Первый танец

      – Ты не отсюда, верно? Я никогда тебя тут не видел.       Голос звучит со стороны цветочной телеги. Я смаргиваю с ресниц слезы и поворачиваюсь на голос. Ко мне обращается молодой высокий юноша. На его лоб падает крупный локон слегка вьющихся каштановых волос. По виду, ненамного старше меня. В его руках охапка больших голубых цветов, которые он еще не успел разложить. Смотрит на меня, слегка прищурившись, и ждет ответа. Я спохватываюсь, что смотрю на него слишком долго. Это неприлично, нужно что-то ответить.       – А, да… Я пришла из соседней деревни, она в десяти верстах* отсюда на юго-восток. Мой отец заболел и послал меня купить лекарств, – я повторяю уже давно заученную легенду о моем происхождении.       – Ого, какой длинный путь ты преодолела. Из-за болезни отца ты забыла о сегодняшнем событии?       – Да…       Я не знаю, что ему еще ответить. Я растеряна. Он… красив, и дело даже не в одежде. Юноша одет в неплохой жилет и брюки, и довольно тонкую рубашку. Явно не обычный горожанин, возможно, сын зажиточного торговца или даже управляющего городом. А может быть, он и есть самый обычный крестьянин, одетый так только по случаю праздника.       – Как тебя зовут? Я Гилберт, – юноша бросает цветы на телегу и отвешивает мне поклон.       – Оливия, – выпаливаю я со смехом выдуманное имя. Если бы я представлялась своим настоящим именем, это вызвало бы подозрения. Пускай мой народ никогда и не видел в глаз наследную принцессу, но ее имя знали даже малыши.       – Могу я пригласить тебя на танец, Оливия? – Гилберт неожиданно уверенно протягивает мне руку. – Пожалуйста, окажи мне эту честь! Твоего отказа я не переживу.       Но я и не думаю ему отказывать. Он уже чертовски нравится мне. Музыка завораживает меня, и я уже давно хочу присоединиться к всеобщему бурному веселью. В чем я была хороша, так это в танцах, и сейчас нисколько не сомневалась в себе. Чем черт не шутит, Ваше Высочество! Сегодня последний день существования этой личности, так не откажите себе в удовольствии!       – Давай! – сверкаю я глазами, сбрасываю сумку прямо на землю, снимаю туфли и смело протягиваю ему обожжённую руку.       – Что это? – недоуменно поднимает бровь Гилберт, но я уже сама вытаскиваю его из тени под солнце.       – Потом!       Я словно ныряю в водоворот счастья. Только танец помогал мне всегда переживать душевные терзания и проблемы. Я отдаюсь полностью музыке и своей энергии. Я не понимаю, откуда наши тела знают эту мелодию, этот танец, но мы прекрасно вписываемся в общую массу танцующих. Я просто следую зову сердца. Мои голые ступни касаются еще не нагревшихся под солнцем камней площади, и я счастлива–счастлива–счастлива!       Крепкие руки Гилберта подхватывают меня, и на секунду я взмываю вверх, над головами всех остальных, вслед за улетающими в небо мелодиями. И мы кружимся в толпе людей, опьяненных счастьем, с открытыми сердцами и светящимися лицами. Я прикрываю глаза и хочу, чтобы это длилось, как минимум, много-много лет.       Мы танцуем целую вечность, одна веселая мелодия сменяют другую, люди уходят и приходят, но праздник не кончается. А мы с ним не можем остановиться. И я не могу понять, откуда берется эта сила, эта мощная стихия внутри. Я смотрю в лицо человека, которого знаю всего несколько минут, знаю только его имя, но уже, кажется, доверяю ему больше, чем самой себе.       Музыка взрывается напоследок и резко обрывается, и мы оба тоже замираем друг напротив друга, запыхавшиеся, но лучащиеся от счастья. Гилберт находит в себе сил вновь поклониться мне, я же абсолютно обессилена.       – Благодарю тебя, это было незабываемо.       