Безмамные

— Илюха, блять, ну и куда ты меня привел? Вообще, эта фраза уже совсем не была новинкой для Юрочки Татищева, которому приспичило в далеких девяностых приклеиться к додику, дергающему всех девочек во дворе за косички. Иногда мужчине казалось, что чаще из него выскальзывала только фраза «Серега, следи за базаром». В темном душном зале громко играет музыка и пахнет чем-то совсем не богоугодным. Юра не неженка, пахнущая лепестками первых весенних цветочков, но ему кажется, что вот-вот блеванет от всего происходящего, а затем обязательно даст своему верному товарищу пинка. Так, для того, чтобы выразить свое негодование. Татищев понимает, насколько стар для всего этого дерьма, когда от громких битов и сильного запаха алкоголя у него начинает раскалываться и без того пустая голова. — Это называется праздник жизни, Юрас! — задорно отвечает Томин уже подшофе, подтанцовывая в такт какому-то ремиксу Леди Гаги. Его лицо с порозовевшим блестящим носиком и такими же блестящими глазами куда приятнее визуально, чем позеленевшее Юрино. — Расслабься и начни получать удовольствие, — присвистнул он, хлопая друга по плечу и получая в ответ шиканье. — Где твоя… — Татищеву очень хотелось выразиться, продемонстрировав свой огромный запас матерных словечек, но все-таки одной хорошей вещи Данис его научил на всю жизнь: женщин оскорблять – быть хуйлом. Быть хуйлом – получать по ебалу. Все гениальное просто. — Таня? Илья, я не могу сидеть часами в непонятных прокуренных клубах! — Ой, да перестань! — хихикнул тот в ответ, не переставая дрыгаться под мелодию и вертеть головой, как болванчик. — Кто сказал, что не можешь? Любишь же ты во всем себя ограничивать, Юрка! Вот чего ты такой бледный и злой, как дворовый пес? — не прекращает гоготать веселый Илья. Хотя, когда это он был в другом настроении? — Таня где? — не отстает брюнет, вяло подставляя ладонь под острый подбородок и начиная поглядывать в сторону бара. — Должна уже быть где-то тут! — вдруг остановился Томин, вспомнив, что помимо Леди Гаги в его жизни есть еще одна богиня, которой он готов целовать ноги, – Татьяна Турская. — Ох, Юр, а ты представь, в каком виде она сегодня сюда явится? — еще больше засиял мужчина, и Юра заметил, как забавно у его друга-кобеля порозовели кончики ушек. — В ресторан она пришла и не подозревая, что там буду я, но выглядела так, что даже Аня сидела, челюсть подбирала… — хихикнул шатен. — Странно, что ее кто-то кроме Кости не интересует. — Блять, не дави на больное, а, — вырвалось у уставшего Татищева. Сначала Илюха подумал, что ему послышалось. Тяжело слушать и Леди Гагу, и друга одновременно, хотя, если бы ему предоставили выбор, он бы сделал его в пользу первого варианта. Однако по тухлому лицу мужчины Томин все прочитал, точь-в-точь гадалка Тамара. — Что-что? — заулыбался, присев к приятелю за барную стойку. Брюнет пожалел, что вовремя не заткнулся, теперь от этого клоуна будет нелегко отвязаться. Юра знает это еще со школьной скамьи. — Юр, вот общаюсь с тобой уже тридцатник, а ты до сих пор умудряешься меня поражать. Погоди, — он наклонился к лицу товарища так, что Татищев смог точно разобрать по запаху, чего Илюха успел наглотаться, — ты ведь больше не в клубе Анечкиных кавалеров? — Чего, бля? — Вот и хорошо, — выдохнул Илья, снова демонстрируя очаровательную улыбку. — Так, стоп! А что? — ухмыльнулся он, — боишься, что Анютка влюбит в себя Костю и Катюсе придется новую няньку искать? Ну да, это будет проблема, несмотря даже на то, что твоя дочь – сокровище. Я бы с радостью… — Ни за что, — отрезал брюнет, опасно сверкнув черными глазами, — я слишком люблю свою дочь. — Все-все, прекращай плеваться ядом. Так что, в чем дело? Пусть даже полоумный Томин – лучший друг Юры, открывать свою душу нараспашку и рассказывать обо всем, что тревожит, Татищев не спешил. Возможно, хотел, но что-то всегда его останавливало. Конечно, всегда ведь легче просто отпустить пару шуток и пойти на балкон покурить. — Я не знаю, блять. Красноречиво. — Я тебя понял, Юр, — шатен лишь понимающе кивнул и потупил взгляд. — Хотя, нет. Нихуя. Изъясняйся точнее. — Пиздец, мне теперь тебе петь серенады о своих чувствах? Так вот, я их нихуя не понимаю, — обреченно вздохнул мужчина, надеясь, что после этой фразы Илюха, привыкший прилипать, как банный лист, разведет ручками и, виляя бедрами, уплетется на танцпол и перестанет задавать смущающие вопросы. — Хотя такая ерунда больше характерна для Сережкиного возраста. Костян говорит, что я должен помогать Сереге с пониманием себя. Ха! Мне бы кто помог, — невесело усмехнулся он. — Да ну, не парься так. Иногда я тоже не могу понять, что чувствую, — надул влажные от разнообразных коктейлей губы. — Иногда мне хочется прокатиться по ночному городу с той девчонкой из прачки или же пригласить в ресторан мамашу одноклассника твоего Серого. — Ты… — оскалился темноглазый, снова одарив друга недовольным взглядом. — Ладно-ладно, отныне только Таня! — выставил руки мужчина в защитном жесте. — Но я, кстати, как твой самый близкий и любимый друг, заметил, что тебя постоянно кривит, когда Анютка пускает в ход свои чары при Косте. — Какой внимательный, удивительно, — процедил Юра. — И зачем тебе в этом всем разбираться? — самому мужчине не хотелось думать об этом, пусть мысли сами навязчиво лезли в голову все чаще и чаще. — Мне просто становится жутко неприятно, когда я вижу попытки Ани флиртовать с ним. — Она во флирте не так хороша, согласен, — Илья задумчиво почесал подбородок. — Не могу понять, в чем точно дело… Может, мне не нравится, что она позволяет себе это при Кате, хотя я отлично понимаю, что моей девочке глубоко похуй. Или, может, я так злюсь, потому что Косте бывает некомфортно с ней… Аня замечательная, просто для него ее слишком много, — неуверенно мямлит Юрочка, краснея из-за каждого слова. Показывать свои чувства для него хуже пытки. — Вообще, мы в последнее время, кажется, стали…ну…больше общаться. — Отбираешь у Катюси ее лучшего друга? Постыдись, Юра! — Катюха просто скачет от счастья, — вдруг улыбнулся Татищев. — И раз мы ближе, он, пусть и не очень любит обсуждать свою тонкую душевную организацию, как я, говорит, что Анька классная, но его смущает ее дикий энтузиазм. Она ведь реально собирается с ним под венец просто потому, что он красивый и адекватный. Да! Точно! Может, поэтому я и агрюсь (Серега новое молодежное слово подогнал). Думаю, в этом дело. — Ох, ну не знаю… — чешет затылок друг. — Но твое лицо, когда ты смотришь на этих двух, – это что-то очень страшное. Тут даже я подумываю о походе в церковь, да поживее. Хотел бы я, чтобы на меня Таня так же смотрела, когда я с другими девушками общаюсь. — Фу, блять, не сравнивай мою мужскую солидарность с обыкновенной ревностью. Я даже свою жену не ревновал никогда, а Костя просто мой хороший друг. — Чего завелся? — хохочет Томин. — Не психуй, я просто говорил, что думаю. Ты же на эту честность дроч… — Ты мне уже надоел. Будь другом, сходи на хуй. — Ого, — обернулся шатен, — кажется, высшие силы решили пожалеть тебя, там моя Таня на входе! — присвистнул он, моментально вскакивая с места. — Я пошел! Пожелай мне удачи и подумай о своих чувствах хорошенько, дружище. Если что, я тебя всегда поддержу и приму таким, какой ты есть, Юрочка, — Илья взлохматил смоляные волосы и убежал в сторону танцпола. — Ах ты… — не успел выругаться оскорбленный Татищев, — пошел к черту, пидрила! Брюнету кажется, у него вот-вот задымится голова. Атмосфера в клубе пусть и напрягала, навязчиво напоминая мужчине «уу, какой же ты дед», но не так бесила, как разговор с Томиным. Вот с этим идиотом всегда так. И чего он пристал с этим Костей? Костя как Костя. Мужик из Екатеринбурга, которого Юра, не будь он его хорошим другом, называл бы педиком за крашеные волосы. Ну да, злится, что Анечка постоянно названивает с расспросами об Уралове и вешается на него с горящими глазками. Да просто выглядит это все глупо, вот в чем дело! И пусть Илья не пристает к нему со своей хитрой лыбой и выводящими Юру из себя вопросами «а ты уверен?», «а если хорошо подумать?» «А если подумать, я набью тебе ебало», — о, вот ответ черноголовому кажется весьма удачным. У его приятеля просто с головой непорядок. Так-то