Правило Сансары

— Товарищ м-майор, — в распахнувшуюся дверь просунулась лохматая голова стажера. Смотрел тот с любопытством, но явно чувствовал себя неловко. — К вам тут… вас тут… спрашивают. Пришли к вам. Как бы отучить новичков смотреть на него как на кинозвезду? — Веди, — Игорь вздохнул и скинул куртку, паренек усердно кивнул и скрылся. Успели перехватить, только сбежать хотел. Работы до известного места, город продолжал сходить с ума. Не то чтобы до этого все было мирно-славно, но большинство крупных преступлений между собой обычно были не связаны. Тут разбой, там мужик с учебной гранатой, тут банк грабят, сбывают наркотики, подделывают водительские права, здесь еще что-нибудь интересное происходит. Старый добрый Питер. А тут… что ни событие, то, как хлебные крошки в Ганзель и Гретель. Все дороги ведут примерно в одну сторону и сторона эта ой как Грому не нравилась. Разгонялось все постепенно. Начало, как полагал он, все-таки лежало где-то в конце прошлого года, когда на город как снег на голову обрушился Чумной Доктор. Верить в то, что Разумовский вернулся в Питер, не хотелось многим, некоторые коллеги предполагали, что под клювастой маской все-таки скрывается не легендарный террорист в международном розыске, а подражатель. Игорь колебался. К делам, связанным с Чумным Доктором его не допускали ни под какими предлогами. В этом вопросе Федор Иванович был непреклонен, ему не хотелось, чтобы работа Грома хоть как-то пересекалась с деятельностью давшего о себе знать Разумовского. Золото Востока стало сюрпризом номер «один». Игорю ситуация показалась странной, но даже он сам так и не смог объяснить себе, в чем именно эта странность была. Подобный шаг со стороны Сергея не удивлял, но все-таки вызывал внутренние противоречия. Делиться ими Гром не спешил даже с Димой и Айсой. Предпочел пока эту тему не поднимать вовсе. После расстрела все подозрительно затихло, но обнаруженная гора тел дагбаевских наемников стала для полиции сюрпризом номер «два». Сомневаться в том, что в городе происходили какие-то подковерные игры не приходилось, раскрыть тайну гибели такого количества головорезов так и не получилось, хотя Игорю все-таки думалось, что где-то в их отделе завелась крыса, так как в участке позже недосчитались нескольких учтенных при обследовании места улик. Они просто испарились. Виновные найдены не были, пропажу просто списали на халатность. Местной мафии явно не нравилось то, что в их разборки лезут органы правопорядка. Покушение в Лилиях не было выходящим из ряда вон событием, питерская элита вечно была в эпицентре страстей. Политика людей до добра не доводит — это Игорь уяснил уже давно. А еще до добра не доводят игры с черным рынком и многое другое, чем грешили власть имущие и прочие, стремившиеся в перспективе эту самую власть заиметь. После Лилий в свете софитов снова оказалась улица Константина Заслонова, о которой за несколько месяцев как-то даже подзабыли. К расследованию по граффити подключился заскучавший Дима Дубин. Затем — «Черная черепаха». Всего два дня назад. Пять погибших, десять раненых. В центре событий Дагбаевский клан — опять. Для полиции тот факт, что «Черепах» курируют буряты, секретом не был. После Игорного дела с дагбаевскими клубами они держали ухо востро, но за несколько лет никаких инцидентов с ними не случалось. Пьяные драки не в счет. Туда регулярно наведывалась полиция в штатском, а еще там вечно ошивались всякие проверки и журналисты. Клуб оказался просто клубом. Удивительно даже. В «Черепаху» ему пришлось сорваться прямо из дома Метельникова. Попав к Абраму без ведома начальства, они с Айсой нарушили все, что могли нарушить при ведении следствия. Ордера у них не было. Столкнуться в таком месте со свидетельницей по этому делу и пострадавшей — по смежному было подозрительно и странно. Следить за Валерией Гром поручил Айсе. Если бы все закончилось на «Черепахе», они бы вздохнули относительно спокойно, но этой ночью в центре города случилось очередное побоище. Вернее, случилось оно еще вчера, но на всеобщее обозрение было выставлено этой ночью. Из окон центрального офиса одной из компаний — как справедливо предполагал Федор Иванович, принадлежавшего Триаде — в районе трех часов ночи были вывешены десять трупов. По одному на окно. Девять из десяти застрелены. Десятого смогли опознать по документам. Им оказался Цао Шихонг — представитель директората