***
День похорон Аланы был на редкость погожим. Солнце сияло так ярко, словно насмехалось над трагичностью происходящего. Уилл по привычке посмотрел на часы. Стрелки по-прежнему были на циферблате, медленно переползая отметку в двенадцать часов пополудни и намекая на то, что у него осталось не так много времени осознанной жизни. Чаще всего провалы в памяти случались после десяти вечера. Уилл вздохнул и снова посмотрел на гроб, священника и кучку людей, провожающих Алану в последний путь, ощущая безмолвное присутствие Ганнибала у плеча. Они не стали подходить ближе, предпочитая наблюдать за происходящим издалека. «Из-за моральной травмы», — сказал себе Уилл, но не смог убедить даже сам себя. — Обычно в фильмах во время похорон идет дождь, он вносит нотку мелодраматизма в происходящее, — тихо произнес Грэм, начиная потеть в неудобном, мрачном и чудовищно жарком пиджаке. — Боюсь, никто из нас не властен над погодой, — так же тихо ответил Лектер, как всегда абсолютно собранный и безэмоциональный. — Ты любил ее? — Кого, мисс Блум? Уилл кивнул головой, не отрывая взгляда от происходящего. Люди двинулись к гробу, прощаясь. Очевидно, похороны входили в финальную стадию. — Она любила тебя, я знаю. Именно поэтому она и не захотела быть со мной. Знаешь, она ведь отвергла меня, когда я ее поцеловал. — Сильно сомневаюсь, что моя скромная персона имеет к этому какое-то отношение. Вероятно, Алана испугалась твоей эмоциональности и предпочла сохранить дружескую дистанцию, как более приемлемый вариант. Признаюсь, я поступал с ней точно так же. — Но почему, ты же видел ее интерес? — Потому что я не люблю сложностей, Уилл. По крайней мере, сложностей подобного рода. Алана не удовлетворилась бы ролью одноразовой любовницы, она бы захотела чего-то большего, а вступать с ней в стабильные отношения не хотел уже я. — Почему? — спросил Уилл, поворачиваясь к доктору и глядя ему прямо в глаза. Лектер простил ему и эту бестактность, так же, как многие другие. — Потому, что я влюблен, Уилл. Мое сердце уже занято, в нем больше нет места ни для Аланы, ни для кого-либо еще. Но мне жаль, что хотя покойная мисс Блум отвергла твой интерес, от смерти ее это не спасло. Уилл хотел сказать что-то еще, но вовремя заметил Джека, поднявшего в приветствии руку. Они не разговаривали с того самого дня, когда Алану нашли висящей в сарае Грэма. И Уилл совершенно не хотел начинать общаться с ним сейчас. Ему нужно было время, чтобы все обдумать, ему нужно было пространство, покой и место, где он мог бы побыть наедине с самим собой. Ганнибал, как истинный психотерапевт, моментально уловил настроение Грэма. Он обнял Уилла за плечи и медленно повел его к выходу с кладбища, игнорируя голос Джека за спиной. И сейчас, прильнув к крепкому плечу, покрытому многочисленными слоями дизайнерского костюма, Уилл в очередной раз ощутил, что он больше не один. Видимо поэтому ему и стало так сложно вести свой дневник. Уилл заменил страницы Дневника памяти общением с Лектером и теперь не знал, радовало его это или пугало. Уилл всегда был одиночкой, жизнь быстро научила профайлера не привязываться к людям и ясно дала ему понять, что рассчитывать можно только на себя. Но Лектер все изменил. Его не пугали странности Грэма, его не смущали его «невкусные» мысли, даже провалы в памяти Ганнибал считал лишь одной из вариаций реакции на стресс, а не психическим заболеванием. Они общались все больше и чаще, и вопреки первому заявлению Грэма, он уже ощущал к Ганнибалу если не симпатию, то хотя бы интерес. Он не рискнул бы назвать их с Ганнибалом друзьями, но Уилл… Уилл определенно ему доверял. Он не доверял даже самому себе. Все их странные двусмысленные