Вишня, кофе, сигареты

5 Лет Спустя. — Профессор Яков, вас вызывает деканат. — Заглядывая в кабинет химии, проговорил я. Сейчас шла третья пара, а у меня в кабинете первый курс. Подозрение, что они все там разнесут, заставляло торопиться, но приметивший меня в момент бега к нужной аудитории ректор, послал за Яковом. Что опять натворил этот черт, не знал, но нужно было ускориться. — Хорошо, Немо. Передайте, что я скоро подойду. — С контролируемой насмешкой произнес Яков. Он сохранял серьезное лицо, но агаты пылали радостью от злорадства. Ну конечно, какой человек будет обращаться к своему коллеге не только в неуважительном тоне и не по имени, но и называть никем. Четвертый курс наблюдал за этим, не издавая шума. Пару сплетен и теорий летало по университету между студентами о «непонятных» отношениях преподавателей, но они были абсурдными. Кто-то считал это чистой ненавистью, кто-то предполагал о скрытой любви, а кто-то о разбитом сердце из-за какой-то незнакомки, которая выбрала одного из нас. Однако доказательств ни у кого не было. — Вот сам и передай. — Злобно пробурчал я, хлопая дверью. Развернувшись, отправился к своему кабинету. Через минуту меня нагнал пепельноволосый. — Тебе в другую сторону. — Не поворачиваясь к собеседнику, произнес я. — Нет. — Ехидно произнес мужчина. Данное высказывание заставило притормозить. — Придурок, тебя деканат вызывает. Что ты опять натворил? — Скрещивая руки на груди, недовольно воскликнул я. — Господин Немо, за что вы так со мной? Я ничего плохого не сделал. — Наигранная обида заставляла беситься сильнее. Психанув, развернулся в сторону кабинета, продолжая движение. Хватка за волосы на затылке притянула обратно, придвигая к стене. Черные агаты остановились на расстоянии десяти сантиметров, пожирая взглядом. На губах гуляла ехидная ухмылка. Яков, который раньше походил больше на подростка, сейчас, в двадцать семь лет, стал выглядеть значительно взрослей. Разница в росте была около десяти сантиметров. Скулы выделялись более ярко. Про таких людей говорят, что они как вино, с каждым годом все лучше и лучше. Я же начал сейчас себя чувствовать первокурсником. Только пара вещей оставалась неизменной в нем. Аромат кофе с сигаретами, любовь к кислой вишне, перчатки, револьвер и черные агаты, стреляющие на поражение. — Не-е-м-о, — Шепот на распев. — я задал вопрос. За что ты так со мной? — Он играл. Нагло играл, вызывая ненужные в данных обстоятельствах эмоции. Адреналин поднимался в крови, осознавая, что сейчас кто угодно может нас заметить. — Я тоже задал вопрос, на который ты не ответил. — Прикрывая раздражение альтернативной насмешкой, протянул я. Парень выдал хриплый смешок. Хватка на волосах тянула, вызывая приятную боль. — Яков, мне надо в класс. — Мужчина нависал надо мной, упираясь второй ладонью в стену чуть выше моей головы. Легкие горели огнем, а сердце отбивало быстрый ритм. Преподаватель химии отстранился, делая шаг назад и поднимая руки в капитулирующем жесте. Следом он направился в сторону деканата. Ехидная ухмылка продолжала играть на его губах. Сглотнув, проводил мужчину взглядом и направился в сторону кабинета, который оказался почти невредимым. Продолжил вести пару, но мысли периодически возвращались к недавно произошедшему, мешая концентрироваться. Преподавание оказалось увлекательным занятием, которое стало по душе. По счастливой случайности мне удалось сразу найти работу в том же самом университете. Неприятные кошмары же остались в далеком прошлом. С того момента они исчезли. А реальная жизнь приняла новые краски. Не всегда позитивные, но настоящие. Живые. После шестой пары я по привычке направился в знакомый кабинет, избегая встреч со студентами. Лишняя партия слухов явно не нужна. Зашел в аудиторию, не менявшуюся с самого начала. Бежевые стены все также отдают странной теплотой, в отличии от остальной части кабинета. Старенькие часы тикали, а помигивающая лампа была выключена. Из-за зимы за окном было темно, а аудитория оставалась в полумраке. Привычно взял со второго ящика ключ и закрыл дверь. Подойдя к игнорирующему меня мужчине, начал разминать его плечи. Яков уже что-то подозревал. Некоторые действия стали жестами, определяющими настрой. Привычка пускать мне в волосы ладонь, перебирающую пряди, означала желание поддержать, успокоить или просто расслабиться. Аналогично с поглаживанием щеки. Разминание плеч имело некое другое значение, заставляя напрячься. Все пошло с первого раза использования. «- Садись, Не-е-мо. Я тебе сейчас все прекрасно объясню. — Насмешливый тон вгонял в ступор. Заметив это, педагог подошел ко мне и подвел к стулу, держа свою ладонь на моей спине. Сев, я непонимающе глядел на преподавателя. Мужчина встал сзади, разминая мои плечи.» Данный момент прекрасно сохранялся в памяти, не желая почему-то уходить. Наклонившись к напряженному мужчине, начал хрипло шептать на ухо. — Яков, — Голос был игривым настолько, что заставлял мужчину волноваться. За время жизни с пепельноволосым, я перенял некоторые его привычки, как и он мои. — Ты ничего не забыл? — Под ладонями чувствовались мурашки, а Яков, усмехнувшись, закусил нижнюю губу. — Что именно, господин Немо? — Сделав невинное лицо, которое выдавала ухмылка, парень посмотрел на меня снизу вверх. — К примеру извинения… — Хрипло произнес я, продолжая мять изящные плечи. Пепельноволосого явно веселила ситуация. — За что же? — Также театрально проговорил мужчина. — Профессор, вы меня оскорбили перед учениками. — Ласково напомнил, чуть отстраняясь. Ладони переместились на пряжку моего ремня, расстегивая. Педагог химии развернулся ко мне, наблюдая за действием рук. На губах играла усмешка, а брови слегка подскочили, наигранно удивляясь. — Как вы можете так меня позорить? — Ремень стал вынут из шлевок брюк и играл в моих ладонях. На очерченных губах ухмылка приняла азартный вид. Яков поднялся с места, вставая напротив, рука подняла мой подбородок, заставляя смотреть в черные глаза. Я поджал губу, досадуя, чем вызвал только больше самодовольства мужчины. — Сладкий, с унижением себя ты справляешься и без меня. — Прошептал Яков, пока ладонь забирала из моих рук ремень. Я сглотнул, бесясь от властности в горящих агатах. Все мои попытки вести сводились к такому поведению мужчины. — Поэтому если ты меня еще раз обвинишь в чем-то, что я не делал, мне придется тебя проучить. — Усмехнулся он, пока ладонь ушла от подбородка и вплелась в мои волосы. — А сейчас можешь перейти к извинениям. — Я растерянно посмотрел на Якова, отмечая