Цена жизни

–А теперь к делу. Китнисс отказывается быть Сойкой-пересмешницей. И нам нужна Ваша помощь, – сообщает Альма Койн. –Моя помощь? И чем же я Вам в этом могу помочь? Я с самого начала говорила, что она не будет ею без Пита. Если хотите, чтобы она стала пересмешницей, то вызвалите Мелларка из Капитолия. И лучше всего, чтобы он при этом был жив. –Дело не в этом, – перебивает меня Плутарх. –Китнисс забыла кто её настоящий враг. Она слишком сильно погрузилась в то, что Мелларка Нет. Но сейчас есть Дистрикты, которые впервые за 75 лет готовы объединиться, сражаться и пойти на штурм Капитолия. Если это всё потухнет, то такой возможно не представится может быть ещё сотню лет. Нам нельзя, чтобы дух мятежничества потух в сердцах людей. А для этого им нужно знать, что с ними Она. Сойка-пересмешница, – добавляет Хэвенсби. –И что вы хотите от меня? – недоумеваю я. –Думаете, что она меня послушает стать Сойкой-пересмешницей?! –Мисис Родриг, – обращается ко мне президент Дистрикта-13, –у вас есть намного больше власти, чем Вам кажется. Она уже побывала в своём Двенадцатом Дистрикте, но это ни к чему не привело. Вы. Можете на неё повлиять. –У меня нету власти над Китнисс. Я не Хеймитч... Я никак не могу на неё повлиять. –Можешь, – противостоит Плутарх. –Вы с ней очень похожи. Эвердин может тебя послушать... Мерседес, ты наша последняя надежда... ...Выйдя из комнаты, я вижу Шерона. Он лишь улыбается, и, не говоря ни слова, мы направляемся в мою больничную палату. Не успеваю я зайти в своё место «жительства», как на меня сразу-же брасаются врачи. Одна из женщин уже хочет снова вколоть мне успокоительное, но я вырываю руку. –Хватит мне вкалывать эту дрянь! – ору на неё. –Я прекрасно знаю, что моей семьи больше Нет. Я хочу оплакать своих родных, как нормальный человек, а не быть зомби, забывая о боли. Ко мне уже подходят два мед-брата, готовые в любой момент силой взять мою руку и вколоть успокоительное. Но тут подходит женщина, видимо глава больничного центра в Дистрикте-13, и говорит, чтобы меня оставили в покое, если я этого хочу. Не протестуя, мед-сестры отводят меня в палату и оставляют там. Одну. Время здесь течёт в несколько раз медленнее. А одиночество сводит с ума. Каждый день похож на предыдущий, и ты не знаешь, когда это всё закончится. Моя семья Мертва. То, что я делала на Арене, спасая Пита и Китнисс, было ради дела Революции. Я верила, что придёт время, когда мы вместе с моими родными будем жить в другом мире. В мире без Голодных Игр. А теперь осталась только я одна. У меня больше никого нет, а значит нет ничего, что могло бы сделать меня уязвимой. Сноу за всё заплатит! Я ему это обещаю! Тут, в Дистрикте, время течёт по другому. Потому что всё в Дистрикте-13 находится под землёй, то нельзя точно узнать, когда начинается, а когда заканчивается день. Лишь благодаря тому, что у меня в комнате выключают свет, я понимаю, что уже ночь и пора спать. Даже внутренние ощущения не помогают. –Мисис Родриг, – вырывает меня кто-то из размышлений. Я настолько сильно погрузилась в себя, что даже не заметила, как мед-брат зашёл в мою палату. –К Вам пришла мисис Эвердин. Ко мне заходит Китнисс. Она измелась. По её осунувшемуся лицу и чётко-выроженным скулам заметно как она похудела. Кожа стала совсем бледной, а глаза пустые. –Ты изменилась, – начинаю я после нескольких минут молчания. –Как и ты. Выглядишь не важно. –В общем так я себя и чувствую... Тебя прислал Плутарх? – продолжаю я, а она лишь кивает. –Ты была у Финника? –Была.. Он выглядит ещё хуже, чем ты. Понятие не имею, какими его лекарствами качают, что он такой бледный, –отвечает Эвердин. –Мою семью убили, Китнисс, – перебиваю её я. –Что? –Как только ты взорвала силовое поле, а нас забрали с Арены и доставили в Дистрикт-13. Люди Сноу ждали, пока у меня дома, в Деревне Победителей, соберутся все мои родные. Они их подорвали вместе с домом. В прямом эфире, – каждое слово мне даётся с трудом. Хоть я и не видела запись этого, но много раз представляла. Меня радует лишь одно — они умерли не мучительной