Цена жизни

…Это ужасно. Ужасно чувствовать себя бездейственной. Когда ты хочешь, но не можешь помочь этим людям. Девочке, смотрящей на меня, на вид лет пятнадцать. Её черты лица слишком сильно напоминают мне Катару, что я даже не могу отвести от неё взгляд. Моя Катара умерла, а эта девочка жива. Но ни ту, ни другую я не смогла и не смогу спасти. –Можно я возьму тебя за руку?! – спрашивает она меня и протягивает свою маленькую тощую ручку.  –Как тебя зовут?! – беру её за руку.  –Тина… Ты живая, – вдруг констатирует она. –Всегда казалось, что вы, то есть Победители, как-будто ненастоящие, неживые.  –Иногда мне и вправду кажется, что я неживая, – лишь отвечаю я и улыбаюсь ей. А она улыбается мне в ответ и лишь сжимает мою ладонь сильнее, как-будто больше не хочет её отпускать.  –Китнисс? – слышится голос впереди рядом с Эвердин, выбивающийся из общего гула. –Китнисс? – голос принадлежит молодой женщине с ранеными ногами. Кровь сочится сквозь массивные повязки, на которых кишат мухи. На ее лице отражается боль, и что-то еще, что-то совсем несовместимое с этим. То же самое я вижу и в глазах Тины. –Это правда ты? –Да, это я, – отвечает Китнисс.  –Ты жива! Мы не знали. Люди говорили, что ты жива, но точно мы не знали! – восклицает она голосом, наполненным радостью. И только сейчас я понимаю, что несмотря на муки и страдание, теперь у них есть надежда и вера. Именно это и озаряется у них в глазах.  –Меня неплохо потрепало. Но сейчас мне лучше, –отвечает Китнисс. –И вы тоже поправитесь. –Мне нужно сказать брату! – женщина пытается сесть и позвать кого-то через несколько кроватей. –Эдди! Эдди! Она здесь! Это Китнисс Эвердин! Мальчик, лет двенадцати, поворачивается в нашу сторону. Повязка скрывает половину его лица. Часть рта, как я замечаю, открывается, будто он хочет воскликнуть.  Но даже издалека я замечаю эти радостные глаза. Все в госпитали начинают улыбаться и восклицай. Абсолютно никто не остаются равнодушным.  Со всех сторон зовут Китнисс, ей протягивают руки, как-будто она может их исцелить от всей боли, которую они сейчас испытывают. Люди воодушевились лишь тем, что даже взглянули на неё. Все взгляды направлены к ней. Хотя несколько человек со мной тоже поздоровались, но главное здесь она. Сойка-пересмешница. Символ Революции. И именно это сейчас важнее всего.  –Китнисс, а где твой ребёнок?! – слышится из толпы голос пожилой дамы. На левой половине лица я замечаю много ожогов, пузыри от них уже давно лопнули и теперь одна половина лица гноится, а инфекция распространяется и на здоровые участки тела.  –Я его потеряла. Мгновенно пробегают вздохи сочувствия. Одна женщина даже начинает рыдать. Мне самой становится жалко её, что аж хочется рассказать ей про обман, хотя это не я им лгала. Но люди всё продолжают и продолжают задавать вопросы. Заканчивается всё тем, что абсолютно все начинают скандировать имя Сойки-Пересмешницы. Благодаря ей, у людей появляется мятежный дух, который так важен сейчас. Именно для этого нам нужна она.  Когда мы выходим на улицу, я испытываю смешанные для меня чувства. Всё слишком непонятно и сложно. Но именно сейчас я начинаю осознавать, сколько человек готовы пожертвовать жизнью ради Революции. Мы не одни! Нас много! И несмотря ни на какие обстоятельства, мы просто-навсего должны Победить. И мы Победим! –Ты великолепно справилась, – успокаивает Гейл изможденную Китнисс. Такое чувство, что она кросс пробежала. Но это и не удивительно. Примерно так же себя ощущая сейчас и я.  –Мы отсняли неплохой материал, – говорит Крессида, а Месалла продолжает делать пометки у себя в маленьком карманном блокноте.  –Да я ничего и не сделала, – отвечает Китнисс.  –Многие из твоих прошлых поступков делают тебе честь, – поясняет Боггс. И я с ним согласна, именно поступки Эвердин, а не её слова всех сильнее действуют на всех нас. И так было всегда.  –Это ещё с какой стороны посмотреть, – протестует Китнисс.  –Ну, может ты и неидеальна. Времена остаются теми же, тебе придется действовать, и именно тогда мы все пойдем за тобой, – врываюсь я в разговор. –Боггс, такое состояние Дистриктов везде?!  –Да, большинство под обстрелом. Мы пытаемся доставить помощь, куда только возможно, но этого недостаточно, – на минуту он замолкает, отвлекаясь на что-то в своем наушнике. Я осознаю, что не слышала до сих пор голоса Плутарха, именно он должен был говорить мне о том, как обстоят дела наверху и внизу. Я сразу-же начинаю копаться в своём, проверяя, не сломался ли он. –Нам необходимо улетать. Немедленно. Возникли проблемы, – говорит Боггс.  –Какие еще проблемы? – напрягается Гейл. –Бомбардировщики на подходе, – Боггс бежит вдоль стены склада, по тропинке, к взлётно-посадочной полосе. –Вперёд! Мы всей командой бежим за ним, я иду почти самая последняя. Смотря в голубое небо, я не вижу никакой угрозу. На улицах также никого нет, за исключением людей, которые таскают раненных в склад. Но уже через несколько секунд завывает сирена. И над нами появляются Капитолийские штурмовики, а из них начинают сыпаться бомбы. Я сразу-же отлетаю к стена склада, ударяясь головой. Вот чёрт! Надо было надеть капюшон от пуленепробиваемого жилета. Он сделан из толстой ткани, может и смягчил бы удар.  Я сразу-же чувствую, как у меня начинает болеть голова, а в ушах звенит. Трогаю затылок и вижу кровь. Даже не удивительно! Только этого мне и не хватало! Я моментально пытаюсь встать, но один из операторов силой прижимает меня к земле, которая сотрясается каждый раз, как из планолётов падают бомбы.  Находясь здесь, среди бомб, сыплющихся дождем, ты ощущаюсь себя, как загнанный в ловушку зверь. Это очень страшное чувство! Чувство того, что ты ничего не можешь сделать, кроме как надеяться, что не умрёшь. А самое страшное, что ты даже убежать никуда не можешь. Сиди здесь и жди смерти, может тебя и пронесёт! Вот, что я ощущаю сейчас.  –Мерседес. Китнисс, – слышу я в наушнике голос Хеймитча. Видимо Плутарх его подключил. –Пока они бомбят, мы приземлиться не сможем. Главное, чтобы они не вычислили вас. –А они что, не знают, что мы тут? – говорит Китнисс. В этой пелены дыма, я даже не вижу, где она находится.  –Разведчики считают, что нет. Что это нападение было спланировано заранее, – объясняет Хейтмич. Присоединяется голос Плутарха, спокойный, но властный. Голос Главы Распорядителей Игр, привыкшего отдавать приказы в подобных ситуациях и умеющего говорить уравновешенно, даже когда ситуация вышла из под контроля.  –Через три здания от вас есть голубой склад. Там есть бункер в дальнем северном углу. Вы сможете туда добраться? –Сделаем, всё, что от нас зависит, – говорит Боггс. Видимо Плутарх подключился ко всем, потому что подскакивают и съемочная группа, и солдаты. Меня рывком поднимает один из операторов, от этого голова начинает гудеть ещё сильнее, а ноги подкашиваются. Такое чувство, что я щас опять упаду на то же место, но сильная рука поддерживает меня за предплечье, не давая этого сделать. –У вас около сорока пяти секунд до следующего нападения, – предупреждает Плутарх. Мы двигаемся очень быстро. Если бы меня не держали, то я бы и не пробежала и десяти метров. Мои ноги запинаются буквально обо всё, как-будто делают это специально. Но я через силу заставляю себя передвигать их, по большей части не из-за того, что надо, а потому что оператору, который меня держит и так не легко. А тут ещё я! Из-за меня он может погибнуть, а я не хочу этого.  Боггс идёт во главе, а затем Китнисс, солдаты, мы идём почти самые последние. В течение нескольких секунды нам удалось пробежать мимо второго серого склада, потом коричневая стена полуразваленного дома, а впереди уже начинает виднеться голубое здание. Мы подбегаем к последней площадке, перебежать нужно только её, чтобы добраться до двери склада, но внезапно начинается новая волна взрывов. Я инстинктивно кидаюсь на землю и начинаю катиться к голубой стене. Сзади замечаю, что оператор, который всё это время меня поддерживал, куда-то делся. Посмотрев назад замечаю, что его нога ранена. Скорее всего он просто неудачно упал, на вид рана не глубокая, но по одному взгляду на него, я понимаю, что он устал и изнемог и дело даже не в ранение.  –Идём, – силы, чтобы его дотащить конечно-же у меня не хватит, но он и сам не раскисает. Несмотря на боль и усталость, пытается ползти вперёд.  Мы доползаем до стены, а бомбёжка всё не прекращается. На этот раз она длиться дольше, но мы находимся гораздо дальше.  –Госпиталь, – слышу голос Гейла. –Госпиталь — их цель! –Это не твоя проблема, – жёстко отрезает Плутарх. –Доберитесь до бункера. –Но тут ничего нет, кроме раненых! – протестует Китнисс. –Нам всё равно, направляйтесь к зданию, – командует Хеймитч. –Хеймитч, – обращаюсь я к Эбернети, подбирая слова помягче. –Да пошёл ты. Избавившись от раздражителя, я слышу другой звук. С крыши грязно-коричневого склада на другой стороне площадки раздается автоматная стрельба. Кто-то отстреливается. Прежде чем кто-нибудь успевает что-то сделать, Китнисс кидается к лестнице и забирается наверх. То же самое делает и Гейл, я бегу за ними, но меня перехватывает Боггс.  –Отпусти меня! – рычу я. –Нет, солдат. Они нарушили приказ, вы останетесь здесь, – на его слова я лишь смеюсь. Нашёл кому команды раздавать!  Я достаю из пояса маленький ножик и вставляю Боггсу в руки. Грубо? Да. Пожалею ли я, что это сделала? Наверняка. Стоило ли это того? Пока неизвестно. Но понимание того, что мне с наибольшей вероятностью придётся за это поплатиться позже, у меня есть. Сейчас я здесь, а дальше посмотрим, что будет.  Уже через несколько минут я оказываюсь на крыши. А затем направляюсь к пулеметным гнёздам, расположенным на стороне крыши, смотрящей на противоположную улицу. Выглядели они так, будто ими должны были управлять несколько повстанцев. Я проскальзываю к солдатам и к Китнисс с Гейлом, пригибаясь за уровень барьера.  –Ещё одна! – восклицает Пэйлор про виде меня. –На подходе еще три нападения, как нам кажется. Сначала им придётся снять визуальные щиты, делающие их невидимыми. Потом они начнут сбрасывать бомбы. Держитесь как можно ниже. Мы все садимся на одно калено, а я достаю автомат. Стрелять из него умею, но это всё равно не то. Надеюсь, что он хоть чем-то поможет. Вдруг, Гейл нажимает на одну из спрятанных кнопок на моём автомате.  –Только не промахивайся много, а то будет худо, – говорит он. –Я беру первый, Китнисс последний, ты посередине.  Внезапно планолёты появляются в небе, за два квартала, примерно в ста метрах над нами. Семь маленьких бомбардировщиков летели клином. Время на обсуждения больше не останется. Китнисс прицеливает и стреляет в последний, попадает в крыло планолёта от чего, тот загорается. Гейл промахивается. Огонь вспыхивает на крыше пустого склада напротив нас. Я стреляю в планолёт Гейла и попадаю прямо в хвост, мгновение ничего не происходит, и тут он взрывается, бомбардировщика буквально разрывает на части.  –Ого, – не могу сдержать эмоции от столь красочной картины.  Планолёт, который подстрелила Китнисс, выходит из строя, но все ещё продолжает скидывать бомбы. По крайней мере, он не исчезает, так же как и тот, что подстрелили пулеметом. Скорее всего был поврежден визуальный щит. Мой же стремительно падает вниз, на склад, в нескольких кварталах от нас. Бомбы он не скидывает, лишь весь горит, полыхает и разваливается за считаные секунды. –Отличный выстрел, – обращается Гейл ко мне. –Эти пули разрывные, проходят не на сквозь, а меняют траекторию и при этом ещё и взрываются. –Бити гений… Но я хотела подстрелить другой.  –Они быстрее, чем мы думали, – говорит Китнисс и заряжает лук.  –По местам! – кричит Пэйлор. Следующая группа планолётов уже на подходе. Я целюсь в один из приближающихся бомбардировщиков. И тут резко Китнисс поднимается во весь рост. Она попадает точно в днище первого. Следующим стреляет Гейл, который попадает в последний планолёт прямо в хвост. Третий буквально через несколько секунд разрывается на части от моих пуль из автомата. Эвердин попадает в крыло следующего бомбардировщика, он резко кренится и врезается в другой. Вместе они падают на склад через дорогу от госпиталя. Последний планолёт поражает выстрел из пулемёта.  –Вот так, это всё, – говорит Пэйлор. Пламя и дым, столбящийся от развалин, препятствует обзору на склад с ранеными.  –Они попали в госпиталь?  –Должно быть, – отвечает мне командир Восьмого угрюмо. Помчавшись в сторону лестницы на дальнем конце склада, я замечаю Мессала и одного из операторов, возникших из-за воздуховода, именно он поранил ногу и поддерживал меня во время бедствия, это меня очень удивляет. Я думала, что они всё ещё сидят, притаившись, внизу. Мы спускаемся по лестнице. Когда я оказываюсь на земле, то вижу, что телохранители, Крессида и остальные тоже тут. Я ожидаю взбучки, тем более от Боггса, но ничего не происходит. Лишь Крессида просто машет Китнисс по направлению к госпиталю.  –Мне плевать, Плутарх! Просто дай мне еще пять минут! – не спрашивая ни у кого разрешения, я выхожу на улицу.  