диалоги, построенные на игре разумов, намеках и метафорах, их приватные, насыщенные эмоциями ужины, искушающие ум беседой, а аппетит изысканными блюдами, все это было настолько полно эротизма, что Уилл переставал доверять сам себе. Он никогда не думал о Ганнибале в сексуальном смысле, но иногда, когда в доме Лектера оглушающе били часы, отсчитывая очередной час, Уиллу казалось, что пришло время подумать об этом. Алана умерла, но он то все еще был жив… — Я не хотел бы везти тебя домой, — произнес Ганнибал, подводя Уилла к своему Бентли. — И не хотел бы оставлять тебя сегодня одного. Как ты смотришь на перспективу раннего ужина в моем доме? — В твоем доме? Тогда мы выпьем слишком много вина и я не смогу сесть за руль. И ни одно такси в Балтиморе не согласится везти меня в Вулф Трап… — Ты пытаешься обрадовать меня или напугать? — спросил Ганнибал, и у него дрогнул уголок рта, выдавая несостоявшуюся улыбку. — В моем доме достаточно комнат, я готов уступить тебе одну из них на сегодняшнюю ночь. — Тогда я попрошу Беверли заехать ко мне и покормить собак, — неожиданно для самого себя ответил Грэм и забрался в жаркий кокон разогретого на солнце кожаного салона. Сегодня он тоже не хотел оставаться один. Они закончили самым предсказуемым образом — на кухне Лектера. Ганнибал стоял в центре своей вотчины, словно дирижер в оркестровой яме, правда вместо дирижерской палочки в его руках был острейший филейный нож. К сожалению, вместо полного оркестра из поваров и су-шефов, послушных каждому его движению, в распоряжении Лектера сегодня был один только Уилл. Но именно Уилла доктору всегда хватало с головой… — Будь добр, разделай филе на куски, — сказал Ганнибал, выкладывая на доску кроваво-алый кусок свежайшего мяса. — Я хочу уделить время овощам. Уилл несмело коснулся пальцами ножа, изучая кусок. Он имел дело с рыбой, с обрезками мяса, предназначенными для собачьей еды, но вот с филе — особенно с таким качественным и свежим, сочащимся мясным соком на срезе — Уилл пока дела не имел. Ему казалось, что неловкое движение может осквернить доставшуюся ему изысканную плоть. А Уилл всегда уважал тех, кто наполнял своим мясом его живот… Грэм мотнул головой, отгоняя странные мысли. Где-то вдалеке мелодично прозвонили часы, обозначая наступление семи часов. Звук рассыпался колкими мурашками в основании черепа, и у профайлера привычно заломило у висков, но в этот раз давление не переросло в оглушающую боль, развеявшись легким головокружением. Уилл склонился к куску и жадно обнюхал мясо. Оно пахло великолепно. Сглотнув набежавшую слюну, профайлер твердой рукой взял нож, и игриво провернув его кистью, без примерки и сомнений нарезал ровные аккуратные куски. Руки двигались словно сами собой, взрезая тугие волокна мышечной ткани. Грэм не дрогнул, не усомнился в себе, и бритвенно-острый нож Ганнибала Лектера довершил дело. На доске остались лежать идеально ровные ломтики мяса. Уилл поднял пальцы ко рту, и совершенно бездумно их облизал. — Великолепно. Сразу видно руку мастера, — тихо раздалось у самого уха, и Уилл обернулся, с недоумением замечая Ганнибала прямо за своей спиной. Стоило ему хоть немного податься назад и Грэм прильнул бы к его груди. Их губы разделяли считанные сантиметры. Сердце Грэма зачастило, а воздух стал таким густым и вязким, что ему было сложно дышать. Уилл ощущал сильнейшее в своей жизни дежавю. — Спасибо, Ганнибал, ты слишком щедр на комплименты… — пробормотал Уилл, глядя на испачканные кровью пальцы и нож, который он по-прежнему сжимал в руке. — Отнюдь. Я считаю, что хорошая работа должна быть оценена по достоинству, — мягко донеслось до слуха Грэма уже издалека. Когда Уилл обернулся, Ганнибал был в нескольких метрах от него, разогревая на плите сковороду. Спустя пару часов, когда они все-таки сели ужинать за богато декорированный и изысканно сервированный стол, до Уилла снова донесся далекий бой часов, и впервые за несколько лет Грэм совершенно не боялся наступления своего беспамятства. Он знал, что сегодня он абсолютно защищен.***