китайской франшизы «LockNess», занимающейся разработкой охранных систем. Цао Шихонга явно пытали — на теле было обнаружено множество ран и гематом, а убили того, перерезав горло. В здании также обнаружилось еще восемь тел. Офисные камеры были выведены из строя, но несколько свидетелей рассказали о том, что видели накануне в этом районе на крыше человека в костюме Чумного Доктора. Проверка уличных камер не дала ничего, но видеорегистратор припаркованной у черного хода машины информацию подтвердил, пусть ночная съемка и оставляла желать лучшего. «Честно? Я перестал понимать происходящее, — поделился пару часов назад с Игорем Дима. — Единственное, что я понимаю — мне это не нравится.» «Не спорю, — Гром пересматривал запись регистратора уже в десятый, если не в двадцатый раз. Дима молча зажал кнопку выключения на компьютере. Экран потух. Игорь продолжил молча смотреть перед собой. — Думаешь, ответ Дагбаевых на «Черепаху»? Но при чем тут тогда Чумной Доктор?» «Ты в это лезть не будешь», — отчетливо проговорил Дубин. Игорь спорить не стал. — Простите за беспокойство, — дверь снова открылась. — Мне сказали, мы можем пройти. А вот это уже интересно. Батоева Гром узнал бы даже по голосу — тот у него был примечательным. Таким глубоким и чистым. Игорь не был мастером в описывании таких вещей, но почему-то он ассоциировался у него с атласной тканью. Однако Баламжи у Лилий и Баламжи сейчас казались абсолютно разными людьми. Длинные волосы собраны в высокий пучок, никакой подводки, черные свободно сидящие джинсы и темно-серая куртка (кажется, Айса называла такие «парками», но Игорь особо не разбирался), джемпер и тяжелые кожаные ботинки. Если бы не голос, не узнал бы, ей-богу. У Черепахи они не пересеклись, парнишку увезли домой. Сашка Барков — фельдшер прибывшей на место первой скорой — позже делился впечатлениями от их встречи. Баркова несколько напрягло спокойствие Батоева. Вроде пацан еще, а на покушение реагирует так, словно для него это привычное дело. В общем, Барков предположил, что тот был в шоке, хоть и не пострадал. Батоев просто потребовал не тратить на него время и заняться другими людьми. Позже с ним связывались только по телефону. Баламжи предоставил записи камер видеонаблюдения, снимавших в режиме ночного видения. Подозрения с клана были сняты, по крайней мере с самого Батоева. «…мы можем пройти.» — Присаживайтесь, — Игорь кивнул на стулья. Слух зацепился за неожиданное «мы». Ну да, было бы странно, шатайся Батоев после двух покушений без телохранителя. Он без того и из дома, наверное, не выходит. Надо будет попросить подождать за дверью. Игорь уже хотел было озвучить свои мысли, но остановился, окинув взглядов вошедших. Того, что с Баламжи в участок заявится Вадим, он не ожидал. Тот закрыл за ними дверь и беззвучно отдал честь двумя пальцами от невидимого козырька. Признаться, до Лилий Игорь был уверен, что Вадим со своей безбашенностью и излишней самоуверенностью сгинул в Гонконге еще в середине десятых. Но выглядел тот сейчас вполне себе неплохо — не то что сам Игорь — и напоминал крупного довольного кота. Первое время Вадим был на связи, потом после питерских терактов, смерти Юли, Тэмулэн и ещё десятка людей, ведших внутреннее расследование в правительстве, Питер утратил интерес к Гонконгу и Дагбаевым в частности. О Вадиме и других информаторах на местах резко все забыли. Сотрудников вернули, а с некоторыми подсадными агентами потеряли контакты. Часть связистов погибла во время взрывов, несколько человек из мэрии были признаны без вести пропавшими, двух его коллег, ведших Игорное дело, убили и скинули в реку. Где-то в деле была протечка. Кто-то информацию сливал. Как и где погибла Тэмулэн, Игорь до первой встречи с Баламжи не знал. Теперь знает. Те дни оказались черными для целого города. Столько трупов и раненых… А вот Вадиму повезло. Все-таки Тэм он сначала не понравился. Сказала: «слишком нагло выглядит, таких Баатар не принимает». После обсуждения они уже было решили того отстранить и искать человека со стороны, но Вадиму, если припрет, то его только бронепоезд остановит. Упертости ему хватало на несколько человек. Видимо до сих пор такой. «Сидевший?» — бросила тогда Тэмулэн. «И не планирую», — положил руку на сердце Вадим. Вадим вообще был кадром любопытным. Вернулся в Россию в 2012м, появился чуть ли не из воздуха у участка, сидел на корточках курил какую-то