пляшущих в глазах дьяволят. И их правитель сейчас выжидающе смотрел на меня, нагло улыбаясь. — Я не… — Нет? — Вскинул брови Яков, изображая удивление, но быстро вернулся к своей надменной ухмылке. Выдохнув, взялся за воротник расстегнутой на треклятые три пуговицы, белой рубашки и примкнул губами к светлой шее. Мужчина сделал пару шагов назад, облокачиваясь на стол и кладя на него отнятый ремень, пока я ласкал изящные ключицы, посасывая светлую кожу. Тихое мычание стало сигналом правильных действий. Яков запрокинул голову, довольствуясь моими действами. Я медленно вернулся к шее, вдыхая терпкий аромат. Сигарет было мало, в основном все забирал кофе. Пальцы расстегивали рубашку, а зубы закусили мочку уха, вызывая порывистый громкий вздох. Холодная ладонь копалась в волосах, слегка оттягивая. Я пошел ниже, опускаясь на колени. Зубы покусывали кожу, оставляя дорожку из следов, которые быстро сойдут. Провел языком по нижней части живота, вызвав мурашки мужчины. — Х-хороший мальчик… — Выдохнул низко Яков, гладя по голове. Сердце екнуло от похвалы, заставляя кровь бежать быстрей. С большим усердием целовал, пока слегка трясущиеся руки расстегивали ремень брюк. Звук молнии пронесся по аудитории, ударив по ушам. Я нетерпеливо стащил чужие брюки, прикладываясь губами через темное белье. Послышался глухой стон, а хватка на волосах стала сильней. Ладони сжали сочные бедра. По коже проходила дрожь от предвкушения. Хотелось как можно больше слышать его стоны. Губы чуть сжимали член сквозь белье, проходя по всей его длине. Яков нетерпеливо толкнулся вперед, а хватку на волосах усилил, заставляя приступать к делу. Я стянул белье и коснулся языком головки, проводя по ней. До ушей донесся удовлетворенный стон, приятно растекающийся по душе. Губы обхватили головку. — Не медли. — Грубо и хрипло произнес Яков. По приказу взял насколько мог, стараясь доставить мужчине как можно больше удовольствия. Губы начали скользить по смоченному слюной члену. Хватка на волосах направляла, заставляя брать до горла. Я подчинился, сжимая его бедра ладонями. Пульс давно повысился и отдавался в висках. Но стоны мужчины его заглушали, привлекая все внимание на себя. Сглотнул, вырывая громкий стон. — К-какой хороший мальчик… — Четко прозвучало следом, заставляя течь. Яков глубоко дышал, задрав голову. Ладонь ушла с головы и вместе с другой сжала край стола. Грудная клетка, освобожденная от рубашки, работала в большей амплитуде. В животе ужасно приятно тянуло, пока глаза встретились с агатами. Мужчина закусил губу, не отрывая от меня потемневшего взгляда. Я насаживался ртом на член, стараясь брать еще глубже. Ладони все также не выпускали горячие бедра. Полумрак подчеркивал тьму глаз мужчины, делая их более завораживающими. Взяв еще раз до упора, ощутил на волосах вернувшуюся хватку уже двух ладоней. Мужчина начал вталкиваться, перенимая управление. Подавляя рвотный позыв, брал так, как он требовал. Кожу жгло от мурашек, а дышать получалось через раз. От слишком глубокого входа протестующе проскулил, создавая вибрации. Яков простонал и увеличил темп. Рывок, и по моему горлу растекается солоноватая сперма. Ладони отпустили волосы и схватили край стола с целью удержать на ногах. Я, отстраняясь, облизнул губы и натянул белье с брюками обратно. Неспешно поднявшись на ноги, глянул на тяжело дышащего мужчину. Пока ладони застегивали брюки и ремень, подался вперед, касаясь светлых губ. Яков ответил на поцелуй, зарываясь руками в мои волосы, прижимая ближе. — Бредовая идея. — С предвзятостью проговорил Яков, протягивая золотистую елочную игрушку. В его руках располагалась коробка, почти опустошенная. Елку было решено поставить в зале у окон, расположенных во всю длину стены. Квартира, оформленная в серо-черных тонах, сейчас уже наполовину украшена желтыми мигающими гирляндами. Дымчатый диван забит подушками с красными, зелеными и желто-белыми аляповатыми наволочками. — Да ладно, в прошлом году же было весело. — Протянул я, с улыбкой смотря на мужчину. Окинув взглядом елку, искал, куда прикрепить еще одну игрушку. Разноцветная гирлянда неторопливо меняла цвета, красиво мерцая. К Новому Году я всегда тащил Якова в магазин для закупки украшений. Конечно, выслушать приходилось больше, чем после книжного, но все же было в этом что-то веселое и праздничное. Хоть помощи от него не было. — Да, потому что не нам приходилось разбираться с последствиями. — Проворчал Яков, рассматривая серебряный елочный шарик, отражающий все гирлянды в комнате. — Я этим заниматься не буду. — Дополнил он, устремляя на меня взгляд. Повесив игрушку, взял еще одну из голой ладони, кидая взгляд на черную свисающую мишуру на шее мужчины. Увидев ее в магазине, уходить без нее он отказался, упрекая в слишком ярком выборе остальных товаров. — Ты предлагаешь мне одному потом все это убирать? — Спросил я, вешая игрушку на мерцающую елку. — Я предлагаю отмечать не у нас. — Отстраненно ответил он, оглядывая зал. — Если Руф разнесет нам квартиру, то ей придется ее восстанавливать. Я это по доброте душевной не спущу. Я усмехнулся, забирая коробку и ставя ее на пол. Приблизился к мужчине, беря в руки черную мишуру. Взгляд агатов ходил по мне, выражая недовольство. — Яков, ну мне это важно. — Протянул с скромной улыбкой я, давя на жалость. Мужчина закатил глаза, давно раскусив мою уловку. Холодные ладони забрались под новогоднюю бордовую пижаму и сжали ребра, морозя кожу. — А меня это почему должно волновать? — Усмехнулся Яков, притягивая меня к себе. Грудная клетка коснулась чужой, пока щеки невольно вспыхнули. Почему — непонятно. — Потому что я очень тебя прошу меня не оставлять убираться одного. Я же не смогу все сделать сам. — Начал канючить я, видя только ехидство в черных глазах. — Яков, ну это пытка, убирать весь этот срач самому. — Слегка дернул мишуру я, возмущаясь. — Поэтому можно его не наводить, мистер шпион. — Я раздраженно выдохнул. Вот как его терпеть?! — Ла-адно, но пылесосить будешь ты. — Хорошо. — Резво выпалил я, с нескрываемым удовлетворением глядя на мужчину. Яков только закатил глаза, оглаживая пальцами мои ребра. — Ты чего один? — Прикрыв за собой балконную дверь из спальни, облокотился на раму открытого окна рядом с Яковом. Он выдохнул сизый дым, растворяющийся в свете ночи, и перевел взгляд на меня. — Хочешь, чтобы я тусовался с твоими бывшими однокурсниками? — Усмехнулся Яков, вновь прикладываясь к сигарете. Фонарь, расположенный рядом с домом, не доставал в росте до шестнадцатого