Aliis inserviendo consumor (Служа другим, расточаю себя)

— Кто ты? — после долгого молчания спросил наконец Стрэндж, заваривая чай и искоса поглядывая на гостя, вальяжно расположившегося в кресле. Локи насмешливо фыркнул. — Я тот, кого никто не любит,/Я тот, чей взор надежду губит,/Я бич рабов моих земных… — ехидно напел он, с лукавым прищуром посматривая на доктора, — на что тот развернулся и демонстративно окинул его оценивающим взглядом. — Что-то не вижу тебя у своих ног, — ответил в тон и снова занялся чаем. Бог восхищенно присвистнул на такое совершенно безбашенное нахальство. То ли земной маг столько о себе мнит, то ли у него инстинкт самосохранения отсутствует в принципе — причем сам Локи склонялся скорее ко второму. — Чернокнииижник! Тебе не кажется, что ты малость роли перепутал? — поинтересовался вкрадчиво, опасно понизив голос. На что Стивен лишь неопределенно пожал плечами, не оборачиваясь. — Не я же начал цитировать русскую классику. — А ты вопрос задай нормальный — и ответ получишь соответствующий, — посоветовал Локи, принимая из слегка подрагивающих рук горячую чашку. Доктор закатил глаза, усаживаясь в кресло напротив. Локи не был бы Локи, если бы не начал поучать и паясничать при любом удобном случае. — Я имею в виду: какой ты вариант Локи, — терпеливо повторил он — но бог только выгнул бровь в нарочитом недоумении. — А это важно? Стрэндж замер, так и не донеся чашку до рта: и правда, что за привычка цепляться к незначительным деталям. Когда-нибудь эта въедливость, которая не раз сослужила ему добрую службу на медицинском поприще, — однажды она же его и погубит. — Не особенно, — он снова пожал плечами и наконец сделал глоток, не замечая, как глаза напротив одобрительно блеснули. — Как ты связан… — он неопределенно покрутил пальцем в воздухе, подбирая слово, — с ним? С Магией, — спустя недолгое молчание спросил наконец доктор. По губам скользнула лисья усмешка, Локи довольно прищурился. Наконец-то чародей начал задавать правильные вопросы. — А ты как думаешь, чернокнижник? Стивену очень хотелось съязвить, что чернокнижником благодаря ему он как раз-таки и не стал, но усилием воли он все же сдержал свой ядовитый язык до лучших времен. Да и лучше уж так, чем «малыш Стивен». Его еле заметно передернуло. — Предполагаю, что как вариант и инвариант, — все же высказал он теорию, которая настойчиво крутилась в голове с тех самых пор и которую он никак не мог проверить. — Ну, почти, — бог, откинувшись на спинку кресла, пощелкал пальцами, подбирая аналогию поточнее. — Скорее как вы связаны с коллективным бессознательным. Это «вы» неожиданно резануло слух как лишнее напоминание нечеловеческой природы как-то уж слишком по-человечески выглядящего гостя, но Стрэндж успешно проигнорировал это ощущение. Он лишь выгнул бровь, уже даже не особенно удивляясь всесторонней образованности своего потенциального учителя. Кстати, об этом. — И что? Тебе пришел приказ сверху, и ты сразу побежал его исполнять? — прозвучало с изрядной долей иронии, но за этой иронией крылось реальное беспокойство и озабоченность, которые он просто не мог и не умел озвучить прямо. Нет уж, не дождется. — Фи, как грубо! — Локи поморщился на такую уничижительную формулировку, картинно передернув плечом. — Чернокнижник, я был о тебе лучшего мнения! Никто никому ничего не приказывал. Но ты дал Ей слово, а Она свои обещания привыкла исполнять. К первой брови присоединилась вторая. — Я никаких слов не давал. На что бог только звонко рассмеялся. — О Стивен!.. — он снисходительно покачал головой. — Как же ты еще наивен… Неужели ты действительно думаешь, что в общении с самой Магией слова играют хоть какую-то роль? Нет, Стивен, ты дал слово — и оно было услышано. Поэтому я здесь. Он говорил тихо, вкрадчиво и веско, при этом смотря на взрослого, хлебнувшего жизни мага как на