папиросу. Оказалось, ждал Грома. Игорь его признал не сразу, но по старому знакомству помог сначала привлечь к кое-какой работе сильно за пределами Питера. Настолько сильно за пределами, что того закинули в Украину. Правда, всего на пару недель. К полиции инцидент не имел никакого отношения, но и Вадим-то полицейским не был. Заграницу тому надо было отчего-то срочно, аж горело. Ну его и отправили, оценив послужной список, задним числом и по выданным верхушкой законно-незаконным путем поддельным документам. Какие у него были проблемы в России, Игорь предпочел тогда не узнавать. «В порядке все?» «Да лучше не бывало, — Вадим щурился от солнца и перекатывал в пальцах фильтр от сигареты. — Вот бросать дымить планирую.» В общем, поехал Вадим с небольшой группой людей вылавливать по Припяти обыгравшихся в «Сталкера» отечественных романтиков лет двадцати. Ребята оказались детишками каких-то питерских депутатов. Имена тех по соображениям то ли этики, то ли безопасности, то ли и того, и того не разглашались (Гром и не настаивал, его в курс дела никто не вводил). Те подкинули денег, кому надо, и попали в Припять без экскурсовода и, соответственно, без бумажной волокиты. Решили, что разберутся без посторонней помощи. Игорь бы за такую халатность местным головы пооткручивал. Наивно думали прогуляться до Чернобыля, заночевать палатках — одна нога здесь, другая — там. В принципе, место относительно спокойное, на события не то чтобы сильно богатое, если знать, где ходить. А ребята не знали. Вернул Вадим с командой тех живыми и в полном составе, но, увы, не целыми. Один умудрился напороться на какую-то дрянь — то ли штырь, то ли гвоздь, не суть — в общем пропороло ему ногу. Друзья пошли ловить сеть, чтобы на помощь позвать, заблудились и не вернулись. Провалялся паренек в аварийной заброшке дня четыре, хорошо хоть додумался из окна тряпку какую-то вывесить. Но ногу спасти так и не смогли — ампутация («одна нога здесь, другая…» — Вадиму этот каламбур по возвращении казался особенно смешным). Все это выглядело, как минимум, странно, но после экспериментов над пациентами, которые застал Игорь сам, да и, чего греха таить, оказался их жертвой, он готов был поверить во что угодно, хоть в то, что ребят забирали марсиане. Остальные трое — два парня и девушка — в ночи закуковали и пошли, куда глаза глядят, заблудились в темноте без уличного освещения и умудрились наткнуться на местных бандитов. Те открыли огонь, ребята ломанулись прятаться, залезли в какой-то подвал, забаррикадировались и еще сутки сидели там, а потом попытались улизнуть в какие-то катакомбы. Благо мозгов хватило остановиться. Облучиться под землей легче легкого. Да они и облучились. Одного из них, говорил Вадим, рвало потом всю дорогу. Остальным вроде как повезло, если это слово вообще могло быть применимо в той ситуации. Ребят выцепляли по последним местам пойманной с горем пополам мобильниками связи. Сначала на Вадима смотрели косо — тот, как обычно, был в каждой бочке затычкой, много болтал и казался больно расслабленным для такого напряженного марш-броска в месте, где чисто теоретически могли находиться какие-то скрытые военные базы и прочие охраняемые от посягательств сооружения. Да и мародёры с бандитами там на тот момент перевестись не успели. Еще Вадим практически не сверялся с картами. Немного покрутил в руках, почесал, говорили, карандашом лоб, плюнул и сказал «нам туда». Ему тогда еще было где-то двадцать семь или двадцать восемь, что ли. Естественно, у него спросили, почему «туда», а не «сюда», тот пожал плечами: «Вам впадлу, что ли с этого места начать?» Пару часов спустя, обшаривая заброшки неподалеку от гимназии, они действительно наткнулись на следы костра и мелкий мусор — фантики от протеиновых батончиков российского производства, консервы с бычками. «А я говорил, — отвечал Вадим. — Я бы на их месте первым делом поперся школу смотреть, интересно же… А еще я бы глянул на реактор, это тема.» Судя по рассказам, это «глянуть бы на реактор» стала рефреном их спасательной операции. «Да ты видел этого круглого? Он в такой люк не пролезет. То ли дело ядерный реактор…» В общем, по возвращении Вадима в шутку прозвали Реактором. Интересно, насколько много знает о своем подчиненном Батоев? — Я просто хочу прояснить, что к нападениям на людей из Триады дагбаевский клан не имеет никакого отношения, — тот сел и прямо взглянул