Ирония судьбы

      Над головой нависали грязные здания. Столица, самый ее центр. Но самый яркий свет отбрасывает самую четкую тень. В переулках богатого города происходило… многое. Даже слишком. — Решил меня сдать? — Мадара усмехнулся. Он этого ожидал. Этот человек… пф, отродье, с самого начала был трусом. Из страха согласился предоставлять свои услуги, из страха же и предал. Мадара этого ждал. Но сюрприз оказался неприятным и очень несвоевременным. В сжатой ладони дрожала, пульсировала венами шея предателя. — И думал после этого выжить? Идиот.       Перебежчик прохрипел что-то невнятно. Он то приближался к смерти, то отдалялся от нее, и от того та становилась желанной. Неужели рассчитывал отделаться легкой участью после такого? Устроить полноценную пытку хоть и хотелось, не было возможности. Все-таки… тень близка к свету. Не в столице так шуметь. Этот ублюдок, Тобирама, приехал в город. В слухах говорят, женился наконец крысеныш. На молодухе, еще и из Учиха. Мадара не следил за жизнью того — только за перемещениями, но подобное событие изрядно портило настроение. Лицемер. Всегда таким был.       Мадара продолжал то ослаблять хватку, то усилять, мучая убиенного. Когда вдруг ощутил чей-то взгляд. Сверху? Сбоку?! Снизу… Крошечная головка выглядывала из-за угла. И смотрела на него, в упор смотрела завороженно.       Завороженно?       Ха, дети… Такая малышка, года полтора, максимум два, кажется, даже не понимает еще, свидетельницей чего стала.       Мадара напрягся, но сразу же подумал: она маленькая, вырастет — не вспомнит, скажет сейчас — не поверят. Даже ментально ломать не надо. И слава ками. А потом… — А-фи-геть, — выдала по слогам девочка, расширяя большие в сравнении с остальным лицом черные глаза. Волосы у нее тоже были черными. Знакомый фенотип, родственный. Мадара даже подумал, что ему трудно было бы поднять на нее руку. — Ты плям как Утиха Мадала.       А потом она сказала это. Если бы Учиха было чем поперхнуться, он бы поперхнулся, но так лишь сдержался и взглянул с удивлением. Хватка на шее бывшего информатора так и осталась сильной. Откуда… Откуда ребенок вообще может знать его? Пристальный взгляд вновь вонзился в низкую фигурку. Глаза — ониксы, волосы — уголь, кожа — снег. И, — Мадара позволяет себе выпустить сенсорную технику мощной, но короткой волной, от силы которой короткие волосы девочки аж подлетают, — чакра.       Она Учиха. Здесь по какой-то причине одна либо он не может засечь преследователей. Но кто способен скрыться от него? И при этом так жесток, что использует ребенка как приманку? Нет, она действительно здесь одна. Это могло бы спасти ей жизнь. Но…       Ситуация изменилась. Видела его лицо, знает его имя и может рассказать о нем, когда Тобирама в городе? Он не смог бы отпустить даже младенца с такими характеристиками.       Последние хрипы стихают. Мадара расслабляет пальцы. Труп падает к ногам. Девочка опускает на него непонимающий взгляд. Наверное, смерть начинаешь осознавать в более осознанном возрасте. Что ж, ей же лучше. Может, и не поймет ничего. — Он умел?.. — спрашивает кроха, недоуменно хлопая ресницами. Ресницы удивительно длинные, густые и темные, словно у фарфоровой куклы. Куколка, да. Обычного ребенка не было бы так жаль, как ее — милую, маленькую, ничего не понимающую… Учиха. Ее смерть придется обставить с особой осторожностью.       Мадара молчит секунду. Мертв ли мусор? Вне сомнений. — Нет, просто без сознания. Спит, — отвечает в конце концов он, решив, что сделать последние минуты жизни ребенка не страшными не так уж сложно, чтобы от этого отказаться. Подходит ближе демонстративно медленно, чтобы не пугать. Девочка даже не вздрагивает и не шарахается. Стоит на месте и смотрит в упор. Немного подумав, Мадара присаживается, и в мыслях его коробит: даже так ощутимо выше ее. Но что важнее… — Откуда ты меня знаешь? — Ты зе его дусил, — хмурится маленькая Учиха (он не абсолютно, но уверен в этом) и мимо него пытается пройти к трупу. — Казеться, дазе синя. Надо пловелить… — Стой, — приказывает он, но девочка лишь на мгновение замирает и вновь кидает на него взгляд. Все еще без страха, без понимания. Взрослого свидетеля Мадара бы задержал просто — схватил бы за шею, но… Ребенка он быстро, не давая осознать, подхватывает на руки и поднимается.       