Татищев понял это еще в «счастливом, беззаботном» детстве, когда по вине Илюхи они просидели на крыше гаража в чужом дворе весь вечер, прячась от бешеных псин. Даже в такой момент он не посчитал лишним пошутить. «О, Юр, смотри! У тебя такая же рожа, когда злишься». Однако с каждым днем верный товарищ доказывает это больше и больше. Особенно его ебанутость выделяется на фоне адекватного, или, выражаясь словами Ани, идеального Константина Уралова. Ну да, хочет Юра проводить с ним больше времени. И что с того? У него впервые в жизни в кругу друзей кто-то нормальный появился, без пошлых анекдотов и «Юр, а давай тележку из супермаркета спиздим? А че?» Ему нравится говорить с Ураловым. Пусть он не очень разговорчив, зато действительно умный дядька. Даже читает что-то. Для Татищева, не читающего ничего, кроме предупреждений о вреде здоровью на пачке сигарет, это кажется чудом. Ему нравится разделять с Костей обязанности по дому. Пусть сначала было до усрачки неловко и мужчина палкой выгонял друга, желающего помочь, за порог, позже, после того, как он залил соседей, стирая трехлетние носки, и сжег занавеску на кухне, когда им вырубили свет, Уралов добился своего: дела по хозяйству они теперь ведут вместе. Юра не знает, что Костечка за человек такой, но с ним ненавистная бытовуха кажется чем-то легким и, прости боже, приятным. Да, можете лишить его звания сурового уральца, но брюнету нравится пылесосить ковер в детской и развешивать постиранные вещи на балконе, на котором, оказывается, можно не только курить. Нравится приходить домой и встречать своего нового друга, рисующего с счастливой Катькой, а потом болтать с ним о том, как прошел день. И каждый раз удивляться тому, как друг ласково и нежно рассказывает о его детях. Так, будто самый близкий и любящий родственник, а не просто чел, который заебался торчать в школе и проверять литературные анализы. Татищев каждый раз ловит себя на мысли, что стал чаще думать об этом человеке. Не может быть, но правда: среди тяжких дум об оплате налогов и обучения старшего сына, которое в размере становится только больше, и загонов насчет того, что Юра – полный неудачник, который плох абсолютно во всем, что делает, появился лучик света, своеобразный выход из ежедневного накручивания себя. Мужчина понял, что начал чаще думать о Косте в самых разных местах, в самое разное время. На работе? Не проблема! По дороге домой? Не вопрос! В магазине, забыв, какие нужно купить продукты домой, но отлично помня, что Уралов считает лучшими пельмешками те, что сделаны собственными ручками? А почему нет?! Наверное, теперь екатеринбуржец был не просто нянем Катюши, которого она боготворит, будто он воскресший Михаил Круг. И Татищев не знал, нужно этого опасаться или все в порядке? Юра осознает, что влип, когда чувствует, что ладони горят от желания взять почти разряженный телефон и написать ему. Да, для того, чтобы спросить, как его мелкие спиногрызы, сделал ли Сережка домашку, поела ли Катька суп, от которого весь день категорично отказывалась, и…может, еще что-то? Как там Костя вообще? Как его день прошел? Как у него дела с заочной учебой? «Интересно, а когда он курить-то бросил? Вообще не представляю этого интеллигента с вонючей сигаретой в зубах». И конечно, его не могла не беспокоить любимая Анечка, которая точно бы не упустила шанс остаться с Ураловым, пока Юру, главного обломщика ее наполеоновских планов, где-то носит с чокнутым Ильей на пару. Ну что вы…естественно, он волнуется только о комфорте Кости и своих ненаглядных детишек. Самого Юру это никак не тревожит, разумеется, нет. Наверняка поэтому, думая о том, что Камская побежит устраивать себе свиданку, он крепко сжимает зубы. Только мужчина, пойдя на поводу у своего желания, потянулся к телефону, как почувствовал вибрацию и увидел сообщение от Уралова, высветившееся на экране. «Он что, еще и мысли читать научился для общего развития?» — хмыкнул Юра, и на его мрачном лице наконец появились признаки жизни. — Так, — Уралов откладывает телефон, перед этим ответив на последнее сообщение Юры, которому искренне сегодня сопереживал. «Вот бы живым вернулся…» — Ваш папа не против, чтобы мы пошли гулять, все в порядке, — говорит он, выйдя из гостиной в прихожую и тут же испустив тяжелый вздох. — Вы серьезно? На него внимательно смотрят две пары черных бусинок, невинно хлопая ресничками. Уже одетые Сережка с Катькой давят милые улыбочки, так и говорящие: «А что? Мы ничего не сделали». «Ну, зато оделись тепло. Катенька в колготках, Серега в теплой куртке. Юра был бы доволен». — Дядь Кость, а я не могу завязать шнурки, — болтает ножками девочка, сидящая на низкой обувнице. — Костян, я тебя, когда впервые увидел, сразу понял, что ты очень умный человек. А мудрые люди всегда смогут понять и простить, ты это знаешь? — на самом деле Татищев младший при первой их встрече подумал только о том, какого лешего этот на вид здоровый человек так долго разговаривает с его отцом и до сих пор не хочет съебаться с их бедлама. Неважно. Главное то, как убедительно выглядел мальчишка. Он приготовил хороший сюрприз для руководительницы театрального клуба. — Я же сказал, что пока Юра не даст добро, мы никуда не собираемся, — светловолосый напомнил себе, что терпение – одно из его главных качеств, и подошел к малышке, с досадой глядящей на свои ботиночки. — Ты реально поверил, что мы будем сидеть и ждать, пока он соизволит тебе ответить? Все было уже кончено, когда Катюха побежала собирать в рюкзак своих рептилоидов, которые ей так понадобятся во время прогулки, — Серый корчит недовольную морду и отмечает про себя, что с таким таблом он похож на своего папку. Мурашки. — Не пизди много, — с легкостью в голосе хмыкнула девочка и, заметив Костин неодобрительный взгляд (и как бедняжка только пережила это), смущенно отвела глаза, схватившись пальцами за поверхность обувницы. Во всем виноват тупица, который по чистой случайности оказался ее близким родственником. — Лучше я буду с динозаврами гулять, чем с таким оболтусом! — показывает язык и щипает подростка. — Фуэ! Малявка, я твои проворные пальчики откушу, — одернул руку мальчишка, шипя. Костя только пытается сосредоточиться на шнурках, страдальчески поднимая глаза наверх, будто изображая святого мученика. Конечно, не принято, чтобы святые в бога не верили, но не такая уж это проблема. Он думает о том, как Татищев все эти годы один справлялся со своими прелестными, но иногда жутко непослушными и назойливыми котятами, посылающими друг друга на три буквы чаще, чем здоровающимися. Вспоминая взаимоотношения со своей старшей сестрой, мужчина понимает, что по-другому иногда не получается, но всегда можно найти выход, что-то общее. Кроме общих родителей и одинаковой фамилии. «Надо будет сказать об этом Юре», —подумал, забыв о том, что у него тут намечается перепалка между двумя вредными личинусами. — А вообще, мне кажется, Юрасу было бы абсолютно похуй, даже если бы мы от нехуй делать потопали на другой конец города под покровом ночи, — буркнул парень, смотрясь в зеркало и лохматя свои и без того путанные волосы. — Выглядишь, как чупакабра, — счастливо смеется Катюся. — Гномов с развязанными шнурками не спрашивали. — Твой отец бегает в панике просто от того, что ты не отвечаешь на звонок спустя два гудка, — отвечает Уралов, доказывая Сереге глупость сказанного. — Если бы я вышел с вами, да еще так поздно, не сказав ни слова Юре, не думаю, что моей жизни ничего бы не угрожало, — усмехнулся он. — Вот, Кать, запомнила? — улыбнулся, закончив со шнурками. Осталось только выдавить «вуаля», но это не совсем было свойственно Косте. Разве что, если у него хорошее настроение. — Не-а, — покачала головой малышка. — Не знаю, Катюха, я бы на твоем месте не был таким беспечным, — присвистнул Сережка, облокотившись на шкаф. — Ты знала, что все дети, не научившиеся завязывать шнурки до шести лет, больше не вырастают? — замечая в глазах сестры некое любопытство вперемешку с тревогой, парень ликует и танцует в голове чечетку. «Опять купилась!» — У тебя осталось мало времени. Ты меня хоть и бесишь, но я не хотел бы жить под одной крышей с карлицей. Да и на концерт Круга ты не попадешь... — это и без того было ясно, как то, что Данечка