Игорю глаза в глаза. Осанка ровная, плечи расправлены. Кто же ты такой? У Грома в голове что-то не стыковалось. Батоев в свои, судя по документам, двадцать четыре года уже так уверенно говорил за целый клан. Пошел по стопам матери? Судя по тому, что происходило сейчас, занял ее же место в Питере. Кто они вообще? Какие-то родственники Дагбаевых? Возглавили клан после смерти Баатара? Как жаль, что Тэмулэн этого не застала. Она хотела утопить в Игорном деле Баатара, но, пусть то и не было доведено до конца, благодаря ей многие компании, спонсировавшие нелегальные игорные заведения, ушли на дно. Возможно, за меланхоличным, но серьезным обликом Баламжи скрывалось чудовище, но пока Игорь в это поверить не мог. Об этом мог знать Вадим, но попробуй теперь к нему подберись. Неизвестно, каким тот человеком стал за девять с лишним лет. Выходит, он теперь дагбаевский? — Я догадываюсь, — Гром потер виски. Так, надо собраться с мыслями и сконцентрироваться на своей работе. — Я хочу предупредить, что не могу разглашать детали следствия, хорошо? Да какое там следствие, они мечутся по городу как угорелые и каждый раз приезжают на пепелище. Разве что вроде на молодчика, подсыпавшего той девочке наркотик, вышли. Выслеживают теперь. Да уж — наркотик. Конечно. Игорь знал, что это был за наркотик. Они уже какое-то время пытались задушить распространение «Пассажиров». Дело Виселицы даром не прошло, они с Айсой столкнулись с чем-то страшным и выходящим за грани реальности. Подселенцы, временно забиравшие тела людей и запиравшие их сознание где-то на задворках мозга. Эти враги опасны, но не опаснее тех, кто распространяет сам наркотик. Распространяет чистое зло, заключённое в неприметную белую капсулу. В показания свидетелей люди, не видевшие обезумевших своими глазами, обычно не верят, пытаются рационализировать. Игорю уже даже не хотелось никому глаза на реальность открывать, на нем в участке и так ненавязчиво покачивается ярлычок сумасшедшего. Никто об этом не говорит, но ведут себя с ним периодически соответствующе. Батоев его ответу не удивился, лишь понимающе кивнул. У них с Громом пока не было веских причин друг другу доверять, но он и не настаивал: — Знаю, я пришел говорить, а не слушать, — губы того тронула полуулыбка. — Мы в шаге от вооруженного конфликта в черте города, и моя задача его не допустить. Если вмешается мое начальство, тут начнется маленькая война. В последние годы держалось хрупкое перемирие, но сейчас, признаюсь, происходит нечто странное. Я не уверен, что смогу контролировать ситуацию и дальше, подозреваю, в ней изначально могут быть замешаны третьи лица, не имеющие отношения ни к Триаде, ни к моим людям, — Батоев отвел взгляд, слегка покачав головой. — Я хочу избежать войны с ветряными мельницами и ударить в цель. Иначе мы просто завязнем в мелочах. Вадим смотрел на того с непривычно задумчивым выражением на лице. Вся эта ситуация вызывала у Грома болезненные воспоминания о времени, когда его жизнь еще не успела превратиться в ад. Вот так же они встречались несколько раз с Тэм в их небольшом, как называла его Юля, штабе. Юля тогда много говорила... много и быстро, будто заведенная. Она была в восторге от расследования. Игорь с ней тогда еще не встречался, но от взгляда на ее вдохновленное лицо чувствовал, как в груди разливается спокойствие и тепло. Он бы отдал все, чтобы вернуться в то по-своему спокойное время до Разумовского, до четырнадцатого года. Их всех тогда еще не тронуло безумие, а ноябрь не успел стать месяцем траура. — Я так понимаю, времени у нас немного? — Игорь чувствовал себя вспоминающим молодость стариком, и это чувство ему не нравилось. — В соцсетях уже бродит слух о том, что убийцей сотрудников «LockNess» был Чумной Доктор, — Баламжи вздохнул, но сохранил невозмутимость. — Одной из популярных теорий является та, в которой говорится, что Чумной Доктор и Разумовский между собой не связаны. Многие поддержали мысль о том, что все это, знаете… как кража товарного знака. Новая франшиза такая, в которой Чумной Доктор — маскот бренда, и под его маской скрывается другой человек. Да, с подачи Улановой Игорь посмотрел один из нашумевших в сети роликов, в котором популярный журналист с нечитаемым юзернеймом рассуждает на тему нетипичности поведения предполагаемого «Разумовского» и делает вывод, что связи с Чумным Доктором не видит. Но было это еще до расстрела