Старые чувства

      Тишину, ознаменованную в спальне, уже полчаса нарушают периодические всхлипы женщины и ее шепот. Правда вскрылась… Все до мельчайших подробностей. А именно то, как много лет назад счастливый миг ее счастливой жизни оказался нарушен нежданными гостями в виде Николая и его отца. Как дедушка Артема посмел поставить ее перед выбором, а ей не оставалось ничего, как согласиться выйти замуж за нелюбимого, а ему, поистине любимому как тогда, так и сейчас, соврать. Сказать то, с чем он будет жить долгие годы.       – Гена, я не могла поступить по-другому. Я его уже чувствовала, ты понимаешь! Он был у меня под сердцем! Как я могла от него отказаться? Я ничего не могла сделать! От меня ничего не зависело, за что я ненавидела и себя, и Артема, – неустанно, вперемешку со своими всхлипами твердила женщина.       Как первый год после рождения сына не могла смотреть на него. Именно он, совсем маленький на тот момент Артем напоминал ей о мужчине, о ее выборе, поступке и главном моменте, когда с ее губ сошло признание о нелюбви и просьбе навсегда покинуть ее. Ребенок так ярко напоминал ей все, что все желание посвятить себя долгожданному материнству иссякало. Смотреть на кричавшего малыша и ничего не делать – единственное, на что она была способна в тот момент. И только Алексей Владимирович, войдя в детскую, видел неприглядную для его взора картину и, ничего не говоря дочери, успокаивал ребенка.       – Я смотрела на него и жалела о том, что оставила его. Я жалела, что не сделала аборт. Я жалела, что именно из-за него я прогнала тебя. Я так хотела, чтобы ты обнял меня и успокоил, чтобы сказал, что все будет хорошо! – эмоционально кричала женщина. – А потом он заговорил. Он сказал первое слово. Он назвал меня мамой, – успокоившись, добавила она, – и я пропала…       Как в потайной небольшой коробке хранила всю память о нем. Как в тайне от мужа по ночам не могла насмотреться на их совместные, пропитанные радостью и счастьем фотографии. Целовала его фотографию и постоянно твердила, что до сих пор любит его. Каждый раз она обещала себе, что не будет заглядывать в ту коробку, не будет ворошить прошлое. Но часто, не сумев стать спутником сна, ее глаза по несколько часов смотрели в потолок, а выйдя на кухню, чтобы попить воды, ноги сами собой вели в то место, где храниться что-то теплое, родное, куда тянуло, как магнитом. За этим занятием ее часто заставал маленький сын. Он, как предчувствуя неладное, внезапно заливался громким плачем, и женщине ничего не оставалось, как вновь закрыть замок старых воспоминаний и идти успокаивать ребенка.       – Я любила тебя, Ген. Всегда. Только тебя. Я не переставала тебя любить! Ты всегда жил со мной. В моем сердце, памяти, снах…       Десяток старых потрепанных снимков, хранящиеся памятью их молодых счастливых улыбок, нашли свое последнее пристанище рядом с ними. Мужчина, сидевший на кровати, пораженный только что услышанной информацией, не мог пошевелиться и смотрел в одно точку. Только разбросанные женщиной рядом с ним старые фотографии позволили очнуться. Он взглянул на снимки. Его лицо, лишенное каких-либо эмоций, вмиг осветила улыбка. С фотографий на него смотрел он. Молодой, счастливый, еще не познавший горя и несправедливостей жизни он целовал девушку. На другом снимке обнимал. На третьем девушка в охапке бесчисленного количества ею любимых ромашек скрывала за ними счастливую улыбку. На четвертом, пятом, шестом… неважно сколько бы их ни было, все они были счастливые.       – Ты сохранила его, – внимание Геннадия закольцевала совсем неприметная вещица рядом с коробкой. Ее кулон, подаренным им. Черная тоненькая веревка оказалась на его пальце, возвышая украшение кверху.       – Сохранила, Гена. Я все сохранила! Всё, что связано с тобой, – все это время Ирина сидела на полу у ног мужчины и лицом зарывалась в его коленях.       Мужчина снова замолчал. Минута, несколько минут, уже почти десять минут. Позволяя себе повиснуть в шквале мыслительных рассуждений, он не может сказать и слова. Внутри происходит самый настоящий шквал разрывающихся эмоций. Всё было не так, как он думал долгие годы...       – Гена, пожалуйста, не молчи. Скажи что-нибудь, – сквозь ее шепот слышится и ее постоянно шмыгающий нос, а глаза совсем красные от слез.       – Ир, встань с пола. Он холодный, заболеешь еще, – несмотря на разбушевавшуюся бурю внутри себя, он, как всегда, в первую очередь думает о женщине.       – Скажи что-нибудь, – оказавшись на кровати рядом с мужчиной, Ирина прижалась к нему, – пожалуйста, скажи, – она окольцевала его тело в замок собственных рук и носом зарывалась в мужской шее.       – Я все понимаю, – на тяжелом вздохе начал Геннадий. – Я понимаю, что Артем для тебя превыше всего. И правда, без всяких претензий. Дети – наше все. И я бы сам ради своей Юли пошел на многое, но, Ира… почему ты мне раньше этого не говорила? Не сейчас раньше, а тогда? Почему ты мне еще тогда ничего не сказала? – ему пришлось разорвать объятия женщины, которые сейчас ей нужны были как воздух, но ему важно было видеть ее реакцию.       – Гена, я боялась, – лишившись его объятий, ее взгляд в ровном положении тела опустился вниз. Секунду назад, прижимаясь к мужчине, она искала в нем поддержки, хотела услышать о его понимании, но пока лишь встречалась с его отстраненностью и душащими ее вопросами.       – Чего? Кого? – его тональность в момент повысилась. – Неужели ты думаешь, я бы не понял? Я бы все понял и возможно, мы бы нашли с тобой какой-то выход. А если бы и не нашли, то я хотя бы знал, что ты любишь меня, а так… Я этого не знал и продолжал все года жить с пониманием нашего с тобой последнего разговора.       – Я боялась своей любви к тебе. Ты меня делал слабой как тогда, так и сейчас, – голос, который от плача совсем ослаб, слышался совсем охрипшим. – Я боялась, что если ты будешь где-то поблизости, если мы с тобой будем иногда встречаться, то рано или поздно я не выдержу и пошлю Николая, после чего могли быть плачевные последствия. И мне было важно обрубить все с самого начала, чтобы в дальнейшем не дать себе возможных шагов к отступлению, – оправдываясь за свое поведение многолетней давности, Ирина чувствовала, как по щекам вновь скатываются слезы.       – И поэтому ты решила соврать мне, убедить в том, с чем я жил долгие годы, – со вздохом заключил Геннадий. – И надо сказать, у тебя это отлично получилось, – оглядываясь вокруг, добавил он. – Да так получилось, что я до сих пор об этом вспоминаю, – тот вечер так ярко стоял в памяти мужчины. Именно в этой спальне, на этой скрипучей старой кровати он услышал разрушающее признание женщины.       – На тот момент мне казалось это единственно правильным решением, – ей нужна его поддержка. Снова попытка прикоснуться к нему дает почувствовать, как он напряжен.       – Решением? – не выдержал, вспылил. – О каком решении ты говоришь, когда ты просто уничтожила тогда мою жизнь! – со всего взмаху скинув женские руки с себя, он поднялся. – Ты знаешь, как я жил первые полгода? А я тебе расскажу! – голос, как сталь, совсем не сдерживает свои порывы. Расхаживает по комнате из стороны в сторону, постоянно взмахивая руками. – Я не жил, а существовал. Я все думал, что во мне не так, – мужской кулак с силой несколько раз отбил себя по груди. – Что я сделал не так, что твоя улыбка, твое сердце и вся ты так с легкостью переметнулась к Николаю. Я искал в себе изъяны! Перестал есть, спать, да и жить в общем, – остановился у окна, дабы перевести дыхание.       Притаился у окна, всматриваясь на улицу, и совсем не обращал внимание на сзади сидящую женщину, которая уже предавалась всемирному потопу. Слезы неустанным потоком скатывались по щекам. Она так надеялась, что он поддержит ее и все поймет. Поймет ее, как всегда, но, видно, этот раз не похож ни на единый их предыдущий момент. Он ее не понял… Молчание с его стороны и отстраненность ясно дают понять, что те мечты в охваченном счастье именно с ним, скорей всего пойдут прахом, а жизнь ее вновь будет пропитана тоской и лишь воспоминаниями.       В спине мужчины скоро появится дыра от ее постоянных взглядов в его сторону. Ждет, когда он скажет хоть что-нибудь. Скажет, какая она эгоистка, что думала только о себе. И услышь она подобное, перечить не будет, потому что знает, что он окажется прав. В момент принятия судьбоносного решения она и мысли не допускала, что он может чувствовать. Тогда все мысли в первую очередь были поглощены лишь будущим ребенком.       