Я только киваю в ответ, не переставая широко улыбаться как сумасшедшая. Безуспешно пытаюсь поправить разметавшиеся волосы. Мы возвращаемся к телеге, и я сую запыленные ноги в туфли, а сумку надеваю через плечо. Процесс танца очень сильно сблизил нас, и я решаюсь спросить:       – Ты торгуешь цветами? Или твоя семья? – я киваю на цветы.       – Нет, я тоже не отсюда, как и ты. Одна женщина просто попросила помочь ей разложить их. Вечером свадебная церемония, цветы придутся как нельзя кстати.       Я снова тяжело вздыхаю. Как неприятно вновь возвращаться к мысли о свадьбе. Достаю из сумки флягу с водой, делаю глоток и протягиваю Гилберту. Тот благодарно кивает и берет. Следом протягиваю яблоко. И его юноша тоже принимает как величайший дар.       – Прогуляемся? – предлагаю я. – Город сегодня очень красив.       – Пойдем. И ты не ответила, что у тебя с рукой.       Мы двигаемся по улице прочь от площади. Мне жаль покидать это чудесное сердце праздника, но я не могу удержаться от общения с таким интересным собеседником.       – Ничего серьезного, просто небольшой ожог.       – Можно взглянуть?       – Ого, ты вырос в четырех стенах и никогда не видел ожогов? – смеюсь я и разматываю ладонь. Ткань все равно пора снова смочить. Кожа уже покрылась мелкими волдырями.       – Нет, почему, просто… – на секунду Гилберт хмурится и нежно берет мою ладонь. Он не договаривает, словно не знает, что сказать дальше. Бросает взгляд на красное пятно и вдруг улыбается. – Обычный поцелуй крапивы, пройдет через три-четыре дня.       – Да, я знаю, спасибо.       Затем он отпускает мои пальцы. Я чувствую легкое, непонятно откуда взявшееся сожаление. Пока юноша о чем-то увлеченно говорит, я позволяю себе исподтишка рассмотреть его вспотевшее после танцев лицо, растрепанные волосы, широкие плечи, руки с изящными кистями. Нет, точно не бедняк, по крайней мере, руками работает не много.       – Давай сядем? – мы останавливаемся у фонтана, и Гилберт, не дожидаясь моего согласия, опускается на край.       Я сажусь рядом и, скинув туфли, окунаю ступни в прохладную воду. Пусть я и выросла в замке, но чувство влюбленности не было мне чуждо. Я влюблялась за всю свою недолгую жизнь уже раз пять: в собственного двоюродного брата, в сына нашей кухарки, в пажа моего отца... И, зная Гилберта всего ничего, я уже знала, что влюблена в него. Но по-другому, не так, как это бывало раньше. И совершенно не стыдилась этого чувства. Потому что знала, что сегодня ему суждено закончится. Мы будем счастливы навсегда только в параллельной вселенной, но никак не в этой. Так почему я не могу позволить себе немного полюбить напоследок?       – О чем задумалась? – нарушает юноша мои размышления.       – Ни о чем важном, это уж точно.       – Твой отец не хватится тебя?       – Все в порядке, у меня есть еще время. Мне интересно с тобой.       Я очень хочу спросить Гилберта о его происхождении, о его интересах, о его детстве, но понимаю, что у нас совершенно нет на это времени. Поэтому сейчас я просто хочу наслаждаться временем рядом с ним, его компанией и его голосом.       – Мне тоже. Я думаю, нам повезло, что мы встретились сегодня. Это определенно знак. Я обязательно хочу знать, где ты живешь, чтобы…       Я слышу эти слова, и мое горло перекрывает подкатившийся спазм. Прости, милый Гилберт, но это никакой не знак, ты встретил меня в самый ужасный день моей жизни.       Чтобы скрыть дрожащие губы и уже слегка дергающийся кончик носа, я открываю сумку и долго роюсь в ней. Нахожу ту самую гнутую монету и без сожаления протягиваю ему.       – Держи, это тебе… подарок. Прости, мне больше нечего тебе подарить. Только не трать, я дарю ее тебе как талисман, пусть он будет тебе полезен.       Гилберт прищуривается и осторожно берет монету.       – У меня есть предложение получше. Мы же у фонтана. Загадаешь желание? По тебе видно, что ты отчаянно нуждаешься в чуде.       Я удивленно смотрю на него и издаю смешок.       – Ты прочел это на моем лице? Серьезно?       – Именно.       Я усмехаюсь еще громче и смущенно смотрю в воду.       – Ммм… хорошо. Давай бросим.       – Я бросаю, ты загадываешь. Только вслух, пусть будет одно желание на двоих. Ну, что пожелаешь?       Прости меня, прости меня, мой будущий супруг. У тебя не будет даже шанса. Я знала, что уже никогда больше не встречу никого подобного. Это была любовь всей моей жизни. Ты ведь хотела особенный день. Что ж, ты его получила. Крошечное чудо напоследок перед новой жизнью. В моей груди разгорается огромный огненный шар рыданий. И сдерживать их становится все труднее.       – Я хотела бы остаться тут навсегда, и чтобы этот день никогда не заканчивался! – выпаливаю я прежде, чем осознаю, что сказала. Эти слова были слишком искренними. Они чуть не выдали меня.       Монетка тихо плюхается в воду и опускается на дно фонтана.       – Интересное желание, Оливия. Возможно, я даже разделю его с тобой.       На лицо Гилберта ложится тень грусти. Он смотрит на меня внимательно и задумчиво. В его глазах плескается отчаяние. «Конечно, – вмиг осознаю я, – он одет не как простолюдин и руки у него не человека, живущего тяжелым трудом шесть дней в неделю. Скорее всего, родители тоже заставят его продолжать семейное дело, которое ему не особо нравится, и жениться на той, которую он не будет любить».       Я не знаю, сколько времени мы просто сидим рядом, почти вплотную, смотрим друг на друга и молчим. Кажется даже, что весь город вокруг нас затихает и время останавливается.       – Как думаешь, весь этот праздник… – вдруг спрашивает Гилберт. – Всё это… не фальшиво? Принцесса будет счастлива?       Я автоматически мотаю головой, но тут же спохватываюсь. Как хорошо, что в этот миг он не смотрел на мое лицо.       – У меня нет ответа… странный вопрос. Что мы знаем о ней? И нам ли об это рассуждать? Ведь принцессу Фелецию даже никто никогда не видел. Но хочется верить, что ей сильно повезет, и, выходя замуж по расчету, она все же сможет обрести счастье. Как и принц, которого мы также в глаза не видели.       Гилберт запрокидывает голову и заливисто смеется, и я подхватываю. Как же с ним легко все и просто.       – Бам! – громко бьют часы на городской башне. – Бам! Бам!       Мое сердце словно пронзает ледяной стрелой. Я вскидываю взгляд на стрелки. Боже мой! Одиннадцать часов! Я в панике вскакиваю. Губы мои дрожат, как и руки.       – Прости, прости, Гилберт… – шепчу в смятении. – Так много времени… у меня есть дела, и я вынуждена оставить тебя, прости, я не хочу, но…       Мои слова путаются и превращаются в кашу. Неожиданный бой часов обрывает мою волшебную сказку. Юноша тоже встает и говорит, серьезно глядя мне прямо в глаза:       – Хорошо, Оливия. Спасибо тебе за эту встречу, именно тебе. Потому что я не знаю, кого нужно благодарить за это. – На этих словах я облегченно выдыхаю и улыбаюсь. – Но мне нечего подарить тебе на прощание… ты позволишь мне..?       Я все понимаю и согласно делаю серьезный короткий кивок. Делаю шаг ближе, и его губы очень нежно касаются моей щеки. Это прикосновение, которое длится всего секунду, обжигает меня не хуже крапивы. Я вздрагиваю. У меня кружится голова, и в это мгновение я чувствую себя счастливейшей из всех людей, ныне живущих на земле.       – Прощай.       Глаза Гилберта сверкают.       – Зачем прощаешься? Увидимся же еще. Я точно не планирую умирать в ближайшее время. А ты?       Но я уже не могу разделять его веселого настроения. Боль в моей груди разрастается с огромной скоростью и скоро затопит меня полностью.       – Прощай, – одними губами повторяю я и, развернувшись, спешу убежать как можно дальше от этого места. * 10 вёрст = 10,668 км. При средней скорости человека 4 км/ч, пройти это расстояние можно примерно за 2,5 часа.