Малышка смотрит вниз офигевшим (такая недетская эмоция) взглядом. Сейчас она на высоте в два ее роста, и это ее явно шокирует. — Откуда ты меня знаешь? — Мадара не давит так, как мог бы, но в его голосе — сталь и малая доля ки. Со всем своим милосердием он не готов сюсюкаться с той, кто представляет угрозу его положению.       Девочка снова смотрит на него… Мадара даже не знает, как интерпретировать чувство, которое возникает у него от ее взгляда. «Словно в душу глядит» — так обычно говорят? Девочка снова смотрит и кривится, кривит рот, хмурит и приподнимает брови. Смотрит на него. — Я тебя зняю? — отвечает наконец она… не отвечает. Это что, сарказм? — Я тебя не зняю. Тебя сто, Мадала зовут, сто ты мои сова на сой сёт пинял? Это был копимент, дядя, ко-пьи-мент. И опусьти меня на земю быстла.       Мадара настроил себе кучу теорий, безмерно удивился и о многом задумался после первых же ее слов. Но стоило ей начать болтать… С каждым словом ступор становился все глубже. Впрочем… Внутри натянулась сталь.       Его невозможно вывести из равновесия таким. — Ты назвала меня Учиха Мадарой, — зашел он с окольного пути, — потому что я на него похож? Расскажи мне, что ты знаешь о Мадаре. Сравнение с ним это действительно комплимент?       Девчонка явно не понимала всей ситуации. Это уже не умиляло и не вызывало трагических чувств. — Опусти. Меня. На землю, — прорычала (промурчала?..) она, пытаясь вырваться из его рук. — Инате я заклитю! — Кричи, — хмыкнул хладнокровно. — Если закричишь, я просто заткну тебе рот. Ну так что?       Учиха задохнулась от возмущения. Надулась… Так, это выглядело настолько смешно, что Мадара чуть не растерял весь настрой. Она еще и краснеет, когда злится? — Я тебе это спукаю с лук, тойка потому сто ти ляльна на Мадалу похозь, — пробухтела девочка и успокоилась. Ну-ка, ну-ка… — Короте, Утиха Мадала это такой клутой тювак. Он, плавда, злой был. Плямо как ти. Но клутой. Он дазе Куламу — лись такой, демон — подьтинил. Есе он Коноху основал, вместе с Хасиламой Сензю. Сего так быстла и не лассказесь. В опсем, еси ти у длугих сплосись, тебе сказют, сто это не компимент. Но это компимент, понял? А тебя я Мадалой не називала. Я сказяла, сто ты «плям как он», потому сто ти был весь такой зюткий и клутой. Се понял? Повтолять не буду. Опусти.       Такой поток… информации понять действительно было трудно. Но речь у девочки для ее возраста была очень связной и четкой, поэтому Мадара лишь машинально кивнул на вопрос, все ли он понял. На лицо выползала довольная ухмылка. «Клутой», хах. Давно его так не заваливали этими, как их там, «компиментами».       Очевидно… Она его не узнала. Учиха Мадару она знает, но узнать в пожилом мужчине в плаще легендарного шиноби? Дети, говорят, порой парня от девушки не отличают в таком возрасте. Насчет своей конфиденциальности Мадара резко успокоился. Но вот что осталось подозрительным… — Почему ты одна? Где твои родители или сопровождающие? — что делает настолько маленький ребенок, еще и клановый, один, да еще и таком месте? То, что Учиха вообще привезли ее с собой… Стоп. Она выглядит, как они, и у нее есть чакра, но обязательно ли она Учиха? Даже если знает про него? — Ты Учиха? — Ти подлый, — выдала малышка спустя двухсекундную паузу, смерив его недовольным взглядом. — Когда на се воплосы ответю, опустись? Ответь снатяла. — Отпущу, если еще пообещаешь молчать о нашей встрече, — тут же поставил условие он. Отчего-то казалось, что данное обещание эта кроха сдержать вполне способна. Но даже если нет — не столь страшно. — Окей, обесяю. Надеюсь, у тебя мало воплосов, — вздохнула девочка, и он впервые не понял, что она сказала. Смысл разобрал, но «окей»? — Я одна, потому сто одна. Мама моя не в голоде, а то-сан — дебил. Он меня не телял, но, ситай, дал поблазьку, сьтобы я сама потелялась. Короте, я одна, и не надо меня никуда возвласять. И я не Утиха. Есе воплосы?       