Московский – не такой омерзительный, как кажется. Но моральный кодекс Татищевых запрещал говорить маленькой фанатке шансона о том, что ее бесценный автор «Владимирского централа» скончался еще в далеком счастливом (ну, или не очень) 2002. Юра просто знает, что, пусть его любимая девочка сильная, прям как ее отец ака суровый уралец, но такого удара ее сердечко точно не выдержит. — Дядь Кость… — испугано посмотрела на мужчину Катя, ища в янтарных глазах напротив поддержки. — Мне очень надо на концерт Круга, — прошептала она. — Сережа опять решил пошутить, Кать, — Уралов подошел к шкафу, забирая оттуда свою верхнюю одежду и заодно хлопая рядом стоящего мальчика по плечу. — У всего должны быть свои границы…ну, или как бы сказал твой отец, — он сделал паузу, заметив, как скорчился мальчишка, услышав, что какого-то Юру назвали его родителем, — следи за базаром. То, как цокнул Серый, услышали, наверняка, в следующем квартале. — Еще один защитник Катюхи, неинтересно. Я подожду вас, друзяшки вы такие, снаружи. — Давно пора! — весело добавила девочка, помахав. Серый быстро открывает дверь, накидывая капюшон, и, заметив милое знакомое личико в оправе рыжих волос, порывисто закрывает ее с громким хлопком: — Вот блять! — Что случилось? — Это кредиторы, да? — фыркнула Катюха, вставая с насиженного места. — Папа сказал гнать их в шею. — Ой, — Татищев младший снова распахивает дверь, выдавливая широкую лыбу и вскидывая густые брови. — Аня! Ты, что ли? А я и не узнал, богатая будешь, да? — наигранно смеется. – Такой сквозняк в подъезде, правда? Аж двери закрываются сами по себе, или это знак, что… — Ты маленький... — шипит женщина, смотря в лицо жутко похожего на ее друга мальчика. Увидев своего ненаглядного Уралова, ради которого даже отменила запись на маникюр, Камская засияла, забыв о мелком быдле. — Костик! Ух ты, вы решили прогуляться? Вот правильно, погода класс, — лепечет она, не отрывая карамельных глазок от одевающегося мужчины. — Тебе так идет это пальтецо! — Теть Ань, я тоже так считаю! Дядя Костя – самый завидный жених на районе, — хлопает в ладоши Катька. — Бля, начинается, — мальчик проскальзывает из квартиры в сырой подъезд. — Кстати, а что ты тут делаешь? — обращается он к знакомой, все еще стоящей в пороге. — Сегодня Юра беспечно побежал с Ильей к этой их Тане, хамло ты Татищевское, — ответила Анюта, пытаясь думать о чем угодно, но не о женщине, которую встретила в ресторане. Красивую и роскошную. Маленькая Аннушка смотрела на таких в детстве с восхищением и верила, что ее мама выглядела точно так же. Но при этом пугающую и не оставляющую ее душеньку в покое со вчерашнего дня. — А я пришла помочь Косте, с вами не так легко справиться, — уголок подкрашенных губ приподнялся. — Да он и так славно справляется, можешь идти до… — Спасибо, Ань, — прервал Серого мужчина, взяв Катюню за руку, пальцами поглаживая ее крохотную ладошку, и, выключив свет в коридоре, вышел. — Помощь мне на самом деле не помешает. Сейчас расчетливая студентка Анечка Камская, у которой не было хороших взаимоотношений с однокурсницами, но было полно ухажеров, каждый из которых бегал за ней похлеще Юрки в девятом классе, плюнула бы на землю с досадным «эх, деревня!», увидев свою взрослую версию, что млеет от радости, просто гуляя с понравившимся меньше месяца назад мужчиной. «Девчонка, придержи коней, — сказала бы та бойкая девушка. — Он еще даже не позвал тебя в дорогущий ресторан и не принес соточку алых роз для статуса в соц. сетях, какого фига ты так лыбишься?» Но взрослой Камской, сильной и независимой, качающей прессуху каждую минуту своего времени, все нравится. Татищев, этот осквернитель пейзажа и Анечкиной мечты жизни, конечно, не перестает ныть: «Ты даже ничего не знаешь о нем, чтобы полюбить, спустись на землю. Тебе не пятнадцать, дурында!» Этот вредина сомневается в ее чувствах, так еще и напоминает о возрасте, выставляя свою подругу пожилой дамой, которая по ожиданиям людей вокруг должна быть мудрой и сморщенной, как сухофрукт. Может, ей в душе пятнадцать, а тупорылый Юрочка все портит. Разумеется, спустя пару подзатыльников от рыжеволосой он закрывает ротик, но не отказывает себе в удовольствии закатывать глаза. «Ничего не знаю! Ну конечно, он же мне совсем не дает побыть с Костиком наедине», — бурчит она. Сейчас о брюнете Анютка могла благополучно забыть. Теперь она своего счастья точно не упустит и следующая ее встреча с Юрой будет на подготовке к свадьбе. Осталось самое легкое – заговорить с Костей, который молчит всю дорогу и следит за бегущими впереди Катей и Серегой. — Зная Илью, их с Юрой до утра носить по городу будет, — начала она, приблизившись, будто невзначай. — Я могу остаться на ночь. — Если хочешь, — моментально ответил мужчина, не меняя тона. «Да ну!» — обиженно пронеслось в голове Камской. — Юра никогда такие места не любил, — хмыкнула женщина. Неважно, что обсуждать. Хоть то, что Горбачев охуел и просрал СССР, только бы не молчать. Ну и не слышать Серегу, шутящего над младшей сестрой. — На него это похоже, — да! Аня довольна: Костечка повернулся в ее сторону и его скулы растянула теплая улыбка. — Он и в юности не был сорви головой, верно? — Ага, но был за любой Илюхин кипиш, — пожимает плечами. — Хотя раньше в нем был хоть какой-то огонек озорства и веселья, мог и потанцевать на дискотеке. Всегда приглашал меня, — усмехнулась. Раньше девчонку это бесило до покрасневших щек. Анечка хотела танцевать с понравившимся парнем с самой длинной челкой в параллели, но Татищев не оставлял ей шанса. Ладно, эти парни всегда менялись в ее жизни с невероятной скоростью, а Юра…Юра – ее друг, видевший Камскую в любом состоянии и любящий свою подругу без обалденного мейка, из-за которого та опаздывала в школу, и красивых, но неудобных платьев, на которые своей любимой сестренке давал деньги Савелий. — Вы с ним дружите с детства, да? — Получается так, с первого класса, — диалог строится успешно, рыжеволосая раздумывает, кого из одноклассниц она посадит за самый дальний столик на своей свадьбе. Никто из них больше не станет обсуждать ее личную жизнь и гадать, что же с Камской не так, раз ей уже далеко за тридцать, а колечка на безымянном пальце не видать. — Всегда задаюсь вопросом, каким Юра был, — Уралов снова оторвал взгляд от собеседницы. К нему прибегает Катька, хватая за руку. — Он не любит говорить о своем прошлом. — Это он просто дядю Даниса боится! — шустро добавила девочка, чувствуя гордость от того, что нашла причину такого поведения своего родителя. Она ведь супер-умная! — Отлично понимаю Юру, — пискнула Анюта, нервно заправляя золотой локон. — Я его в детстве тоже боялась. Стоило ему появиться в школе, я от страха превращалась в Лотову жену: не могла и с места сдвинуться. И страх свой я не поборола. Ничего бы не изменилось, если бы я увидела его сейчас. — На то есть свои причины, я думаю, — невесело усмехнулся екатеринбуржец. Чем больше общался со своим новым другом, тем больше понимал, что за его ненавистью к себе и зависимостью от чужого мнения «огромное спасибо» стоит сказать Данису. — Просто…могла бы ты рассказать о нем что-нибудь? — хотелось узнавать о Юре больше и больше. И не только от первого лица. В своих глазах Татищев – бесхребетное серое существо, но Уралов верил, что люди, общающиеся с ним, еще и столько лет, опишут его правильно – как замечательного человека. Ауч! Вот тебе и диалог! У Аньки была пятерка по математике, но здесь она точно просчиталась. Костенька снова талдычит о брюнете, и женщина готова разочаровано опустить лапки и пойти к старшему братику в объятия. «Сава! Мальчишки такие идиоты!» — тот бы кивнул, а расстроенная сестренка получила бы свою долю поддержки и понимания. — Рассказать о Юре… — повторяет Анюта, надеясь, что светловолосый скажет ей, что ей послышалось, и он спросил, не соизволит ли она стать его навеки? О Юре? О ее черноволосом веселом однокласснике ниже ее ростом, который боялся своего старшего брата, но при этом так любил его и гордился им, не оставляя им с Ильей и шанса, когда начинал рассказывать о «подвигах» Даниса? О разочарованном Юре, которому вот-вот стукнуло четырнадцать, но он так и не стал выше Ани? В том году у них началась физика, и Татищев просто