на улице Константина Заслонова — до Золота Востока. Батоев сделал паузу, побарабанил пальцами по столу и продолжил: — Скажем так: у меня нет сомнений в том, что Чумной Доктор — это проект Сергея Разумовского. Думаю, у вас тоже. Гром перекатывал эту мысль как ртуть по полу уже не первый месяц. До сегодняшнего дня. — Почему? — внутри постепенно сжималась пружина. Какая-то каша из тревоги и притупившейся за годы боли. Игорь не хотел об этом знать и хотел одновременно. Это было необходимо. — Я с ним пересекся. Правда, всего один раз. Узнал в этот день много всего интересного, — между бровей Батоева пролегла морщинка. Вадим утвердительно кивнул стиснувшему зубы Игорю. — Например, то, что под маской Чумного Доктора, действительно, скрывался не Разумовский, — Баламжи положил ногу на ногу и сложил руки на груди — принял более закрытую позу. — Насчет того, кто носит костюм сейчас, сказать ничего не могу. Меня смущает то, несколько наглым вышло последнее убийство, оно для наших конкурентов как красная тряпка для быка. — Разумовский в Питере? — губы пересохли. Да, Игорь его видел, но это было уже давно. — Это я и хочу выяснить, — покачал головой Батоев. — Насколько известно, месяц назад его видели в Польше, он пытался получить визу в Штаты, но так и не получил. Где он сейчас — вопрос без ответа. — В каких обстоятельствах вы пересеклись? — краем глаза Игорь заметил, как ухмыльнулся Вадим. — Я хотел его убить, — Батоев и глазом не моргнул. Вот так просто и честно. Самым страшным было то, что Игорь его понимал. В свое время он не убил того только по удачному (неудачному?) стечению обстоятельств. — Я собой не горжусь, но опыт показал, что таких опасных преступников не удержит ни одна тюрьма. Вот так я и узнал, что Разумовский нанял кого-то еще. У меня вышло перекинуться парой слов с этим человеком, настоящим Чумным Доктором, и у него довольно любопытный психологический портрет. Он, как минимум, моралист. Я очень сомневаюсь в том, что он убийца. Мои предположения подтвердил другой человек, работавший с Разумовским. Поэтому все эти трупы — это словно, знаете, другой почерк. Человек, работавший с Разумовским? В голову приходил только один вариант, но Волков, кажется, был уже семь лет как мертв. Насколько было известно самому Грому. — Понял, — Игорь прижал к губам кулак. Батоев практически озвучил его мысли, но насчет того, что Чумной Доктор лишь проект Разумовского он пока не думал. Перепоручать работу подчиненным вполне в его стиле, но Доктор — это личное. Он бы не отдал свою личность кому попало. Это явно не друг и не совсем подчинённый. Образ. Каскадер для актера. Под роль его второй «личности» не подходит человек-тень, Разумовский бы таким побрезговал. Это не черная работа наемников, это выход на сцену. Его первому встречному не доверишь. Дублер Разумовского скорее всего младше него. Последователь? Кто знает. Его явно не по объявлению нашли. Разумовский отбирал актера на роль себя сам. — Перед тем… перед «Черепахой» выяснилось, что наши деловые партнеры не смогли попасть в Питер из-за звонка о заминированном самолете. Согласитесь, подозрительно. Я дал Вадиму условный знак. После него он должен был съездить на один из строительных объектов и проследить за тем, будет ли за ним хвост. И он был, причем не от дома. Больше никто не отлучался, но все видели, как я собирался уезжать в клуб, — Баламжи пожал плечами. — Среди моих людей есть стукач. Вопрос — чей. — И какие планы? — Игорь понял что понемногу внутренне воскресает, он задумчиво отпил оставший кофе и потер глаза. Все это начинало напоминать эдакий экшн-детектив. Когда-то он был очень азартным игроком. Повернуть бы время вспять. — Я хочу возобновить Игорное дело. Гром удивлённо приподнял брови. — Наш клан больше не открывает в городе казино, последнее закрылось пять лет назад, но индустрия, как оказалось, цветет и пахнет и без нас. А еще у меня есть это, — Батоев поднял со своих колен папку и положил на стол. Игорь ее сначала и не заметил. — Это копии материалов, которые собирали моя мама и Юлия. Гром машинально пододвинул ту к себе, молча сверля взглядом. — Вы можете передать ее для изучения человеку, которому доверяете. Я понимаю, насколько сложно с этим соприкасаться, — голос Батоева дрогнул, тот замолчал. — Меньше чем через год пройдут выборы нового мэра. Каменный выбывает, ему уже ничего не поможет. — Он никогда мне не нравился, — вяло