смертью. Но это не сильно помогает. –За то, что я помогала на Арене тебе и Питу, мне пришлось поплаться. Поплаться самым дорогим, что у меня было — семьёй. –Мне очень жаль, – сочувствую Эвердин. –Китнисс, прошу тебя. Не делай так, чтобы их смерти были напрасны, – продолжаю я. –На 72-ых Голодных Играх я пообещала своему напарнику и маленькой девочки, что их смерти не будут напрасны на Арене. Я сделала всё, чтобы выжить... Каждый из нас, кто был в заговоре на Арене, готов был умереть за Вас с Питом. Эту жертву, мы были готовы принести, чтобы вы остались в живых. Ведь если жива ты, то живо дело Революции.. Китнисс, мы потеряли многих, чтобы оказаться сейчас здесь, и возможно потеряем ещё больше, чтобы победить. Но ты нужна им. Если погаснет пламя Революции, то всё полетит к чертям. Ты — Сойка-пересмешница. Ты можешь на них повлиять, они пойдут за тобой. Просто стань ею, – умоляющим голосом говорю я ей. –Хорошо, – лишь отвечает Китнисс. –Знаешь, мне даже не нужен был этот разговор. Я уже сказала Гейлу, что стану Сойкой. Но ты помогла мне убедиться в правильности моего решения, поэтому спасибо. Спасибо тебе. Я лишь улыбаюсь, и вскоре Эвердин уходит, оставляя меня одну. Время течёт слишком медленно. Лишь несколько раз ко мне зашли мед-сестры, чтобы принести еду. Успокоительное мне больше не вкалывают, зато теперь они смотрят на меня с опаской. Неужели боятся?! Вероятнее всего. Но трогать их не собираюсь, хоть я и бываю не в себе, но не до такой степени, чтобы причинить вред ни в чем не повинным людям. ...Сегодня я спала просто ужасно. На утро уже и не вспомнила, что мне снилось, но это точно был кошмар, ведь проснулась я вся в поту. Проснувшись, мне уже понятно, что меня ждёт такой же день, как и вчера. Но я ошиблась. Утром ко мне заходить мед-сестра и приносит завтрак. А потом стоит и смотрит, как надзиратель, чтобы я всё съела и выпила витамины для восстановления. Затем меня как и обычно отводят в душ и смывают с меня всю грязь, а потом отдают серый комбинезон, вместо больничного балахона. –Меня выписывают? – спрашиваю я у мед-персонала, но они молчат. Я надеваю серый комбинезон, который носят почти все в Дистрикте-13, а потом прохожу в свою палату, где вижу Шерона. Его присутствие сразу успокаивает, а на лице появляется улыбка. –Я тебя забираю, – говорит он. –Вчера сказали, что тебе перестали давать успокоительные, весь мед-персонал в этом не в восторге. Поэтому я попросил Плутарха, чтобы он разрешил, тебя забрать под свою опеку. А утром будешь приходить сюда, пить каждый день витамины и проверяться у врача. –Значит, теперь ты мой опекун? – Шерон кивает. – Что ж я рада, что не буду тут больше помирать от одиночества. Теперь я буду жить с Шероном и его семьёй: женой — Ливелией и дочерью — Амелией. Меня нельзя оставлять одну, поэтому их переселили в другой отсек с двумя раздельными комнатами. Отсек 412, где мне теперь придётся жить ничем не отличается от всех подземных зданий Дистрикта-13. Всё такие же серые тона. –Это твоя комната, – говорит Ливелия. –Знаю, что небольшая, но в Дистрикте-13 только такие условия проживания. –Вы привыкли к ним? – спрашиваю я у жены Шерона. За время нашей последней встречи прошло больше года. Она заметно похудела, но даже в сером комбинезон выглядит неплохо. Под глазами заметны синяки, а от капитолийской жизни ничего не осталось. Интересно, как она согласилась сюда переехать, бросив всю свою жизнь в Капитолии?! –Мне очень трудно, но главное, что я с мужем. Он мне помогает и поддерживает. Если бы его не было, то не знаю, как бы я справилась, но с ним намного легче... Хоть здесь жизнь совершенно другая, но я прекрасно знала на что иду. С самого начала. У нас с Шероном было много разговоров, а сейчас хоть и сложно, но я рада, что нахожусь здесь, – отвечает Ливелия. –Что ж. Я сейчас пойду к Шерону, не хотела бы посмотреть на его место работы? –Место работы? – недоумеваю я. –Да. Пойдём. Сама всё увидешь. Оказывается, Шерон и вправду работает в Дистрикте-13. Заходя в отсек номер 601, я прибываю в крайнем Шоке. Хоть