Он, конечно, не планировал возвращать ее родителям лично, но это… Что с ней теперь делать? Просто отпустить? Полуторагодовалого ребенка в самом неблагополучном районе города одного? Милосерднее было бы убить. — Где твой отец? — может, подкинуть ее так, чтобы словно случайно нашли? — Дазе не думай меня ему возвласять. Это ему улок, — нахмурилась малышка. Кажется, на его руках вундеркинд, однако проблемы это не решает. — И что мне тогда с тобой делать? — спросил Мадара больше в пустоту. Реально, что? — Одну в таком месте не брошу — помрешь. Похитит тебя злой дядя, разберет на органы.       Как он и боялся, на такие перспективы девочка даже не дернулась. Вообще не понимает, что может произойти, да? Какой же… ребенок. Не понимает столь многого, что даже удивительно становится. Зародыш человека.       Ур-р-р…       Когда девочка в его руках вдруг начинает издавать странные звуки, Мадара с перепугу думает о худшем: сейчас обделается? И он даже готов наконец поставить ее на землю. Но тут до него доходит — живот. Живот урчит. Есть хочет. — Ну, ти умный, так сто понял. Ти мозесь меня поколмить, — заявила невозмутимо кроха. И только мгновением спустя не выдержала и смутилась. Щечки покраснели. Мадара, так и не придумав, куда ее можно деть, думает, что, пожалуй, можно и покормить. В любом формате брать на душу грех убийства такого… существа не очень-то хочется. Даже если это будет смерть от голода.

***

      Сю-ю-юрп.       Мадара сидел за столиком какой-то дешевой забегаловки, где не стремились снять с посетителей капюшоны, и, оперевшись подбородком на руку, тихо наблюдал за ребенком. Доверившись выбору самостоятельной крохи, он заказал ей рамэн, вот только…       Сю-ю-юрп.       Тарелка была объемом больше ее головы. И живота, кажется. Как она собиралась все это съесть, Мадара не представлял.       А в голове было пусто. Что. С ней. Делать?       Мать в другом городе — значит, недоступна никак. Если даже ребенок называет собственного отца дебилом, то есть все поводы думать, что так оно и есть. Он девчонку найдет только если ее прямо в руки сунуть. На такой риск Мадара идти не собирался, и хотя был еще вариант «попросить девочку саму подойти к отцу», он отбрасывался из-за характера самой потеряшки. Своего отца та явно не любила и на все последующие вопросы о нем отвечала в духе: «Как зовут? То-сан. Но я бы назяла дебилом. Кем лаботает? По моим ощущениям, он не стока лаботает, скока плятется от меня. Где зивет? На лаботе». В целом, пока что рабочая идея была одна: таки выяснить у малыхи детали ее проживания и подбросить если не отцу, то хотя бы домой или другим родственникам. Или знакомым.       Выяснить все можно было и за прошедшее время, но Мадара не спешил. Пусть этот папаша-идиот понервничает. Девочка ему понравилась, и не хотелось бы, чтобы в будущем история с потерей повторилась — в следующий раз в переулке она встретит кого-то — хах — пострашнее его. Хотя куда страшнее. Словом, однажды ей не повезет.       Звякнула тарелка. Мадара сглотнул. Та была пуста, а кроха, потирая округлившийся живот, лишь довольно вздохнула. У нее там пространственная печать, что ли? Или Акимичи в родне? — Спасибо, было вкусно, — прокряхтела она… она, хм. Какое у нее имя, кстати? Забылся что-то совсем. — Много, плавда. Но я сплавилась. — Могла бы не доедать, — все еще в прострации отметил Мадара, нет-нет, да поглядывая на чертову тарелку. Куда, а главное как? — Эй, кроха. Как тебя зовут-то? — Ну ти зе угостил, и выкидывать зялко, — возразила она, а потом… Ойкнула. — Ой, а мы зе есе не знякомы. Меня зовут Изуна.       Глоток его собственного пойла застрял в горле. Мадара подавился. Как ее зовут? Таких совпадений просто не бывает. — Изуна?.. — что-то отразилось на его лице, потому что… Изуна вдруг посмотрела обеспокоенно. — Красивое… Красивое имя.       