Чувак из Pоrnhub

      После того откровения, что свалилось мне как снег на голову, я вылетел из кабинета, даже не попрощавшись. Это знаете как чувство пресловутого испанского стыда — и страшно, и неловко, и вообще хочется закопаться куда подальше, чтоб никто не нашел!       Черт, да после того, что я узнал, даже дрочка накрылась! Черт, черт, черт! Чертов Мир, чертов Конинский! Следующая неделя была ужасней некуда. В понедельник и вторник я просто забил на учебу, сославшись на нездоровье. Ну, теоретически так оно и было. Только вот болели у меня не потроха, а душа, да так, что не знал, как жить дальше! Порой просыпался весь в поту и клял себя последними словами за то, что сбежал, вместо того, чтобы вцепиться в Мирочку руками и ногами. Признаться моему божеству, что я его самый преданный фанат и постоянный донатор. Черт, он такая звезда, а я даже автограф у него не взял, идиотина! В среду совесть меня догрызла и пришлось явиться на учебу.       Двухдневная рефлексия вышла боком, преподы как с цепи сорвались, наперебой надавав кучу материала. Короче, выпросив у ребят конспекты, до пятницы я только и делал, что переписывал это всё к себе, чтобы, не дай боже, потом проблем с теорией не возникло. Приятели понимающе хмыкали, выжидали, но к пятнице терпелка кончилась. Да и трудно не понять-то, раз я весь такой из себя задумчивый, рассеянный и дерганый.       От одного упоминания о Конинском я вздрагивал, тупил не по-детски и заливался румянцем. Короче, Кирычу и Максону на жопе ровно не сиделось. Пристали как банный лист, расскажи да расскажи… Пришлось брать ноги в руки и улепетывать на первой крейсерской, чтоб избежать допроса с пристрастием.       Прям самому не верится, что я уже семь дней ношу в себе эту Божественную Тайну, и сегодня мне снова на приём. Наша пятая встреча… И, скорее всего, последняя. Без понятия как Мирочка отреагирует на мой прошлый демарш. Может, удастся свести все к недоразумению и шутке? Эх, а я ведь ещё ему и за разбитую чашку должен… Ну везде засада!       Итак, до дедлайна ещё прорва времени — больше часа, — а я уже страдаю херней, наворачивая круги по гостиной, подорвавшись аж в шесть утра. Не могу спать, не могу есть, ничего не могу, хоть вешайся! Так хочу его увидеть, что внутри всё зудит. Терпежу нет, ай, будь что будет! На худой конец навру, что, мол, ему показалось, примерещилось или вообще приснилось. Во, я дебил, да?! Или лучше признаться? Скажу, что вмазался в него насмерть и пусть хоть убивает? Хотя, я бы не поверил… Ну какие там могут быть чувства за четыре-то встречи? В целом он прав, конечно, сумасшествие моё развилось намного раньше, а тут всё просто одно к одному. Но, черт, тело у Мирослава просто божественно прекрасно, как и лицо, и улыбка, и голос… Ой-ё, че ж делать-то?       Вызванное такси прибыло, о чем пиликнула эсэмэска. Наскоро попрощавшись с родителями, выперся в лестничный холл, пока те не насели на меня с вопросами, чего со мной такое сегодня с утра пораньше творится. Фух, вовремя, а то отец уже пялился подозрительно, а мама так и вовсе платочек теребила — верный признак, что щас мозг выносить начнут. Лифт пришел в момент, и я рванул навстречу своей безумной любви!       Трясись не трясись, а прояснить ситуацию жизненно необходимо. Молчать или ныкаться по углам сейчас только хуже. Мирослав ведь может уведомить начальство, что я саботирую сеансы, Филиппов звякнет бате и пиши пропало. Накроется моя спокойная жизнь медным тазом, если уже не того. Блин, даже интересно, чего Мир в своих отчетах строчит? Но явно чего-то позитивное и вдохновляющее, раз отец ко мне не лезет.       