этажа, поэтому мы оставались в полутьме, разбавляемой только луной, перекрываемой плывущими тёмно-синими, будто грозовыми, облаками. По полу бродил легкий холодок, который также беспристрастно окутывал кожу. И если на мне хотя бы был тонкий свитшот, то Яков традиционно продолжал разгуливать в тонких рубашках. — Я не об этом. — С недовольством протянул я, зная, что он просто издевается и понял мой вопрос. — Почему Хельга ещё не пришла? — Для чего тебе такая информация, шпион? — Ответил Яков, с самодовольством поглядывая на меня. Я закатил глаза, подключая терпение к ближнему. — Не хочу смотреть, как ты тухнешь в одиночестве. — Проговорил я, опуская взор вниз, к двору, исписанному большим количеством лысых, но припорошенных снегом деревьев. Кровь побежала по венам чуть быстрее. Несмотря на пять лет жизни тут, привыкнуть к красочной высоте не мог. Дух по-прежнему захватывало, а руки держались за белую раму окна. Яков усмехнулся. — То есть, если я стухну там, ты не будешь меня доставать? — Нет, буду, но также с восторгом буду смотреть на твои неудачные попытки сбежать. — Парировал я, видя на тонких губах наглую ухмылку. Яков затушил сигарету оставляя бычок в пепельнице, и обернулся ко мне. — Ну раз я здесь, то мои попытки все же не неудачны. — Протянул Яков, пока взгляд спустился по мне, ниже, проходя с головы до ног. — А раз еще и ты здесь, то они вполне себе успешны. — Добавил он, пока я мечтал провалиться под землю от предательского ощущения стыда, вероятно, отразившегося на щеках. Легкомысленный вид и бесстыжий взор с широкой надменной ухмылкой хорошо сочетались с самоуверенностью в черных агатах. — Ошибаешься, я как раз здесь, чтобы… — Послышался дверной звонок, оповещающий о приходе еще кого-то. Вероятно, Хельга. Я посмотрел на Якова, который все также самодовольно улыбался, смотря на меня с долей садизма. Появились сомнения, стоило ли вообще идти открывать дверь. Подходя ко входу, ощущал уверенность, исходящую от мужчины, который пошел следом за мной. Суждение, что за дверью Хельга, росло все больше, но подозрительно хорошее настроение Якова настораживало. Не было какого-то плохого предчувствия, скорее казалось, что за углом поджидает какая-то пакость, заставляющая черные агаты искрить злорадством. Хотя в общении с Яковом такое ощущение есть всегда. Мои брови подскочили, пока я рассматривал пришедших. Хельга, как всегда, была на высоте. Причем и в прямом, и переносном смысле. Высокие каблуки выглядывали из-под бело-алой, утянутой на талии снежным поясом, длинной шубки. Та пара сантиметров в росте, выигранная рядом стоящим Вольфгангом, сменилась на десять со стороны педагога математики. Белокурый парик, с длинной косой до пояса, красовался на бывшем работодателе. Небесного цвета шубка, слегка короткая для парня, на воротнике украшена пушистым светлым мехом. Аналогичный мех располагался и на красном костюме Хельги. — Неслабо Деда потрепало за год. — Протянул Яков, пока на мою макушку лег заостренный подбородок, а шею обвили холодные руки. Повел плечами в попытке скинуть, но старание было бесполезным. — Я бы посмотрела на тебя в компании крикливых неуемных детей. — С мелким недовольством проговорила Хельга, пока они с Вольфгангом заходили внутрь. Комитет по образованию, имеющий немалое количество придирок к университету, порекомендовал ректору заняться благотворительными действиями. Добровольно-насильный совет, конечно же, тотчас был принят в исполнение. На совещании объявили, что нужен человек, для поддержки детей в детдомах: раздать заготовленные подарки, провести новогодний вечер, развлечь и так далее. Естественно, никто не захотел тридцать первого декабря, сразу после работы, отправляться на дополнительное задание. Вначале это плавно скатывали на меня, как на недавно устроившегося, но… Яков хрипло усмехнулся на ответ девушки, пока властные руки продолжали располагаться на мне, пренебрежительно заставляя находиться ближе. — Неужели все было настолько плохо? — Поинтересовался я, мысленно благодаря талант мужчины к манипулированию. Несмотря на сочувствие к уставшей девушке, оказаться на ее месте не хотелось. — Ну, нет, — Задумчиво произнесла Хельга, расстегивая высокие кожаные сапоги. — По сравнению с первым курсом, эти были довольно спокойными. Первую пару минут. — Следом добавила Хельга, кидая на меня легкий взгляд. — Один из детей попробовал вытащить елку из ведра, — продолжил рассказ Вольфганг, развязывая ремень на запахнутой шубе, из-под которой показались рубашка и черный костюм. Блондинистая коса спускалась по правому плечу. — Как у него это вышло, я так и не понял, но хоровод пришлось водить только после получения нагоняя. — Телефон в заднем кармане джинсов завибрировал, оповещая о сообщении. Вытащив, ощущал обогревающее дыхание у уха и чужой заинтересованный взгляд. Хельга и Вольфганг все еще о чем-то говорили, пока я открыл сообщение. Лиен: С Новым годом! 8:37 На губах появилась легкая улыбка. Брюнет отказался приезжать, ссылаясь на дела. Но причина была в другом. Отношения Якова с Лиеном оставались такими же. Враждебными и холодными. После того, как я сошелся с Яковом, парень яростно высказал свое негодование, напоминая о том, что тот сделал. Слова про «поломку» также были озвучены с целью помочь решить правильно. Я остался непреклонен, и брюнет, понявший, что попытки объяснять мне что-либо бесполезны, принял мое решение, хоть и отозвался в сторону мужчины не самыми ласковыми фразами, получая в ответ рациональное несогласие. Отрицать негативные черты Якова я не собирался: это было бы глупо и бессмысленно. Да и сказанные слова сидели в сердце стеклянным осколком, не собираясь уходить из памяти. До одного момента. « — Ты это помнишь? — С неким удивлением и непонятным отвращением произнес Яков. Руки привычно обнимали чужую талию, а голова, покоившаяся до этого на грудной клетке и слушающая тихий ритм, приподнялась, поворачиваясь к мужчине. Волосы перебирала раздетая ладонь, наматывающая пряди на пальцы, вызывая приятные мурашки. — Ну да. — Слабо кивнул я, не понимая такой реакции на сказанное. Когда перевернулся, чтобы рассмотреть черные агаты, кровать слегка прогнулась под локтями, устроившимися на сером хлопковом одеяле. Где-то сбоку валялся черный мягкий плед, отодвинутый за ненадобностью. Холодная ладонь, уйдя с макушки, огладила щеку, заставляя напрячься. Нервировало слишком спокойное выражение лица: без насмешливости в глазах и ухмылки на губах. Я потерся щекой о ладонь, ластясь. — Не бери это на свой счет. — Выдал