Я шумно захлопнул очередную книгу, за что в который раз удостоился взглядов сидящих в библиотеке учеников. И в этой ни черта дельного нет… Две недели я занимался тремя делами, и сраная Бузинная Палочка была одним из них. Мне удалось выяснить из «Сказки о трёх братьях», что это за штука такая вообще, но подарок Смерти? Серьёзно? В жизни ещё такого бреда не встречал. По своим связям же удалось лишь узнать якобы примерный путь этой вещицы, который оказался достаточно кровавым. Последнее упоминание о ней было связано с именем одного из известнейших в Европе мастеров волшебных палочек — Грегоровича, но точно не известно, владел ли он ею или просто распустил слух для рекламы, и существует ли она вообще. Надо бы потолковать с кем-нибудь из Дурмстранга насчёт этого мужика — глядишь, выяснится что-нибудь.
Что же за остальные два дела? Во-первых, я всё-таки решился взяться за проработку третьего испытания. Вышло пока маловато пунктов, но для начала сойдёт — со стороны старика не должно быть претензий. Ну, а во-вторых, конечно же, я ходил на свидания с Эрин. Мы, кстати, теперь встречаемся, и на последнем свидании она предложила мне познакомиться с Тайлером. Идея кажется здравой — хоть увижу, наконец-то, ребёнка своей девушки, поэтому завтра отправлюсь к ней в городок. За две недели я так и не открыл ей свои тёмные секреты, но во мне теплится небольшая надежда на нормальную жизнь. Если у нас всё же получится образовать что-то наподобие семьи, то магия и моё ремесло уйдут в долгий ящик, и «доставать» я их буду оттуда лишь в самом-самом крайнем случае.
Уже собирался было уходить из библиотеки, чтобы прогуляться, но взгляд зацепился за одну вечно хмурую знаменитость. А почему бы и нет?
— Какая сегодня паршивая погода, не правда ли? — начал я, когда подошёл к столу болгарина.
Крам перевёл на меня взгляд и лишь безмолвно кивнул, чтобы опять уткнуться в книгу. Эх, будет тяжко…
— У меня тут вопрос небольшой возник, приятель. Подсобишь? — я не стал дожидаться ответа и опустился напротив него.
Что ж ты такой неразговорчивый… Парень лишь вопросительно уставился на меня и ещё сильнее нахмурился. А я что? Я ничего, уставился на него в ответ. Так и просидели мы пару минут, а затем Крам не выдержал и грубовато спросил:
— Что вам нужно?
— Ну, раз ты спросил, то отвечу, — невозмутимо ответил я. Далее как бы невзначай заметил: — Ты приобрёл свою палочку у Грегоровича, верно? — в Восточной Европе он вообще, вроде как, имеет славу наравне Оливандера в Англии, и поэтому у него чуть ли не монополия на продажу палочек в его краях.
— И что с того? Что вы хотите знать? — а он не любит ходить вокруг да около.
— Ничего такого, приятель, просто заинтересовался одним слухом. Слухом достаточно старым, будто бы у Грегоровича была какая-то особая палочка в распоряжении. Возможно, ты что-то слышал об этом. Ты не подумай ничего, — я поднял руки в примирительном жесте, — мне просто интересны подобного рода вещицы. Профессиональная деформация. Когда работаешь с артефактами, волей неволей начинаешь собирать вереницы россказней о редких и могущественных вещицах.
Болгарин кинул на меня подозрительный взгляд, и через минуту что-то решил для себя.
— Мой отец рассказывал, — начал рассказ Крам, отложив книгу, — что Грегорович пытался создать копию Старшей Палочки, но через некоторое время он заявил, что её украли. Доказать он ничего не мог, поэтому многие окрестили его лжецом.
— Что, совсем ничего? Он даже вора не смог описать для приличия? Если он вообще был.
— Смог, — кивнул болгарин. — По его словам, это был молодой блондин, который запустил в Грегоровича оглушающими чарами и сбежал через окно в мастерской.
— Звучит, как придуманная история, — молодой блондин, значит. Под такое описание и я подхожу, что уж говорить об остальной Европе, где таких огромное множество. Да и сейчас он уже не молодой будет. — Спасибо, что рассказал. Я мало общался с людьми той части мира, так что ты очень помог мне. Слушай, — мне кое-что вспомнилось, — а ты можешь что-нибудь сказать о треугольнике с кругом и вертикальной чертой внутри? — об этом символе мне как-то написали, когда я узнавал о Палочке.
— Знак Гриндевальда… — Крам как-то резко помрачнел и сжал кулаки. — Где вы его видели? — его глаза яростно вперились в мои, словно от ответа будет зависеть моя жизнь.