Всю дорогу, что такси мчало по почти пустому городу, я изводил себя мыслями. А что? А как? Если б не маникюр, все ногти б до мяса сгрыз, ей-ей! Че? Ну да маникюр! По нынешним временам каждый уважающий себя представитель сильного пола должен уметь следить за собой. Стрижка, парфюм, маникюр-педикюр, гладкая чисто выбритая кожа — и не только в подмышках или ноздрях! Так что, да, я мальчик приятный во всех отношениях, ухоженный и прикинутый. Люблю чистоту — как-никак будущий хирург — да и что в том такого, мужской маникюр это просто красивые опрятные руки, а не какой-нибудь вырвиглазный лак и стразики. Я не из тех, кто твердо уверен, что настоящий мужик должен быть могуч, вонюч и волосат. Мне ближе культ продвинутого метросексуала. И пофиг, что на меня порой странно смотрят. Наверняка подозревают в гействе, да и черт бы с ними со всеми, к тому же я такой и есть…       Мало-помалу волнение улеглось, тем более чего уж теперь? После драки кулаками не машут! Плюс водитель мне сегодня достался интеллигентный — салон наполняли звуки классической музыки. Но сколь веревочка ни вейся, а вот мы уже тормозим у входа в клинику. В горле снова встал противный ком, а мандраж накинулся с новой силой. Я сунул водителю тысячную, забив на сдачу. Скажете, барствую на родительские? Ну да, есть немного, но сегодня не до того, тем более пусть это будет комплиментом и за молчаливость, и за комфортную доставку нервного клиента. Две сотки чаевых это не бог весть какие деньги, но, надеюсь, мужику приятно. А мне двести рублей все равно погоды не сделают.       Поздоровался с охранником, кивнул симпатяшкам на ресепшн. Улыбаются. Черт, похоже, я уже тут свой. Я же здесь летнюю практику все время прохожу, а за последний месяц, видать, и вовсе примелькался. Нда, жалко, что Кир и Макс робят в другом месте, хотя… может, это и к лучшему! Представляю, как они отжигают на рабочем месте! Небось вечный затык, что у проктолога, что у уролога.       Барышни игриво перемигиваются, скучают, так что подходить ближе не стал — возьмут в оборот, не вырвешься. Прижал руку к сердцу, сделав вид, что сражен их красотой, а сам мимо-мимо и на второй этаж. К заветной дверке, за которой скрывается храм моего божества. Черт, ноги как ватные, в ушах гудит, руки трясутся. А дверь так и манит — белая, красивая, как диван у Мирочки. Хотя, может, не стоит, да и дальний конец коридора призывно светит зелененьким указателем с надписью Exit? Черт, кажется, я сейчас сдохну от страха. Соберись, тряпка!       На часах девять, пора!       Постучав, сразу открываю дверь, боясь передумать. Признаться, я рассчитывал, как обычно, увидеть Мирослава Владимировича, сидящим в кресле напротив входа. Однако сегодня тот замер у стола, глядя в окно. Естественно, обернулся на звук. Стараясь держаться бодрячком, я проскользнул к дивану, будто ничего и не натворил в прошлый раз. Мирочка молча проводил меня взглядом. Он какой-то не такой… Взволнованный, что ли, точно сам не свой. Словно мой идиотский выкрик раненой чайки до сих пор стоит в его ушах… Стыдоба!       — Хм, здравствуйте, — язык еле ворочается, голос хрипит от волнения, руки вспотели. Усаживаюсь на свое законное место и преданно гляжу на свое недостижимое божество.       Блин, видимо, разговора о моей выходке не избежать… Или сразу закрыть вопрос с материальным ущербом? Черт его знает, сколько та чашечка стоила? Мать, вон, над своим сервизом трясется как не знаю кто! Точно, бля, а я уж надумал себе всякого!.. Плиз, пусть будет именно так!       Поудобнее угнездившись, я выжидательно уставился на Мирочку. Тот же всё стоял и молчал. Смотрел на меня. Божественный красавец! Только вот руки подрагивают… Он пальцы то в замок сцепит, то ещё как по-хитрому уложит, а так — само спокойствие! Теперь я понимаю, что такое гнетущая тишина. Он что язык проглотил? Или придумывает мне кару пострашнее? Ой-ё! Ну не прибьёт же он меня в самом-то деле? Или извинений ждет? Ладно, выходит, снимать градус напряженности предстоит именно мне.       — Простите, Мирослав Владимирович, в прошлый раз я был ужасно неуклюж. По сравнению со мной и слон в посудной лавке сошел бы за звезду танцпола. Даже не знаю, как так вышло, — я неловко улыбнулся и развел руками, мол, простите-пощадите дурака. А мой секси-доктор всё молчит и смотрит… будто в голову мне влезть пытается, — но я готов возместить ущерб, правда-правда! Чашечка была очень красивая. Ещё раз, извините меня!       — Что? Прости, Антон, задумался. Доброе утро, — он взял тетрадь и подошёл ко мне.       