мужчина, наблюдая за моими действиями. Замер в удивлении, с непониманием смотря на него. Фраза звучала крайне нелогично, да и являлась противопоставленной тем словам. Тогда он говорил про меня, сейчас же говорит: «Не бери на свой счет»?! — Но ты же говорил про меня. И был прав. — С растерянностью произнес я, стараясь уловить суть. Большой палец аккуратно огладил скулу. — Я не говорил это для тебя, Немо. Да и правды в этих словах не было. — Проговорил Яков, пока его задумчивый взгляд спустился к моим губам. Пару секунд в голове было пусто. Переработка услышанного. Я его не понимаю. Это звучит как бред. — Как, не было правды, ты же сам сказал… — Немо, я говорил это не тебе. — Повторил Яков, обрезая мои попытки вести разговор. — И, что более важно, это ложь. — Подожди, но это правда! — Негромко возмутился я, внимательно смотря на него. — Разве? — Усмехнулся Яков, пока ладонь вернулась на голову, растрепывая волосы, и ушла совсем, когда мужчина закинул руки за голову, устраиваясь на подушке более удобно. Я все еще пытался понять, к чему клонит он, но безрезультатно. — Мистер шпион, разве не вы выскочили из квартиры, предварительно сказав, что вам будет лучше без меня? Разве не вы собирались жить дальше? — Протянул он. Слова казались открытой издевкой, но агаты оставались серьезными. — Но я же не смог. — Практически беззвучно выдохнул я, опуская взгляд. Под сердцем что-то тоскливо заныло от признания своей неудачи. — Не смог и не сделал — две разные вещи, шпион. — Я посмотрел на Якова, стараясь увидеть его точку зрения, которая оставалась далекой от моего понимания. — Ты мог уйти, Немо. Ты смог, но решил, что я заслуживаю еще одного шанса. Ты был готов уйти. И я бы тебя больше не увидел. Ты бы всячески избегал меня, не давая и возможности на диалог. Но ты не сделал этого. Ты остался со мной, не зная, вру я или нет. Ты мне доверился, Немо. Ты решил мне довериться, а не сбежать от возможных проблем, которые принесет твой выбор. — Произнес Яков и приподнялся на локоть, приближаясь ко мне. Холодная ладонь подхватила подбородок, пока слабое дыхание опаляло губы. — И скажи мне, я тебя подвел? — От голоса, мягкого и уверенного, исходила надежность. Яков был предельно честен и ждал такой же честности от меня. Сердце затрепетало, пока черные агаты искренне ждали моего ответа. — Нет, Яков, ни разу. — Тихо признался я, видя, как на тонких губах появился намек на улыбку, а в глазах отразилось облегчение. — И никогда не подведу, шпион. — С ласковой усмешкой произнес Яков.» Я поверил Якову. Ведь и тогда считал, что могу уйти. Но почему не верил в это? Было страшно? Или хотелось считать себя слабым и беззащитным из-за отсутствия него рядом? Отписав ответную смс-ку с поздравлением, убрал телефон обратно, пока холодные губы мельком коснулись скулы, оставляя поцелуй незаметным для присутствующих. Яков зарылся носом в волосы, делая тихий вдох, а руки прижали ближе. Хельга с Вольфгангом о чем-то спорили, не замечая. По коже прошли мурашки, заставляющие тело расслабиться в теплых объятиях холодных рук. Чуть прикрыл глаза, поддаваясь пленительным ощущениям, но, ощущая, как Яков отстранился, выпрямился, возвращаясь к происходящему. Спустя пару секунд ребята вернулись к нам, разрешив конфликт. Как Вольфганг познакомился с Хельгой, я не знаю, но когда-то давно он говорил, что нашел девушку, принесшую ему вдохновение. Так вот, это она. Они не были в отношениях, не ходили на свидания. Вначале я списывал на стеснительность Вольфганга, но тот мне пояснил, что она просто его муза. Таких у него уже было не мало. Их взаимоотношения походили на дружеские, но, глядя на Хельгу, можно сказать, что она крайне недовольна его компанией. Хотя проявляющаяся иногда улыбка тоже заставляла сомневаться в этой теории. — Почему вы…? — Все же спросил я, показывая рукой на образы пришедших. Хельга, в костюме Деда Мороза, где-то потеряла бороду, а Вольфганг, видимо, пытался до прихода стереть руками румяна, но получилось не очень. — Этому придурку — указала ректора она. — Нужен фотоотчет. — С едва уловимой улыбкой ответила Хельга. Ее взгляд на пару секунд скользнул на Якова. — И после такого я точно больше не буду получать дополнительную работу. — Беззлобно проговорила девушка, снимая красный костюм. Длинное темно-фиолетовое платье с вырезом облегало точеную фигуру, подчеркивая красоту тела. — А может и зарплату. — С ухмылкой в голосе раздалось у уха. Яков так и продолжал облокачиваться на меня, как на подставку. Исправлять это я никак не собирался. Нет, не потому что мне это нравится. Ладно, обманывать самого себя уже тупо. Мы вернулись в гостиную. К Хельге резво подбежала Руф, с улыбкой здороваясь и утягивая девушку в чувственные объятия. Педагог отодвинула от себя ту, но все же тоже выглядела доброжелательно настроенной. Как они поладили, и почему только после выпуска, непонятно. Узнал я об этом дружеском союзе только через полгода на одной из привычных посиделок с Руф. Брошенный на пару мгновений Элиас оставался за столом, расслабленно болтая с Гансом и Сэмом. Также периодически рядом с ними был Том, но чаще его можно было заметить с Руф и Дорис, играющими в карты на диване. Красноволосая же медленно, но верно вымогала у меня информацию, где хранится убранное Яковом виски. Тот, будто специально показал его ей. Чек, который я увидел на эту бутылку, шокировал количеством нулей, заставляя сомневаться в адекватности установки цен. И судя по разочарованному всхлипу Руф и плотоядной усмешке мужчины, Яков действительно намеренно продемонстрировал покупку. Иначе быть не может. Выдвигающийся стол цвета горького шоколада был закрыт серой скатертью. Я не знаю, нанимал ли Яков дизайнеров, или сам так любит мрачные оттенки, но квартира была выполнена в одной цветовой гамме. Сейчас же гостиная была украшена золотистыми гирляндами, блестящими будто звезды. Елка мерцала всевозможными цветами, оставляя множество ярких бликов на украшениях, свисающих с колючих, изумрудно-сероватых веточек. Аромат хвои разносился по всей комнате, окутывая новогодним настроем. Запах еды перемешивался с лесным и пытался привлечь внимание к столу, забитому практически полностью. Притащенные ребятами и купленные салаты, на любой вкус, запеченная утка, истекающая своим соком, однако она вызывала только отвращение. При взгляде на нее в горле вставал вкус сухого, пресного мяса. Зато глаза цеплялись за стоящие на краю стола новогодние сладости. Любовь к таким ярко расписанным коробочкам: с Снегурочкой, Дедом