— В книжке одной, даже названия не вспомню — какое-то заурядное, — я вообще мало интересовался магической историей, и про Геллерта Гриндевальда читал лишь упоминания. — Так значит, Гриндевальд использовал его, как Гитлер свастику? Если ты знаешь, кто это.
— Знаю, — он кивнул. — Да, этот символ запомнился многим из-за творимых мучений и террора. В молодости Гриндевальд даже вырезал его на одной из внутренних стен Дурмстранга. Ублюдок…
— У тебя особые счёты с ним?
— Вам какое до этого дело? Вы уже узнали, что хотели, — видимо, что-то связанное с его семьёй.
— По тебе видно, что ты его за что-то особенно невзлюбил. А во мне просто играет любопытство — в замке особо не с кем поговорить, на мой взгляд. Извиняюсь, если лезу в личное, просто стараюсь быть участливым.
— Мой дед погиб на войне, сражаясь с этим тираном, — на лице Крама заиграли желваки. — Я ненавижу Гриндевальда и вызову на дуэль любого, кто посмеет выразить восхищение ему. Поэтому мне противен ваш Дамблдор.
— М? — да ну? Он же победил его. Не может же старик придерживаться подобных взглядов, на него вон молится вся Британия. — Дамблдор — за идеи Гриндевальда?
— Нет, но в прошлом они дружили и строили общие планы на мир, «Ради общего блага». А значит, Дамблдор тоже несёт ответственность за развязавшуюся войну. Не важно, что он в итоге сразил на дуэли своего бывшего друга. В основе идеологии Гриндевальда лежат идеи от них обоих.
— Откуда такая информация? В Англии и Америке я даже не слышал о подобном.
— Было несколько свидетелей, которые застали ещё то время. Об этих двоих говорили, как о самых близких друзьях, и приводили примеры их речей, которыми они делились с окружающими. Некоторые даже поговаривали о них как о любовниках, — страсти-то какие. Надо бы раскрутить старика на историю с его дружком, раз тот символ как-то связан с ним.
— Понял, принял. Спасибо ещё раз за беседу, приятель. Сочувствую твоей утрате, — получив кивок в ответ, я встал и вышел из книгохранилища.
Пока ноги вели меня куда-то, в голове метались мысли. Что мы имеем? Знак Гриндевальда как-то связан с Дарами Смерти, не только с Палочкой. Есть ещё Воскрешающий Камень и Мантия Невидимка. Если в первый и последний предметы можно ещё поверить, то в артефакт, способный воскрешать мёртвых… Хоть и звучит слишком сказочно, чтобы быть правдой, но когда я прочитал о нём, то сразу же возникло желание завладеть им. Словами не передать, как мне хотелось бы вернуть всех погибших из-за меня друзей и знакомых. Сколько их наберётся? Десяток? Два? Про цену воскрешения не говорилось, но даже если мне придётся сдохнуть, то я пойду на это. Уже только одна Астра больше достойна жизни, чем я.
Внутреннее чувство дёрнуло меня обернуться. Да вашу ж мать…
— А вот за вами, дрочилы, я и в Ад не спустился бы! — мой средний палец был направлен на троицу призраков мёртвых подростков. Они отзеркалили мой жест.
— Я не прав, по-вашему? Да, я чувствую вину за произошедшее, но не настолько, чтобы пытаться вернуть вас всех к жизни! Хер вам!
— Мистер Константин, — неожиданно раздался из-за спины мужской голос, — не знал, что вы не дружите с головой. Предупредили бы, а то дети могут пострадать из-за такого ненормального.
Моё тело резко развернулось, и я увидел его — мистера Тень. Оглядываться на призраков не имело смысла, так как и так понятно, что они исчезли.
— Какая неприятная встреча, профес-с-сор Снейп, — от моей змеиной имитации его передёрнуло, а правая рука на мгновение потянулась в сторону левого предплечья. Интересно… — Что ты здесь забыл? Ищешь заблудших детишек себе на обед?
— Это я должен спрашивать вас. Что вы забыли в подземелье? — его правая бровь выгнулась, а взгляд отдавал подозрительностью.
Херасе, куда я забрёл. Не заметил даже, хех. Ну, главное не подавать виду, а уверить его, что всё так и задумано.
— Тебя это волновать не должно, приятель. Твоё дело готовить всякую бурду и обучать малолеток, — я достал сигарету, чтобы закурить.
— Не смейте распространять этот мерзкий запах у меня в подземельях, — прошипел он с намёком на угрозу.
— Да мне как-то срать, знаешь ли, на твои владения, — по лёгким распространилось привычное чувство наполненности дымом.