комната и небольшая, но в каждом уголке кипит работа. А по середине стоит красивый костюм. –Чей он? – спрашиваю я Шерона. –Сойки-пересмешницы. Плутарх, когда доставил меня сюда отдал мне это, – мой бывший столист протягивает мне чёрный кожанный альбом. Я его открываю и на первой же странице появляется Китнисс в костюме, который сейчас находится передо мною. –Плутарх захотел, чтобы она выглядела в наилучшем виде. А благодаря альбому Цинны, стилиста Китнисс, я создал для неё костюм. –Он очень красивый, – и это чистая правда. Даже страшно представить, сколько работы было проделано, и сколько времени и сил вложено, чтобы создать это. –Он пуленепробиваемый? –Да. Пришлось силно постараться, чтобы сделать его. Главное, что Правительству Тринадцатого понравился и Плутарху тоже. –Скоро он понадобится, – перебивает Ливелия. –Китнисс согласилась стать Сойкой-пересмещницей сегодня утром, – сообщает она, и я этому очень рада. ...У Шерона на рабочем месте я проторчала почти весь день, лишь однажды мы с ним вышли на обед по расписанию. Нам дали суп, похожий больше на кашицу, и пюре с овощами. Даааа! Это тебе не в Капитолие трапезничать, это Дистрикт-13. А ещё тут очень строгие правила. Нельзя оставлять еду на потом, ты её просто напросто не получишь, и нельзя уносить еду. За кражу пищи тебя могут даже наказать. Поэтому ты должен довольствоваться тем, что тебе даюти и не жаловаться. Также я узнала о том, что каждый житель здесь кушает в строго определённое и установленное время. –Смотри, это временная татуировка, – показывает мне Шерон своё правое предплечье, и я вижу полное расписание на день. –Каждое утро мы должны поднести свою руку в спейциальное устройство на стене. И оно наносит полный твой распорядок дня, когда и чем ты должен заниматься. У каждого своё расписание. Чернила не смываются до 10 часов вечера, а в 22:30 везде выключают свет и все должны лечь спать. Также каждому выдаются часы, по которым он следить за временем. –Ого. Дистрикт-13 на месте не сидел, раз придумал такие технологии. –Кушай, – говорит мой бывший стилист. –Ровно в шесть будет собрание. Президент Тринадцатого будет делать объявление, нам нужно обязательно там быть. И я, и Шерон съедам всё полностью, но даже после этого, чувствую, что мой живот до сих пор пуст. Как-будто ничего и не поела. Но мне надо радоваться и этому. Лучше быть на «свободе» и с другом, чем сидеть в палате и сходить каждый день с ума. Ровно в шесть мы идём в Зал Заседаний, где президент Койн будет делать важное заявление. Зал Заседаний — просторная комната, в которой легко могло бы поместиться тысячи человек. Наверное, он был построен для больших приёмов, а сейчас тут можно собирать почти всех жителей Дистрикта-13 и беженцев для заявления. Как только мы проходим в комнату, то я сразу замечаю врачей и пациентов, которых тоже вывели. Конечно, не всех, только тех, кто может двигаться, но среди них я вижу Финника. Он изменился. Мне просто интересно, чем его тут отпаивают, что его состояние как-будто стало намного хуже, чем когда нас забрали с Арены?! Тоже самое было и со мной. Я просто не узнаю в нём своего бывшего ментора. В руках у него я замечаю коротенькую верёвку, на которой он то завязывает, то развязывает узлы, делая это на автомате. –Финник, – подхожу к нему. Увидев меня, он выдыхает, видимо рад увидеть знакомое лицо. –Мечи! Я рад, что с тобой всё хорошо, – он обводит меня взглядом с ног до головы. –Хотя выглядишь неважно. Думаю, что я ещё хуже, чем ты. –Так и есть. Меня выписали лишь сегодня. И то потому, что мне перестали капать успокоительные, а врачи бояться, что теперь, когда я могу быть не в стабильном состоянии, то сделаю им что-то. Они бояться меня, – Финник лишь улыбается. И я снова замечаю, как нервно он завязывает и развязывает узлы на верёвке. –Мечи! Финник! Как вы? – подходит к нам Эвердин. –Китнисс. Знаешь, зачем нас тут собрали? – спрашивает Одэйр. –Я сказала Койн, что буду ее Сойкой-пересмешницей. Но я заставила ее пообещать, если победят повстанцы, обеспечить остальным трибутам