зациклился на этом предмете. Кажется, только тогда он начал учиться не ради того, чтобы не отставать от примерного старшего брата и не прослыть позором семьи. Камская со смешком вспоминает, как брюнет сидел на перемене, доделывая задачи, а Илья, вздыхавший рядом, звал того побесоебить во дворе. О выпускнике, признавшемся ей в любви и приглашающем на бал? Хорошего он тогда получил пинка… В этом временном промежутке Юрочка – уже высокий и весьма симпатичный парень, готовящий с Томиным план переезда в столицу из их залупинска. После уроков он с Ильей бегал на работу, а вечером – в недавно открывшийся кинотеатр, откуда их выгоняли через полчаса после начала сеанса (видимо, без билетов прокатывало только в автобусе). Интересно, а об этом обязательно Уралову рассказывать? О молодом, кажется, совсем повзрослевшем за год парне, приехавшем с другом из Москвы в родной город в новых шмотках? Анечке тогда не верилось, что перед ней стоит тот самый пельмень, фыркающий на цветастые рубашки Ильи и не понимающий, почему ей так нравятся певцы с Муз-ТВ, походящие в своих прикидах на педиков? И вот приехал модник не хуже Томина. Камской было приятно, что Юра первым делом навестил ее. Еще было забавно наблюдать, как брюнет спешно переодевался в ее комнате перед поездкой к семье. Наверное, надо отметить, что этот фраер тогда приехал, дабы сообщить, что намерен жениться. Главное, чтобы Костя не спросил про Татищевскую бывшую, тут Анька сдуется. Хотя для этого он был слишком тактичен. А может, рассказать о полуживом от совмещенной учебы и работы, но невероятно счастливом молодом папе? В 2006 Аня перебралась в Москву и почти каждый день после работы забегала к другу и его новой семье, чтобы и так славный день стал в разы лучше. Косте было бы приятно услышать о Юре, с лица которого не сползала улыбка. В поношенном полосатом свитере, в съемной однушке, но с хорошим настроением и маленьким Сережкой на руках. Ане этот малыш нравился, она и подумать не могла, что он вырастет таким чудовищем. Впрочем, неважно. Она семью Татищевых очень любила и приходила не для галочки. Теплая и уютная атмосфера, любящие люди рядом. Все этого, наверное, хотят, да? А вот про по-настоящему разочаровавшегося и ошеломленного Юру, два года назад ставшего папой во второй раз, но вскоре приобретшего статус отца-одиночки, которым ему тыкали все соседи, непонятно зачем жалея или ругая, говорить не хочется. Тогда мужчине никого не хотелось слышать. Поэтому Аня и Илья, безумно волновавшиеся за друга и его детей, а особенно за притихшего десятилетнего Сережку, не стали лезть с расспросами и советами, а просто постарались быть рядом. О чем это она? Костя, должно быть, в курсе не хуже ее самой. — Ты наверняка о нем многое знаешь. — Даже слишком, — неловко ответила рыжеволосая. — Поэтому сложно начать с чего-то. Тебе интересно, похож ли кто-то из детей на этого бармалея по поведению? Ни Сережа, ни Катя, если так взять. — А вот и неправда, — запротестовала негодующая девочка. — Я, как папа, могу до носа языком достать! Хотите покажу? — В другой раз, Кать, — натянула улыбку женщина, напуганная детским энтузиазмом. И сейчас же начнет кривляться, как мартышка, и никого не постесняется! Ладно, может, она солгала. Своим дурашеством малышка точно в папу пошла. Катюня расстроилась. Она уверена, дяде Костечке бы очень понравился ее дар. — Катюха, че нюни распустила? Нужно радоваться, что на Юру не похожа, — гогочет подросток, схватив сестру за руку и побежав к пустым качелям на новой площадке. Хоть когда-то там не бывает мамаш с их соплявышами. — Не отставайте там, — машет рукой Косте с Аней, еле как сдержавшись и не добавив «старички». — На самом деле они оба чем-то похожи, с этим не поспоришь. Но говорят, что дети всегда лучше своих родителей. Юра бы под этими словами тысячу раз подписался, — усмехнулся Уралов. «Вот дает, искреннюю улыбку из него не выдавишь, а как про эту чупакабру вспоминает, так вот тебе – самая ослепительная улыбочка на свете». Камской кажется, что в свои тридцать пять она превращается в ворчливую бабку, пережившую времена царя. — Я бы поспорила, — склонила голову Анютка, погладив себя по правой руке. Свою маму она никогда не видела, даже на фото. Вечно занятой Савелий (Ане казалось, он работает на заводе еще с пеленок) не желал говорить о ней, а на бесконечные расспросы младшей сестры только бурчал под нос: «ага, красивая мамка у тебя», «да, умная», «угу, высокая», «хорошая мама, только вот, как ты, не трепалась, заноза мелкая». Рыжеволосая могла лишь представлять в своем живом воображении, какой была ее родительница, и надеяться, что она хотя бы немного на нее похожа. Мама ее – красивая-прекрасивая, сильная, знает обо всем на свете, добрая и всегда защищает слабых. А еще волосы у нее такие же рыжие, и веснушек своих она не стесняется. — Согласен, — коротко кивнул мужчина. Они сели на лавочку под высоким цветущим деревом, на ветках которого распускались крошечные белые почки. — Иногда мне казалось, что нам с Настей с родителями никогда не тягаться. У них в тридцать лет уже и своя семья была. — Да-да, меня это тоже смущает! — с радостью дополнила Камская, пусть и не заметила, что Уралов очень об этом беспокоится. Но почва для диалога найдена. — Тем более, когда на Юрочку смотрю, вспоминаю, что и мне пора, — она вдыхает носом свежий вечерний воздух, прикрывая глаза. — Пора? Думаю, для этого нет определенного возраста. Каждый заводит семью, когда сам понимает, что готов к этому, — Константин следит за качающимися на качелях детях и качает головой, когда замечает, что эти два чертенка умудряются стукать друг друга ногами. — Ты ведь начинаешь нести ответственность не только за себя. Ну и чем не его жизнь сейчас? Как бы он не отгонял от себя мысли, но…правда оставалась правдой. Вот он – Костя Уралов, учится, работает, за Катей следит только пять дней в неделю. А сколько дней проводит с Татищевыми? Все семь, отлично. Теперь его жизнь – не только он и его квартира, обставленная недописанными картинами и стопками книг в несколько этажей. Наверное, это и происходит, когда создаешь семью. Он не знает, понравится это Юре или он будет пялить на него, как баран на новые ворота, с протяжным «эээ?», но это так. — Только Юрочка, кажется, поспешил с этим, — задумалась собеседница. В двадцать два она плакала из-за того, что ее любимый актер женился и не оставил ей никакого шанса, а друг детства менял подгузники в перерыве между учебниками и работой. — Но это был его выбор. Может, и были трудности, — ох, еще какие, — но, думаю, он никогда не жалел о своем решении. — Ты прав. Человек он такой. Семья у него была не самая благополучная, сам уже знаешь… — Да, там был Данис, — кивок. — Жестко, — прыснула смехом рыжеволосая, — но правдиво. Поэтому он так стремился создать свою, в которой дети будут как сыр в масле кататься, — а катаются на качелях. — Вышло у него не так плохо. — Он хорошо справляется. — Не без твоей помощи, да? — Не совсем, — вздернул плечами. — Я делаю только меньшую часть, с его трудом это не сравнится. «А я все равно считаю, что ты умница», — надулась Анечка. — Но без мамы все равно очень-очень сложно, по себе знаю, — Ане хотелось облокотиться на плечо Кости и добавить хоть немного романтики в этот вечер с бесконечными разговорами о Татищеве, который, кажется, не вылезает из крашеной головы даже на перекур. Смутилась. Обычно на свиданиях, которые регулярно ее разочаровывали, она бывала смелее. — Знаешь, мы с Юрой обожали Илюшкину маму, — мужчина удивленно взглянул на нее. — С этим пельменем мама почти не общалась, свою я никогда не видела, а Илюшкина было просто золотцем. Такая красивая и добрая. Она была очень ласковая, я любила с ней обниматься. Юрка пусть и стеснялся, но и ему нравилось. Просто для него это было непривычно. А Томин просто купался в любви и нежности этой прекрасной женщины еще с детства. — Вот откуда у него такая любовь к женскому полу. — Неудивительно. Я бы на его месте тоже… — девушка запнулась, вспомнив о Тане, которая своим видом, а потом и поведением просто сбила ее с толку (ну, или сразила наповал). Костя усмехнулся. В его жизни превосходных женщин было предостаточно, но, видимо, не со всеми эта схема работает. — Получается, они