Морозом, кроликами, лисичками — была с детства. Яков, подметивший меня пару лет назад в магазине зависшим у полки с такими новогодними подарками, притащил его на следующий день, после работы. Причем не уведомляя о покупке. Найдя это в тот же вечер под елкой, подошел к нему с вопросом и самим подарком, на что получил усмешку и шутку про хорошее поведение. К тому же последнее носило двойной характер. К двенадцати мы все разместились за столом. По телевизору крутили песни, отдающиеся в сердце какой-то новогодней ностальгией, но бурная беседа их перекрывала. Разгорелся немалый спор между Руф и Гансом. Он был больше шуточным и сопровождался смехом. Эта парочка спорила все года обучения, и сейчас, когда все собрались вместе, они вернулись к своему первоначальному состоянию. Будто и не взрослели. Изумрудные глаза Руф поблескивали от царящего в них веселья. Ну, или из-за выпитой бутылки шампанского. Девушка была одета в бардовое бархатное платье с неслабым декольте. Но пришла она в шапке, шарфе и дутой черной куртке, а следом рассказывала мне душещипательную историю о том, что собиралась прийти в кожаном плаще. Однако по инициативе некоторых личностей, ей пришлось надеть то, что попросили. Насильственно попросили. Элиас же сидел рядом с девушкой, смотря на то, как его фурия воюет с его другом. Как он выживал все эти года — непонятно. Парень пошел в медицину, пока Руф же, отучившись для галочки, занялась маркетингом. Вначале получалось все не очень идеально, и девушка приходила ко мне с бутылкой вина, а потом все пошло, и она притащила коньяк. Когда она в первый раз приехала ко мне по такому поводу, дома был Яков, и он просто слинял в спальню, оставляя на меня горюющую девушку. На вопрос «почему», получил ответ «а зачем». В принципе справедливо. Однако после того, как он узнал о выпитой элитной и невероятно дорогой бутылке виски, хранящейся в шкафу года два на тот момент, сказал, что Руф больше на порог не пустит. Когда я ответил, что куплю ему такой же виски, он быстро набрал в интернете марку компании и с самодовольством продемонстрировал мне цену. Я тут же понял, что месяцев пять мне придется не есть, не пить и ничего не покупать. Яков простил мне эту оплошность спустя тройку дней, но только через пару недель перестал с ехидством упоминать эту ситуацию. Разрешение на приход Руф же пришлось упрашивать с чувством жалости и потерей достоинства. Теперь Яков просто убирал алкоголь с видных мест, но периодически травил душу девушке, уходя в спальню с лимитированным вином или виски. Когда после ухода Руф приходил в комнату, видел полную бутылку на столе, нетронутую. Ганс спорил с Руф, не тая недовольства на ее издевки. Иногда он парировал, а иногда сводил все шутку или смущался. Сейчас их конфликты меньше походили на детский буллинг, как казалось на первом курсе. Парень все же вернулся к себе, загород, где живет семья, и продолжил семейное дело на ферме. Я, так как перевелся, не знал, продолжались ли кроткие взгляды с его стороны на Якова. Сейчас же их не было по вполне понятной причине, сидящей рядом с пепельноволосым мужчиной. То есть меня. Дорис кокетничала с Томом, пока тот искренне улыбался. Глядя на эту пару спустя пять лет, могу сказать, что они будто и не старели. Такое же легкое поведение в общении, но поразительная стойкость и серьезность в отношениях. Парень, как и обещал, купил белое авто, но пока не феррари. Но это пока. Они поженились на третьем курсе, и свадьба проходила довольно ярко. Правда, мне пришлось успокаивать рыдающую Дорис в белоснежном пышном платье, говоря, что все нормально и все выходят замуж, что у них все будет хорошо, и что Рыжик не умрет от голода, если его не покормили с утра. Почему дымчатого кота назвали Рыжик, было неясно. Руки достали телефон, пока глаза принялись бездумно на него смотреть. Нужно позвонить родителям. Когда я в первый раз сообщил, что не приеду, вышла… не самая гладкая ситуация. Сохраняя спокойный тон голоса, я объяснял, что буду праздновать с друзьями, пока белобрысая морда за мной наблюдала. Все же решили, что я приеду в следующем году, и мирно разошлись. В этот раз планирую поехать к ним на выходных. Сколько получится там пробыть, неизвестно, ведь… На бедро легла одетая в перчатку ладонь, вырывающая из мыслей. Я посмотрел на Якова, который, склонив голову вбок, изучал меня взглядом. На тонких губах была легкая полуухмылка, а глаза выражали осторожную заботу. Он понял, что я планировал, подметив телефон в моих ладонях. Теплый свет гирлянд отражался в черных агатах, которые чуть скрывала небольшая прядка красивых пепельных волос. Мягко улыбнувшись, положил ладонь на холодную и переплел пальцы, не отрывая взгляда от Якова. Сердце невольно трепетало от счастья, разливающегося вместо крови по венам. Время будто замедлилось, но одетая рука выскочила из моей и бесстыже потрепала меня по голове, заставляя поморщиться. Я с негодованием посмотрел на Якова, который только самодовольно ухмыльнулся. Невыносимый человек. Откланявшись, вышел из-за стола в коридор, набирая маму. Пальцы слегка покалывала дрожь, заставляя их неметь. Мой успех в преподавании помог мне не быть главным достоянием неудачности на семейных посиделках. Такие ситуации происходили реже, но и их я учился принимать. Мои родители, конечно, не идеальны, как и все люди планеты, но они мне помогли стать собой. В других обстоятельствах не думаю, что стоял бы здесь, слыша веселый смех и громкие радостные возгласы из зала. В душе еще жила обида за действия, отдающиеся безвыходной пустотой. Она не уходит, и не думаю, что уйдет, но рядом с ней идет понимание. Мои родители — это люди, просто люди, как и все остальные. Они тоже ошибаются, сомневаются и учатся жить, потому что, как это делать, нигде не указано. Их мнение не является всегда верным, правильным и лучшим. Они могут быть неправы. Я могу быть неправ. Все ошибаются, да и наша жизнь довольно субъективна. Поэтому многое из прошлого раскладывалось по полочкам, указывая на какую-никакую заботу. Попытка сделать как лучше, попытка поставить на правильный путь, не дать разочароваться. У тех действий был такой подтекст, но неправильная форма выражения этой заботы. Недолгие гудки сменились дружелюбно настроенным голосом матери. На заднем фоне были слышны крики детей и громкая музыка. А также смех тети Рины. — Вальтер, как раз собиралась тебе звонить, отчитывать за забывчивость. — С наигранной злостью произнесла мама, пока перед глазами всплыла ее улыбка, играющая в тембре голоса. — Как