неприкосновенность, – говорит Китнисс. –Прилюдно, так чтобы свидетелей было много. –О, хорошо. Потому что я беспокоюсь за Энни, – сообщает Финник. –По незнанию, она может сказать что-то, что будет истолковано как предательство. –Теперь можешь не беспокоиться, с ней всё будет хорошо, – уверяю я своего друга, хотя сама не уверена в этом на все сто. Но и он это понимает. Китнисс прощается с нами и уходит к стоящей на трибуне президенту Койн. А мы просто стоит и ждём. Финник явно чем-то обеспокоен, ведь ни на минуты он не перестаёт вязать узлы. Так, что в определённый момент я сжимаю его руку. –С Энни всё будет хорошо, – лишь говорю ему я. –Никто не уверен в это точно, Мечи... Мы даже подумать не могли, что президент Сноу сделает с твоей семьёй, – бросает он, запоздало понимая, что сказал. Финник смотрит на меня пристально и хочет уже извиниться, что поднял эту тему. –Можешь не извиняться. Сноу заплатит за то, что сделал. Он заплатит за всё, – повторяю я. Вскоре, к нам возвращается Китнисс, а президент Тринадцатого начинает свою речь. –Жители Дистрикта-13 и прибывшие, прошу минуты внимания! – начинает Альма Койн. –Сегодня я хотела бы сообщить Вам, что Китнисс Эвердин согласилась быть нашей Сойкой-пересмешницей. А также хочу сказать Вам, что оставшиеся в живых победители, находящиеся в руках Капитолия, а именно: Пит, Джоанна, Энорабия и Энни — будут помилованы за любое нарушение, которое они совершили во благо Восстания. После этих слов начинаются вомущения. Никому не нравится, что “предатели” будут помилованы. А президент Койн продолжает свою речь, всё в той же манере. –Но в ответ на это беспрецедентное требование, Солдат Эвердин обещала посвятить себя нашему благому делу. Из этого следует, что любое отклонение от миссии — мотивом или поступком — будет рассматриваться, как нарушение сделки. Неприкосновенность будет отменена, и судьба четырех победителей решится согласно законам Тринадцатого Дистрикта. Как и ее собственная. Спасибо. На этих словах сообщение заканчивается, а я смотрю на Китнисс. Видимо таких слов она не ожидала услышать, на её лице так и видно недоумение. –Альма Койн тебя недолюбливает, – лишь констатирую я. –Хотя и меня тоже. Впрочем, как и других Победителей. –Она боиться нас, – говорит Финник. –Каждый из нас представляет для неё угрозу. Мы имеем голос, и, если не захотим, не будем действовать по их правилам. –Но всех сильнее она боиться меня. Но без меня у неё не получиться свергнуть Сноу, – я смотрю на Китнисс и замечаю, что она в ярости. Она ненавидит Капитолий и Сноу в точности так же, как и я. Он слишком многое у нас забрал. ...Весь оставшийся день я провела в отсеке 412. Сходила в ванную вечером, где смыла с себя всю грязь. Надела серую футболку и спортивные штаны, а потом забралась под одеяло. Все эти часы одиночества мне сглаживала Амелия, дочка Шерона. Ей уже десять. Она мне рассказывала о том, как они сюда прибыли, и, что здесь она нашла себе новых друзей из детей Двенадцатого Дистрикта. В какой-то момент общения с ней я даже забываю, что она не из Дистрикта. –Хочешь вернуться домой? В Капитолий? – спрашиваю её я. –Нет. Там нету друзей. А ещё мама и папа там часто ругались, а здесь перестали. Хоть здесь всё и строго, но тут они больше счастливы, чем там, как и я... Но иногда я скучаю по моей одежде в Капитолии, серый цвет наскучил, – я лишь улыбаюсь. –Не тебе одной, мне тоже. Но когда Революция закончится, я думаю, что папа тебе сделает самую красивую одежду на свете, – теперь уже улыбка на лице появляется у неё. Вскоре, в отсек приходил Шерон с Ливелией. Ровно в 22:30 отключают свет, и я ложусь спать. Уснуть мне удаётся почти сразу, но пучина кошмаров одолевает меня. Мои родители. Алекс. Тини. 72-ые Голодные Игры. Дэвид. Катара. Третья Квартальная Бойня. Морфлингистка. Брут. Всё перемешивается. Я вижу смерть каждого. А сама ничего не могу сделать. Я видела много смертей и много раз встречалась с ней. Я не умерла, хотя каждый день смерть ходит за мной по пятам. Ожидая, когда же я откинусь, засну и больше не проснусь...