анатомия илюши

– Я никуда не пойду, – Илья бьётся лбом об стол, пока Петя не успел поставить тарелку с яичницей перед Третьяковым, поэтому он ставит её рядом с головой друга. – Ты пойдешь и покажешь, насколько ты профессионал, – начинает Хазин. Игорь за столом кивает и проводит рукой по талии отходящего от стола парня. Петя бросает сковородку в раковину и присаживается с друзьями за стол. – Ты будешь солнышком, станешь для него лучшим интерном, а он… – А что, если стать для него ночным кошмаром? – Третьяков поднимает голову и пододвигает тарелку с завтраком ближе. – Тебя выпрут из интернатуры, – отзывается Гром. – А если я ничего плохо пациентам не буду делать, а стану персональным адом Шустова Максима Николаевича? – не сдается Илья. – Тебя когда-нибудь выпрут из интернатуры, потому что он поставит тебе неуд, а ты пойдешь бомжевать, – подхватывает Петя. – Я буду умничкой, я буду паинькой, лучистым солнышком, пушистой заинькой, – напевает Третьяков. – Вот и правильно, а теперь заткнись и ешь свою яичницу , – кивает Хазин.

***

– А, Илья Евгеньевич, проходите, – кивает Макс, открывая кабинет и запуская интерна вперед. – У нас сегодня обход лежачих. – Максим Николаевич, мы можем поговорить? – Илья мнется как школьница у директора, но затем решает взять себя в руки. – Это касается наших отношений. – У нас нет никаких отношений, кроме рабочих, – отвечает Макс и садится за свой стол в приемной. – Именно, я бы хотел, чтобы так и продолжалось, – вскидывает голову Илья. – Я бы хотел достойно закончить интернатуру и… – Не переживайте, интерн Третьяков, – Шустов подтягивает бумажки для обхода ближе и начинает их рассматривать. – Ваше обещание о повторении можно отложить после вашей интернатуры. – А что вы делали в этом баре? – вспыхивает Илья. – Вы что не знали, кто там будет тусоваться? Вся академия, все больницы знали наверняка, но вы… – Будете меня обвинять? – вкрадчиво интересуется Максим и поднимается. – Я не знал, я вообще только с выездной клиники был, ездили по деревням. – Я не собирался… – Нет, собирались, Илья Евгеньевич, но я вас прощаю, – улыбается Макс. – Мы сохраняем рабочие отношения, на этом все, пойдемте лучше посмотрим на вытяжки костей. Илье остается лишь кивнуть. Пока они идут до больных, в голове Третьякова наступает какой-то сумбур. Обидно, что Макс решил оставить профессиональные отношения, но хотя, на что надеялся Илья, что Шустов будет дальше спать со своим интерном? С другой стороны, врач заикнулся о том обещании повтора, сказал, что его можно отложить. И что, Шустов будет ждать год, чтобы Илью официально допустили к работе? Или это обещание каких-то отношений? Обход для Ильи выходит странным, Макс даёт показания, задаёт какие-то вопросы, Третьяков лишь отвечает на автомате заученный текст с академии. При этом Илья зависает, когда Шустов оглаживает места переломов больных пальцами, проводит по лодыжкам и голеням. На теле Ильи фантомно отражаются все поглаживания с той ночи. Интересно, а Макс сам помнит, как прикасался мягкими пальцами везде, где дотягивался, по телу Третьякова? Как было приятно отдаваться, Илья улыбается. Спустя час они возвращаются в кабинет, но их встречает Катя и Арина. – Максим Николаевич, – сразу начинает Арина Ивановна, – тут врач пришел с растяжением. – Ну, позови, Ариша, – Шустов садится за свой стол, а Илья зеркалит и присаживает параллельно. В комнату заходит Петя Хазин собственной персоной. Илья сначала охреневает, но следом заходит Игорь. – Ну, Петр Юрьевич, – как будто Шустов знает всех врачей-интернов. – С чем пожаловали? – Игорь, – начинает Третьяков, – не говори, что это ты. – Он вызвонил меня с вызова, я тут не при чем, – оправдывается Гром. – Я неудачно поймал телефон, – оправдывается Хазин. Максим приглашает его на осмотр в отдельную комнату, указывая Илье на заполнение бумажек, кто как не Илья ответит на все вопросы про друга. Игорь сначала помогает Хазину допрыгать на одной ноге до сидения, а затем возвращается в кабинет к Илье, садится на кушетку, пока они с интерном остаются в кабинете вдвоем, и закрывает лицо руками. – Что случилось вообще? – начинает Третьяков. – Это Нинка кинула в него его телефон, когда увидела нашу фотку на заставке, представляешь? – Игорь расслабляется на кушетке и усмехается. – А Петя что? - А Петя пытался поймать телефон, стоя на краю лестницы, их чуть не выгнали с педиатрического отделения, – смеётся Гром. – Хазин уже два дня в свободные минуты скрывался у Прокопенко в кабинете, Левковская боится того, как огня. – Мне утром снился мой куратор, – признается Третьяков, и в этот момент дверь смотровой распахивается. – Жить будет, – выносит вердикт Шустов, когда Гром подскакивает. – Три дня постельного режима. Левковской сам сообщу, что ты пока на бумажной работе. За Максимом прыгает Хазин на одной ноге, голень другой замотана эластичным бинтом. Игорь подхватывает своего парня за плечи, и Петя благодарно смотрит на мужчину. Илья кивает и возвращается к заполнению бумаг. – Спасибо, Максим Николаевич, – улыбается Хазин. – Идите уже и не падайте больше, – отвечает Шустов и открывает парочке дверь на выход. Гром тоже кивает врачу. Илья с Максом остаются вдвоем в кабинете, и Шустов садится напротив за свой стол. Третьяков не поднимает головы, продолжая заполнение карточки. – Значит, я тебе снился?