Немного о затмениях, ненависти и джазе по вечерам

Себастьян считает это ненормальным, но менять что-то не собирается. Он считает ненормальным то, как Лопез растягивается рядом, прижимаясь к нему во сне. И Смайт не будет ее в этом упрекать, видит Бог, не будет. Он считает ненормальным то, что спешит домой, отвергая предложения друзей сходить в бар, чтобы выгнать охранника, с которым Сантана сдружилась, и час просидеть, уставившись в скучную книгу. И все это внезапно обретает смысл, когда Лопез встает на носочки, заглядывая через плечо в текст. Он считает ненормальным то, что она почти не улыбается и слишком часто слушает музыку в наушниках. Себастьяну хочется сорвать с нее наушники и выкинуть в дальний угол. Себастьяну хочется, чтобы она наконец улыбнулась. Пусть не ему. Пусть ехидной и злой усмешкой. Пусть. Смайт думает, что с друзьями ему все же повезло больше, чем Сантане, когда Стерлинг в один миг затыкает всем, кто был на VIP-вечеринке, рты. На удивление, Андерсон встал на его сторону, упрямо повторяя, что-то про счастье и прочий бред. Себастьян в это даже не стал вслушиваться. Смайт делает вид, что не замечает зеленого лица Лопез, когда она вываливается из ванной и залпом пьет кружку черного чая. Он лишь несколько придирчиво оглядывает ее талию с неким, непонятным даже самому себе, удовольствием отмечая, что на животе Сантаны наметилось пара лишних сантиметров. — Возьми, — они вообще редко разговаривают, правда иногда он застает ее непринужденно болтающей с охранником Кевином, которого она просто стребовала с его родителя, с которым предстоял тяжкий разговор, отложенный на далекое, необозримое «потом». Сантана чуть приподнимает бровь и легко вытягивает у него из рук небольшую коробочку с пастилками. Она случайно задевает его ладонь своими пальцами, но совсем не обращает на это внимания, в отличии от Себастьяна. — Мне сказали, что это помогает беременным при токсикозе, — отвечает Смайт на ее вопросительный взгляд, пытаясь смотреть куда угодно, кроме темных, удивленных глаз. Он разворачивается и, дружески хлопнув по плечу Кевина, исчезает в дверном проеме. Себастьян весь день вспоминает ее недоуменный вид, хотя он всего лишь предложил ей мятные пастилки. Нормальные люди делают это каждый день, и она бы не удивилась этому поступку, если бы ты не вел себя, как мудак, ехидный голосок в голове звенит и заставляет крепче сжимать пальцами шариковую ручку. Кстати, когда, на смену очередной сломанной ручке, Дюваль молча не протягивает новую, Смайт отмечает его слишком частое отсутствие на уроках. Когда он спрашивает об этом у Стерлинга, тот неопределенно пожимает плечами. Хотя Себастьян и не надеялся: Дюваль редко посвящал кого-то в свои дела или проблемы. Вскоре Дюваль находится. Рядом с солнечно улыбающейся Сантаной и охранником, который, кажется, Кевин. Ник приобнимает ее за плечи и что-то рассказывает, размахивая свободной рукой. Даже сквозь плоховымытое окно дешевого бара видно, как губы Лопез растягиваются в улыбке, а сама она с интересом слушает Дюваля, облизывая ложечку с пломбиром. Смайт давит на газ и уезжает, думая, что не будет ничего говорить ни Сантане, ни Нику. По пути домой он все же покупает галлон пломбира. Когда Себастьян подходит к квартире то, различает негромкую музыку и легкий, восхитительно-искренний смех. Он пытается открыть дверь как можно беззвучнее и у него получается: Сантана поет в один голос с Эллой Фитцджеральд и смеется охраннику, который сидит на диване. Лопез поет протяжно и низко, на октаву ниже певицы, и это звучит, словно не она подпевает, а ей. Она запускает руки в собственные волосы и подбрасывает вверх, облаком рассыпая по