экран тут же оживает глазами и улыбками моих родный. Моей семьи. Моих самых-самых любимых…       Единственных на свете, кто меня никогда не предаст…