— Такой же наглый и самоуверенный, как… — начал было Снейп, но осёкся, слегка удивившись при этом.
— Такой же, как кто? — кого это он, интересно, вспомнил?
— Не ваше дело, — ох, умеет же жути нагонять. Неудивительно, что детишки его боятся. А я что? Выдохнул кольцо дыма и усмехнулся.
— А я попробую угадать. Скорее всего, это связано с прошлым, ну скажем, со школьными годами. Какой-нибудь «заклятый враг»? — по его непроницаемому лицу сложно что-то понять, но я продолжал: — Гнобил тебя, издевался, может, и любовь всей жизни увёл, — по-прежнему непонятно, но положение его правой руки слегка сместилось. — Этакая душа компании, по сравнению с мрачным и нелюдимым тобой. Кто же это мог быть? Ну, судя по возрасту, на ум приходит какой-нибудь… Джеймс Поттер, — мне спешно пришлось уворачиваться от летящего в меня луча заклинания.
— Закрой. Свой. Поганый. Рот, — вкрадчиво и гневно прошипел Снейп.
— Что? Я оказался прав, приятель?
— Ты ничего не знаешь обо мне, чтобы делать такие выводы.
— Ой, так ли ничего? Послушай-ка сюда, — я нацепил свою самую мерзотную для окружающих улыбку. — Думаешь, я не встречал подобных тебе? Держу пари, что твоё детство было совсем не завидное: пьющий отец, который избивал тебя с матерью, нищета и тому подобное. А когда выбрался из пропахшего табаком и перегаром плена в волшебный мир, то ощутил себя выше всех этих «маглов». Даже вступил в молодости в некую организацию, — я кивнул на его левое предплечье. — А потом что-то случилось, и кто-то, я даже догадываюсь кто, защитил тебя от суда, а ты начал прозябать в роли ненавистного всеми профессора, поедая себя за ошибки юности. Что скажешь на это, Снейп?
По мере построения моих предположений, ему всё труднее давалось контролировать свои эмоции, и под конец весь накопленный гнев вылился в мощный луч, оставивший на стене позади меня вмятину со множеством трещин в камне.
— Вон отсюда! — прокричал он.
Ну, мне тут делать особо нечего, так что я пошёл на выход из мрачного царства одного социопата-зельевара. Как бы он не убил кого на занятиях, хотя отойти быстро должен, раз хорошо контролирует эмоции.
Я ведь и сам был таким когда-то. Невозможно вырасти нормальным, по меркам общества, человеком с таким дерьмовым прошлым. Теперь и понятна его нелюбовь к сигаретному запаху — папашка, скорее всего, дымил, как не в себя, в перерывах между домашним насилием и запоями. Жалко ли мне его? Да нет. Даже если в него пьяный отец селил своё семя. Меня никто не жалел и ничего, проклял мудака батю и жил сам по себе. Надеюсь, этот ублюдок не скучает сейчас в Аду.
Чем бы ещё заняться? Хм… А где, интересно, Макгонагалл…
***
Вот я и у дома Эрин и Тайлера, точнее рядом с фермой, где они снимают жильё у владельца участка. Красиво тут, в Хоули, однако. В пригородах вообще пейзажи поживописнее будет, чем в крупных городах: горы, реки, озёра, травка зелёная.
Только я хотел зайти на территорию, как над ухом просвистел выстрел, от чего мне, на скорости, сука, гепарда, пришлось спрятаться за каменной оградой.
— У меня ружьё! — закричал старческий голос. — Нас тут пятеро! Да ещё и две собаки!
— Мужик, осади! Я пришёл к Эрин! — кричу ему в ответ. Я же не из ИРА, чтобы по мне палить!
— Я знаю свои права! — продолжал орать он. — Мозги тебе вышибу! Ни один судья меня не посодит!
— Да убери уже волыну! Я к Эрин! — опять пытаюсь достучаться до него.
— К Эрин? — ну наконец-то, твою-то мать!
— Джим! Какого хрена ты творишь?! — послышался голос Эрин. — Хватит пугать Тайлера!
— Тут к тебе какой-то ушлёпок пришлёпал. Чаво ему надо?
— Джон! Тебя не ранило?! — обратилась уже ко мне Эрин.
— Всё пучком, лапонька, — высовываться я не спешил, а то мало ли. — Выходить уже можно? Или этот Фредрик Цоллер башку мне снесёт?
— Можешь выходить. А ты, Джим, опусти ружьё! — ух, какой командный голос. А в постели такая покладистая…
Я аккуратно выглянул из-за угла, а затем уже полноценно вышел из своего укрытия, когда увидел, что в мою сторону больше не целятся. Эрин тут же подбежала ко мне и заключила в объятия, подарив после них недолгий поцелуй.