Уилл проснулся, когда уже рассвело. Он открыл глаза и сразу же увидел потолок. Это само по себе было удивительно, ведь в последние годы он редко мог проспать до самого утра, не подскочив среди ночи, но удивляло не только это. Потолок был чужим. Уилл моргнул и с трудом припомнил вчерашний день. Похороны, ужин, щедрое предложение Ганнибала остаться… Дальше, как и обычно, был полный провал. Но, вопреки обыкновению, сегодня он ощущал себя по-настоящему расслабленным и отдохнувшим. Его обнимала невероятно мягкая кровать, а левый бок согревало приятное тепло. Уинстон? Конечно нет, он же был в доме у Лектера. Уилл скосил глаза и напряженно замер, наткнувшись взглядом на широкую спину с подозрительными следами царапин. Это должен был быть Ганнибал, больше в этом доме никого не было. Но отчего у Лектера исцарапана спина, и почему он спит с Уиллом в одной постели? Профайлер заметил выразительный след от зубов, соседствующий с кроваво-алым засосом, и аккуратно приподнял одеяло. Под ним он предсказуемо оказался совершенно голым. Когда давление одеяла исчезло, напряженный утренней эрекцией член сразу распрямился, и Уилл зябко передернул плечами, осознавая неизбежное. Он лежал обнаженным в одной постели с другим мужчиной, хуже того, со своим психотерапевтом, и не помнил о произошедшем ровным счетом ни черта. Он аккуратно выскользнул из постели и тут же брезгливо приподнял ногу, понимая что наступил на что-то скользкое и холодное. Уилл наклонился ниже и обнаружил, что это был плотно завязанный использованный презерватив. Сомнений быть не могло, у них с Ганнибалом был секс, и это было совсем не тем, с чем Уилл ожидал столкнуться в первое же утро после похорон Аланы. Профайлер аккуратно поднял с пола трусы, прислушиваясь к ощущениям в области ягодиц, но не обнаружил ничего нового. Он был бодр и свеж, в отличие от Ганнибала, которому этой ночью, похоже, изрядно досталось. Впрочем, возможно сам Лектер считал ровно наоборот. Но неужели он, Уилл, действительно мог так разукрасить доктора Лектера? Профайлер обернулся, чтобы оценить свежесть ран и укусов, но так и замер, сжимая трусы в руке. На него смотрел теплый медовый взгляд. — Здравствуй, Уилл. — Здравствуй, — смущенно пробормотал профайлер. — Если ты решил одеться, рекомендую сперва принять душ. Полотенца лежат на полке, зубную щетку можешь взять под раковиной, там есть новые. Потом мы позавтракаем и я отвезу тебя домой, — как ни в чем не бывало произнес Ганнибал, никак не комментируя странность их пробуждения. Уилл растерялся, не зная, как ему поступить. Наверное он должен был расставить все точки над «и» и прояснить то, что случилось между ними этой ночью, но Ганнибал великодушно предлагал ему лазейку в виде душа, и Уилл надеялся в нее проскользнуть. Он сдал белье в руке и исчез в ванной. Оказавшись перед большим зеркалом, Уилл запретил себе размышлять или думать, и не позволил даже смотреть. Он не стал проверять кожу на предмет засосов или сфинктер на предмет растянутости, вместо этого сосредоточив свое внимание на щётке и чистке зубов, а затем просто влез под душ. Ровно через минуту после того, как раздался шорох воды, в ванную вошел Ганнибал. Он не стал стучать в дверь или спрашивать разрешения. Он не стал даже одеваться. Он просто зашел в ванную комнату совершенно голым, пересек ее и встал к Уиллу под душ. Грэм не стал