От его близости меня с ног до головы прошила дрожь, а мурашки, казалось, заметались в панике, враз вспоров кожу пупырышками с макушки до пят. М, какая-то нездоровая у него улыбка и взгляд такой… голодный. Ещё и встал возле меня почти вплотную! Господи, дай сил не вцепиться в него клещом! От одной мысли, что его офигенный мегамонстр сейчас в каком-то десятке сантиметров от моего лица во рту пересохло, а тело окатило жаром. Бля, будь проклято наше дебильное недопонимание! Мозги задымились и сделали ручкой, всё, о чем мечталось — взять это роскошество поглубже, наконец испробовав моё божество на вкус!       Неожиданно сердце ухнуло вниз, а я враз позабыл как дышать… Потому что Мирослав, властно уцепил меня за подбородок, наклонился и поцеловал. Мать моя, какой же это кайф! Наверно я всё-таки сдох! Райское блаженство, стояк каменный, голова в огне, в глазах темно, губы в сладком плену, а во рту хозяйничает его язык, сплетаясь с моим… Ох, такую чудо-терапию я готов принимать хоть всю жизнь!       Сжав кулаки, стараюсь сохранить хоть каплю рассудка. Бля, да что ж это такое?! Хочу его всего! Отвечаю с такой самоотдачей, точно сейчас и вправду дышу им одним и стоит нам хоть на мгновение расцепиться, как острые пики моих сердечных ритмов сойдут на нет, вытянувшись в безжизненные прямые.       В безумном порыве обхватил его руку. Снова двумя ладонями. Глаза в глаза. Воздуха не хватает, а я тону в этом горько-сладком шоколадном море. Карие глаза вспыхивают смешинками, умопомрачительно красивые губы ломает тонкая усмешка… И кто тут кого раскусил, я не пойму?!       Сердце рвется из груди, бухая так оглушительно, что, кажется, мы оба слышим его частую барабанную дробь. Мой ошалелый взгляд прикипает к внушительному стояку, который не скроешь тонкой бирюзовой тканью. Черт, да там такое эльдорадо, какое и в состоянии покоя видно на раз-два, а сейчас и вовсе без шансов. Того и гляди порвет все на хрен! Неужели Мира так возбудил поцелуй? Со мной?! Обалдеть… Поверить не могу…       Снова перевожу взгляд на его лицо и непонимающе мотаю головой. Бля, что за миражи времени? Боже, боже, можно я уже ему отсосу?! Внутри меня всего трясет от вожделения… Черт, да меня бы сейчас и скрытые камеры не остановили! Даже скажи он, что меня снимают для его нового крышесносного видоса, я бы и тогда не отступился! Ну пожалуйста, пожалуйста… Я ж щас взорвусь от одних только мыслей!       — Ты, кажется, узнал что-то лишнее… — от его вкрадчивого шепота я чуть не кончил.       Этот голос сводил меня с ума. Меж тем большой палец медленно провел по ещё влажным от поцелуя губам и толкнулся внутрь. В самый жар. Чем окончательно лишил меня возможности связно мыслить. И добил, добавив:       — Стоит закрыть этот ротик…       Всё… финита ля комедия! Реал сделал ручкой, а в одурманенных похотью мозгах вспыхнул и завертелся яркий стыдный калейдоскоп из премиум-роликов Конинского. Я взвыл от нетерпения. Дай, ну дай же мне почувствовать твой вкус… Шиза как она есть! Его палец умело дразнит мой язык, его кожа… Такая обалденно правильно-шершавая… Да, вот так… И ещё… И здесь! Миндалевидные темные глаза плавят меня в скулящую от вожделения лужицу. Всасываю, втягиваю щеками его пальцы. Стону и мычу, давая понять, как он важен и нужен мне. Мирочка поощрительно улыбается, жмурясь как довольный кот, и глазами показывает, что можно… Ох-ё, мои руки тотчас начинают вслепую шарить в его паху. Оглаживают, нежно нажимают, знакомятся… Пытаются проникнуть под бирюзовую ткань, чтобы, наконец, прочувствовать гладкость и твердость этой вожделенной божественно прекрасной плоти, уже готовой прорвать тонкую материю форменных брюк.       Сквозь одурманенные похотью мозги пробивается смысл сказанного Миром! Аллилуйя! Кажется, на сегодняшнем приёме осуществятся все мои мокрые несбыточные мечты… о суперагрегате моего секси-доктора. Или, клянусь, на одного шизика в этом мире станет больше.       Трясущимися руками нежно оглаживаю абрис головки. Мира точно прошибает током. Шоколад в его глазах темнеет до кофейной горечи, а хватка на подбородке становится стальной. Моё божество делает полшага вперед — неправильно истолковать столь откровенный посыл не смог бы даже самый шизанутый дебилоид. Я понятливо трусь щекой о внушительную горячую выпуклость. Мир вцепляется мне в волосы и с силой оттягивает, желая посмотреть в мои пьяные от счастья глаза. Я судорожно сглатываю и облизываю губы. Мирочка повелительно кивает, давая карт-бланш.       