***
— А у вас всегда так шумно? — спрашивает Лёня, прислушиваясь к звукам за дверью. — Ну и какой долбаёб решил, что будет ахуено смешно поменять зубную пасту на тюбик краски?! — Боже, какой кошмар. — Гоголь, собака ты подворотная, я знаю, что это ты! — Не понимаю, о чём ты, Чу-у-уя. — А ну подойди-ка сюда… — Я как-нибудь обойдусь… — Быстро сюда, клоун без грима! — Дост-кун, Дост-кун! Пташка моя, спаси меня! — Прости, душа, но ты сам виноват. — Но Дост-кун!!! Ники покосилась на дверь. — Да, всегда. Если будешь чаще заходить, то привыкнешь. — Не сказать, что горю желанием… — Оно и понятно. После этих слов настала тишина. Лёня закусил губу и смотрел на сосредоточенное лицо девушки, сидящей напротив. Он собирался с духом, чтобы задать вопрос. — А… в твоём мире… Что там вообще? Ники отвлеклась от планшета и посмотрела на парня. — Ты этим вопросом так долго мучил себя? — Так заметно было?.. — Достаточно. — пожала плечами девушка, а потом вздохнула. — Да нет там ничего особенного. Всё так же, как здесь, только… гораздо скучнее. Там нет эсперов, есть просто скучные и глупые люди. Здесь мне больше нравится. У меня больше возможностей, здесь нет моих родителей, младшей сестры и всех остальных. — Тебе вообще люди не нравятся?.. — Люди глупые и неинтересные. Исключений мало. — А я… вхожу в эти исключения? — Лёнь, я буквально сама тебя придумала. Как ты считаешь? — Резонно… — Всё же я просто устала, что вечно кому-то что-то должна. А здесь такого нет. Так что я наслаждаюсь, пока могу. — неоднозначно повела плечами Ники, а потом вскочила с кровати. — Пошли-пошли, обед скоро будет. — А… Идём. Лёня смотрел на спину идущей девушки и думал, что на его памяти это самый странный человек, которого он встречал.***
— О, вы уже здесь? — спросила Коё, хлопоча на кухне, пока Йосано накрывала на стол. — Ага. Лёнь, ты пока присаживайся, а я скоро. — сказала Николь и ускакала к компании Наоми, Тэруко и Элис, чтобы кое-что сказать. Парень лишь пожал плечами и сел за стол. Потихоньку подтянулись и остальные, в обе щёки уплетая еду и иногда отпуская какие-то шутки. — …Ну, а я короче говорю: «Какого размера кровать у священника? Да ладно, это даже дети знают» Но никто не оценил. Не думал, что в церкви все такие зануды. — рассказывал Гоголь, активно жестикулируя. — Может, не надо было об этом говорить святому отцу во время исповеди? — мягко упрекает его Достоевский, выразительно смотря в глаза напротив. — Но Дост-кун! Я же извинился! Ты всё ещё злишься? — Коля, нельзя говорить такое в церкви. — Прости-прости! Но я же потом замолил грехи, правда ведь? Стоял перед тобой на коленях. — под конец тон Гоголя становится игривым. — Бесстыдник. — выдыхает Фёдор, пряча за волосами покрасневшие уши. Лёня переводит взгляд с одного парня на другого и не понимает, почему другие делают вид, будто они говорят о погоде, а не буквально признаются в том, чем занимались наедине. — Не бери в голову, Лёня. Все просто привыкли уже. — сказала ему Ники, заметив его растерянный взгляд. — А… Понятно. Спустя несколько минут приятной трапезы, все потихоньку начали расходиться, но громкий голос Элис их тормознул. — Стоять! У меня для вас объявление! Ребята собрались возле девочки и приготовились слушать. Элис переглянулась с компанией девушек, хитро ухмыльнувшись. — Ох не нравится мне это… — тихо вздохнул Тачихара. Танидзаки кивнул. — Ники сказала, что мы должно накрасить всех мужчин в этом доме! — громко воскликнула Элис, радостно хлопая в ладоши. Мужская половина, как по команде, обернулась на Николь, которая аж икнула. — Не смотрите так на меня. Это не моя идея… — Так и знал… — обречено вздохнул Мичидзо. — Парень, ты попал. — Каджи похлопал Лёню по плечу, который сглотнул, смотря на довольные лица девушек. — Вот же ж пиздец.***
