Тяжелый случай

      Меня мучают вопросы. Где правда в рассказе моей новой клиентки? Какая причина того, что она сама же защищает своего мужа, которого признали нападавшим? Она компрометирует себя. Если она говорит правду о том, что он не мог напасть, тогда она – агрессор. Соответственно, условный срок может смениться реальным в виду отсутствия у неё психических заболеваний.              Мой план на ближайшее время прост — внимательно читать её сообщения, которые за два дня так и не пришли, изучать толстую папку с газетами, которую мне нашла секретарша, понять, кем был её супруг. И самое главное найти психиатра, который делал заключение о её ментальном здоровье. В идеале, конечно, было бы здорово заглянуть в дело, но мне не хватает юркого помощника, который мог бы легко найти нужную информацию в самом охраняемом архиве Министерства Внутренних Дел.              С другой стороны, у меня есть Поттер, который начинал там карьеру. Может быть, остались подвязки? Да и стоит ли мне туда лезть? Я — психолог, а не следователь. Моя задача — вернуть клиентке воспоминания, а не копаться в том, кто кого убил и почему.              Расхаживаю по кабинету в мыслях о первом клиенте, который по какой-то причине сам пришел, но сам скрывает от меня правду. Её безоблачные отношения с мужем — чушь, в которую не поверит ни один специалист, увидевший Грейнджер вживую. На лицо — затравленность, не имеющая ничего общего со скорбью по усопшему. Либо, учитывая попытки скрыть и изменить факты, у этой безоблачной семейной жизни была определенная цель.              Допустим, она не пишет мне отчеты из-за своей скрытности. Бывали уже пациенты, которые не владели таким мощным инструментом, как письменное изложение своего состояния. Но она с образованием политолога, значит, конкретная письменная речь развита.              Странная клиентка. Определенно со своим скелетом.              Открываю папку и беру в руки первую вырезку.       Она касается Рональда Уизли.       Обращаю внимание на стикеры — всё-таки, в моей помощнице есть толк. Разложила все новости с упоминанием нужных персон по хронологии. Адвокат участника совета Парламента. Те самые прогрессивные молодые люди, которые и становятся в будущем членами Парламента, министрами и прочими шишками в Правительстве. Значит, он был при одном таком «личным юристом», возможно, консультантом. Зачем ещё такому блестящему молодому мужчине адвокат? Ах, да. Поддерживать репутацию в случае неправомерных осечек.              Значит, муж Грейнджер — подающий надежды молодой юрист, она — домохозяйка с неудавшейся карьерой. Если она участвовала в конференциях и была активной, отлично училась, почему карьера в политике не удалась?       Самый простой ответ — залёт.       Но детей у них нет.       Возможно, был выкидыш, после которого она села дома, сохраняла своё здоровье и готовилась к последующим попыткам.       Либо поднявшийся муж намеренно ограждал её от карьерного роста и самореализации. С виду совершенно простой, непримечательный. Довольно аккуратно одетый стараниями жены. Вероятно, из классической семьи, чью модель пытался перенести и в свою жизнь.              Дело, которым занимался Уизли оказалось весьма гнилым, не особо интересным. Такие дела были обычным делом и встречались часто. Он отмазал своего начальника от статьи за изнасилование. Парень подавал заявку на вступление в Ассамблею, но его репутация и рейтинги покатились вниз сразу после обвинения от студентки. Однако после оправдательного приговора и блестящего выступления Рональда Уизли, как адвоката, эта история стала ещё более эффективной пиар компанией, которая помогла ему добиться не только узнаваемости, но сочувствия, которое является неплохим механизмом в политических играх.              Убийство случилось спустя несколько месяцев после назначения Невилла Долгопупса на новую должность. Почему мой мозг зацепился за этот факт, отодвинув статью с деталями дела? Убийство — обычная мокруха-бытовуха. Причем здесь политик?              Впрочем, никто не запрещает попробовать упомянуть это имя при клиентке. Мало ли что?              