усмехнулся Игорь. Юле тоже. Она была девочкой боевой и столкнулась с тем лоб в лоб. В двенадцатом Николая не избрали, но потом он все-таки как-то да просочился. — Думаю, мы с вами тоже ему не очень нравимся, — тонкая практически вежливая ирония. Батоев явно был этим фактом доволен. — Настало время, когда каждый игрок начнет потихоньку убирать конкурентов. Хотя я бы, конечно, предложил как-нибудь убедить их в том, что расследование перезапущено. Они занервничают, а люди, которые спешат и боятся, с большой вероятностью наломают дров. Нам как минимум надо их отвлечь и принудить действовать быстрее. Форсировать события. Гром с сомнением свел брови, затеянная Батоевым игра была очень опасной. — Игорь, ты только прислушайся, окей? Тэм говорила то же самое, — впервые за все время подал голос Вадим и подошел ближе к столу. Выражение лица Баламжи в этот момент было описать сложно, так обычно замирают, когда по их ноге ползет ядовитая кобра. Выходит, все-таки не знал, с кем работает? Батоев полуобернулся, недоуменно смотря на Вадима. — Простите, что рушу атмосферу, но раз уж мы все здесь в итоге собрались, то надо прояснить пару моментов, пока кого-нибудь из нас не отправили карасей кормить. Баламжи резко выдохнул и хотел подняться, но Вадим опустил ладонь ему на плечо: — Я все объясню позже. Игорь, нам нужно пространство для маневра, чтобы пострадало меньше людей. Батоев послушно сел и слегка ссутулился, глядя перед собой. Игорь в полной мере осознал, что ему мальчишку жалко. Как минимум потому что с Вадимом тот работал уже явно не первый день, а это далеко не так просто, как хотелось бы. А тут выясняется, что он его еще и не знал. Удар. Особенно, когда пытаешься держать все под контролем. Но обвинять в наивности или доверчивости Батоева у Игоря бы язык не повернулся. Вадим не шахматист, как некоторые, он игрок в покер. Идеальная память, проницательность, умение обманывать. Всего этого у него было выше крыши. Это Баламжи он про «посидеть-подумать», Вадим играет вслепую и практически не думает. У них с Игорем проблема лишь одна: играют они в моменте, не просчитывая на два-три-десять шагов вперед. Такие, как они, и склонны ломать те самые дрова. А Батоев — думает. Правда, он тоже не шахматист, он играет в «Дженгу»: медленно, задумчиво разбирает башенку так, чтобы свалил ее кто-нибудь другой. Ходит вокруг да около, разглядывает, а с каждым ходом ставки растут и растут. И его мать в нее играла. И выиграла бы, если бы не Разумовский. Эта башенка рухнула им на головы у Грома на глазах. Сейчас на Питерских просторах развернулась еще одна партия, начавшаяся еще пару лет назад. В свой прошлый ход Батоев рискнул. Башенка выстояла, но основание практически разобрано. Теперь каждый ход — риск. — У этих людей есть доступ к тому нео-наркотику, верно? — Вадим понизил голос. — Значит, скорее всего, они как-то связаны с вашим уродским Махаоном, а вот это уже вопрос к нашим друзьям из мэрии. А значит, Звезда Смерти там же, — он развел руками. — Вуаля. Баламжи не утерпел — возмущенно вскинул брови и взглянул на Вадима: — Ты такой простой, конечно, — процедил он, однако неохотно продолжил. — Но в целом я согласен. Если покушения устраивала Триада, то тогда с чьей подачи Чумной Доктор начал убивать их людей, если этим занимались не мы? Не мстит же он за мой клан, я еще не совсем из ума выжил, чтобы так думать. Кому вообще такое в голову взбредет? — Есть люди, считающие иначе, — Игорь покачал головой, лицо Батоева на долю секунды снова приобрело растерянное выражение. — Я говорил с разными людьми, так или иначе пересекающимися с курьерами Триады. Бытует мнение, что Чумной Доктор работает на вас. — Вот это ты крутой, — Вадим присвистнул и склонился к Баламжи, понижая голос. — А знаешь ли ты, Золотце, что те катавшиеся за мной хвостиком люди называли тебя Гладиолусом? Думаешь, снисходительно? В Древней Греции гладиолус считался цветком гладиаторов, а его название происходит от слова «gladius» - шпага. Gladiolus переводится как «маленький меч». Кем бы ни был твой противник, тебя он воспринимает серьезно, значит действовать он будет так же. Красиво, однако. Символично. Батоев, кажется, смутился и отвел взгляд. Игорь положил папку в тайник под двойным дном ящика стола. Вроде бы все стройно и логично. Вопрос лишь в том, будет ли работать с Махаоном Разумовский. Баламжи какое-то время молчал. Он часто заморгал, явно пытаясь взять себя в руки. Вадим снова ходил с козырей. — Очень интересно, — голос Батоева подсел, и он прочистил горло. — А теперь, — тот снова поднял взгляд на Вадима, — я потребую объяснений. В первую очередь от тебя. ***