несмышленого ребенка, но у Стрэнджа, вечно язвительного и самодовольного Стрэнджа просто язык не поворачивался плюнуть ядом в ответ. В изумрудных глазах спиралью закручивалось колдовское пламя, не позволяя отвести взгляд, из-за чего он чувствовал себя змеей перед заклинателем. Он потряс головой, сбрасывая наваждение. Брр. — Какую, кстати, цену Она тебе назначила? — вдруг вырвал его из раздумий заинтересованный голос — и доктор резко вскинул голову. Этот момент разговора вспоминать категорически не хотелось. — С чего ты взял, что была цена? — стараясь звучать как можно уверенней. Взгляд, ставший из снисходительного откровенно жалостливым, недвусмысленно намекнул, что его уловку без проблем раскусили. — А то ты не знаешь, — после непродолжительной игры в гляделки все же буркнул он, снова оттягивая момент неудобного признания. Локи тяжело вздохнул, всем видом демонстрируя, насколько больших усилий ему стоит сохранять терпение. — Меня там не было, если ты не заметил. Так что нет, не знаю. Хотя и явно догадывается, отметил про себя Стивен. Но что-то ему подсказывало, что соскочить с этой темы ему так просто не дадут, так что скрепя сердце он все же выдавил с явной неохотой, старательно отводя взгляд: — Послушание… тому, кто назовется… моим учителем. Локи совершенно не аристократично хрюкнул в чашку, и, в общем, Стрэндж его прекрасно понимал: сам бы на его месте отреагировал примерно так же. — И почему я не удивлен, — отфыркавшись, сквозь смех прокомментировал бог этот договор. — Удивлен я тому, что ты согласился. — Я не соглашался, — снова запротестовал было доктор, но, наткнувшись на донельзя красноречивый взгляд с изрядной долей ехидства, почти сразу сдулся. — Скажем так, я считаю цену справедливой, — помолчав, все же вытолкнул он неприятное признание. Бог понимающе хмыкнул. — Ну, вот и Она посчитала справедливым дать тебе шанс, — в тон заметил бог с иронией. — Тебе протянули руку, Стивен, — но тебе решать, принять ее или нет. Признаешь меня — будет тебе учитель. Если же нет… — он многозначительно развел руками. Стрэндж замер: такой очевидный выбор звучал просто и пугающе одновременно. — Как признать? — все же уточнил он — на что Локи неопределенно пожал плечами и, подавшись вбок, подпер голову кончиками пальцев. — Сердцем. Магией. Волей, — пауза. — Сутью. Если ты ожидал пафосных заклятий и ритуалов, вынужден тебя разочаровать: они ни здесь, — он покрутил пальцем, обводя пространство вокруг, — ни там, — палец указал вверх, — никому и даром не сдались. Доктор отвел взгляд, рассеянно коснулся расписной чашки, задумчиво отслеживая замысловатые узоры. За эти месяцы он ни разу не жалел всерьез о выборе, сделанном тогда, в разговоре с тем Локи, странным, неясным, ускользающим, как вода сквозь пальцы, недосягаемым настолько, что даже сама мысль о том, чтобы угнаться за ним, кажется кощунством и форменным безумием. Подчиниться такому учителю казалось чем-то почти естественным, само собой разумеющимся, потому и признание с согласием пришли так безболезненно и почти что легко. Но сейчас, при ясном свете дня, сидя напротив расслабленного бога, такого материального и человечного, глядя в эти ехидные глаза, он просто не мог снова дать тот же ответ. Что-то его стопорило, поднималось изнутри безудержной несогласной волной, что он никак не мог подавить и с чем никак не мог договориться. — Ты только учитывай, чернокнижник, — вдруг выдернул его из безрадостных раздумий на удивление серьезный и даже строгий голос, и он резко вскинул голову, фокусируя взгляд на почти позабытом собеседнике, — что есть узы, которые можно разорвать, есть те, которые можно, но чревато, а есть те, которые нельзя. И своим признанием ты дашь мне почти неограниченную власть. Стивен вздрогнул от открывшихся перспектив, но не мог не оценить это весьма своевременное и — главное — честное