В дверь постучали.       На сегодня это последняя консультация, после которой я буду обязан позвонить Грейнджер, чтобы назначить новую встречу.       Раз не хочешь писать отчеты в смс, будем созваниваться.              Сегодня по расписанию мужчина. Мой ровесник. Сын покойного крупного предпринимателя, наследник строительной фирмы. И снова — проблемы в семье.              — Понимаешь, я не против счастья матери, но не понимаю эту навязчивую идею выходить за всех замуж.       — И что же случилось с другими? Почему она со всеми развелась?       — Развелась? — вспылил мужчина. — Они все сдохли!              Несколько дней назад у меня была подозрительно похожая история. Усмехаюсь мысли о том, что снова мистика.              — Ты так переживаешь за её партнеров? Не говори мне, что суеверный.       — Да делать мне нечего! Меня бесит сынок её мужа. Он развел такой кипишь из-за свадьбы, из-за того, что семьям по традиции придется жить в одном особняке… Больно гиперактивный какой-то. Знаешь, у него такой раздражающий парфюм. Ещё он оставляет все окна открытыми. Из-за сквозняков постоянно все в доме болеют.              Почему-то его лицо выражает вовсе не раздражение, и я решаю проверить свою догадку:              — А расскажи побольше о привычках этого парня.              Лицо мистера Забини приняло задумчивое выражение. Глаза просветлели, а зубы мимолетно закусили нижнюю губу.              — Тео чистит зубы дурацкой чёрной пастой. Он пользуется общей ванной, а не личной. Когда…       — Как ты сказал его зовут? — черт, молчи, Малфой! Ты не должен выдать, что лечишь обоих!       — Теодор. А что? — я помотал головой и всплеснул руками, будто просто уточнил, не расслышал. — Так вот, ещё он теребит уголки на книгах, когда читает. Поэтому по домашней библиотеке сразу можно понять, какие книги он читал.       — А тебя интересует, что он читает?       — Вообще-то, было бы интересно понять, как и чем он живет. Думаю, если бы не наши родители, я бы решил, что он — славный парень, — Забини выпрямляется и мечтательно ухмыльнулся, потёр щёки и вытер ладони о брюки.              Я наклоняюсь вперед, сидя в мягком кресле и опираюсь локтями в колени, складывая пальцы домиком перед своим лицом.              — Блейз, ты уверен, что можешь воспринимать информацию адекватно?       — Разумеется, — всплеснул он руками.       — Во-первых, ты — гей.              Забини засмеялся:              — Вообще-то, бисексуал.       — То есть, это не новость?              Блейз замотал головой, продолжая смеяться:              — Можешь даже не продолжать. Я тоже только что понял, что не бесит меня этот Нотт.              Нотт.       Теперь не осталось ни единого сомнения в том, что и проблема второго клиента вовсе не в страхе за отца. А в отрицании этой семьи из-за личных мотивов. Только, в отличие от Забини, он ещё сам не понимает, чем ему так встала поперек горла свадьба отца. Картина сложилась — очень традиционные, зацикленные на правильности семьи. Подсознательно они оба тянулись бы друг к другу, не мешай им скрепы родительского брака. Оба боятся осуждения не только из-за своей симпатии и ориентации, но и отношений внутри семьи.              Лицо Блейза приняло грустный задумчивый вид.              — Не переживай ты так, — встаю и передаю ему стаканчик с коньяком, — вы — взрослые люди. А брак родителей — это сугубо их дело. Мы живём не в средние века, в конце концов.              Он горестно усмехнулся:              — Сомневаюсь, что он чувствует ко мне то же самое.       — Посмотрим.              Я хлопаю его по плечу и провожаю за дверь, пообещав себе связаться с Ноттом в ближайшее время. Как только я остаюсь в кабинете один, решаюсь глубже окунуться именно в статьи об убийстве Грейнджер. Откинув информацию о выигранном деле Уизли и ситуации с Долгопупсом.              «Сегодня произошло бытовое убийство в графстве Суррей. Миссис Грейнджер сама вызвала полицию, заявив о нападении супруга, известного по делу члена Ассамблеи юриста. На месте преступления обнаружен старинный револьвер, принадлежавший по документам Рональду Уизли — супругу обвиняемой. Он был найден в руке убийцы. Орудием, которым был нанесен смертельный удар был шеф-нож для разделки мяса. Детали дела будут опубликованы после суда. Предварительно обвиняемой назначена статья за превышение самообороны. Следите за новостями.»              Ничего нового относительно рассказа самой Грейнджер. Беру в руки вторую вырезку с розовым стикером:              «Гермиона Грейнджер признана виновной по делу об убийстве юриста Рональда Уизли, который приходился ей супругом. Назначено повторное слушание, на котором будет оглашен финальный приговор, так как медицинская экспертиза показала, что в момент убийства миссис Грейнджер находилась в невменяемом состоянии. Предварительно установлено состояние аффекта, однако специалисты настаивают на дообследовании с целью установления точного диагноза. С учетом того, что в квартире обнаружены следы борьбы, нападавшим был признан супруг обвиняемой. Напомним, бытовое убийство случилось в графстве Суррей пятнадцатого числа прошлого месяца. Орудием убийства стал кухонный нож, но в руках жертвы был найден револьвер. Было ли случившееся несчастным случаем в ходе самообороны или жестокой расправой будет устанавливать независимый эксперт, врач-психиатр, основатель клиники и академик доктор Люциус Малфой.»              Черт возьми!              Ответ на мои вопросы так близко, но так далеко одновременно! Её врачом был мой отец, самый блестящий психиатр Европы, и я мог бы обратиться к нему с целью узнать всё о пациенте. Но не могу из-за гордости, ненависти к нему. И его ненависти ко мне, в прочем. Отец так и не смог принять мой «путь шарлатана». И идти к нему за помощью значит признать недееспособность не только меня, как специалиста, но и уронить область психологии перед ним еще ниже, чем она существует для него в данный момент. Тем не менее, добавился еще один вопрос — действительно ли отец подтвердил её психическое здоровье? Или всё-таки имеет место конкретный диагноз?              Могут ли дать условный срок здоровому человеку? Я не силен в юриспруденции, но что-то мне подсказывает, что будь она действительно абсолютно здорова, мотала бы она свой срок на нарах, а не отсвечивала в кабинете. Условный срок. Еще и без домашнего заключения. Значит, приговор предполагает, что ей требуется находиться вне дома или конкретного места.              Что же произошло с Гермионой Грейнджер? И почему она не может рассказать правду даже тому, к кому пришла за помощью?              Кручу в руке телефон, решаясь набрать ее номер. Еще раз тяжело вздыхаю из-за сложностей, возникших от новости о том, что её диагностировал папа, и нажимаю, наконец, зеленую кнопку. Разберемся по ходу.              — Добрый вечер, Гермиона.       — Добрый, — она откашливается, голос дрожит.       — Как твоё самочувствие? Не получил ни одного сообщения. Ты же понимаешь, что это — часть терапии?       — Да, просто для меня это необычно. Я не смогла придумать, что написать.       — Придумать? — смеюсь. — Тебе не нужно придумывать истории, ты не пишешь книгу. Нужно писать в моменте своё состояние. Было что-то, о чем мне нужно знать, как твоему ведущему специалисту?       — Ничего. Всё так же хреново.       — От чего? Себя жалко? Винишь себя за смерть мужа?       — Оба варианта, наверное.       — Может, были какие-то конфликты в эти дни? Ты общаешься с родными?       — Нет. Они считают меня убийцей, поэтому почти все оборвали со мной связь. Но конфликт был.       — Ожидаемо. Нужно было написать сразу. Сейчас вспомнишь, что произошло и, самое главное, что ты чувствовала?              Девушка прокашлялась.              — Меня обсчитали в кофейне. Немного, но этого хватило, чтобы я испытала такую ярость. Мне захотелось кинуть этот кофе в лицо баристе.       — И ты это сделала?       — Нет, сдержалась. Только немного накричала.              Отлично. Будь она психопаткой, стоп не сработал бы, значит, просто расшатанная после потрясения психика. Да и находится в вечном стрессе из-за осуждения родни.              — То есть, ты не общаешься вообще ни с кем? Коллеги мужа не выходили с тобой на связь?       — Я с ними не знакома.       — А Невилл Долгопупс, на которого Рональд работал? — иду ва-банк.              В трубке повисло тягучее молчание, было слышно только пыхтящее дыхание.              Это имя сработало на неё, как триггер.              — Никогда не пересекалась с ним, кроме как на мероприятиях. Мы не общались.              Голос сорвался, как бывает, когда не можешь сдержать ложь. Мне даже не нужно её видеть, чтобы понять, что она снова врет. Может быть, не так уж зря моё внимание пало на историю с этой фигурой.              — Ладно. Тогда такой вопрос: если ты не работаешь, на что ты живешь?              Гермиона горестно усмехнулась.              — У Рональда были сбережения, ещё и родители каждый месяц отправляют деньги на счет. Немного, но на жизнь хватает. Мне сейчас много и не нужно.       — А не хочешь пойти на работу сама?       — Нет! — она агрессивно крикнула. — Я, кажется, уже сказала, что моя карьера не задалась.       — В политике — нет. Но есть много других вариантов с этими знаниями. Не думала над этим?       — Какая тебе разница?              Гиперфиксация на определенной идее, невариативность. Провалила одно — больше не берется ни за что.              — Знаешь, я подожду твои сообщения ещё несколько дней. В твоих интересах их отправлять, иначе я расторгну договор в одностороннем порядке. Не забывай, ты подписала бумагу, согласно которой обязуешься выполнять мои рекомендации, иначе ответственность с меня снимается.       — Да поняла я! — снова выкрикнула Грейнджер. — Начну с завтрашнего дня.              Она скинула звонок, оставив меня с частицами новой информации. Несдержанность, зацикленность, конфликты. И, самое важное, новые игроки в картине — политик Долгопупс и мой отец.              Дверь в кабинет распахнулась и с грохотом ударилась о стену.              — О! — в помещение влетел Поттер. — Ты ещё не ушел!       — Ты стучаться умеешь?       — Ты сидишь в моём бизнес-центре, в кабинете, который сдаю тебе я. Технически, ты — мой вассал.       — Опять тебя опрокинули?       — Малфой, эти бабы меня с ума сводят.       — Есть у меня тут два пациента. Ты подумай, может, и не нужны тебе никакие бабы? — я смеюсь.       — Если у меня и будет мужик, то только ты, пупсик, — шутит, значит, небезнадёжен.       — На этот раз даже не привел её ко мне на смотрины?       — А толку-то? Опять обосрёшь меня с ног до головы перед ними. Раз уж, мне никто не подходит, найди мне ту, что подойдет.       — Да ты сам что ли слепой? Я же сказал, тебе нужна девушка твоего достатка или даже богаче, легкая, не замороченная, но готовая к браку с тобой в любой момент, которая не будет думать о выгоде…              И тут меня осенило:       — Погоди-ка секунду, — я набираю недавно появившийся в моих контактах номер и прикладываю палец к губам. — Пэнси! Рад тебя слышать.       — Привет. Мне не совсем удобно говорить, я квартиру смотрю.       — Подожди с квартирой, — я прокашливаюсь. — Готов взять свои слова про сепарацию обратно.       — Предлагаешь жить вместе в офисе? — смеется. — С тобой было классно, но нет.       — Да я не себя сватаю. Есть вариант поперспективнее. Богат, стабилен, весёл, трахается, как дьявол.       — Проверял?       — Верю ему на слово. Согласна на свидание вслепую?       — Когда твоя сваха — психолог, почему бы и да.       — Скину номер в смс. Обнимаю, пупсик.              Поттер смотрит на меня во все глаза:              — Нет, конечно, мои пассии проходили через беседу с тобой, но, чтобы тест драйв в постели… Не перебор?       — Помнишь, что я говорил про легкость? Бери, от сердца, считай, отрываю.              Раскладываю постель, с намеком на то, что жду, что Поттер свалит, и он тактично покидает кабинет.       Ложусь на неприкрытый простынью матрац и накрываюсь пиджаком. Стоит купить себе хотя-бы плед. И тут в голову приходит идея найти социальные сети Грейнджер.              Не хочешь сама рассказывать о прошлом? Узнаю сам.