Несколько минут спокойствия помогли немного утихомирить свой пыл. Успокоился и вздохнул полной грудью. Начал рассуждать здраво.       Когда дело касается ребенка и его жизни, тяжело думать о другом и тем более ставить свои интересы выше. Это неоспоримый факт, спорить с которым бессмысленно. Но еще то, не менее важное, что женщина соврала и не рассказала ему должной причины их разрыва еще в самом начале всего не давала мужчине покоя. Как нельзя легче проходила бы жизнь, если бы вся правда вскрылась еще тогда. Не было бы мучительных рассуждений, исканий себя, постоянных, не дающих покоя и терзающих его мыслей.       А что бы было, если бы это признание, которое он услышал сейчас, прозвучало тогда? Он бы отпустил ее, но оставил ли в покое? Не уверен… Душа бы все равно тянулась к женщине. Он бы искал с ней встреч и совершенно не задумывался, что может подвергнуть ее возможным скорым опасностям. Но о чем можно было бы думать, если сердце тянулось именно к ней. И он бы не думал. Выходит, Ирина именно по этой причине, предвиденной еще тогда как бы больно ей ни было, постаралась разорвать все отношения.       Только сейчас ее ранее сказанная фраза о боязни воспринялась в полной мере. Да, она права. Это было единственно правильное решение на тот момент. Как бы это грубо не звучало, как бы больно не отдавалось в сердце, но это действительно так.       – Ир, я все понимаю, – Геннадий, высвободившись из потока собственных мыслей, обернулся к женщине. – Это больно, но что уж говорить об этом, – медленными шагами он сокращал расстояние между ними и в итоге присел рядом.       – Я никогда не забывала тебя. Всегда помнила. Всегда хранила наши с тобой воспоминания... – ее шепот еле слышный. Обрывистый...       Упираясь ладонями о кровать по обе стороны собственных ног, ее голова опущена вниз. Мысленно вообразив картину не в самом лучшем ключе, она боится взглянуть на мужчину и, главное, услышать то, из-за чего смысл всего в момент распадется на осколки.       – Не возражаешь, если мы все забудем? Было и было. Больно, но уже ничего не изменить. Постараемся начать все заново, – успешно попрощавшись с еще недавней обидой, Геннадий позволил прикоснуться к ней.       Та самая поддержка с его стороны, наконец, догнала женщину, и она сама до конца еще не веря в происходящее, подняла голову, всматриваясь на мужчину красными от слез глазами.       – Ты уверен, что хочешь этого? – до этого следившая за мужчиной, реакция которого не искрилась такой радостью, сейчас женщина не могла поверить в такой доброжелательный для нее исход.       – Я уверен. А ты? – он задвинул назад все прошлые обиды. Нацелен смотреть только вперед, на те счастливые дни, месяцы, годы, которые их ожидают вместе.       Ирина только ловит его улыбку и непрерывно кивает головой, соглашаясь абсолютно со всем, что он говорит. Лицо, которое еще совсем недавно заливалось слезами, осветляется совсем незаметной улыбкой, а красные глаза и покрасневший нос ясно дают понять мужчине, что в то время, пока он придавался своим глубоким размышлениям у окна, женщиной тоже были прожиты не зря. Она плакала. И сейчас еле заметная слезинка вновь скатывается по ее щеке. Но не горькая, как пару минут назад, а уже, скорей всего счастливая.       – Ну чего ты, маленькая моя, успокойся, – предотвращая уже неизвестно какую по счету попытку женщины захлебнуться в собственных слезах, мужчина прижал ее к своему плечу. – Всё хорошо, – не переставал шептать он ей и успокаивающе поглаживал ее спину. – Тише, я рядом. Все хорошо.       Несколько минут понадобилось Ирине, чтобы, наконец, поверить в происходящее. Накатывающий ее страх, который последние полчаса сковывал женщину и не давал спокойно дышать, постепенно уходил. А постоянный шепот мужчины и его слегка невесомые поцелуи где-то у нее за ухом позволяли сильнее расплываться в улыбке и открывать дверь во что-то новое и такое счастливое.       То, чего она так боялась последнее время, о чем постоянно думала, что вызывало дрожь и вместе с тем великое желание сознаться, осталось позади. Вся недосказанность со страхом остались позади. Теперь не нужно ничего скрывать. Он все знает. Ирина испытала чувство легкости, как будто с ее души сняли несколько килограммовую ношу, которая не давала спокойно дышать и сейчас, вдохнув полной грудью, чувствуются совсем иные ощущения.       