возражать. Это было бессмысленно и глупо после сегодняшней ночи, так же глупо, как признаваться сейчас в том, что он не помнит о ней ничего. Ведь что-то совершенно точно было, иначе Лектер не вошел бы к нему вот так. Уилл посмотрел в глаза Ганнибала и заметил там едва уловимые ожидание и тоску. — Думаю, я вправе получить реванш за вчерашнюю ночь, — сказал Ганнибал и без лишних слов поцеловал Грэма в губы. Он тоже уже успел почистить зубы, поэтому их поцелуй стал свежим, как морозное утро. От него приятно покалывало язык. Ганнибал целовался лучше Аланы, откровенно говоря, он целовался лучше большинства из тех, с кем за свою жизнь целовался Грэм. И аромат зубной пасты кружил профайлеру голову, вызывая странное чувство ностальгии. Одноразовые любовники никогда не пахли зубной пастой, для такого поцелуя нужно было как минимум провести вместе ночь… Уилл простонал, обнимая Ганнибала за плечи и с голодным желанием углубил поцелуй. Целовать Лектера было до странности знакомо, словно он делал это уже много раз. И сейчас Уилл отчего-то совершенно не думал о том, что это его психотерапевт или, скажем, мужчина, он думал только о том, что это не очередная галлюцинация или кошмар. Это явь. — Прости, — выдохнул Уилл, пробегая кончиками пальцев по особенно выразительному следу от укуса. — Ерунда, тебе нужно было снять стресс, — пробормотал Ганнибал, покрывая легкими поцелуями щеки и скулы Грэма. Казалось, он смаковал ощущение щетины на его лице. — Похоронный секс не такая уж и редкость, но я очень рад, что ты не изменил своего мнения к утру. Ты все еще хочешь меня, Уилл? Уилл не знал, что сказать, он просто прижал Ганнибала ближе к себе, и его эрекция коснулась не менее внушительной эрекции Лектера. У Грэма стояло от одних поцелуев, это могло означать только одно: — Конечно, хочу. — Тогда мне жаль, что я почистил зубы, иначе я сделал бы тебе минет, — мурлыкнул Ганнибал Уиллу в ухо, и от дерзости заявления у профайлера дыбом встали волоски на руках. — Но мы всегда можем поступить иначе, ведь так? Уилл сомневался, что он сможет сделать минет, тем более, что он тоже только что чистил зубы и колкие ноты мяты все еще густо лежали на языке. Но оказалось, что Ганнибал имел в виду другое. Когда Лектер обхватил ладонью оба члена, плотно обвил их кулаком и начал двигать рукой, у Уилла внезапно ослабли колени. Он вцепился в плечи Ганнибала обеими руками, становясь податливым и мягким, и позволил Лектеру вжать себя спиной в холодное стекло душевой кабины и дрочить ему так, словно Ганнибал пытался выцедить из него саму жизнь. В ответ Уилл целовал его везде, куда только мог дотянуться, но этого ему казалось так ничтожно мало, что он положил свои ладони поверх рук Ганнибала, обвивающих оба их члена, и случилось удивительное — они держались за руки и дрочили. Одновременно. Осознание этого оглушило обоих так сильно, что они кончили почти что синхронно. И пока они оба пытались отдышаться после произошедшего, настойчивая вода смыла их сперму в слив. — Не задерживайся, а то завтрак остынет, — с улыбкой сказал Ганнибал и вышел из душа, предварительно поцеловав Уилла в лоб. Он неспешно обернул бедра полотенцем и исчез за дверью, оставив Грэма одного. Но почему-то теперь профайлеру совершенно не нравилось оставаться в одиночестве. Их поездка в Вулф Трап прошла на удивление спокойно и легко, они не тяготились компанией друг друга в тесном салоне автомобиля и, разумеется, не обсуждали произошедшее. Вероятно, все дело было в особой подвижности психики Грэма или в удивительном профессионализме Ганнибала Лектера — это был единственный логичный и разумный вывод в этой ситуации. Грэм отказывался рассматривать вариант наличия чувств.