От одного взгляда на госпиталь мне становится не по себе. А если быть точно на то, что раньше назвалось так. Я слышу крики людей. Они неистово вопят и бегают вокруг не в силах помочь. Бомбы рухнули на крышу госпиталя, тем самым поджигая здание и оставляя раненных в ловушке. Тут же образовывается группа спасателей, которые пытаются прочистить вход внутрь. Но я уже представляю, что они там обнаружат. Если обломки и огонь их не задели, то дым точно сделал своё дело.  –Зачем они это делают? Зачем они нападают на людей, которые и так умирают? – спрашиваю я Боггса. Даже несмотря на то, что он получил рану от меня, он первый кто оказывается рядом.  Я смотрю в огонь и не могу поверить. Именно так умирали мои родные. В огне, оказавшись в ловушки. Мне очень часто сняться кошмары с ними, где они сгорают заживо. И всегда я просыпаюсь вся в поту, а потом начинается истерика, которая продолжается несколько часов. А снова в сон у меня провалиться не получается, слишком свежи отрывки кошмаров.  –Чтобы напугать остальных. Чтобы раненые не искали помощи, – говорит Боггс. –Все эти люди были бесполезны. Для Сноу, во всяком случае. Если Капитолий победит, что они будут делать с толпами покалеченных рабов? –Китнисс, – слышу неподалёку голос Крессиды. –Президент Сноу только что показал эту бомбежку в прямом эфире. Затем он сделал заявление, в котором сказал, что это его способ предупредить мятежников. Что ты об этом думаешь? Хочешь ли ты передать что-нибудь повстанцам? –Да, – мы все отходим в сторону, предоставляя Эвердин пространство. –Хочу сказать повстанцам, что я жива. Что я тут, в Восьмом Дистрикте, где Капитолий только что атаковал госпиталь, полный невооруженных людей, женщин и детей. Там не выжил никто, – от каждого её слова по моему телу проходит волна мурашек, а внутри пробуждается дикий гнев к Сноу и Капитолию. –Я хочу сказать людям, что если вы думаете, будто Капитолий обойдётся с вами справедливо после прекращения военных действий, вы глубоко заблуждаетесь, – Китнисс поднимает руки вверх, показывая на весь ужас, творящийся вокруг нас. –Вот, что они сделали! И Мы должны дать им бой! Вокруг как-будто всё замолкает, остаёмся только мы, горящий госпиталь и Капитолий. От количества гнева, исходящего от Китнисс, даже мне становится не по себе. Но больше мне становится страшно от того, что с каждым её новым словом, я всё больше и больше хочу пойти наконец на штурм Капитолия и придушить собственными руками нашего президента, Кориолана Сноу. За всех умерших детей на Арене, за мою семью, за раненых и беззащитных людей в госпитали, за всю боль, что он нам причинил.   –Президент Сноу говорит, что предупреждает нас? Что ж, я тоже хочу его предупредить. Вы можете мучить и бомбить нас, сжигать наши Дистрикты до основания, но видите вот это? – Китнисс указывает на горящий планолёт на крыше склада напротив нас. Капитолийский герб четко просматривался сквозь пламя. –Огонь занялся! И если сгорим мы, вы сгорите вместе с Нами!  Последние слова Китнисс повисают в воздухе. Казалось, что их слышат абсолютно везде. В течение нескольких минут никто ничего не говорит, как-будто для всех происходит минута молчания.  –Снято! – голос Крессиды возвращает всех нас к реальности, остужая пыл. Она кивает в знак одобрения. –То, что надо!  –Возвращаемся к взлетно-посадочной полосе! – командует Боггс. А я ещё раз смотрю на госпиталь. Сегодня было убито несколько сотен ни в чём не повинных людей. Капитолий не пожалел никого. Никто больше не увидит из них нового дня, не окажется в мире без Голодных Игр. Они умерли не за что. Их смерти не принесли пользы, а лишь только горечь и гнев. И мы обязательно отомстим за всех людей, умерших здесь.  Китнисс почти сразу же становится плохо, оказывается, что она получила ранение в ногу. Гейл подхватил её на руки, и мы пошли вслед за Боггсом к небольшому планолёту, не похожему на тот, который доставил нас сюда. Он ждёт нас на взлетной полосе. Мы поднимаемся на борт и взлетаем. На этот раз нет ни удобных сидений, ни иллюминаторов. Мы словно очередной перевозимый груз.  Присев на пол планолёта, моя голова моментально начинает гудеть. Я чувствую неимоверную боль, меня бросает то в жар, то в холод. А ложусь на пол, сворачиваюсь калачиком и засыпаю. Последние мои воспоминание о том, как меня пытался привести в чувства Боггс, но что именно он говорил, я не помню…