Алкоголик из Неаполя, или как Аббакио раз за разом терпит Джорно

Я знаю, нет никакого способа доказать тебе, что это правда. Но мне наплевать на это. Я - это я. Меня зовут Джорно. Думаю, жить мне осталось недолго. Я просто хочу кому-то рассказать о своей жизни. Это моя первая и единственная автобиография. Я родился в 1985 году в маленьком поселении на окраине Неаполя. То давнее время я почти не помню. Но я помню дождь. Помню, как мне маленькому мама говорила, что Бог - в дожде. Меня отдали в классическую школу для мальчиков. Там я встретил его - свою первую любовь. Его звали Сартон. Меня поразили его запястья. Они были прекрасны. Я думал, что мы будем вместе вечно, но... Помню, как нас застукали вместе. Было долгое разбирательство. Учитель говорил нам, что это возрастное, и со временем пройдет. У Сартона прошло. А у меня - нет. Когда мне было двенадцать, я полюбил парня по имени Кристиан. И в том же возрасте признался своим родителям в своей ориентации. Я бы не решился на это, если бы Кристиан в тот момент не держал меня за руку. Отец не хотел меня больше видеть. "Мало я тебя бил в детстве!" - кричал он, - "Уходи и не возвращайся!" Мама не произнесла не слова. Но я ведь просто сказал им правду! Разве это преступление? Искренность потерять очень легко, но это наше единственное достояние. Это наш последний рубеж. Зато в его пределах мы абсолютно свободны. Я всегда знал, чем хочу заниматься по жизни. В 2001 году, когда мне было пятнадцать, я примкнул к группировке мафии из семьи Passione, которая была против продажи наркотиков детям. Странные цели для мафиози, но я был рад, что они совпадают с моими. Это был самый важный год моей жизни. Не для карьеры. А потому что я встретил его. Поцеловав Аббакио однажды, я понял, что хочу целовать его. И только его. Мы поселились в небольшой квартирке почти в центре Рима. Он выращивал для меня на подоконнике розы сорта "черная жемчужина". Она так хорошо подходили его фиолетовым губам. В квартире у нас всегда стоял аромат цветов. Это были лучшие годы моей жизни. А напряжение внутри семьи все разрасталось и разрасталось и, наконец, задело нашу банду. Босс был страшным параноиком, и был уверен, что Бруно Бучелатти - наш Капороджиме - готовит против него заговор. А так же был уверен, что его на это надоумил я. Помню, как слова начали менять свой смысл. Слова вроде таких, как "соучастие", "выдача" вдруг стали страшными. А новые порядки семьи - "огонь по своим", "закон о традиционных ценностях" - приобрели силу и власть. Я помню, как "не такой, как все" стало означать "опасный". До сих пор не понимаю, за что босс так ненавидит таких, как я. После этого уже не было роз. Ни для кого. Аббакио схватили, когда тот поздно вечером отправился за продуктами. Ещё никогда в жизни я так не плакал. Больше я его никогда не видел. Очень скоро пришли и за мной. Я не сопротивлялся. А разве был смысл? С мешком на голове меня отвезли в какой-то подвал. И вот я здесь, и пишу это письмо. Какая нелепость, что моя жизнь должна закончится в этом ужасном месте. Но у меня было три года, когда я был счастлив. Когда был Аббакио, была квартира в Риме и были розы. И я ни сожалею ни о минуте своей жизни. Я умру здесь. Исчезнут все частицы меня. Все-все... Кроме одной. Она маленькая и хрупкая. Но она единственная, ради чего стоит жить. Её нельзя потерять, нельзя от неё отказаться, нельзя никому позволить отнять её. Я надеюсь, что ты - тот, кто читает это, - проживешь более счастливую жизнь, чем прожил я. Как и надеюсь, что мир, в конце концов, изменится к лучшему. Но больше всего я надеюсь, что ты поймешь, когда прочтёшь вот эти слова - хотя я не знаю кто ты, хотя я никогда тебя не увижу, не буду с тобой смеяться, плакать с тобой, не обниму тебя, не поцелую... Я тебя люблю. Всем сердцем. Я люблю тебя. Джорно Джованна.