ты там? Все нормально? С работы не уволили? — На заднем плане послышался смех, а я тупо улыбнулся, лживо досадуя. — Нет, все хорошо. Меня пока терпят. — Протянул, пока ноги водили по кругу, а рука в волнении сжимала телефон. — Ну, Вальтер, ты осторожней, а то тебя терпеть сложно. — Спасибо, мам. — С обидой отозвался я, слыша только еще больше смеха. — Да ладно, расскажи, тут тетя Рина интересуется, ты себе девочку нашел? — Спросила мама, пока мой взгляд метнулся к залу. Яков о чем-то переговаривался с Хельгой, выглядя расслабленно. Но, когда его взгляд метнулся ко мне, я понял, что он переживает. — Я нашел любовь своей жизни, мам. Еще лет шесть назад. — Негромко проговорил я, не прерывая наш зрительный контакт. Голос прозвучал с ноткой доброты и счастья, и кажется, мама это подметила. — Господи, Вальтер, и ты молчишь?! Так, чтобы приехал вместе с ней, иначе я тебя просто на порог не пущу. Господи, шесть лет. Вальтер, как ты мог? Я специально не лезла, думая, что буду тебя только расстраивать, а ты… Партизан! — На моих губах появилась мягкая улыбка. Яков отвлекся на позвавшую его Хельгу, пока я продолжал им любоваться. — Прости. — Без стыда протянул я. — Я вас жду двоих, обязательно двоих, на этих выходных. Как ее зовут? Где она учится? Как ты с ней познакомился? — Начала расспрашивать мама, поражаясь моей скрытности. — Ты сама познакомишься, когда мы приедем. — Проговорил я, но, вспомнив старый инцидент с «соседом по комнате», добавил. — Точнее познакомишься поближе. — Господи, Вальтер, ты меня шокировал. Шесть лет, ты не сказал ни слова. — Все еще удивляясь, проговаривала мать. Да, поступок с моей стороны был плохим, но признаваться было страшно. — Скажи, она хотя бы хорошая? — Мои глаза так и не отрывались от обворожительно нахально улыбающегося Якова, пока пальцы стучали по коридорной тумбочке, над которой висело прямоугольное зеркало. — Это самый лучший человек, которого я когда-либо встречал. — Про то, что еще и самый ужасный, добавил мысленно, усмехаясь. Спустя еще небольшой диалог я сел обратно, получая короткий осмотр. Поняв, что со мной все нормально, Яков вернулся к разговору с Хельгой, но моя рука легла на чужое бедро, заставляя мужчину кинуть еще один взгляд на меня. Он никак это не прокомментировал, но на ладонь легла холодная, обнимая. — Пять…! Четыре…! Три…! Два…! — По комнате вместе с боем курантов разнеслись радостные выкрики, а следом и звон стекла от бокалов, расплескивающих шампанское. Душа ликовала, пока взгляд скользил по близким людям. Столько всего было пройдено вместе с ними, столько моментов пережито, и кажется, будто только вчера я забежал в кабинет химии, опаздывая на свое первое занятие в новом учебном году. Тогда я еще не общался с Руф, а с Дорис мы изредка, из-за моей зубрежки, смотрели сериалы. Черные агаты в тот момент были холодны и безразличны. Я повернулся к Якову, ловя пристальный взор на себе. Агаты продолжали оставаться морозящими и равнодушными. Однако на губах был намек на искреннюю ухмылку, а одетая ладонь не выпускала моей руки, поступки свидетельствовали о взаимности, а слова выводили из себя, заставляя глупо краснеть. Не найдя руками мужчину, сел на кровати, потирая слипшиеся глаза. В моем доступе были только одеяло да подушки, а Якова не было. В нос попал запах сигарет, приносимый с другой комнаты. Ядреный запах сигарет. Закусил губу, понимая, что сейчас увижу. Спустил ноги с постели и неторопливо пошел к кухне, касаясь стены, чтобы не споткнуться. Квартира была погружена в полумрак, разбавляемый светом из окон. По полу проходил холод из распахнутого окна. И он без куртки. Яков подметил меня, как только я вошел. Серебро быстро исчезло из свободных от перчаток рук, ложась на дальнюю от меня часть подоконника. Приблизился к спустившемуся мужчине и безмолвно обнял. Почувствовал, как изящные плечи упали. Яков не обнял меня в ответ, не желая пачкать, но и отстраняться не собирался. — Волнуешься перед поездкой? — Тихо спросил я, вдыхая запах сигарет. Прижимался к Якову, не желая отодвигаться. Такие приступы происходили реже, но они все еще были. Чаще перед какими-то важными событиями. В такие моменты выводить Якова на разговор было сложно. — Нет. — Кратко произнес он, расстраивая попыткой звучать безразлично. Я поднял на него взгляд, встречаясь с покрытыми мраком глазами. Луна за окном серебрила волосы, а агаты оставались скрытыми от ее света. — Тогда что случилось? — Вымолвил я, надеясь понять, желая поддержать. Яков стиснул губы в тонкую линию, но злости на лице не было. — Все под контролем, шпион. — Спокойно проговорил он. Я тихо выдохнул, стараясь не устраивать протест. Ладонь легла на бледную щеку, оглаживая большим пальцем скулу. Яков не отрывал от меня своих темных глаз. — Яков, ты всегда можешь мне высказаться. Я всегда тебя поддержу и буду рядом. Я тобой дорожу Яков, я хочу, чтобы ты был счастлив. Пожалуйста, если тебя что-то беспокоит, говори мне. Да, может я это не решу, но ты мне выскажешься и тебе станет легче. Мне станет легче. — Тихо говорил я, нежно оглаживая чужую щеку. — Я… Прости… — Ответил Яков, уводя взгляд в сторону. — Яков, все хорошо. Я не злюсь и не разочарован. — Оправился я, взывая к мужчине. Видеть пробежавший в агатах стыд было больно. — Я просто прошу тебя со мной делиться тем, что тебя беспокоит, так как меня волнует твое состояние и твои терзания. — Зачем? — Посмотрел на меня он. — Ты мне дорог, Яков. Я за тебя переживаю и хочу, чтобы тебе было легче. — Ответил я, проводя ладонью по щеке. Яков молчал, изучая меня взглядом. Он мне верил. Или нет. Я не знал этого. Мужчина чуть склонился, примыкая к моим губам, осторожно целуя. Привычно закусил нижнюю губу и отстранился, рассматривая меня. — Может, я и правда немного волнуюсь. — На пару мгновений отводя взгляд в сторону, кивнул Яков. На моих губах появилась мягкая улыбка, выказывающая желание поддержать. — Это нормально. Мы все когда-то переживаем из-за будущего. Я буду рядом с тобой там. — Яков вновь посмотрел на меня, пока моя ладонь отодвинула серебряную прядь волос, спавшую из-за опущенного ко мне подбородка. — Надеюсь, шпион. Так. Дрожь в теле и подкашивающиеся ноги, не то, что подходит для встречи с родителями. Рука уже лежала на кнопке звонка, пока в воздухе било напряжение. Рядом стоял Яков, и от него несло сигаретами. И кофе. Ни то, ни другое моя мать не одобрит, указывая, что это плохо. Но сейчас не это было самой главной проблемой. Страх раскладывал свои манатки в душе, заставляя паниковать. Яков