Это новое проснувшееся чувство, заполонившее отдаленные частички ее души, позволило позабыть все старое и окунуться в новое, не менее счастливое будущее. Она, не унимая со своего лица постоянной улыбки, окольцевала руки на мужской шее и, притянув мужчину ближе к себе, одним моментом завлекла в плен одурманивающего сладкого поцелуя. И даже спустя несколько минутного поцелуя не спешила отстраняться, а, ухватившись ладонями за его лицо, стала оставлять короткие неспешные поцелуи на его лице, задевая нос, щеки, глаза.       – Теперь я понимаю, почему все это время ты себя так вела, – под напором вездесущих губ женщины Геннадий не переставал улыбаться. То ее поведение, вопросом которого он еще недавно мучился, теперь становится предельно понятным.       – Потому что любила тебя всегда, – оправдываясь за тот трепет и постоянный прилив нежности, который для мужчины долгое время был загадкой, женщина не переставала оставлять поцелуи на его лице.       Очередной скрип кровати позволил вновь одновременно улыбнуться и, одаривая друг друга касаниями лбов, почувствовать себя поистине счастливым. Время в один миг остановилось, а те забытые мгновения вновь всплывали старыми ощущениями – теми ощущениями, которые они ощущали в этих же стенах: на этой кровати, при этой же расстановке мебели, под вид этого же большого улыбающегося мягкого зайца, наблюдавшего за ними с угла комнаты.       – Пойдем ужинать? – спокойную и тихую обстановку надвигающегося, а главное, счастливого вечера нарушало желание, наконец, поесть. – Я там приготовила ужин. Мясную запеканку, которую ты раньше любил, – Ирина с улыбкой на лице пригладила щеку мужчины и предприняла попытку подняться с кровати.       Но как только она это сделала, сразу почувствовала уверенные руки мужчины. Геннадий, крепко ухватившись за оба ее предплечья, держал возле себя и смотрел снизу вверх. Надвигался еще один момент, возможно, не самого приятного разговора.       – Ир, подожди. Скажи, я знаю все, или есть еще что-нибудь такое, что мне следовало бы знать? – совсем недавние слова Алексея Владимировича не позволяли полностью отпустить ситуацию.       – Ты знаешь все, – она улыбнулась, пока что еще не понимая предстоящего вопроса. Ведь Ирина действительно считала, что рассказала ему все. А еще недавняя неприятная ситуация с разводом, о котором она боялась ему сказать, опасаясь за его же жизнь, забылась, как страшный сон. Все решилось благоприятным для нее способом, а значит, и говорить об этом нет смысла.       – Точно? – Геннадий не унимался. Ему так хотелось услышать все из ее уст, из ее собственного признания, но встречаясь со скептическим выражением мужчина понимал, что надеждам не суждено сбыться. – Расскажи мне о своем разводе, – отпуская ее руки, добавил мужчина.       – А что тут рассказывать! Нечего рассказывать. Развелись и забыли, – Ирина отвернулась. Рассказывать все совершенно не хотелось.       – Вот так просто взяли и развелись?! – недоверчиво протянул Геннадий, лицо которого явно выражало волну непонимания.       – Да, представь себе! Вот так просто! Поговорили, договорились, пошли и развелись, – уверенно стояла на своем Ирина, хотя уже и понимала, что надобности особой ничего скрывать нет, но почему-то не хотелось во все посвящать мужчину.       – Понятно, – Геннадий вздохнул и опустил глаза вниз. Ему было обидно, чертовски обидно, что женщина не хочет с ним делиться.       В один момент только от одной реакции и потухшего взгляда мужчины, Ирине стало неловко. Она не должна ничего скрывать от него. Теперь они вместе, почти что общая ячейка общества, между которыми не должно быть никаких тайн и недоговоренностей. Он должен знать все. Абсолютно всё.       – Гена, прости. Ты прав и с разводом было не все так просто. Я не говорила тебе, потому что боялась за тебя, – Ирина присела рядом. Она вытянула руку, но так и замерла с ней, не решившись прикоснуться к его плечу.       – Боялась? Чего за меня бояться? – унять сосредоточенный до этого взгляд с пола позволило новое открытие женщины, и мужчина взглянул на нее.       – Он угрожал мне тобой, должностью. И если с должностью я смогла бы смириться, то если бы с тобой что-то случилось, я бы никогда себе этого не простила, – ее голос дрогнул. Было видно, что еще недавний страх, которому она недавно подавалась, до сих пор присутствует, хотя уже и не имеет под собой основания.       – Ир, всё, успокойся. Я понял, – Геннадий постарался обнять женщину. Он захватил ее в свои объятия и губами коснулся виска, оставляя совсем легкий поцелуй.       Ирина, ухватившись за него руками, зарылась в мужской шее. Последовало еще одно признание. Недавнее… Все с самого начала, когда она только подумала о разводе, как, не задумываясь ни о чем хотела идти только по зову собственного любящего сердца. Как каждый раз, глядя на его улыбку и чувствуя объятия, они давали ей сил двигаться дальше и противостоять мужу. И даже то, что чуть не случилось в кабинете, когда супруг услышал о ее желании развестись.       – А еще он ромашки твои порвал, которые ты мне подарил, – зарываясь в шее мужчины, как в спасательном круге, почти шепотом говорила Ирина.       – Я еще подарю тебе. Какие хочешь подарю. Все цветы мира подарю. Только успокойся, моя хорошая.       Его шепот вместе с объятиями, как и всегда, имели должный положительный успех. Она успокаивалась, позволяя отпустить ситуацию, о которой вскоре и вовсе надеется забыть. Тем, совсем нелестным воспоминаниям не место в их счастливой жизни. Вместо них появятся новые. Их общие, совместные, а главное – счастливые воспоминания.       – Пожалуйста, Ира, больше ничего от меня не скрывай. Какие моменты не скрашивали бы нашу дальнейшую жизнь, справляться с ними теперь мы должны только вместе. Нет тебя или меня – а есть мы и всё, что будет – будет у нас. Ты поняла меня?       Она лишь только кивнула, поддаваясь внутренней радости и теплоте. Руки, упокоившись на мужских крепких плечах, позволили вновь и вновь утонуть в теплоте бездны карих глаз, и снова, в который раз, не совладав со своим желанием, расстояние их лиц сократилось до минимального, а на губах запечатался сладкий поцелуй.       Она отвыкла делиться с кем-либо своими переживаниями и проблемами. Всё в себе, всё сама. Но с этого момента, именно с этой секунды, с радостью махнув рукой еще недавней привычке, все будет по-другому. Они – одно целое, и всё, что связывает их, является единым.       – Мы пойдем сегодня ужинать или нет? – буквально очнувшись от затянувшейся тишины и тихих объятий, женщина выбралась из кольца мужских рук.       – Нас ждет мясная запеканка? Та, которую ты раньше готовила? – Геннадий загадочно прикрыл один глаз, вспоминая, как в далекой юности не то что любил, а обожал именно это блюдо и как именно умела его готовить Ирина. Наверное, единственное на тот момент блюдо, которое она умела хорошо готовить, а может и сейчас. Кулинарный талант женщины в сегодняшнем времени пока не дал возможности себя проверить, но надежда, что совсем скоро такая возможность представится, не покидала мужчину. – Пойдем, я ужасно голодный, – с радостью желая покинуть стены, которые за последние полчаса больше нагоняли тоску, он поднялся с кровати.       – Подожди, а ты вино купил? – неожиданно Ирина вспомнила, как еще днем в телефонной переписке она сообщила ему, что приготовит ужин, а его просила купить бутылку вина к столу.       – Ну, – потолок, который внезапно окольцевал все внимание Геннадия, прогибался под его виноватым взглядом, – представляешь нет, – он вздохнул и, уняв взгляд с потолка, посмотрел на женщину. Совсем не до бутылки вина ему было, когда, сметая всё и всех на своем пути, он мчался на бешеной скорости к женщине.       – Тогда я вот что предлагаю, – поднявшись с кровати, Ирина оказалась рядом с мужчиной. – Давай немного повременим с ужином и вместе прогуляемся за бутылкой вина? Как ты на это смотришь? – уж очень ей нравился такой расклад следующего полчаса их жизни и чем-то уже начинал напоминать семью, когда, вооружившись компанией друг друга, они отправятся пополнять запасы холодильника.       – Прекрасно смотрю. Пойдем, – протягивая руку женщине, которую она незамедлительно быстро сжала в своей маленькой ладошке, он улыбался.       Их ждет первая совместная прогулка и неважно, что под видом вылазки в магазин. Но пока, позволяя поставить просыпающийся аппетит на паузу, они твердо намерены провести вечер вместе на свежем воздухе, а в магазине, возможно, и немного поспорить, решая, какое вино им все-таки купить.