Тишина. Изуна поднимает бровь в комичной в своей выразительности гримасе. — А ти пледставяться не будесь? Как тебя зовут? — ах, верно. Самому тоже надо представиться. Мадара, честно, сам не понимает, что им движет. Просто кроха больше не кажется опасной, ничуть, а только вызывает желание раскрыться, узнать о ней чуть больше. — А меня — Мадара, — говорит он правду. Зачем это? Только лишний риск. Но так надо — он чувствует. — Не тот, который Учиха и «крутой», но все-таки.       У крохи отвисает челюсть. Так, главное не заржать в этот интимный момент. — Мада-а-ала? А-фи-геть, вот это клуто! — возбуждается Изуна и от эмоций даже начинает попрыгивать на месте, что, по правде, с ее образом не слишком вяжется. — Это судьба, Мадала! Тотьна судьба! Ти Мадала, я — Изуна, ну мы плосто обязаны друзить!       Что?.. — Дружить? — хах… Мадара остолбенел лишь на секунду. Разумеется, дружить с этой крохой он не мог. Не сказать, что совсем не хотел (об этом даже не приходилось задумываться, что, наверное, к лучшему), просто не мог. Но само такое предложение было приятно. Обычно дети его боялись. Хм, ах да. — У твоего Мадары была своя Изуна? Это что-то значит?       Он же не должен знать о наличии у «себя» брата. Хотя, конечно, это действительно похоже на судьбу. И в голову даже лезет мысль… Нет, забирать ребенка у родителей слишком жестоко. Но, если крохе у них будет хуже… быть может…       У него, разумеется, нет времени на ребенка, тем более такого маленького. Но Изуна кажется смышленной и самостоятельной, ей не нужно будет много. А он, в конце концов, нуждается в помощниках — можно вырастить их для себя самому. Идея, конечно, глупая — проще найти взрослых сподвижников, — но интересная и навязчивая. — Конесьна! — возмущается девочка. — Мадала и Изуна, котолые Утиха, были блатьями! Они были осень клутые. Пока Изуна не умел. Когда он умел, Мадала синя ластлоился и стал злым. Ну и сто дайсе, я тебе узе ласказывала. Лись, делевня, талалам. И Мадала типа умел тозе. Они с Пелвым Хокаге подлались, и тот его убил. Плавда глустна? Они зе длузьями были. Эх…       Какой тяжкий вздох… И какая осведомленность. И про Изуну знает, и про друга-Хашираму. Мадара не настораживался, но интересовался. — И откуда ты только столько о них знаешь? — протянул он. — Они же шиноби, да? Шиноби обычно скрытные. — Ха, это тотьна, — хмыкнула кроха, — У меня книська есь. Дазе не одьна. Там и плотитала. В ней воопсе многа сякого есь, но мне интелеснее Мадала и Хасилама. Пло Тобиламу я плинтипиальна не титаю.       Она нравится ему все больше и больше. И действительно смышленая, читать даже умеет. Если родителям окажется не нужна — будет нужна ему. В конце концов, он тоже не лишен милосердия. Своей семьи (жены, детей… только брат был) у Мадары никогда не было. Не потому, что он не хотел. Просто не получалось, то времени нет, то возможности. Он ее наличием никогда и не бредил, но тут желание возникало.       Но все-таки он надеялся, что ошибается. Что то, что кроха гуляет по опасным улицам одна, лишь комический случай, а не трагическая закономерность. — Пф-ф… — фыркнул Мадара от смеха и замолк. Нет смысла больше это оттягивать. — Эй, кроха. Скажи все-таки, куда мне тебя отвести. Думаю, твой отец уже усвоил этот урок.       Кроха кидает взгляд на небо. Ранний вечер. Да, уже просто преступно тянуть. Еще немного — и стемнеет, и что будет, если он оставит ее здесь одну? Скорее всего, ее больше никто и никогда не увидит. — Сто сь… Навелно, ти плав. Я ни хотю возвласятя… Но еси не велнусь, мне зе хузе, — «мне же хуже», «я не хочу возвращаться»… Жаль, что так бывает в жизни, что дети говорят такое. — Холосо, Мадала, ты отведесь меня к дволтю? Боюсь, одьной мне узе ходить опасно. — Конечно, — кивает Мадара и берет потянувшуюся через стол к нему (смущенно, но радостно)кроху на руки. С ее скоростью они до дворца к закату не доберутся. Да и зашибет кто — людей обещает встретиться много.