Айнишах: гордая госпожа

Стамбул, 1526 год Прошло целых шесть лет с того дня, как мой отец стал повелителем мира. И шесть лет с того дня, как во дворце появилась рыжая ведьма Хюррем. Хюррем. Приносящая радость. Но горя нам она принесла куда больше, чем радости. Никто бы никогда не подумал, что простая рабыня может подняться до таких высот. Она родила уже четверых детей, и среди них — трое шехзаде. Такого раньше никогда не бывало. Султан почти не принимал других женщин. Он забыл и о Махидевран, и о моей матери. Но мать старшего наследника сама была виновата в своем падении. Своего ребенка Махидевран потеряла, и с ним ушел ее последний шанс вернуть любовь моего отца. Затем она избила Хюррем, и, хоть я была этому только рада, повелитель её за это уже не простил. Надо признать, что Хюррем научилась пользоваться любовью повелителя. Рядом с ней не могла выстоять ни одна фаворитка. К счастью, любовь повелителя ко мне гораздо важнее, чем к какой-то фаворитке. С дочерью султана не могла сравниться даже Хюррем. И я всегда старалась этим пользоваться.

***

Сегодня во дворце радостный день, ведь мой отец-повелитель возвращается из похода на Венгрию с победой. В битве при Мохаче он одержал быструю и сокрушительную победу, убив венгерского короля. Теперь вся семья султана собралась, чтобы его поприветствовать. Сначала он конечно же подошёл к Валиде. — Поздравляю, сын мой, ты снова победил неверных. Дай Аллах, тебе не скоро придётся воевать. — Аминь. Затем он подошёл к тете Хатидже. — Я очень счастлив за тебя. Хюррем написала мне о твоей беременности. Иншалла, ты родишь здорового ребенка. Тетя Хатидже была беременна от своего мужа, великого визиря Ибрагима Паши. Затем он подходил к Махидевран и к Хюррем, а затем настал черед меня и моей матери. — Гюльфем, как поживаешь? — с улыбкой спросил отец после того, как матушка поцеловала ему руку. — Молюсь о вашем здоровье, повелитель. Наконец, отец подошёл ко мне. — Айнишах, — я тоже поцеловала ему руку. — Повелитель, я каждый день молилась о вашей победе. Я очень по вам скучала. — Я тоже скучал, Айнишах. Ты с каждым днём расцветаешь, дочь моя, — он поцеловал меня в лоб, — а теперь я бы хотел отдохнуть. Вы все можете идти. Меня расстроило то, что приходится так быстро уходить, но перечить отцу было нельзя.

***

Прошло две недели — Айше, — спросила я у своей служанки, сидя перед зеркалом,— ты сегодня слышала что-то интересное, пока ходила в город? — Было кое-что, — она начала расчесывать мои тёмные волосы.— Говорят, что в саду у Ибрагима Паши поставили идолов, да к тому же, — тут она понизила голос, — полуголых. — О Аллах! Но повелитель, знает ли он об этом? — такое было просто возмутительно. — Я не знаю, госпожа, но разве он бы решился на такое сам? — Да, Айше, ты права, — как бы самонадеян не был великий визирь, поставить в саду статуи полуобнаженных людей даже для него было риском, — наверное, эти статуи привезли из Венгрии. Завтра я с отцом пойду осматривать библиотеку, которую тоже оттуда вывезли. Я слышала, её доставил какой-то бей, который раньше служил на границе, — моя голова почти целиком была занята мыслями о прекрасной библиотеке. — Да, в городе о нем тоже говорят. — И что же говорят? - спросила я почти безразлично. — Он храбрым воин, дальний родственник повелителя, редкостный красавец и любитель женщин. — И как же зовут этого ловеласа? — Малкочоглу Бали-бей.