же выглядел спокойным. Спокойным! Как всегда! Поражаясь чужому самоконтролю, позвонил в дверь. Сигнал казался предсмертным, пробирающий до косточек. Дверь распахнулась через тридцать секунд, и на пороге показалась немного улыбающаяся мама. На ней было легкое струящееся платье белого цвета, подчеркивающее ее весеннюю внешность. Сердце замерло в ужасе от представления последующих событий. Взгляд вначале был направлен на меня, а следом она перевела его на рядом стоящего мужчину. Брови слегка приподнялись, а лицо выразило озадаченность. Она замерла, пока я мысленно просил транквилизатор. Дыхание остановилось от ожидания. — Мам, познакомься, это Яков. Мой парень. — Выдал я, слегка неловко улыбаясь. Ритм сердца давно уже превышал нормальные значения, а ладонь сжимала в руке купленные белые розы. Любимые цветы матери. Женщина чуть приоткрыла рот, чтобы ответить, но, глянув на меня, вновь молча посмотрела на Якова. Я чувствовал тревогу мужчины, несмотря на то что сейчас он выглядел расслабленным и доброжелательным. — Мы уже ведь знакомились. — Медленно кивнула мама, подтверждая свои слова. Взгляд все также лежал на Якове, который слегка ухмыльнулся. — Верно, было дело. — Ответил он. Прошла небольшая пауза. Я видел потерянность матери. Она не была в шоке или в ужасе. Она была озадачена и, возможно, не верила увиденному. — Да что я тут стою, проходите. — Оклемавшись, проговорила мама, отступая от двери. Взгляд все еще был изумленным. Яков пропустил меня и вошел следом. Я протянул матери букет, который та приняла. Она была потеряна. Со стороны зала послышались шаги, и перед нами предстал папа. Если до этого сердце остановилось, то сейчас по нему прошли током, сжигая до конца, без возможности на реабилитацию. Взгляд отца прошелся по мне, а следом перешел на Якова. Он должен был знать, что я приведу с собой свою вторую половинку. Вначале его лицо ничего не выражало, он размышлял, почему видит здесь непонятно кого. Следом, возможно после догадки, он перевел взгляд на ошарашенную мать и подошел к нам. — Милый, помнишь Якова? — Протянула мама, поднимая на мужа взгляд. Букет она прижимала к груди, не боясь колючих шипов. Папа взглянул на нее и вновь посмотрел на нас. Рука сжала лежащие в кармане ключи от машины, выплескивая накопившееся в теле переживание. — Я… Мама говорила, что ты приведешь свою девушку. — Произнес отец, обращаясь ко мне. Мышцы напряглись, а горло будто сковало. — Я говорил, что приведу свою любовь. — Уточнил я, глядя на маму, ссылаясь на телефонный разговор. Со стороны Якова услышал смешок, который бы никак не донесся до родителей. Ну да, он мне это припомнит. Теперь уже и в глазах отца было ошеломление. Он посмотрел на молчащую маму, прижимающую к груди цветы, а следом вернулся взглядом к нам. — Вальтер, ты же сейчас не шутишь? — Неторопливо, будто пытаясь осознать происходящее, обратился ко мне отец. — Вы думаете, я бы притащился ради такой шутки? — Усмехнулся Яков. Он великолепен. Ни одного намека на панику или тревогу. Папа посмотрел на него, сглатывая. Внутри все затихло в ожидании. — Я и не думала, что… — Вымолвила мама, поглядывая на нас. Большие глаза сохраняли свою мягкость из-за того, что были распахнуты. Никто не знает, что они будут выражать потом. — Я понимаю, что это неожиданно, — проговорил я, надеясь прийти к мирному разрешению. — Но Яков мне правда дорог, и я его люблю. — Внутренности стыли в ужасе, но голос не дрожал. Это была искренность. Я не мог сказать это с сомнением или трусостью. Это мои чувства. Это мой Яков. Пошла небольшая тишина, нагнетающая обстановку светло-бежевой квартиры. — Вальтер, ты уверен, чт… — Начала мама, все еще находясь в аффекте. — Если бы не был уверен, мы бы с вами не встретились. — Ответил Яков, теряя терпение. Выхода было два. Либо мы сейчас уедем, либо все пройдет лучшим образом. Мама замолчала, смотря на Якова. Следом она тихо выдохнула, приподнимая подбородок, выпрямляясь. Она взяла себя в руки. Отец же задумчиво рассматривал нас, но следом тоже собрался с мыслями. — Яков, — обратилась мама и, глянув на меня, обратилась к мужчине. — по какой причине вы на самом деле были тогда у Вальтера? — Догадалась. — Исключительно по приглашению, мисс. — Ответил Яков. Его уверенность и легкость, единственное, что давало поступать воздуху в легкие. Мама облизнула губу, переводя взгляд на цветы, рассматривая их. Отец направился в зал. Я замер, пока ладони сжались. Послышалась дверь балкона. Ушел курить. Мама глянула ему вслед и перевела на нас взгляд. — Проходите, сейчас налью чай. — Добродушно проговорила она, спуская огромную лавину переживаний. Я пару секунд пораженно смотрел на маму, не веря в услышанное. Следом перевел взгляд на Якова, на лице которого была легкая ухмылка. — А кофе не найдется? — Гад. Я сто раз ему говорил, что родители ненавидят не то что кофе, а даже людей, пьющих его. Ладно, это перебор, но все же. — Кофе вредит здоровью. — Безразлично отозвалась мама, уходя на кухню. Я повернулся к Якову, сверля его недовольным взглядом и видя самодовольство в черных агатах. — Что, мистер шпион, добили все свои нервные клетки? — Рассерженно выдохнул, но на щеку легла холодная ладонь, заставляя застыть. Яков приблизился ко мне, заглядывая в мои глаза. Ухмылка почти спала, а агаты выражали внимательность. — Все хорошо, Немо, ты помнишь? — Прошептал он, заставляя сердце вновь стучать в висках. Не слыша каких-либо шагов к нам, обнял за шею мужчину, притягивая к себе. — Да, Яков, все хорошо. — Тихо выдохнул я, опаляя чужое ухо дыханием. Он волновался. Я тоже. Но мы с этим справлялись. Мы выстояли. Переодевшись, мы прошли на кухню, располагаясь за столом. Комната была просторной. Коричневатые обои и темно-шоколадный пол, покрытый белым ворсистым ковром. За окном светило солнце, но уже через пару часов его засосет зимний мрак. В воздухе витал легкий аромат видимо недавно пожаренного мяса. Яков, подперев голову ладонью, досадно смотрел на прозрачную кружку чая, стоящую перед его носом. Аналогичная стояла и передо мной. Легкий аромат трав и лимона разбавлял кухонный запах кухни. Обнял широкую кружку ладонями, почувствовал исходящее согревающее тепло. После холодной улицы это было самое то. Мама разместилась напротив. На столе также лежала корзинка с фруктами и небольшая глубокая тарелочка с орешками — фундук, миндаль и кешью. Но больше всего было грецких. Полезны для мозга. Сладкого же дома не было, ибо от него только вред. Поэтому пришлось довольствоваться только травянистым вкусом