— Что?! Нет! Ни за что! — Но Тачихара! Это же просто помада! — Я согласен на эти блёстки для лица и тушь, но не на помаду, блять! — Но Тачи-и-и!.. — Нет! Наоми носилась за Тачихарой по всему дому, пытаясь накрасить его губы красивой бледно-красной помадой. Но парень наотрез отказывался. — Джуни, спаси, пожалуйста! — Прости, милый, но тебе проще смириться. — сказал Танидзаки, ещё час назад свыкнувшись с мыслью, что ему придётся ходить с тонной косметики на лице, хотя за послушание его обещали не сильно малевать. Поэтому у него была бледно-морковная помада глаза были подведены, на щеках румяна. — Ты меня не любишь?! — Люблю, поэтому смирись и сиди на жопе ровно. Я же терплю. — Но тебе чертовски идёт, а мне нет! — Кто тебе сказал такую глупость? Тэруко хихикала неподалёку, разукрашивая Тэттё. План девушек был прост. Они разделили мужскую половину на три группы: те, кого они хотят разукрасить, как клоунов; те, кого буквально невозможно представить с косметикой и им достанется не так сильно; те, кому она настолько идёт, что хочется подчеркнуть всё, что можно. — Тэруко, он тебе не клоун в цирке, что ты его малюешь всем, чем можно?! — возмущался Дзёно, которому посчастливилось попасть в первую группу. — Не говори под руку! Дай закончить наконец! Тэттё попал в третью категорию, поэтому Тэруко корпела над своим творением. Она старательно распределяла консилер, тщательно подбирала оттенок помады, остановившись на бордовом, выбирала тушь и подводила глаза. И она знала, что Дзёно бы понравился этот образ. Она прекрасно поняла, что Дзёно задумался, как выглядел бы Тэттё с косметикой, и ему определение понравилось то, что он представил. Но конечно же промолчала, думая, что Саигику и так досталось. Всё-таки он даже представить не может, какие на нём ярко-красные тени и такого же цвета помада.***
Коё не в первый раз красит Чую, но сейчас она особенно старается. Чёрная подводка для глаз, алая помада, накрашенные пышные ресницы – всё это так сильно шло её Чуе, что она не могла не радоваться, глядя на него. — Чуя, тебе так идёт. Ты просто создан для косметики. — Озаки восторженно взирала на своё творение. — Знаешь, не самый лучший комплимент для мужчины, сестра. — усмехнулся Чуя. — Но спасибо, мне нравится. Коё лишь одобрительно хихикнула, а потом в проёме комнаты показалась Йосано. — О, вы закончили? — спросила она, сделав Чуе комплимент. — Ага. А ты? — спросила Коё. — Да-да. Всё готово. Дазай, а ну тащи свой зад сюда! Дазаю просто посчастливилось родиться тем, кому косметика не идёт от слова совсем, и его решили пожалеть и не разукрашивать как клоуна (хотя Элис заручилась сделать это ночью). Так что у него было слегка румян, нюдовая помада и тёмно-бежевые тени. Когда Дазай вошёл в комнату, а Чуя посмотрел на него, то оба замерли, будучи не в силах отвести взгляд. Коё и Йосано незаметно удалились. — Ты… — начали они одновременно и тут же замолчали. — Ты такой красивый, Чуя… — всё-таки сказал Дазай, подходя ближе. — Ты… тоже неплохо выглядишь. — смущенно пробормотал Накахара. — И всё? — Нет, тебе очень идёт. Дазай улыбнулся и склонился над Чуей. — Можно сцеловать твою помаду? Чуя тут же стал краснее, чем эта же помада. — Ты… Придурок… Это не звучало, как «нет», поэтому Дазай только больше заулыбался.***
— Элис, может, хватит?.. — Нет, Ринтаро! Я хочу сделать из тебя клоуна! Не дёргайся! — Но почему Юки ты лишь слегка накрасила, а меня как какую-то куклу? И правда, Фукудзава тоже оказался счастливчиком и попал в число тех, кому косметика не особо-то и идёт. Поэтому Элис лишь подкрасила ресницы, накрасила губы розовой перламутровой помадой и добавила серебряных блёсток вокруг глаз мужчины, сказав, что ему очень идёт этот цвет. — Потому что Фукудзава-сан хороший. — Элис… Фукудзава стоял рядом и даже не пытался скрыть довольной ухмылки. — Огай, тебе очень идёт. — Не издевайся… — Тебе показалось. — Я подам на развод! — Ты этого не сделаешь. — Не сделаю, но угрожать всё равно буду! — А ну не дёргайся! — Элис размахивала руками от раздражения, и Мори покорно заткнулся, замерев на месте, пока его красят винной помадой и тёмно-фиолетовыми тенями. Фукудзава продолжал усмехаться под недовольные взгляды от Огая.***
