Договор: Право на тебя

      Район Брикстон, Лондон, Англия              — Сраные идиоты! Умудрились попасть в руки МИ-5 как раз тогда, когда мы уже почти выяснили, кто такой L… дерьмо! Мы были так близки, я, блять, уже почти чувствовал вкус успеха! — высокий, блондинистый бета так яростно пнул стоящий перед ним табурет, что тот улетел на другой конец комнаты, едва не задев одну из сидящих там омег. Девушки взвизгнули и перепугано порскнули в стороны. — Блядство!              — Успокойся, Ник, — одёрнул его сидящий в кресле альфа, привлекательный мужчина с волнистыми чёрными волосами и пронзительно острыми зелёными глазами. — Это ещё далеко не конец. Мы вполне можем найти другой способ добиться желаемого.              Сказав это, он продолжил пить чай с таким видом, словно ничего страшного не случилось.              Ник до побеления сжал кулаки и устремил на него взгляд своих голубых глаз, ясных и ледяных, словно декабрьский день.              — Как ты можешь быть так уверен, Макс? — он подозрительно прищурился. — Ты мне чего-то не сказал?              Макс улыбнулся и кивком указал ему в сторону омег:       — Слушай, Ник, почему бы тебе не пойти и не расслабиться с нашими малышками? Думаю, тебе это пойдёт на пользу. А как подостынешь, мы с тобой обсудим наши дальнейшие шаги в отношении L, — он наградил бету холодным взглядом, властный тембр его голоса не давал возможности для споров.              Вспыльчивый Ник какое-то время смотрел на него, потом моргнул и кивнул головой.              — Ладно-ладно… как скажешь, — подойдя к омегам, он закинул одну из них себе на плечо, другую схватил за руку. — Так, дамы, мне надо выпустить пар, и похоже, мне потребуется ваша помощь.              Ухмыльнувшись, он направился к выходу из небольшой, защищённой комнаты для совещаний.              — Увидимся позже, босс, — бросил он через плечо.              — Не делай того, чего не сделал бы я…              — Ха, можно подумать, мне понравились бы твои извращения… — ухмыльнулся бета, пинком закрывая за собой дверь.              — Ты попробуй сперва, а потом говори, — негромко проговорил мрачно улыбнувшийся альфа.              Какое-то время он сидел, прикрыв глаза и слушая доносящиеся из-за двери уханья и стоны. Похоже, его заместитель вовсю наслаждался преимуществами своего высокого положения в иерархии синдиката "Западный Берег".              Они с Ником были знакомы уже больше десяти лет. Бета, давно изучивший заскоки друга, сейчас очень старался, чтобы девушки издавали как можно больше шума, и Макс это оценил. Ник понимал, что сейчас Макс скорее всего подслушивает, поэтому потакал ему, хотя ни за что не признался бы в этом напрямую. Из-за двери донёсся звук хлёсткого шлепка и взвизг одной из омег. «Молодчина, Ник!» — ухмыльнулся Макс и со вздохом отставил чай. Пора было заняться более насущными делами, а именно — проблемой L.              Поднявшись с кресла, он направился в свой кабинет. Там он снял пиджак, повесил его на вешалку. Пригладив рукой волосы, он пересёк комнату и устроился в удобном кожаном кресле за массивным столом из красного дерева. В ожидании, пока загрузится ноутбук, он провёл пальцами по гладкой, лакированной поверхности, вспоминая свою последнюю игрушку, которую трахал на этом столе… «Хотя, нет, дело происходило под столом. Тот юный, шестнадцатилетний омежка, как же его звали-то… э-э, Кайл, что ли… нет, Кай. А, плевать на имя, главное, что парень умел делать умопомрачительные минеты… и у него полностью отсутствовал грёбаный рвотный рефлекс».               Только по этой причине Макс держал свою новенькую игрушку на цепи под столом целую неделю. Из мальчишки получился отличный маленький питомец, особенно после того, как Макс украсил его анальной пробкой с прикреплённым к ней хвостом и красным ошейником, так великолепно подчёркивающим его загорелую кожу.              В первое же утро, как мальчишка был доставлен, Макс собственноручно проколол ему соски. Это было просто вишенкой на торте — опускать руку под стол, когда мальчишка держал его член во рту, и терзать и выкручивать его ещё не зажившую плоть. Мальчишка от этого начинал стонать и поскуливать, посылая по члену Макса восхитительные вибрации… ух, чёрт… он возбуждался от одной только мысли об этом. «Возможно, я возьму его сегодня ненадолго».              