плечам. Покачивает бедрами в такт звучащему саксофону и округляет губы на выдохе. Смайт не особо улавливает смысл песни, так как ее смех гораздо громче, а танцующие шаги к барной стойке и обратные к дивану со стаканом сока — завораживают сильнее, чем пение из динамиков и обрывки ее подпевок. — Добрый вечер, господин Смайт, — Себастьян вздрагивает, когда охранник несколько испуганно окликает его, и неоднозначно улыбается, кивая ему в знак того, что он может убираться. Парень кивает в ответ и незаметно проводит ладонью по голове Сантаны. Смайт делает вид, что не заметил этого. Лопез щелкает пультом и музыкальный центр вместе с саксофонами замолкает. Она мимолетно улыбается ему и проскальзывает мимо, едва задевая плечом. Улыбкой назвать это можно с такой же натяжкой, как слона динозавром. — Спасибо за постилки, — кидает ему в спину Сантана и со стуком ставит в посудомойку грязные кружки. — Действительно тошнит меньше. — Не за что, — сухо отвечает Смайт и заталкивает мороженое в морозилку под ее заинтересованный взгляд. Однако он ничего не говорит и Лопез, украдкой вздохнув, берет в руки книгу, которая лежит на столе, кажется, с самого утра. Она падает на диван, не глядя и даже не одергивая футболку, которая открывает вид на ее бесконечные ноги. Себастьян будто невзначай скользит взглядом, понимая, что на ней короткие шорты и его футболка с одним из суперменов вселенной DC, которую ему подарил Дюваль в прошлом году. В груди вновь что-то неприятно сжимается и он, перегнувшись через стойку со стаканом воды (на удивление Сантаны, алкоголь он здесь не пил совсем и приходил всегда трезвый), спрашивает: — Почему ты выключила? — Что? — Сантана хмурит брови, и Смайт сделав глоток, поясняет: — Почему ты выключила музыку? Или для того, чтобы она играла, нужен этот пустоголовый? Лопез закатывает глаза и молча утыкается в книгу, закинув ногу на ногу. Себастьян демонстративно вздыхает и огибает стойку, садясь рядом с ней на диване. Она расправляет плечи и пытается сделать вид, что ей все равно, когда Смайт садится рядом, внимательно рассматривая ее. Сантана упорно перечитывает абзац раз за разом не понимая смысла, пока Себастьян не произносит: — Ты не ответила. Почему ты выключила музыку? — Тебе есть до этого дело? — устало спрашивает Лопез, отрываясь от книги. — Если проблема во мне... — медленно проговаривает Смайт, аккуратно убирая темную прядь с ее щеки. — То что? — она откидывает все волосы на одно плечо, едва заметно отодвигаясь дальше. — То ты сама придумала себе эту проблему, мармеладка, — усмехается Себастьян, подмечая ее недоверчивый взгляд. — Включай, сколько заблагорассудится. Я переживу, а стены в этой квартире звукоизолированны. — Правда? — Смайту хочется засмеяться во весь голос, глядя на ее закушенную губы и плескающееся подозрение в глазах. Но он лишь кивает её, наблюдая за неуверенной улыбкой. Сантана тут же включает центр. Не так громко, как при охраннике, но все же она улыбается и покачивает ногой в такт играющему джазу, когда вновь держит книгу в руках. Едва уловимо напевая для себя, не размыкая губ, но Смайту кажется, что он чувствует эти вибрации, которые разбиваются о ее зубы и не проходят дальше. — Лопез, а как же спасибо? — насмешливо спрашивает он, указательным пальцем показывая на собственную щеку. Сантана фыркает и легко чмокает его куда-то в скулу, возвращаясь обратно к книге. На ее лице все ещё неподдельная улыбка, из-за которой собираются лучики-морщинки около уголков глаз. Проклятие! Как сделать, чтобы она смотрела на него так без взяток с его стороны? С лица Себастьяна сползает ухмылка и он думает, что ее поцелуй отчасти похож на какой-то наркоз.