с Ильей дольше общаются. — Ага, два сапога пара, — уж очень живописно махнула Камская рукой, что показалось Уралову забавным. — Юрка постоянно на Илью жалуется, но мало что в жизни он ценит больше, чем их дружбу, — Ане хотелось бы добавить, что парни вместе «и в радости, и в горе», но не могла быть уверена на сто процентов, что из ближайших кустов не выбежит брюнет с наездом «ты че, это звучит по-гейски!» Нет, его в этом вечере и без того слишком много. — Разве что своих обожаемых детей, ну, и дружбу с тобой, — неловко дополнила, тут же зыркнув на реакцию. «Давай же, скажи, что вы просто друзья, которые неплохо поладили, а то все это начинает меня смущать. Не знаю, может, мне уже ходить с табличкой «срочно надо замуж»?» С таким же любопытством зыркнул на нее екатеринбуржец. — Было бы здорово, будь так на самом деле. — Я этого пельменя читаю, как открытую книжку, — с гордостью отметила подруга. — Он жалуется на Катьку, когда она трещит о тебе, и просит меня не болтать о тебе так много, — упс, этого говорить не стоило. Зачем Аня столько времени тратила на обворожительный мейк, если теперь Костя кроме пылающих щек ни на что не обратит внимания? — А сам, — но не останавливается и пытается сделать все, чтобы случайно вылетевшая из уст фраза с таким же успехом вылетела из головы собеседника, — рта не закрывает, когда речь заходит о тебе. Извини, Кость, но иногда мы, собираясь у Ильи посплетничать, и тебя обсуждаем, — виновато кривит губы. — Это в порядке вещей, — бесстрастно ответил мужчина. — А Юра действительно много обо мне… — Достаточно, чтобы Илья начал хохотать и дразнить его, а я начала закатывать глаза, — Татищев точно убьет ее за сказанное, но сегодня этому не бывать. Анечка отлично понимает, почему ей настолько интересен этот красавец из столицы УрФО, но почему он так волнует брюнета – было для нее загадкой похлеще Бермудского треугольника. Друг? Что-то не так. Рыжеволосая никогда не замечала ничего подобного между Илюшкой и Юрочкой. Они реально походили на простых друзей со школы, вместе пробовавших пиво за гаражами и дерущихся за еду. А вот эти двое… Да уж, она не ожидала, что ей придется столько думать в этот вечер. — Что-то хорошее? — легкая смущенная улыбка. — Костя, — рассмеялась Анюта, — а по-другому про тебя и не получится. Даже у этого ворчуна. Ворчуном его Камская называет уже с натяжкой. Бесится и фыркает на все подряд он гораздо реже и чем-то стал напоминать ее старого одноклассника, более жизнерадостного, с огромными планами на эту чертову жизнь и по-настоящему горящими глазами. Ворчал лишь в случаях, когда речь шла о работе, Илье (он не изменяет себе) и о возможных (в мечтах рыжеволосой) отношениях Ани и Кости. Женщина рада за своего друга, но все происходящее не дает ей покоя и заставляет тяжко вздыхать и думать тяжкие думы. «Да ну, Анька, чего нюни распускаешь? Ты сильная женщина с Урала, в конце концов! Рим тоже не сразу строился! — дала мысленный подзатыльник сама себе Камская. — Так светятся они, когда говорят друг о друге, потому что им интересно вместе. Ну да! Просто общие мужские интересы и все такое, успокойся и докажи, что круче тебя в этом мире только мама!» Знала бы Анюта, что главный общий интерес Татищева и Уралова заключается в том, что они оба слишком сильно заинтересованы друг в друге. — Ты понимаешь, — всхлипывает красный, уже состоящий на шестьдесят процентов не из воды, а из виски с текилой, Илья, растекшийся на барной стойке, имитируя самую несчастную лужицу на белом свете, — я ведь впервые полюбил! — заплетающийся язык и горящее лицо не мешают ему делиться своим несчастием с первым встречным. — Я еще ничего и никого…ик! — вздрагивает всем телом. — Пардоньте... Так я же никого, как ее, не любил. Я любил ее больше матери с отцом, больше Родины, понимаешь? — Томин верит, что его сейчас весь мир понимает. — А она, — резко вздергивает голову, пытаясь разлепить глаза с мокрыми ресницами. Это не слезы, это просто дождь, — коварная женщина! — и так же резко опустил, нехило стукнувшись лбом о стойку. Его собеседник молчал. Может, и хорошо, пусть его выслушают. К Юре не пойдет, тот бурчать начнет. — Даже не выслушала, это несправедливо! Разбила сердце вдребезги, растоптала душу, убила мою любовь, — воет шатен, вертя ноющей от боли головой. — Я был готов на все ради этой женщины, весь бы мир сложил к ее ногам! А ноги то реально красивые, ты бы видел. Она вся сплошная…сплошная…Афродиту знаешь? Во! Но любви в ней совсем нет, жестокая! Жертва Ильиных жалоб только утомленно кивает головой и пару раз проводит ладонью по спине в знак поддержки. Конечно, хотелось хорошенько его хлопнуть и попросить освободить место, но, видимо, у кого-то завидное терпение. — Какой же стыд! Меня отшивали только старшеклассницы, — тогда он был мелким, не самым симпатичным пацаненком, а сейчас-то что не так? Илья нравился женщинам, он знает. Видимо, когда мужчина говорил, что Танечка не такая, как все, нужно было предусмотреть, что и вешаться на него она, как все остальные, не станет. — И как отшила! — хлопок по поверхности, в котором отразились все горе и досада Илюхи. — Мужчине не пережить такого… — Томин всегда с трудом принимал, что не только он может менять партнерш. Женщины тоже иногда собирали вещички, уходя к другому. В такие моменты шатен был сконфужен. Мужчина считал, что подобное может произойти только с Юркой, но не с таким красавцем, как он сам. А тут…такое. — Меня променяли на другую женщину! На женщину! Боже, налейте мне, — снова вскидывает голову и просит у бармена водки. — Так, остановись, мальчик, — сквозь шум музыки раздался знакомый голос. — Знала бы, что так и не пойму, куда тебя, свинина в вине, везти, не стала бы выслушивать весь этот бред. — Таня поднимает размякшего Илью, и тот переводит на нее взгляд. — А ты симпатичная, кого-то мне напоминаешь, — пьяно мямлит, качаясь на весу и рассматривая полуприкрытыми глазами, как выглядит его мудрая молчаливая собеседница. Не ожидала Турская, что доведет Томина до истерики одной фразой «эм, мне вообще-то твоя подружка нравится, я ее тут ждала». Вроде такие придурки, как он, выдают из себя тупое «ну и бабы пошли» и идут клеить других симпатичных девчонок. Некоторые экземпляры – парней. Чувственной натурой этот придурок оказался, придется нести ответственность. — Ты понимаешь, мне еще никогда не делали так больно! — Боюсь представить, как ты страдаешь, — безразлично выдает женщина, наконец подняв тяжелое тело с насиженного местечка и передавая пару купюр барменше. Больше, чем пропил Илья, но это за моральный ущерб. Не одной Тане этот страдалец мозги ебал. — Где живешь, мученик? — Мы поедем ко мне? Я слишком сильно ее любил, навряд ли ты сможешь залечить мои глубокие раны, — поднимает на Турскую свои очаровательные кошачьи зрачки. Когда он рассматривает бордовые губы, темные накрашенные веки с идеально ровными стрелками (кажется, когда женщина их рисует, всегда вспоминает чьи-то слова: «чем длиннее стрелки, тем больше ты не уважаешь мужчин») и замечает томный взгляд холодных глаз, добавляет. — Хотя, если… — Так, ясно, — отрезала Татьяна. — Ты сюда один пришел? Эй-эй, не смей засыпать на мне, — потрепала она мужчину, когда ощутила, что он опустил свою беззаботную головушку на ее плечо и начал слюнявить одежду. Женщина сегодня в своем любимом пиджаке: не этого болвана же ожидала увидеть, а его рыжую подружку. — Юро…Юрочка вообще, кстати, лох по сравнению со мной, — бубнит засыпающий и уже совсем ничего не мыслящий Илья. — У него никогда нормальных женщин не было. — Мне невероятно жаль твоего Юрочку, — брюнетка боится, что весь вечер провозится с этим кавалером. — А где он? — Ты и его жалеть собралась? Ты святая женщина, я никогда раньше таких не встречал. — Конечно, — кивнула Турская. Ей просто нужно найти друга Ильи, действительно пожалеть, потому что с таким оболтусом и с ума сойти недолго, и в конце концов сдать эту тушку. — Ты примерно помнишь, где его оставил, мм? — Не-а, — икнул Томин, — но мы его быстро найдем, да? «Пизда». Таня думала, что таскание пьяного Ильи по всему клубу и вопрос каждому второму «а вы не Юра?», «это не ваше чудо в перьях?» того стоят. Но сегодня разочарование ждало не только Томина. Услышав от