Черт, у него не улыбка, а оружие массового поражения! Хочу его до трясучки и белых пятен в глазах. Мой доктор загадочно улыбается и притягивает меня ещё ближе. Ну как тут устоять, когда этакое лакомство едва в рот не суют?! Что на него нашло? Ай, пофиг, главное допускают до тела, остальное потом!       Только б опыта хватило, только б его не разочаровать! Только б это оказался не сон, я ж свихнусь тогда! А так, отсосу и можно помирать, всё равно ничего лучше со мной в этой жизни не случится!       Резко сдираю с него штаны вместе с бельём. Блаженно утыкаюсь носом в пах и вдыхаю его аромат. Кайф! Мир снова тянет мою голову наверх. Дает обсосать палец, второй, трахает мой рот так умело, что я едва не съезжаю с катушек. А этот гад ухмыляется, прекрасно понимая, до какого умопомрачения меня довел! Перед глазами солидно покачивается мужская гордость Конинского. Член, на который я едва не молюсь и капаю слюной уже почти год. Член, который и мечтать не смел хоть когда-нибудь увидеть вживую и подержать в руках. На фоне смуглой идеально выбритой кожи, его агрегат глядится ещё более внушительно, хотя куда уж больше!       Член действительно великанский и уникальный! Я едва не задыхаюсь, Мирослав, точно сжалившись надо мной, вытаскивает пальцы, давая перевести дух и до конца осознать, с чем мне вскорости предстоит иметь дело. Бля, да тут и вправду дюжина дюймов! Я в ахуе, мечты мечтами, но по правде мне думалось, что это оптический обман! Его взбухшее венами хозяйство раза в два длиннее моего и куда толще, а уж крупная налитая кровью головка, почти лиловая и блестящая, и вовсе сам воплощенный секс!       Потеряв последний разум от страсти, я ринулся на штурм. Смочив слюной ладонь, обхватил подрагивающий ствол. Крепкий, горячий, ребристый, идеальный… С силой огладил от корня до головки, слегка-слегка надавив на уздечку… Из «глазка» уретры выступила большая мутная капля предсемени. С большим трудом удержался, чтобы не слизнуть, челюсти аж свело от желания.       Моему доктору, тоже, кажется, невтерпеж. Ладонь мягко, но властно надавила мне на загривок, словно подсказывая, как сделать ему приятно. Пальцы то ласково ерошат, то с силой вцепляются мне в волосы, показывая, что и внутри моего совершенства бушует буря. Черт, как же он прекрасен!       — А-х-х… — с удивлением понимаю, что эти хриплые, звериные звуки исторгло моё горло. Мирочка довольно улыбается уголками губ и одобрительно кивает.       Ох-ё, да он сейчас сам больше смахивает на упоротого озабоченного психа, чем на вечно невозмутимого психоаналитика! А я, небось, смотрюсь как бесстыдная в своей раскрепощенности порно-модель из взрослого хоум-видео! Сам же я себя чувствую то ли окончательно прихуевшим от происходящего, то ли нижним, смиренно вымаливающим у своего супертопа первоклассный очешуительный трах.       Сделав пару провокационных движений вверх-вниз, любовно подрачивая мощный ствол, я снова жадно сглотнул, наблюдая как капля за каплей набухает, выделяясь, предэякулят. Тут давление на загривок стало сильнее и я не стал больше сдерживаться. Наклонившись ниже, лизнул атласно-гладкую головку, наконец-то распробовав не дававший покоя вкус. Потом вбираю губами блестящую плоть, посасываю и дразню языком по кругу. Мир томно вздыхает и прикрывает глаза. Моя ласка явно пришлась ему по вкусу. Как и мне он сам. Насыщенный, солоновато-терпкий… Крышесносный! В голове легко и пусто — сейчас я весь на кончике моего же языка. Нет ничего важнее этого. Ничего ценнее и нужнее. Я почти продолжение его обалденного члена. Его удовольствие и самая сладкая мука.       Я как безумный гурман накидываюсь на это эксклюзивное пиршество, дочиста вылизывая всё, что он может мне дать. Мир уже не вздыхает, а рычит и стонет в голос, подергиваясь всем телом, и вжимает меня в себя едва не до боли. Точно и впрямь хочет сплавиться со мной в единое неделимое целое.       