У Макса было несколько юных омег, которых он держал взаперти исключительно для личного пользования. Как только кто-то из них ему надоедал, Макс немедленно отдавал его сутенёрам синдиката, чтобы омега приносил доход в качестве шлюхи. В этой связи Макс старался поддерживать их в приличном состоянии. Теперь, будучи главой синдиката, он по возможности не портил свои игрушки и воздерживался от тех жестоких, садистских игр, которыми грешил, начиная с подросткового возраста и лет до двадцати пяти. Изуродованные омеги в дальнейшем никому не были бы нужны, а при худшем развитии событий приходилось бы ещё и трупы убирать, а это жуткая морока, это Макс ещё в юности понял. Да и потом, не мог же он подавать своим подчинённым настолько плохой пример самоконтроля, верно?              Ноутбук загрузился, и Макс начал писать зашифрованное электронное письмо скомпрометированному им чиновнику из правительства. Макса всегда забавляло, насколько легко обрабатывать тех людей, кого особенно заботит общественное мнение. Всего несколько фотографий, на которых какой-нибудь чиновник трахает несовершеннолетнюю проститутку — и вуаля, при помощи шантажа из него можно вить верёвки. «Тебе не придётся долго ждать, L. Я обязательно найду кого-нибудь, кто знает, где ты и кто ты». Макс откинулся на спинку кресла и погрузился в мечты о том, как он заставит L страдать. Ублюдок похерил жизнь стольким важным для Макса людям, стольких из них лишил огромной власти!              Первый вариант с Хитроу провалился, ну и что, наплевать… всегда есть план «Б»… и «В»… и «Г», да чёрт бы всё побрал, Макс готов был перебрать весь сраный алфавит на два раза, если в конце концов его будет ждать успех. Сейчас нужно придумать запасной план, и для этого Макс не пожалеет всех своих ресурсов.       

***

      Манхэттен, Нью-Йорк              С улицы донёсся глухой стук. Расслышав его, черноволосый, босоногий мужчина зажал в руке нож и крадучись пошёл полюбопытствовать, кто бы это мог прийти в такую рань.              «Это явно не был стук в дверь», — подумал он. Выйдя из-за угла, он ловко перехватил рукоять ножа и уставился на матовое стекло, врезанное в полотно входной двери. Вскоре стало ясно, что по другую сторону никого нет.              Бейонд заглянул в щель для почты и заметил лежащую на ступеньках газету. «Надо же, какой приятный сервис! До чего я скучал по утренним газетам, это так по-домашнему!» Возбуждённо хихикая, он отпер дверь, быстро высунул наружу длинную руку и схватил газету. Он очень старался не показываться целиком, учитывая нынешнее состояние своей… э-э… внешности.              Заперев дверь обратно, Бейонд сунул газету под мышку и, насвистывая, прогулочным шагом направился обратно в гостиную.              — Милый! — радостно позвал он. — Я принёс газету, сейчас вместе почитаем!              Альфа длинно выдохнул, предвкушая скорое развлечение, громко хрустнул шеей и заглянул на кухню, чтобы захватить со стола свой завтрак.              — Ай-яй-яй, лапушка, ты так плохо выглядишь, — заметил Б обеспокоенным тоном, совсем не вязавшимся с ухмылкой на его лице. Лежащий на полу мужчина, связанный, с кляпом во рту, приоткрыл глаза и захныкал, увидев приближающегося к себе обнажённого, забрызганного кровью человека. Бейонд подошёл вплотную и навис над ним, словно тёмный, кровавый бог смерти; ухмылка на его губах становилась всё шире по мере того, как в глазах Леона рос ужас.              — Ну-ну, тише… — Бейонд опустился рядом с мужчиной на колени, ласково погладил его по лицу, его взгляд мерцал добротой и искренним беспокойством. Леон вздрогнул от прикосновения. — Всё хорошо… Как только я закончу с завтраком и газетой, я позабочусь, чтобы ты стал выглядеть намного лучше.              Он провёл пальцами по синякам и потёкам крови на теле мужчины, и вздохнул, восхищаясь делом своих рук. «Мой Лоули в таком виде был бы великолепен…» — подумал он, и его глаза потемнели при мысли об этом. Поднявшись на ноги, он прошествовал к креслу и уселся, будто на картине грёбаного Нормана Роквелла.              