27 февраля 1997 года

Этот серый мрачный коридор она запомнила еще с детства. Без окон. Окна — со стороны кабинетов. Освещения мало, зданию полвека, не меньше. С сороковых ничего так и не изменилось — Гонконг, судя по фотографиям, достраивался по принципу «где есть место — воткнем высотку». Душный город. Душный и тяжеловесный. Китай абсолютно такой же. Не весь, но от мегаполисов начинает тошнить на первую-вторую неделю пребывания. Все пыльное, задымленное и будто уставшее. Дома, люди. Даже дети казались какими-то кислыми. Хотя, нет, дошкольникам еще дышать давали, но китайская система образования выжимала из них все детство еще в первые годы начальной школы. Смотреть больно. У перехода между корпусами на лестнице сидят три мужика — курят. Охрана. На запястьях и пальцах татуировки, у одного — кажется, его зовут Аюр, или насмешливо Аюша — какая-то мутно-синяя расплывающаяся гадость выползла на лицо. Тоже татуировка. Судя по неровностям, перекрывает шрамы. Тэмулэн уже давно перестала запоминать их имена, исключением были те, кого она видела чаще других. Аюша считался человеком, вроде бы, надежным, отсидел лет десять всего лишь за убийство и разбой и прибился во время краткосрочной поездки в Улан-Удэ. За кражами замечен не был, имел высшее инженерное и много историй, как он выражался, «со шконки». Тэмулэн к такому соседству так и не привыкла. Отцу же бывшие зэки, тем более с еще советским образованием, видимо, казались как-то честнее, но, если бы ее в свое время за такого «Аюшу» выдали, то юная Тэм бы либо того со свету сжила, либо сама на себя руки наложила. Интересно, дверь кабинета всегда была такой тяжелой? Или это сама она ослабела перед лицом неизбежного разговора? — Отец… — Здесь я тебе не отец, Тэмулэн, — он поднял голову. За последние несколько лет осунулся и, кажется, постарел. Время непростое, но, кажется, еще держится. — Эзэн Баатар, — исправилась она. Руки — как он любит — за спиной. «По-деловому». — Мне нужно поговорить. — Ну, — покачал головой, помолчал пару секунд, — говори. В комнате душно. Хоть бы окно открыл, жарко — плюс пятнадцать на дворе. В России сейчас сугробы, особенно в пригородах, а здесь… А она собралась, как на Северный полюс, по привычке. Не приезжала года два, хотя ее и ждали. — Я хочу остаться в Санкт-Петербурге, — голос не дрогнул, но руки уже вспотели. Баатар отложил бумаги и снял очки: — Вот это новости. А Москва не понравилась? — явно понимает, к чему она клонит, но ждет, когда скажет прямо. — Отпусти нас. Насовсем, — во рту сухо, как в пустыне. Отец смотрит насмешливо, будто она сказала какую-то глупость. — По причине? — не меняется в лице, но сжимает карандаш сильнее. — Амгалан мертв, — наконец у нее получилось произнести это вслух без каких-либо эмоций. Тэмулэн подошла ближе и, все-таки, не сдержавшись, прикрыла лицо ладонью, но быстро взяла себя в руки. — И что? Уже два года как, — а вот для Баатара это просто данность, хотя именно он в свое время настоял на том, чтобы Тэм связала свою жизнь с незнакомцем, неожиданно оказавшимся чудесным человеком. Поняла она это слишком поздно. — Пора решать проблему. Проблема. Для него это всего лишь проблема. И когда он успел стать таким? Тэмулэн поняла, что злится. — Я приехала ненадолго… у меня в Питере работа, я не могу все бросить и остаться тут. — Зачем тебе работа там? — Баатар пожал плечами. — Тебе неплохо жилось и без нее, — издевка. Он считает, что это смешно. — Если тебе так нужно, тут есть чем заняться, у нас как раз намечается суд. — Не смеши меня, я знаю, как выглядит ваш «суд». К тому же у тебя и без меня достаточно юристов. Пожал плечами, потер подбородок. Да он даже не пытается ее в чем-либо убедить. Знает, что без его согласия никуда она не уедет, а если и уедет, вернут. — Ты не заставишь меня выйти замуж ещё раз. У тебя есть двое племянников. Ты можешь передать клан им, ты сам говорил, что Саша тебе подходит. Если будет необходимость, он передаст дела Баяру и вернется сюда. У меня дочь. Даже не сын. У меня не будет больше детей, пойми ты наконец, — Тэмулэн медленно выдохнула. Нужно успокоиться, но не выходит. — Зачем здесь я? я не хочу, чтобы