Вволю наигравшись с головкой, язык легкокрылой бабочкой порхает по стволу вверх-вниз, прослеживая и надавливая на взбухшую сетку-рисунок кровеносных вен, что делают его член столь крепким и совершенным. Мира трясет, идеальный пресс усеивают бисеринки пота. Я же довольно улыбаюсь, мысленно благодаря Максона за науку «страсти нежной». Не оставляю без внимания и уздечку, оттягиваю крайнюю плоть чуть-чуть сильнее нужного, и тут же зализываю обиду, обжигаю дыханием и снова кружу языком вокруг; надеваюсь насколько могу, массируя ртом это великолепие, давая понять насколько преклоняюсь перед его красотой и мужской силой.       Наконец прелюдии становится мало. Я сползаю на пол и придвигаюсь к Миру вплотную, утыкаясь носом в пах. Целую, прикусываю и лижу, как самое изысканное лакомство. Лицо аж полыхает, но мне все равно. Меня и за уши теперь от Мира не оттащишь. Решаюсь на полноценный минет и от досады чуть не плачу — с первого раза ничего не выходит, уж слишком шикарна и великолепна оснастка Конинского!       Над головой раздается приглушенный смешок, а по макушке проходится ласковая рука. Я вжимаюсь щекой в подрагивающую увлажненную смазкой и моей слюной плоть. Член благодарно подрагивает и покачивается. Втягиваю ноздрями успокаивающий запах. Целую своё божество и приступаю к новой попытке.       Раздвинув губы максимально широко, я всё-таки смог протолкнуть головку дальше, хотя, казалось, она заняла там всё доступное пространство. Язык нетерпеливо ерзает, придавленный этой роскошью. Черт, снова угол не тот! Сдвигаюсь раз-другой, ища удобную позицию, наконец гармония достигнута. От избытка чувств вцепляюсь Миру в ягодицу. Тугая плоть под рукой мягко прогибается, секси-доктор гулко взрыкивает и обеими ладонями хватает меня за уши, стараясь насадить плотнее — м, ему явно зашло моё самоуправство!       Кто б знал как это клёво ощущать внутри себя чужой пульсирующий ствол, горячую готовую вот-вот выплеснуться любовными соками головку. Чутка надавишь на «глазок» языком, и уретра тут же «подтаивает», истекая новой порцией «любви». Класс! Но мне откровенно хотелось большего. Увы, я пожадничал и поторопился, а следовало бы учесть, что габариты Мира далеки от среднестатистических. Горло саднило, хотя предэякулят и облегчал скольжение, но всё равно дело шло туго. К тому же сама головка прибавляла забот своими размерами. Пара сантиметров, а я уже позорно закашлялся и выпустил член изо рта.       Поднял голову и виновато взглянул на Мира, а тому хоть бы что! Улыбается и ерошит мои взмокшие волосы. И глаза такие пьяные-пьяные, как бельгийские ромовые трюфели. И улыбка, ах ты, боже мой, какая ж самодовольная у него улыбка! Ну это да, ему есть чем гордиться!       Ну что ж, бог троицу любит, глубоко вздохнув и расслабив горло, как меня учил Макс, я наконец насадился под правильным углом. М, будто и не ртом — мой бедный позабытый член просто прилип к животу, требуя немедленной ласки. Пришлось наскоро помацать своё хозяйство раз уж такое дело. Не передать какое это чувство — только сейчас начал понимать Кирыча, когда он готов был сделать что угодно, только б заполучить Макса в полное свое владение. Вот и я ни с кем бы не захотел делить Мира. Особенно когда он такой — словно разом везде: надо мной, во мне и вокруг меня.       Меж тем наши стоны становились всё гортаннее и развратнее. И кто из нас стонал громче без понятия! Увы, хоть я и хотел вобрать в себя все его эксклюзивные тридцать сантиметров, но получилось только наполовину. Может, потом… Если Мир позволит. Всё-таки с непривычки даже правильный угол это ещё не всё, хотя мне казалось, что мегачлен достал едва не до желудка.       Но и так, удовольствие было запредельным. Я остервенело посасывал, лизал и игриво проходился самыми кончиками зубов по мощному стволу, постукивал и кружил языком вокруг головки, пил и глотал солоноватую смазку, перекатывал в ладони тяжелые яйца, наслаждаясь их упругой тяжестью. Собственный член адски набух и горел огнем, но мне было не до него. Башку окончательно снесло и я потерял берега. Даже попробовал примерить на себя роль пылесоса, как-то так удачно всосав головку, что создал во рту едва не вакуум. Мирослав же захрипел и чуть меня не оскальпировал, а я вдруг кончил даже без рук.       