Откусив кусок тоста с джемом, Бейонд раскрыл газету.              — Коррупция, алчность, убийства, ля-ля-ля, некрологи… о, вот это всегда интересно, Леон! Ха! — он облизал липкие пальцы и продолжил быстро пролистывать газету. Этот высокоинтеллектуальный, но съехавший с катушек альфа никогда не мог подолгу читать газеты. Он предпочитал сам создавать новости или быть их участником, а не читать о них. — Местные новости, национальные новости… ля-ля-ля… международные…              «Что ещё за хрень?» — недоверчиво спросил он сам себя, уставившись в статью.              Договор между Японией и Великобританией:       Знаменитый детектив-альфа и омега из Японии были избраны для заключения брака, призванного скрепить договор.              Далее в статье говорилось:       …наш источник, пожелавший остаться анонимным, подтвердил, что знаменитый, гениальный детектив, известный под именем «L», был признан самым высокопоставленным альфой в стае после аристократии, в связи с чем его выбрали в качестве супруга для омеги из Японии. Королева, её Совет и Стая очень высоко отзываются об этом альфе, считая его достойным кандидатом, хотя общеизвестно, что мало кто видел его в лицо или знает настоящее имя.              — Ха-ха-ха! Вот дерьмо, Лоули, ты вытянул короткую соломинку! Хотел бы я посмотреть на твою рожу, когда тебе сообщили эту новость… — захихикал Бейонд, откинувшись затылком на спинку кресла.              «Кто-то конкретно тебя подставил, L. Я сильно сомневаюсь, что ты планировал делать что-либо из этого достоянием широкой публики, — ликующе подумал он. — Интересно, кто достался тебе в супруги?»              Красноглазый альфа ощутил прилив ревности, замешанной на любопытстве.              …об омеге из Японии известно ещё меньше, но он считается очень желанной парой. Ходят слухи, что он молод, привлекателен, а его отец занимает высокий пост в японской полиции, где снискал большое уважение.              «Омега-мужчина? — мысли Бейонда тут же перескочили на А. — Да, А был прекрасен, он так прелестно разрушался с течением времени…»              Он так долго был одной из любимейших игрушек Бейонда. Как славно было оставлять крошечные, острые порезы на его психике на протяжении долгих лет. Эти повреждения были, вероятно, намного хуже, чем любые физические раны, которые наносил ему Бейонд. Наносил втайне, всегда тщательно следя, чтобы всё было скрыто под одеждой.              Это был их маленький секрет… все те разы, когда он прижимал омегу к себе, оставляя синяки на его бёдрах, когда трахал его в их общей комнате и ядовито шептал на ухо, что А никогда не станет таким же блестящим, как L, потому что он всего лишь омега, и единственное его предназначение — подставлять свою тугую задницу тому, кто наполнит её спермой.              Потом, закончив, Бейонд поднимался, оставляя плачущего парнишку лежать с вытекающим из растраханной задницы семенем, но каждый раз А позволял ему делать это с собой снова. Всё его сопротивление пропадало, когда Бейонд напоминал ему о том, какой он жалкий и слабый. «Может быть, L снизойдёт трахнуть тебя, А. Надейся на это, потому что твой единственный шанс приблизиться к L — это подставить свою задницу под его член». Эти слова Бейонд сказал парню за день до его самоубийства.              На следующий день А вскрыл себе вены и истёк кровью в ванне, не в силах больше выдерживать давление от попыток стать преемником L…              «Может, супруг L тоже сломается под давлением, когда поймёт, что недостаточно хорош для него… вот было бы зрелище…»              …согласно нашему источнику, L уже забрал своего супруга и отбыл из Японии в неизвестном направлении.              «Интересно». Бейонд отложил газету и взял тост, решив просто слизать с хлеба весь джем. Он сидел, уставившись невидящим взглядом в пространство, его мысли проносились в голове со скоростью мили в минуту, а по лицу все шире расплывалась зловещая ухмылка. Он обдумывал перспективы, которые открыла перед ним эта информация. Перспективы помучить своего драгоценного Лоулайта новыми, очень изобретательными способами…              Похоже, пришло ему время вернуться домой.              