предупреждение. И по-хорошему ему бы бежать сейчас сломя голову от такого сомнительного, почти что рабского союза, вот только было что-то в глазах напротив, что-то знакомое и манящее, что Стрэндж все же решился. — Покажи мне, — попросил он, встретив тяжелый пронзительный взгляд. И в ответ на красноречиво выгнутую бровь пояснил: — Раз в тебе есть Ее часть — покажи. На что бог неожиданно громко рассмеялся, запрокинув голову. — Стивен-Стивен! — прозвучало с какой-то веселой снисходительностью. — Неужели ты так и не понял? Это не во мне есть Ее часть, это я — часть Нее. — Часть силы той, что без числа/Творит добро, всему желая зла, — недовольно проворчал доктор, уязвленный тем, что его опять, как ребенка, ткнули носом в ошибку. Локи позабавленно вздернул бровь. — И кто из нас еще цитирует классику, — и, помолчав, отстраненно добавил: — Однако зла Она никому не желает — впрочем, как и добра, — но в просьбе не отказал. Изумрудные омуты вспыхнули колдовским потусторонним огнем, изящная фигура будто подернулась дымкой, пошла рябью, воздух вокруг сгустился и ощутимо потяжелел. Бог плавно, по-кошачьи тягуче поднялся с кресла и медленно приблизился к Стрэнджу. — Так что же ты хотел увидеть, малыш Стивен? — насмешливо поинтересовался вкрадчивым бархатным голосом, упираясь в подлокотники чужого кресла, склоняясь низко-низко, отчего волосы свесились, отбрасывая на лицо неясные тени, хищно заостряя черты. — Это? Или Это? — он только по-птичьи склонил голову набок, но силуэт замерцал и поплыл, и на фоне с иголочки одетого щеголя с гладкой прической цвета вороного крыла словно вторым слоем показалось древнее божество: без верха, в кожаных штанах, с бусинами и перьями в огненно-рыжих волосах — каким его помнил Стивен по тому незабываемому разговору. Нечеловечески яркий изумрудный взгляд приковывал, затягивал как в омут, Локи был слишком близко, буквально окружая доктора собой, так что тот невольно вжался в спинку кресла. От фигуры волнами расходилась огромная мощь, всполохами танцевала в волосах, на одежде, окутывала веселыми языками. Этой силы было столько, что горло перехватило, сразу стало трудно дышать, — но вопреки всякой логике, здравому смыслу и инстинкту самосохранения она почему-то не пугала. Зеленые, отливающие медью змейки приветливо ластились к Стрэнджу, стайками вились кругами, забираясь в волосы, пробегая по одежде, играя с застежками и завязками. Он завороженно коснулся одной, но вместо ожидаемого невыносимого жара вдруг почувствовал тепло, какое-то очень знакомое, домашнее, почти родное, будто ему снова пять или десять и его как прежде обнимает мама, которой уже давно нет в живых. Рука дрогнула, он снова поднял взгляд на с лукавым любопытством наблюдающего за ним Локи — и в этот момент вдруг все сошлось, картинки наложились одна на другую — и он увидел. Только на мгновение, но увидел в горящих глазах напротив ту прекрасную чарующую бездну, полную радужных всполохов и пятен, словно оплетенную тонкой, но прочной сетью разноцветных паутинок, бездну, которую тогда показала ему Она — и которую он так и не смог забыть. — Признаю, — выдохнул он еле слышно, одними губами, чувствуя себя так, словно после долгих усилий наконец поймал волну и на ее гребне рухнул вместе с ней в неизвестность, ни капли о том не жалея, — учитель. На тонких губах зазмеилась довольная ухмылка. Надо же, какой смышленый: даже напоминать не пришлось. — Принимаю, — звоном сорвавшейся тетивы разрезало густой вязкий воздух. Изумрудный огонь вспыхнул ярко и сильно, отражаясь в глазах напротив, змейкой рисуя Совуло на льдисто-серой радужке. Глаз обожгло болью, но в груди под сердцем натянулась и запела струна, тонкая, но прочная настолько, что не разорвать вовек, а по ней теплой волной накатило одобрение, принятие и… Гордость? Горячий поток благодарности и надежды заструился по ней в ответ.