Накрывший оргазм, едва не утопил меня в океане эмоций. Колени ослабли, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. В голове шумело, глаза застилали слезы, пот катился градом. Но Мир! Его удовольствие было ещё впереди, поэтому я не остановился. Просто не мог себе этого позволить! Я чувствовал его как себя. Чувствовал, что он на грани. Чувствовал, что всё делаю как надо, «на отлично». Душа пела! Жесткие железные пальцы в моей шевелюре лишь добавляли перчинки, а не вполне опавший член, снова воспрянул и начал оживать.       У меня точно второе дыхание открылось. Губы, горло, нёбо и язык — всё это существовало только для того, чтобы Мирочке было хорошо и приятно. Я старался изо всех сил, отдаваясь процессу до полного самоотречения. Его удовольствие стало моим. Я чувствовал каждый милигран его счастья. Как ещё больше набух и расправился его мегачлен, как напряглась головка, как усилился аромат, как загустело предсемя… Мгновение и Мир вытянул свое сокровище изо рта и бурно кончил мне на лицо, щедро залив губы, скулы и подбородок. Затем сдавив большими пальцами щеки, заставил высунуть язык и ловить белесые струйки. Фу-фу, да? О, нет, балдежно, кайфово до одури и дьявольски бесстыдно!       При мысли, что Мир до отвала накормил меня своими живчиками, я знатно прифигел. А вдруг? Такая силища даром не проходит, чем черт не шутит, а, может, и я в размерчике подрасту?!       Поднимаю взгляд и вижу, как мой доктор расплывается в маньячной улыбке. Ну ещё бы, видок-то у меня тот ещё: весь красный, взмокший, лицо в сперме, губы натруженные распухшие, в ладонях блестящий от моей слюны его уставший агрегат! Впрочем, долго любоваться на эту похабную картинку я не дал. Пошло чмокнул напоследок свою «прелесть» и собрался было вставать. Не тут-то было! Меня тотчас подсекли под коленки и опрокинули на диван. К шоколадной сладости его взгляда примешивалась горечь сожаления… Эт да, презиков-то у нас нет, да и шуметь сильно нельзя, а то бы…       Одним махом натянув бирюзовые штаны обратно, Мир навис надо мной. Я и пискнуть не успел, как уже мой член оказался у него во рту. Вот это он даёт! Сразу засосал на всю длину, да так, что искры из глаз посыпались, такого минета у меня в жизни не было! Что он выделывал языком, мать моя женщина! То лизнет и отпустит, то поцелует и прикусит, то надавит где надо, то покружит вокруг головки, то передавит основание и мучает дальше, то вдруг примется за мошонку, выписывая там какие-то узоры… Я уже и стонать не мог, только слабо дергался, закатывал глаза и хрипел. По всей комнате раздавалось эхо влажных шлепков, причмокиваний, сосущих и хлюпающих звуков, перемежаясь с моими жалобными поскуливаниями. Мне было все равно, как я выгляжу — он мой бог и может делать со мной что угодно! Пусть даже я поеду крышей, но хоть разок да побываю на этом чертовом седьмом небе!       Да я был готов кончить от одного вида моего члена меж его пухлых губ! От одного знания, что мне отсасывает сам Конинский! Распластавшись на белом диване я сквозь полуприкрытые веки смотрел в его красивое разрумянившееся лицо и чувствовал, что за эти вот мгновения и жизни не жалко!       О, боже, где он только такому научился?! Мой бедный член умело нежили, трепетно ласкали и, доведя до пика, снова не давали кончить! Черт, да за что?! Едва не взвыв от возмущения, я тут же рухнул на дно пропасти, где головку и уздечку облизывали языки пламени, умело подводя к новой грани безумия. Или перекатывали в ладони тугие яйца, щекотали нежные складочки, слизывали капли пота и вообще творили черт знает что! М, ну давай же… Но Мирочка был неутомим и крайне изобретателен… Затейник каких поискать! В который раз, засосав головку, он вновь приласкал мошонку, которая уже плотно прижались к стволу. Я замер на самой кромке, готовый извергнуть, выплеснуть на моё божество всю свою страсть и обожание…       — Мира! — мой крик отразился от стен и растворился в утреннем зное.       