шатена «а, вот мой» и после увидев полупьяного мужика за стойкой, она издала самый тяжкий вздох на свете: — Ты говорил, что он не пьет, чертила! — Но я сказал, что он не пьет водку, а тут много всякой заразы, — обиженно промямлил Илья. — Ебать. И что мне с вами делать? Мужики просто… — Не знаю, что с ним, но меня можно любить и беречь. — Пиздец, только этого мне не хватало. Когда очумелые Катя с Сережкой, на которых свежий ночной воздух действовал не самым лучшим образом, примерно так же, как на Илью – дешевый алкоголь и красивые девушки, сыграли с Аней и Костей во все возможные игры, придуманные девочкой в детскому саду от скуки, перепробовали друг на друге самые неприятные обзывательства и, выпив все запасы какао, от которого на самом деле обоих тошнило (но разве могли брат с сестрой упустить шанс остаться на кухне подольше?), несмотря на все свои старания, были отправлены чистить зубки и спать, в полуразрушенной гостиной наступила тишина. Костя, чья голова гудела, а тело ломило от усталости, выключил свет, собрав раскиданные вещи. Знал, спать он не пойдет. «Надо дождаться Юру», — подумал мужчина, тут же ужаснувшись от мысли, что хозяин квартиры притащит вместе с собой недоделанного Дон Жуана под градусом. В любом случае вышла бы анархия-мама: если Таня оказалась не такой мудрой и серьезной, как подумал Уралов, и у них с Ильей намечается что-то вроде романа, этот любовник всех времен устроит здесь разгром от переполняющих чувств похуже Катьки с Серым. Если Турская так хороша, как они с Юрой решили, разгрома от переполняющих чувств все равно не избежать. Только тут оба получат еще и воющего от несчастья Томина. Камская, периодически прикрывающая ладонью рот, когда не может сдержать вырывающийся зевок, идет на кухню, ставя на газовую плиту чайник. Повторяет за Костей: выключает свет, оставляя единственным его источником вытяжку. Сны в ее планы тоже не входили. Пусть красавец с крашеными волосами и талдычит без перерыва о ее бестолковом друге детства, шанс поговорить с этим Аполлоном наедине она не упустит. Мужчина укладывает малышку, чьи глазки с обаятельными длинными ресничками уже слипались, пытаясь донести до своей хозяйки, что подразнить своего брата она может еще завтра, а сейчас пора спать. Надо же откуда-то брать энергию на поиск новых ехидных шуточек в сторону старшего. Катя желает спокойной ночи Косте, а Сереже – не умереть во сне. Уралов ради приличия бросает неодобрительный взгляд (мальчик в свою очередь бросает в нее подушку), а затем целует в лоб. Смотрит, как крепко девочка жмурит глаза, будто мгновенно засыпая, и накрывает одеялом. Перед тем как выйти, желает доброй ночи Сережке и просит того не засиживаться, как он любит, до утра за играми. Парнишка, чуть ли не кладя руку на сердце, клянется, что сейчас же нырнет в постель и захрапит на весь дом. Вроде обыкновенные рутинные вещи, но Костя думает, что нет ничего успокаивающее и роднее. Возвращается на кухню. Занавески зашторены и не видно горящих в соседних зданиях огоньков. В теплом желтом свете вытяжки он разглядывает тонкий пар от кипящего чайника, а за столом – сонную Аню. Полную тишину в квартире прерывают только тихие звуки кухонной техники и…едва слышимая мелодия любимой Сережкиной игры из детской. Ладно, видимо, Татищев младший не верен политике «только правда!», как его отец, и в то время, как уверял, что ляжет спать пораньше, уже планировал, сколько уровней сможет пройти к шести утра. Но ни один из ответственных взрослых не обратил на это внимания. Слишком спокойно и уютно. Аня сидит за столом, оперев рыжую голову о ладонь, и наблюдает, как мужчина аккуратно встает с места, чтобы налить им чай, который, если быть честными, ни один из них не хотел. «Что угодно, только не идти спать». Здоровому сну оба предпочли бесконечные разговоры на кухне, конечно же, самым шепотным шепотом. Камская знает это потрясающее, согревающее душу чувство, когда ты, не глядя на надоевшие настенные часы в комнате и забыв о слишком быстро текущем времени, говоришь с человеком. Раскрываешься и даже посвящаешь его в то, что в личном дневнике, обклеенном сердечками и стикерами с красавчиками из сериалов, было подписано ярко-красным «никому никогда не рассказывать!» Помнит, как говорила без умолку и внимательно слушала, сочувственно прикрывая ладонью губы на особенно шокирующих моментах, а потом, обернувшись к окну, жмурила глаза и смущенно улыбалась, не ожидав вместо звездного неба увидеть раннее солнце и оранжевый рассвет. Уралов не любитель поболтать, но и в его жизни были такие рассветы, нежные и теплые. В тот день, когда они с Юрой заделались знахарями, лечили Катюню, а потом не спали всю ночь, рассвет был особенно красив. Чашка за чашкой. Тема за темой. На часах за полночь. Анечка пытается ответить на все расспросы Кости, радуясь, что, пересказывая биографию Татищева, может ненавязчиво добавить несколько фактов о себе. «Кстати! Мой типаж – парни из Екатеринбурга! А почему ты на меня так смотришь, Костенька?» — Ну, потом Юрка начал отлично справляться со своей бесценной девочкой, — завершает очередную историю рыжеволосая, отодвигая от себя уже пятую пустую чашку. Заметив во взгляде напротив вселенскую жалость, произносит. — Ну, знаешь, не так уж он и страдал, правда, — выдавила она улыбку. Пытается убедить в этом Уралова, хотя сама чувствует табун мурашек при воспоминании Юры, который выкуривает по пачке сигарет в день, будто узнал от кого-то, что легкие людям больше не нужны, и в ужасе закрывающего ладонями лицо, думая, как ему все объяснить своему десятилетнему сыну. Аня тогда сразу отвергла идею «твоя мамка умерла, Серег». — Были и плюсы, Кость. Вот Илья Юрке даже завидовал! — Я уже в курсе, что Томин – слегка своеобразный человек… — Не слегка, — смеется Камская. — Юрочку, гуляющего вместе с Сереженькой и маленькой Катей, ни одна женщина во дворе в покое не оставляла. Да пройди перед ними Роберт Паттинсон, они бы и не взглянули на него. Все дамочки умилялись с того, что он такой заботливый отец-одиночка. Кажется, многие от такого голову теряют, — поджала губы Анюта. — Был он у нас самый популярный Юра на районе. После Шатунова. Томин просто не мог так все оставить. Ты знал, что этот красавчик убежден, что он самый настоящий покоритель всех женских сердец? — сморщилась рыжеволосая. Было видно, как сложно ей об этом говорить. — Догадывался, — тяжело вздохнул мужчина. — И конечно, Илья сразу разгадал тактику, — закатила глаза Камская. — Тоже начал таскаться с Катькой на руках, где только не лень. — Ох, и как Юра тогда только с ума не сошел… — усмехнулся Уралов, представляя, как потом Татищев отчитывал своего друга за то, что он вовремя не покормил малютку или передержал ее на солнышке. Диалог бодрствующих Ани с Костей прервал стук в дверь. Мужчина тут же встал, направляясь в гостиную, обреченная Камская, догнавшая, что романтичного вечера у них так и не вышло, последовала за ним. Когда входная дверь была открыта, им оставалось только пялиться на представшую перед ними картину и хлопать сонными глазками. — Прошу прощения, это проклятье рода человеческого ваше? — устало спрашивает стоящая на пороге Турская, поддерживающая в правой руке Томина, которого опять накрыли чувства, а в левой – Юру. Пьяного. — Юра? — еле как произносит шокированный Уралов, немедля подхватывая размякшее тело, которое умудрялось еще и едва слышно бурчать под нос «Кость, я не пил на самом деле, ты понимаешь?» — Анечка! — всхлипывает Илья, драматично падая к ее ножкам в теплых носках. — Прекрати уже, — скалится Таня, проделывая титаническое усилие, чтобы не пнуть мужчину. — Эй, Илья, ты чего? Поднимайся сейчас же, — просит сконфуженная Камская, пытаясь поднять эту тушу, — а то я дам тебе такого подзатыльника! — Отличное решение, дорогая, — ухмыльнулась Турская. — Ты…то есть вы! Что вы тут делаете? — слишком много шока за две минуты у порога, челюсть Анюты готова присоединиться к валяющемуся шатену на полу. — Во-первых, я не настолько старая, чтобы ты ко мне на «вы» обращалась, а во-вторых, я пришла вам вернуть ваше… — брюнетка сделала паузу ради самого презрительного взгляда за сегодняшний день, — чудо, — Аня готова поспорить, что женщина так и норовилась сказать «барахло». — Какого черта они так пьяны? Что вообще произошло? Илья, да встань ты уже, кусок придурка! — Ань, не будь хоть ты ко мне жестока! Я ей всю душу свою, а она! — бессвязно ревет Илья. — Сердце мое растоптала! Выкинула, как ненужную игрушку… — Я с тобой даже не играла, ты о чем, мальчик? — потирает веки Таня. — Моя богиня променяла меня, — Томин вцепился в ноги рыжеволосой, не давая ей сдвинуться с места, — и знаешь, на кого? На женщину! — А я говорил, эти лгбтшники до добра не доведууу…— резко вскидывает голову Татищев, висящий на Косте. — Юр, идем в ванную, прошу, — терпеливо просит друг и слышит в ответ самое честное: «Костя, я не бухой, ты что? Друзьям верить надо! Ни капли алкоголя в моем организме!» «Ага, еще скажи, что в жизни не курил». — Что за?.. — Камская поднимает глаза, в которых читается дикое смущение вперемешку с непониманием, на Татьяну. — Аня, я не смогу жить без нее! — Прихлопнись, — несчастный Илюшка наконец получает по голове от разъяренной подружки. В итоге она коварно переступает через его тело на паркете, не задумываясь, что теперь Илья больше никогда не вырастет, и подходит к гостье. Особенно красивой сегодня. — Я немного не пони… — Я догадывалась, что у твоего дружка с милыми глазками мозгов не больше, чем у болотной курочки, но не знала, что это заразно. — Ты типо намекаешь, что я… — шипит Анечка. — О чем ты, я бы не посмела, — лукавство. Рыжеволосая точно увидела лукавство в голубых глазах. — Я ведь сказала в тот вечер, что буду ждать именно тебя, а не это недоразумение в симпатичных штанишках. — Но…мы же...он ведь… — начинает пыхтеть покрасневшая девушка, ища в голове хоть одну разумную мысль. — Знаешь, нам лучше поскорее выйти. Коость? — Серьезно? — хмыкнула Таня, вздернув черными бровями. — Думаю, этому Косте совсем не до нас. Он занят своим «трезвенником», — из ванной было слышно Костино «ну и зачем ты пил?» и ответное «Костя, я стекл, как трезвышко!» — Да уж, это точно, — разочарованно промямлила Камская, опустив плечи. Когда они выходят в полуосвещенный подъезд, рыжеволосая не сразу понимает, отчего так бегут мурашки: от перманентного в этом месте сквозняка или от сосредоточенного на ней взгляда холодных глаз. — Илья так и останется валяться лицом в пол? — Анечка неловко поправляет волосы. Она шла сюда за Костей, ясное дело, что ее волосы в этот вечер идеальны, любая Наоми Кэмпбелл будет рыдать от зависти. Но, оставшись наедине с Турской, девушка просто не знает, куда деть свои ручки. Да и куда себя деть, она была бы не против узнать. — Лично мне он больше нравится именно в такой позиции, — безразлично ответила гостья. — И не нужно так сверлить меня глазками, этот тыквоголовый болван наконец заткнулся. — Впервые вижу его в настолько неважном состоянии. Это при том, что знакомы мы больше двадцати лет, — о нет, Камская снова чувствует себя старой, вот-вот вернется домой, включит телек и начнет смотреть сериалы по Первому каналу. — Двадцати? Золотце, тебя сводить к психологу? Рыжеволосая заботы Танечки не оценит. Слишком смущена от такого обращения к своей персоне. — Знаешь, я понимала лучше всех, что ты Илью с его подкатами погонишь к чертовой бабушке… — Не было никакой чертовой бабушки, я попросила его съебаться, — Татьяна достает из миниатюрной сумочки полупустую пачку сигарет. — Поделиться? — Конечно нет, — резко отвечает зожница. — Спасибо, я не курю. Юра действует получше любого социального ролика про вред здоровью, — съежилась. — Ты про того, которого Костя утащил мыться? Тогда да, не имею права спорить. — Ну вот, — смущенно продолжает Камская, выдавливая из себя каждое слово. Лицо приобретает розоватый оттенок, а дышать становится тяжелее. Вот значит, как Юрка проживает свой век… — Илья там проныл, что ты его отшила не из-за того, что он мудачело… — Тут ты поспешила. Кто сказал, что я не считаю этого Ромео мудачелой? — хмыкнула брюнетка. Таня прислоняется спиной к стене, лениво поправляя волнистые волосы. Аня, преодолев смятение, проделывает то же самое. Теперь они еще ближе, и вторая отчетливо слышит аромат чужих духов. Какая-то девица из универа говорила Камской, что такие запахи созданы для того, чтобы сводить с ума мужчин. Анечка ничего против не имеет, но не может найти ответ на весьма важный вопрос: «А какого черта меня тогда так ведет?» — Ладно-ладно, — мотает головой рыжеволосая. — Но это ведь не главная причина! — Главной причиной может послужить то, что твой товарищ, как ты успела заметить, мужчина, — без толики смущения ответила Татьяна. Видимо, сегодня за покрасневшие щечки отвечала Камская. — А если ты решила поиграть в детектива из романов Агаты Кристи и разгадать, ради кого я отказала такому «завидному жениху», то, извини, но можешь складывать лапки. Я сразу дала понять, что заинтересована в одной очень миленькой девушке, которая по непонятным моему уму причинам водит дружбу с бестолочами. — Нет-нет-нет, — повторяет, словно в бреду, растерянная Анюта. — Хочешь сказать, что твои друзья не бестолочи? Без проблем, тебе лучше знать, — делает затяжку женщина, не сводя с объекта своей симпатии глаз ни на секунду. — Эй, все в порядке? — Но ведь, я ведь… — На вид ты умная девушка, и я считала, что ты все поняла. Сегодняшним вечером я ожидала увидеть тебя, — губы растянулись в легкой улыбке, от которой Ане стало немного спокойнее. — Меня? — грудь высоко вздымается. — То есть, я тебе нравлюсь? Нравлюсь, как… О Боже! — да тут никакой Боже не поможет. — Это ведь неправильно. Такого быть не может! Так нельзя. — Кто сказал? — скептически приподняла бровь Турская. — Нельзя будет, если только ты сама этого не захочешь, ну, а во всех других случаях… Можешь сказать прямо сейчас. — Я…ну, я… — Анечка теряется в словах. — Просто…в тот вечер я была потрясена, никогда раньше девушкам я не нравилась, у меня и подруг толком не было, а тут такое откровение. Еще и от той, в кого влюблен мой друг. Для меня это было чем-то… Это было слишком! Да и Костя… — Ты действительно любишь его, этот идеал с янтарными глазами? — ухмыльнулась Татьяна, устроившая вечер откровений в холодном подъезде. — Любишь? Вау, — нервно смеется рыжеволосая. — Слишком серьезное слово. Не знаю, правда, — отчаянно пожимает плечами, осмысливая все, что могло быть между ней и Ураловым за дни их общения. — Я не знаю. Ну, Костя красивый, умный, ответственный и понимающий. Таких редко встретишь, если ты понимаешь, о чем я. — Адекватный мужик? И правда, редкость. — Конечно, ко мне он питает не сильный интерес, пусть и пытается быть вежливым. Все о Юрочке болтает, — дует губы так же, как в беспечные детские годы, когда Сава отказывался делиться воспоминаниями о маме. — Пытаюсь проводить больше времени с Костей, а он от Татищевской семьи никак не отлипнет. Особенно от самого Юры. — Тяжелый случай, верно? — Тяжелее некуда, — хмыкает Камская, теребя носком кроссовка, надетого наспех, немытый кафель. — Это странно, но…он так на него смотрит, — рыжеволосая поднимает карамельные глаза на свою курящую собеседницу, которая наслушалась нытья еще в клубе, — как-то совсем…ну, — ломается Аня, снова начиная поглаживать светлые локоны, — ласково. Так заботится о нем, очень внимательно слушает любой бред, который только взбредет Юре на ум, всегда рядом. Знаешь, любая о таком мечтает, — грустную моську приукрасила слабая улыбка. — Ага, — протянула женщина, крутя сигаретой в воздухе. Таким образом она показывает, что анализирует сказанное. — Дружку твоему крайне повезло. Этот твой Костя в нем просто души не чает. — Мягко сказано! Весь вечер расспрашивал о Юрке, меня от имени этого уже блевать тянет! — Главное, чтобы он не потерял такого человека по собственной глупости. Такие, как твой Юра, частенько сами себе мешают быть счастливыми, слушая чужое мнение, глупые стереотипы…да что угодно, кроме зова собственного сердца. — Ты тоже пила, да? — усмехнулась Анюта, устало прикрыв глаза. — Только если немного, — в ответ пустила смешок Турская. — Справлялась с болью в черепушке по имени Илья. Огнеглазая вяло опускает голову на женское плечо, чуть спускаясь вниз по стене. Спать хочется ужасно, но понять, о чем говорит эта прекрасная своеобразная красотка, хочется больше. — Значит, ты думаешь, что Костя и Юра могут быть…созданы друг