Все эти мысли об L и воспоминания об А чертовски возбудили его, и Бейонд почувствовал себя окрылённым… его обуяло нестерпимое желание резать и кромсать…              — Эй, Лео-он! — пропел он и подбросил газетные листы в воздух, устелив ими пол вокруг себя. С его губ не сходила усмешка. Леон лежал спиной к нему, но было хорошо слышно, как он стонет от боли. До чего чарующие звуки!              — Знаешь, Леон, если ты будешь продолжать издавать подобные звуки, я, пожалуй, заведусь, — садист-альфа обошёл вокруг мужчины, чтобы тот смог его видеть, и погладил свой внушительный орган. Потом, притворно надувшись, выпятил губу и сказал доверительно: — Я так давно никого не трахал… боюсь, как бы по неосторожности не порвать твою задницу на лоскуты.              Леон, затаив дыхание и расширив от ужаса глаза, смотрел, как его мучитель опускается рядом на колени.              — Я имею в виду, у меня ведь даже смазки нет… разве что использовать для этого твою кровь, — Бейонд поднял один из ножей. — Но ты же понимаешь, что тогда нам понадобится свежая кровь?              — Ммф… мммф… мф… — Леон задёргался, начал корчиться в верёвках, хотя всё его тело невыносимо болело после издевательств этого человека. Бейонд хлестнул его по лицу, ударив головой об пол и заставив замолчать.              — Успокойся! — рявкнул он, приподнял голову мужчины за волосы и шепнул на ухо: — Если бы я собирался выебать твою задницу, я сделал бы это насухую, без всякой смазки или крови. И можешь не сомневаться, ты бы это почувствовал, — он впился зубами Леону в ушную раковину. — Всю эту обжигающую, режущую боль, когда я трахал бы твою тугую дырку, заставляя тебя истекать кровью по всему моему члену… уверяю, ты мечтал бы о смерти.              Отпустив волосы Леона, он снова толкнул его на пол, любовно провёл ножом по телу, пока не нашёл на бедре бледный участок кожи, ещё не тронутый лезвием. Таких мест на Леоне почти не осталось — всё тело было покрыто неглубокими порезами и синяками… свидетельствами того, что Бейонд жаждал растянуть своё «веселье».              — Ну, вот… — он вдавил бритвенно-острое лезвие в плоть, и Леон зашёлся криком сквозь кляп, из раны ручьём хлынула кровь. На этот раз Бейонд резал глубже, чем в прошлые разы, уже не заботясь о том, чтобы затянуть процесс. «Наше веселье подходит к концу, мистер Ларсен. Вы всегда были всего лишь листком бумаги, полотном, на котором можно оставить послание».              Отложив нож, Бейонд начал тщательно покрывать руку кровью, стекающей по ноге Леона, наслаждаясь тем, как тело мужчины под его пальцами содрогается от боли и страха. А после размазал липкую жидкость по своему члену. Леон громко, мучительно стонал, и Бейонд находил эти звуки чрезвычайно приятными. Он принялся гладить себя, скользя рукой вверх и вниз по всей длине, потом провёл большим пальцем по головке. Ускорившись, протянул другую руку и сунул пальцы прямо в открытую рану. Леон снова закричал, и Бейонд самозабвенно продолжил вталкиваться себе в кулак. «Ох, блять, хорошо-то как».              В паху постепенно разгорался знакомый жар. Чувствуя приближение оргазма, подстёгнутый агонией Леона, он принялся вдавливать пальцы в рану, глубоко проникая в плоть. По телу пронеслось наслаждение, и Бейонд с хриплым стоном кончил, покрыв окровавленный порез потёками густой спермы. Продлевая оргазм, он продолжал раздирать пальцами бедро мужчины, заставляя того орать и извиваться.              С полминуты единственными звуками в гулкой комнате оставались приглушённые кляпом крики и тяжёлые вздохи.              Бейонд облизнул губы, выровнял дыхание и медленно вытащил пальцы из раны, после чего с ленцой улыбнулся своему пленнику.              — Похоже, я всё же всунул тебе, хоть и не так, как ты ожидал.              Он поднёс к своему лицу руку и принялся заворожённо разглядывать рубиново-алые пальцы. «До чего красиво».              — Ну что, Леон, тебе было так же хорошо, как и мне? — мрачно усмехнулся он.