Рванувшись вперёд, я вцепился в его кудри и обильно кончил, буквально обрушившись обратно. Пальцы обессиленно разжались, а мой доктор, казалось, только того и ждал. Бережно поглаживая и стимулируя мой пульсирующий подрагивающий ствол языком, Мирослав, едва не урча, сглатывал все мои подношения, которыми я смог его одарить.       Через меня точно прокатывали волны оргазма. Блаженная истома полностью лишила сил. Тело то и дело сотрясала дрожь и конвульсии. Нет, я, конечно, знал, что с партнером это много круче, чем со своей правой рукой, я столько раз представлял как Конинский берет меня в рот или задницу, но и вообразить не мог, насколько это может быть круто! И это он меня даже не трахнул! М, до чего я невыносимо преступно жаден! Гейские боги, сделайте так, чтобы Мир захотел испытать со мной и это! Я готов! Блин, да я готов на что угодно, только б его член оказался во мне наяву!       И, похоже, Мирочка всё это прочел на моём лице. Во всяком случае, выпустив изо рта мой обмякший орган, он с тщательной нежностью вылизал его от основания до головки, собрав языком все капли, пошло причмокивая. Лукаво подмигнул, и, вмиг оказавшись надо мной, вовлёк в страстный затяжной поцелуй.       Сердце ухнуло в пятки, душу я вручил моему божеству, по телу пробегали последние отголоски испытанного наслаждения, баюкая меня на теплых волнах. Мне хотелось завернуться и спрятаться в этом счастье навсегда.       Молю, пусть это никогда не кончается! Я буду ходить сюда каждый день! Буду самым прилежным пациентом! Плевать, что каждый получасовой сеанс стоит пять косарей, я найду! Почку, бля, продам, только б он прокатил меня на своём великаньем члене! Зуб даю, для него, поди, презики на заказ делают!       Вдоволь наигравшись с моим языком и окончательно высосав душу, Мирослав поднялся и, сыто потянувшись, прошёл к кофемашине. Я было приуныл, а он такой и спрашивает:       — Ну как? Я был достаточно убедителен, чтобы тебе не захотелось разглашать мой секрет посторонним? — Мир обернулся, склонив голову набок, и сногсшибательно улыбнулся.       Я чуть воздухом не подавился. Сел, закашлялся, на что секси-доктор лишь беззаботно рассмеялся и вернулся к приготовлению кофе.       Через пару минут на столике передо мной стояла чашечка ароматного нектара, а Мирослав снова восседал в кресле, лениво потягивая свою порцию. Глоток за глотком, и ел меня глазами. Ну, понятно я, но неужели Конинский тоже оголодал? И с чего решил осчастливить именно меня? Или просто накинулся на того, кто по наивности до сумасшествия раздразнил его либидо своими откровенно жадными взглядами?       И как он после такого горячего минета может спокойно пить кофе? Я вот боялся и вторую чашку кокнуть, так руки дрожали. Решил переждать малость, а заодно привести себя в порядок: поправить одежду, член в трусы убрать, шухер на волосах пригладить, протереть лицо салфеткой… Только после этого, по его примеру, отважился отпить глоток латте… Ох, бог он и есть бог! Даже кофе у него божественный!       Безвольно растекшись по спинке дивана, я мало-помалу приходил в себя. Потягивал вкуснейший напиток и благодарил всех гейских богов разом, за то, что батя так удачно нашел мне психиатра! Однозначно после этого сеанса моя психика никогда не будет прежней. Сегодня я, прям, переродился!       Воцарившуюся тишину нарушало лишь наше дыхание и тихое дребезжание невесомого тончайшего фарфора, когда то он, то я отпивали обжигающую сладость. Я лениво приоткрыл глаза и понял, что все это время находился под пристальным наблюдением.       — Я дрочу на тебя уж скоро год, — ляпнул я первое попавшееся.       Кажется, моя откровенность Миру только в радость. Ещё б ему смущаться, да на него полпланеты дрочит, если не больше! А джекпот выпал мне! Едва не лопаюсь от счастья, смакуя свою «минуту славы»! Понимаю, глупо рассчитывать на что-то ещё, но я безумно счастлив и тем, что меж нами было. Губы разъезжаются в глупой улыбке от уха до уха. Вот ещё бы в видос его попасть и можно считать жизнь удалась!       — Донатишь? — томно проворковал чудо-доктор и подмигнул.       — Ага, — я обреченно вздохнул и кивнул. Ну а чо теперь-то шифроваться?       — Спасибо, Тош, — он так искренне и по-доброму улыбнулся, что мой внутренний романтик воскрес так же быстро, как и откинул ласты пару минут назад.       Глянув на часы, с печалью понял, что у нас осталось не больше пяти минут. Мирослав же, прикончив кофе, уже снова что-то строчил в адовой тетрадке.       — Будь уверен, Мир, я никому и ничего не скажу. Я и мечтать не смел, что своего краша из порнохаба встречу в реале, а уж что здесь… — я развел руками и несмело усмехнулся.       А мой бог все улыбался… Довольный как мартовский кот и продолжал строчить с пулеметной скоростью.       — Знаю, — мне покровительственно кивнули. — Любимых не выдают, а ты в меня, сладкий, втрескался по уши, — вот тут-то я и охренел! Я себе-то в том боялся признаться, а Мир взял и просек на раз-два! Сука, мозгоправ-пилюлькин! Он, небось, и не сомневался ни разу, что я ему отсосу и сам подставлюсь? — Все мои фаны от меня без ума, — добавил он примирительно, верно просчитав мой взъерошенный вид.       Черт, как-то теперь не очень приятно такое слышать. Я насупился и резко вскочил, намереваясь снова дать деру. Сбежать. Унестись отсюда как Черный Плащ на крыльях ночи, лишь бы не видеть этой самодовольной и блядской ухмылки. Черт, черт, черт! Я для него просто один из толпы тупых фанов…       Да мною просто воспользовались! Моей наивной влюбленностью! Искренним восхищением и пошедшим вразнос либидо! Но, блин, я ведь втрескался в Мира с первого взгляда, сразу, даже не подозревая, что это кареглазое божество и есть мой краш-Конинский с идеальным телом!       Видя мой неадекват, Мир тут же рванул мне наперерез. Сука, натренировался! Тут чертова тетрадка хлопнулась на пол и я замер в остолбенении, узрев ее содержимое. Нагнулся и в пару секунд перелистнул на начало.       Ё-моё, там не было ни одной записи! Всё это время этот маньячелло рисовал меня! Мать его, меня! И если на первой странице были лишь лицо и очертания тела, то дальше уже шла сплошь обнаженка. И чем дальше, тем откровеннее. Например, как я ему отсасываю! Щеки зажглись румянцем, и я отступил на пару шагов назад. Мир явно растерялся и, поперву, рванулся компромат отобрать, но, сообразив, что я уже все увидел, отдернул руку, точно обжегся. На последнем рисунке мы уже от души трахались. Я орал, опираясь на этот самый диван, а он вколачивался в меня с блаженной мордой.       Нда, следует признать, прихуел я здорово. Даже дар речи потерял, но тут в кабинет постучались и сразу приоткрыли дверь.       — Одну минуточку, пожалуйста, — крикнул Мир и прихлопнул створку прямо перед носом любопытствующего.       — Это…       Тетрадку у меня тут же забрали и откинули за кресло. А меня сгребли в объятия и поцеловали. Так нежно и страстно, что все надуманные обиды тотчас были позабыты.       — Люблю тебя, глупый ребенок, — ухо обжег влажный шепот, а в задний карман джинсов сунули записку. — Жду завтра, не опаздывай.       Вот ведь, бестия мозголомная, все продумал! Бумажку-то он явно не теперь написал, а сильно заранее! Ну и похер, я так счастлив, что готов любить весь мир. Да я вообще не знаю, на каком я свете! Меня погладили по щеке, снова поцеловали и улыбнулись. Мягко, тепло, зазывно.       — Я приду, — решительно отвечаю и залипаю на его руках, губах, глазах… Все слова лишние. Хотя, чего говорить-то? Со мной уже давно всё ясно.       Выйдя в коридор, дрожащими пальцами вытягиваю записку:       «Лишь солнца луч взойдёт, я вижу взор лишь твой, тобой дышу, тобой сгораю. Полчаса в неделю ужасно мало, чтобы насладиться твоим ликом, а скоро и того не будет… Прошу, если я хоть немного тебе нравлюсь, приходи…», а дальше адрес и время.       Блин, я ж пообещал, что приду! Хули так делать?! Чего спрашивать, раз по мне все и так видно? Увяз по самую маковку, сердце стучит и рвётся из груди! Уже скучаю, хочу его обнять, вдохнуть запах, утонуть в его глазах! Внутри всё ходуном ходит, как бы не спятить от счастья?! Как дожить до завтра? Пойду-ка я, пожалуй, пройдусь, подышу загазованным воздухом столицы. Может, хоть это сотрет с лица придурковатую улыбку, не могу же я заявиться домой, сияя как сверхновая?! А полчаса на встречу с Конинским действительно безбожно мало!