— Ни стыда, ни совести, тьфу, — послышалось от бородатого и низкого старика.
— Зачем ты стрелял по нему, Джим? — спросила его Эрин, когда мы оторвались друг от друга.
— Я думал, что он эмигрант! А дом англичанина — его крепость!
— Да схерали я — эмигрант? — в каком месте-то?!
— Мне почём знать! Похож и всё! Спой наш национальный гимн, и сможешь пройти внутрь.
— Успокойся, Джим. Мы с Джоном и Тайлером пойдём прогуляться, — она повернулась ко мне и ещё раз поцеловала. — Подожди меня тут, мы скоро, — и убежала в дом.
А я остался один на один со сраным дедком. Побеседовать, что ли? Но меня опередили:
— Откуда будешь?
— Я-то? Из Америки, приятель.
— Хренов мажор, да? Вечно вы просираете родительские деньги и ни дня не работаете! — начал распаляться он. — Носите эти свои очки на пол хлебала и дизайнерские шмотки! Небось, плащ у тебя от какой-нибудь фирмы «Педрини»! «Не пора ли нам свергнуть правительство», «не пора ли впустить эмигрантов», — Джим сымитировал затяг от сигареты, — «ну почему мы не можем жить в мире и гармонии». Да потому, что, сука, не можем! И сколько бы ромашек вы не напихали в свои говнопедрильные причесоны, это никогда не изменится! Идите на хер! — мне в лицо уткнулся средний палец.
— Я, вообще-то, родился в Ливерпуле, в обычной рабочей семье. В Америке позже оказался, по работе, — а забавный старикан. Послушать бы ещё его пламенных речей.
— Тогда ладно, — спокойно ответил он. — Обидишь Эрин — отстрелю тебе яйца.
— Она мне дорога, так что сам за неё обижу, — я хмыкнул такому единственному порыву. — А ты что её так защищаешь? Вы же не родственники даже.
— Привязался я к ней. И к детёнку еёному. Вот ж ш падлюка, кто её бросил залетевшую. Мажор сраный!
— Это точно, — сигареты в ожидании Эрин и Тайлера я не стал доставать — и так уже весь пропах к чертям, а детям, в большинстве своём, не нравится этот запах.
А вот и моя лапа с сыном. Пацан, как пацан, ничего особенного, но не боится меня. Когда они подошли к нам с Джимом, то я решил поздороваться:
— Хэй, ребёнок, — я опустился на один уровень с ним.
— Тайлер, — поправил он.
— Хэй, ребёнок Тайлер. Меня зовут Джон Константин. Мама рассказывала обо мне?
— Да. Вы очень хороший, — интересно, как она пришла к такому выводу, чтобы рассказывать обо мне такое?
— Возможно, — я выпрямился и обратился к Эрин: — Куда пойдём?
— Можем начать с центра и посидеть пообедать там, — ответила Эрин через пару секунд раздумий.
— Так и сделаем, лапа. Будешь за главную, — она шутливо пихнула меня, и мы втроём выдвинулись с фермы Джима, не забыв и попрощаться с самим стариком.
Следующие несколько часов прошли в прогулках, разговорах и умиротворённости. Идиллия, мать её. Тайлер оказался смышленым и любопытным малым, и, что самое главное, не раздражал меня, как это бывает у меня с другими детьми. Я даже мороженку ему купил после его рассказа о школьном спектакле, где ему дали главную роль.
Видно, что Эрин души не чает в сыне, что встречается не так, чтобы часто среди молодых матерей. Бывают прям печальные случаи, но не надо о грустном. Главное, что Эрин из нормальных и любящих родителей.
На одной из улиц мы встретили друга Эрин и по совместительству сводного брата — Эшли Деннингса. И теперь завтра нам с Эрин придётся посидеть с её друзьями в баре, потому что Эшли изъявил желание познакомиться со мной, а заодно сказал, что передаст всем остальным о завтрашней сходке. Блеск. Надеюсь, её родители до сих пор в тюрячке, а то как-то слишком много знакомств выходит за последнее время.
Пришлось заночевать вместе с Эрин, из-за чего мной был исполнен национальный гимн старушки Англии. Джим строго настрого запретил разврат в его доме, поэтому сейчас мы с моей девушкой просто лежали в обнимку. Завтра предстоит пообщаться с её окружением, и не дай Падший случиться очередному дерьму…
***
— Слейтер! Поднимай свою задницу и дуй в центр! Обнаружили ещё один труп.
— Что?! Опять?!
— Да! Характер убийства тот же, так что, похоже, опять работа того серийного убийцы — Потрошителя.
— Твою мать… Четвёртый за месяц…