для друга? — Такой слащавой ерунды я не говорила, Ань, — брюнетка опускает голову на чужую. — И ты сама этого не замечала? Или была так ослеплена желанием охомутать Костеньку? — Грубиянка, я не хотела охомутать его! — пыхтит рыжеволосая и борется с желанием наступить Тане на ногу. Только вот не может совершить такого греха, на женщине Prada. — Но ты права, может, на многие вещи я старалась не обращать внимания. На меня Костя никогда бы не смотрел так, как на Юру. Даже сейчас! Явился, не запылился, в нем алкоголя больше, чем в любом алкомаркете, а Костечка с таким трепетом заботится о нем и все равно видит в нем лучшего человека на этой бренной земле. — Нам всем не хватает Кости, который приведет тебя в порядок, когда ты с бодуна, — мечтательно вздохнула Татьяна. — Ну, раз так…на чужом несчастье счастья не построишь, да? Камская опускает ручки. Этот обворожительный, вежливый, добрый, талантливый и верный мужчина не принадлежит ей. Ему еще долго и долго маяться с неуверенным, гомофобным, твердолобым, но замечательным и на самом деле очень душевным Юрочкой. А что же насчет ее самой? Когда этот вопрос неприятно въедается в и без того утомленный мозг, сам по себе появляется и ответ. Женщина, на чьем плече чуть ли не посапывала Аня, подала голос, погасив сигарету о расписанную всевозможными «юля шалава» и «дима пидор» стену: — Шансов у них не больше, чем у Ильи понравиться мне, но может, что-то и выйдет, если оба того захотят. — Можешь не говорить об этом, пожалуйста? — едва ли не завыла Анюта. — Мне пока что тяжело… — Как скажешь, — Татьяна с удовольствием бы сейчас пожала плечами, но беспокоить рыжую головушку, покоящуюся на них, она посчитала преступлением против человечества. — Хотя, если ты действительно любишь его… — Любовь – это серьезно, — вдруг нахмурила брови девушка. — Для меня она сейчас не играет важной роли, просто еще пара годиков и мне стукнет сорок, а в свадебном салоне я ни разу не была, в то время как все мои знакомые уже успели развестись по три раза и ни с того ни с сего снова влюбиться! Вот почему кто-то выходит замуж четыре раза, а кто-то ни один? — Сомнительное счастье, знаешь ли. — В мужчинах я почти что разочаровалась, решив, что кредит на свадьбу мне не грозит, — в головах обеих всплыло ликующее «и слава пресвятой Деве Марии», — а потом появился Константин Уралов, метр восемьдесят шесть идеального мужчины. Я решила, это шанс. Последний. — То есть, ты всего-то хочешь замуж, чтобы не отличаться от подружек? — второй раз за вечер Турскую одолевают сомнения по поводу уровня интеллекта Ани. — Просто…когда все обрели семейное счастье, кроме тебя, начинаешь задумываться: а может, с тобой что-то не так? — Тебя Боженька уберег от этих омерзительных существ, а ты себя бракованной считаешь? — встрепенулась Таня. — Аня, это ведь не проблема. Кто-то заводит семью сразу после получения диплома в обдолбанном колледже, а кто-то в сорок три не может решить, какой цвет – его любимый… — Ну уж нет! Любимый цвет у меня есть. — Вот и умница, — улыбнулась Турская. — Если решила выскочить замуж и нарожать соплявышей, только чтобы не быть плохой в глазах людей, то учти: во-первых, хорошей ты все равно никогда не будешь, общество и к святому приебется, во-вторых, ты сделаешь несчастной себя, горе-супруга и горе-личинусов. И нужно тебе это? Анечка задумывается, правда ли ей не терпелось увидеть себя в роли примерной жены и любящей мамы или просто стыдно было на встречах выпускников? — С тобой все в порядке, пока тебя все устраивает. — Не думала, что успокаивать меня будет подозрительная леди, с которой я познакомилась в санузле дорогого ресторана, — хихикает женщина, уткнувшись миниатюрным носиком в предплечье. — Чувствуешь? Пахнет неблагодарностью, — ехидно протягивает Таня. — Ладно, прости. На самом деле этот разговор был важен. Спасибо тебе. — Не стоит благодарности, просто глаза тебе твои симпатичные открыла. Турская делает более смелое движение, отпрянув от стены и собираясь уходить, но чувствует, как ноготки рыжеволосой впились в руку. — Не уходи сейчас, пожалуйста, — тихо, почти что шепотом просит Анечка. — Ты не против, если мы еще чуть-чуть вот так постоим? Удивленная Татьяна думает недолго перед тем, как вернуться в исходное положение, снова приблизиться к девушке, от которой пахнет жасминовым чаем. — Не против, — позволяет ей облокотиться на свои плечи и аккуратно водит наманикюренными пальчиками по ярким волосам. — Не хочешь возвращаться к бухому Илье, про которого Костя благополучно забыл? Камская только еле слышно смеется: — Не хочу. Юрочка продолжает что-то мямлить с умным видом и вешаться на пытающегося держать себя в руках и на ногах Костика. Он ведет разболтавшегося мужчину в спальню после того, как вымыл в ванной и тщетно, но постарался как можно строже спросить, как можно пить, если контроль над собой – не твой конек. Уралов на всю жизнь запомнит, как брюнет смешно похлопал мокрыми ресничками и загоготал не хуже Ильи. Да, тот продолжал спать в коридоре, словно убаюканный любимой мамочкой слюнявый младенец. — И представляешь, Костенька, вот эта, как ее там, — не унимается Татищев, повиснув на крепкой шее друга, — Танька послала Илюху из-за Аньки нашей! — Слышал, Юр, — кивает терпеливо светловолосый. — Вот что за люди пошли, а! А, Кость? — растопыривает глаза и смотрит чуть ли не в душу. — Я, кстати, не пьяный, ты в курсе? — Конечно. — Ну вот! Мужик с мужиком, красивая женщина с другой, еще более красивой женщиной! Что это такое, а? Как это понимать, Костя? Это же бого...богохуль…это же хуета! — Юр, — Константин аккуратно укладывает мужчину на постель, — любовь в любом проявлении прекрасна. Почему ты так уверен, что мужчина не может испытывать таких же глубоких чувств к другому мужчине, как к женщине? — Как к женщине? Это еще как? — громко икает Юрка, ворочаясь на простынях так, будто решил показать другу, как выглядят червяки. — Знаешь, — Уралов присаживается на край кровати, невесомо касаясь Татищевской ладони, — не всем же мужчинам хочется посвящать себя женщинам. На подвиги и другие людские глупости побуждают не только представительницы противоположного пола. Иногда находишься рядом с человеком и ощущаешь, как сильно хочется взять его за руку, крепко обнять и никогда не отпускать, — он чувствует, как горит каждая клеточка тела, но не прекращает говорить. Надеется, брюнет на утро об этом и не вспомнит. — Хочется прожить все моменты, узнавать что-то новое, встречать каждый день, быть и в горе и в радости вместе, — слабо улыбается, наблюдая, как лунный свет подчеркивает бледную кожу. — Хочется отдать всего себя. Понимаешь, Юр? Наверное, Юра и не поймет, но, как ни странно, Уралову легче. — Хм, вот как… — бубнит Татищев. — Я то же самое чувствую к тебе, и что? Косте кажется, что его сердце бьется где-то в глотке. Наверное, очумелым Кате и Сереге не стоило так шуметь – Уралов оглох и теперь слышит какую-то дребедень вместо правды. — То же самое! Это же не значит, что я гей! Дыхание ощущается, а живот сводит от жгучего волнения. — Что? Что ты сказал? — растерянно хлопает золотистыми глазами екатеринбуржец, увереннее взяв Юру за руку. — Юра? Юр, ты сейчас серьезно? Смотрит на пьяного друга (?) и надеется, что эти слова не что иное, как правда. Не шутка, не бред, не первоапрельский анекдот, а чистая правда. Его Юрка ведь очень честный. — Юра, повтори, — тихо-тихо просит Костик, а сердце все не унимается. — Юра, повтори эти слова, пожалуйста. В ответ взволнованный мужчина слышит только сопение и то, как Татищев чмокает губами во сне. — Юра… — несчастно тянет Костя. Уралов и не думал, что вообще услышит подобное. А тем более в такой обстановке. Душа пребывает в невероятном волнении: она искрится счастьем, потому что объект обожания, валяющийся на постели, только что сказал о взаимности чувств, а с другой стороны – изнывает: Юра уснул, так ничего и не объяснив. Ну и пусть. У них еще есть время. Костенька, сделав пару глубоких вдохов широкой грудью, накрывает брюнета одеялом и поглаживает по плечу. Он прощает ему эту выходку и то, что он чуть не стал причиной разрыва его сердца, опускает голову на чужое плечо, надеясь заснуть так. Рядом с Юрой. И пусть Илья, забытый в коридоре, подождет.