мой ребенок рос в окружении преступников… — голос сел. — Она этого не заслужила. — Ты вернулась из России сама не своя, я хочу знать причины, но от тебя я вряд ли добьюсь чего-то внятного, — Баатар коротко задумался. — Хочешь уйти? Уходи. От неожиданности Тэм замерла. Не может такого быть. Не может все быть так просто: — Но? — она прищурилась, понимая, что еще чуть-чуть, и плотина рухнет. Ее уже выворачивало от этого разговора наизнанку. — Но оставь мне Юмжит. Что-то в груди оборвалось, по спине пробежал холодок. — Что… — только не плачь, не сейчас. — Зачем? — Оставь мне ее. Хочешь выбор? Вот тебе выбор, — Баатар сделал неопределенный жест рукой. — Ей всего восемь. Я не могу… — еще немного, и сдастся, начнет умолять, но умолять бесполезно. — Значит, не можешь и уйти. — Отец… — Выбирай. Я даже позволю тебе с ней видеться, все будет честно. Знаешь же легенду о страннике и проклятой лодке? — он откинулся на спинку стула, смотря дочери в глаза. — Чтобы уйти, оставь кого-нибудь, кто займет твое место. — Зачем тебе она. Если… — нет, не «если», — когда ты найдешь ей мужа, ей придется вернуться. — Тэмулэн, ты не понимаешь, — голос хриплый, но практически бархатный, все еще умеет говорить так, как говорил с ней в детстве, — мне не нужна еще одна безвольная кукла вроде тебя, — Баатар перевел взгляд на китайскую фарфоровую статуэтку на столе — девушка в красном ханьфу с веером, — и осторожно подвинул ее от края. — Я был молод, и надеялся, что у меня еще будет хотя бы один сын. С тобой я ошибся, дал тебе слишком много свободы. Я своих ошибок не повторяю. Она не была виновата в том, что он слишком любил ее мать, а Юмжит не была виновата в том, что он не женился во второй раз. Раньше Тэмулэн отцом гордилась, но потом поняла, насколько это было глупо. В итоге он, сам того не желая, просто переложил ответственность на них. — Да как ты смеешь… — Я смею все, — Баатар коротко надавил на губы костяшкой указательного пальца. Прижал. Какой же красноречивый жест. — Я очень тебя люблю, и ты это знаешь, поэтому прости меня за то, что я скажу дальше. Ты — моя главная ошибка, — как же больно слышать такие слова. Больно и обидно. — Я не просто тебя избаловал, я позволил Баярсайхан привить тебе эти религиозные глупости. Думал, что женщине они будут во благо. Тебе всего двадцать восемь, у тебя все впереди, я не спишу тебя со счетов окончательно, но тебе придется сделать выбор и жить с ним всю оставшуюся жизнь. Тэмулэн молчала. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Ей на мгновение показалось, что он все понял. Понял, почему она захотела сбежать так внезапно. Нет, он бы не дал ей выбор, если бы узнал, что у нее будет еще один ребенок. Не верит, что такое возможно. Она и сама не верила до недавнего времени, ей ее диагноз озвучили четыре года назад предельно ясно. — Ты будешь муштровать Юму так же как Сашу и Баяра? — сил не осталось. Ей придется выбирать — отдать отцу одного внука или обоих. Но сможет ли она даже после возвращения скрыть вторую беременность? Баяр поможет из выгоды, меньше конкуренции — лучше. Ей нужно решить хоть что-то, иначе их всех оставят здесь, а обман вскроется. — Ты ее вообще видел? Она от ветра сломается, у нее здоровье… — Как у твоей матери. Я не виноват в том, что наши женщины, видимо, способны рожать только женщин. Да и то всего один раз. Этого было не предусмотреть. Задача Юмжит будет не делать, а думать. Возможно, вместо мужа. Она будет красивой, найти ей слабохарактерного дурака будет просто, — отец замолчал. Снова смерил Тэм взглядом, и ей показалось, что он о чем-то задумался. — Хотя, возможно, твой отъезд будет весьма кстати. ты слишком похожа на свою мать. Баярсайхан была мудрой женщиной, но из чужой семьи, ей не нужно было ничем управлять. Мы не можем позволить клану перейти в чужие руки. Характер надо воспитывать с детства. Чтоб все это провалилось. Чтоб они все передохли со своей политикой… Простит ли ее Юма? — Заканчивай со своими делами здесь и улетай. Через полгода Гонконг станет китайским, и нам будет непросто. Хочу, чтобы она увидела своими глазами, что происходит, когда выпускаешь ситуацию из-под контроля. — Отец… — Иди, у меня много работы. Не знаю, как ты будешь прощаться с Юмжит, но, пожалуйста, без слез. Я не хочу, чтобы она потом сидела в соплях и закатывала истерики. Тэмулэн отступила к двери. Хотелось что-нибудь сказать, но слова закончились.