— Акутагава типо готка? — А Гоголь типо шут разукрашенный? — Во-первых, он всегда шут. А во-вторых, сейчас он скорее Снегурочка. — Ага, а Достоевский кто? Дед Мороз? — Было бы логично. — Вообще-то не особо, потому что Снегурочка – это внучка Деда Мороза. — Инцест – дело семейное… — Вы закончили мне под руку говорить?! — фыркнула Тэруко. Каджи и Сигма (что было пиздецки странно, но каким-то образом они нашли общий язык), которые уже отмучались с разукрашиванием, стояли и обсуждали то, как Тэруко намалёвывает Достоевского и Гоголя, и разукраску Ацуши и Акутагавы, которой занималась Гин. И в этом разговоре выяснилось, что всё же рассказы достогоголей про праздники в России не прошли даром. Каджи и Сигма точно усвоили материал. — Отстань, мы важные темы обсуждаем. — С каких пор обсуждение потенциального инцеста между Дед Морозом и Снегурочкой может быть важной темой?! — Ты не понимаешь! — Да что ты?! — Эй, ребята! Не ссорьтесь. Лучше взгляните. — Гин махнула рукой в сторону шин соукоку. Акутагава действительно напоминал гота с чёрным карандашом под глазами, небольшими стрелками, тёмными тенями и чёрной помадой Ацуши же слегка подкрасили ресницы, нанесли румяна, розовую помаду и немного розовых теней. — Гин, почему так много розового?.. — Тебе очень идёт, правда. — Ну ладно… — Я закончила! — Тэруко отошла подальше, чтобы рассмотреть своё творение. Достоевскому сделали фиолетовые тени, тёмно-фиолетовую помаду и небольшие стрелки. Гоголя же наградили белыми ресницами, бледно-голубой помадой и такими же тенями. — Воу, это реально круто. — Каджи показал большой палец вверх. — Да, согласен. — кивнул Сигма. Что же до самих парней, то Каджи красила Йосано… Само собой понятно, что его ожидало. Зелёные тени, такая же помада и много румяна. Сигме повезло больше, обычный блеск для губ, подкрашенные ресницы и немного румяна. Сигма навсегда запомнит эту доброту от Кёки. — Сигмачка словно ангел! — сказал Гоголь, тиская парня. Тот же возмущённо пищал. — Пусти меня! — Не-а, я хочу ещё посмеяться над тобой, Сигма! Ой, то есть, сделать комплимент! — Ага, рассказывай! — Ну не злись, Сигма-а-а. — Нет, ну я правда не понимаю, как ты с ним встречаешься. — вздохнул Каджи, обращаясь к Достоевскому. — Любовь зла, полюбишь и шута. — Круто сказано… — Но, отвечу как и всегда, я не жалуюсь, меня всё более чем устраивает. — Каждому своё. — О боже, как хорошо, что это кончилось… — вздохнул Куникида с красной помадой и жёлтыми тенями. — Не говори… — Тацухико тоже достались белые ресницы, персиковая помада и белые тени. Рампо и По красили Люси и Хигучи. По отказался поднимать чёлку, и девушки настаивать не стали. Но губы ему помадой коньячного цвета накрасили. Рампо же подвели глаза зелёным карандашом, сделали такие же тени и завершили шоколадной помадой. Жаль, что Рампо сначала понял это в буквальном смысле и расстроился, поняв, что это всего лишь название оттенка помады. Рампо, к слову, ещё долго говорил Эдгару, как ему идёт эта помада, и что он выглядел бы ещё милее с полным набором косметики. По отчаянно краснел, пока девушки хихикали. А Кенджи с Кью повезло. Только вот первый чуть не принял помаду за леденец, но это мы опустим. Оду же спокойно накрасила Ариса, слегка поиздеваясь над парнем, накрасив его яркой алой помадой и коричневыми тенями. Но даже, если Одасаку был бы против, он бы всё равно не смог отказать ей. — Боже, я не верю, что дописала это… Это был пиздец, ребят… — Ники громко вздохнула и словила на себе косые мужские взгляды. — Да не смотрите на меня так, это не моя идея! — Ты это Лёне расскажи, он вообще травмированный теперь! — сказал Тачихара. А вот что стоило сказать в первую очередь, так это то, что на Лёню накинулись все и сразу, потому что «Лёнечка, тебе так пойдёт эта помада! А тушь смотри какая! О, вот здесь блёстки будут!» И по итогу у него тёмно-алая помада, серебристые тени, немного таких же блёсток, слегка румяна и подкрашенные ресницы. — Блять, нахуй я сюда пришёл… Папа начнёт сомневаться в моей гендерной принадлежности…