чая. Без сахара. — Как я помню, вы учились вместе. — Начала мама, делая глоток из керамической серой кружки. Рассказывать еще более шокирующие новости я не собирался, поэтому поскорее согласился. — Да, но спустя год я перевелся. — И вы начали встречаться… — мама замолчала, высчитывая сроки. — Почти сразу? — Нет, через год после знакомства. — Отозвался Яков. Она с недоумением посмотрела на меня. — Насколько я помню, тебе сейчас двадцать четыре. — Уточнила она, с вопросом глядя на меня. Я кивнул, не понимая причины заминки. — Ты говорил, что ты с ним шесть лет. — В отношениях пять. — Понял, о чем говорит мама, и подправил свои слова. — Но нашел же шесть лет назад. — Улыбнулся, кидая взгляд на Якова, который закатил глаза. — И чем же тебя привлек мой сын? — Обратилась с сватовской улыбкой мама к мужчине, а вместе с ней и мой взор лег на него в ожидании ответа. Почему-то внутри горело любопытство, желающее узнать, что он ответит. Яков подметил мой взгляд, отвечая на него ехидной усмешкой. — Немо всегда умел выделяться. А если постарается, так вообще невозможно не заметить. — Проговорил он, вернув взгляд к матери. Перед глазами всплыли все мои попытки привлечь внимание. И все они срабатывали. За некоторые нужно благодарить Руф, за некоторые находчивость и желание узнать Якова получше. Мама слегка смутилась, не понимая мужчину. — Н-немо? — Повторила она, глядя то на Якова, то на меня. Тот самодовольно кивнул, а на мою макушку легла ладонь, треплющая волосы. Стыд отразился на лице багровой краской, пока я с бессильной злостью посмотрел на мужчину. Как он может так поступать сейчас?! Видя мое стеснение, мама слегка улыбнулась и вернулась к беседе. Разговор пошел более радушным, но парочка неприятных подколок в мою сторону все же прилетали. Причем с обоих сторон. Спустя полчаса со стороны коридора послышались шаги. На кухню зашел папа, а его взгляд прошелся вначале по матери и следом по нам. — Вальтер, пошли поговорим. — Звучало больше указом, чем предложением. Кровь в венах начала стыть. Я на секунду обернулся к Якову, но следом вернул взгляд и поднялся с места. Но уйти не смог, так как запястье обхватила одетая ладонь. С непониманием и некой беспомощной растерянностью обернулся к мужчине, крепко держащему мою руку. — Мне пойти с тобой? — Спросил он, ища в моих глазах ответ на этот вопрос. Теперь замешательство полностью овладело мной, пока из-за спины прозвучало: — Яков, мы поговорим наед… — Я не у вас спрашивал. — Холодно и безразлично отрезал Яков чужое недовольство. Агаты сфокусировались только на мне, дожидаясь. По кухне пошла тишина. Отец ничего не ответил, но такое хамство он явно не оставит без внимания. Я помотал головой, мягко улыбаясь. Ладонь обхватила холодную, нежно оглаживая. — Я сам. — Негромко промолвил я, получая слабый кивок. Яков меня отпустил, и я направился за отцом, ощущая на спине вызывающий мурашки взор черных агатов. Мы прошли на балкон, и папа вновь достал сигарету. Нервничает. Еще один химик, знающий, что от сигарет толку ноль. Странный народ. Он облокотился локтями на подоконник, я повторил за ним, вставая на расстоянии, чуть меньше длины руки. — Как тебя так угораздило? — Без шутки протянул папа, смотря вдаль. Я глянул на него, пытаясь угадать последующую суть разговора. — Пап, я люблю его. — И? — Безразлично спросил он, поворачиваясь ко мне. Я сглотнул подкатившую к горлу панику и продолжил. — И мне хочется, чтобы вы с мамой это приняли. — Ответил, сохраняя самообладание. Я должен быть сильным. Сидящий на кухне Яков мелькал в сознании, заставляя стараться на результат. Даже если все пройдет ужасно, он со мной, а это одна из главных причин моей жизни. — Ты хочешь, чтобы мы радостно кинулись обнимать парня, у которого вместо рта помойка? — С цинизмом спросил отец. — Не смей так о нем говорить. Он хороший. — Воспротивился я. — Я и не говорю, что он плохой, Вальтер. — Ответил он, переводя взгляд обратно вдаль. Я замер, теряя логику. Что он хочет сказать?! Уставился на заходящее солнце, скрытое бело-серыми облаками. Отец выдохнул сигаретный дым и замер, размышляя. — Если ты хочешь жить так, живи. Тебе не пятнадцать, да и не восемнадцать. Мозги свои уже должны быть. Я удивленно смотрел на папу, который обернулся ко мне. Глаза отображали серьезность, но вперемешку с принятием. Он серьезно не против?! — Но если он еще раз начнет командовать в моем доме, останется ночевать в сугробе. — Я, чуть улыбаясь, помотал головой на фразу отца. — Боюсь, он только больше начнет язвить. — Усмехнулся, видя, как настрой папы становится более щадящим. — Если это будет по той же причине, как было только что, то ладно. — Проговорил отец, пока я переваривал ситуацию, смотря, как темные ели покрываются снегом, отражающим рыжие лучи заката. — Это было ужасно! — Тихо произнес я, наконец завалившись на раздвинутый диван в объятия мужчины. Тот низко усмехнулся, зарываясь носом в мои волосы, пока моя голова покоилась на его грудной клетке. В нашем распоряжении был зал с закрывающимися дверями. Свет уже был выключен, а яркая луна кидала нам свои лучи, но не разбавляла царящий в комнате, уютный мрак. — Когда твои родители начали расспрашивать меня о перчатках, стало еще хуже. — Я приподнялся на локти, заглядывая мужчине в глаза. — Прости. — Яков усмехнулся. — Извиняются по-другому, шпион. — Ладонь сжала бок, пока мои глаза чуть распахнулись. — Яков, мы у моих родителей! — Шепотом воскликнул я, видя только усмешку. Черные агаты скрывались во тьме, но все равно горели своим манящим огнем. Мужчина подался вперед, переворачивая меня на спину и располагаясь сверху. Ладони задрали футболку, вызывая на лице краску. Я ее попытался опустить, но руки расположили мои запястья по бокам от головы. — Да ладно, мистер шпион, вы же можете быть хорошим мальчиком? — Протянул самодовольно Яков. Он прогнулся в пояснице, трясь о мой член. Я громко выдохнул, проклиная обладателя невыносимого характера и сексуального тела. — Ты понимаешь, что они могут… — Они сюда не сунутся, шпион. — Заверил Яков, слегка двигаясь вперед-назад. Внизу подкатывало возбуждение, пока самодовольный мужчина продолжал издеваться. — Откуда такая гарантия? — Прошипел я, судорожно глотая воздух, когда Яков прижался чуть сильнее. — Ее нет. Мне просто хочется тебя оттрахать. — Ответил Яков, заставляя мои глаза распахнуться от шока. Руки также продолжали держать запястья, а сидящий сверху мужчина никак не давал возможности выбраться. — Как мило с твоей стороны. — Сказал я и тихо простонал. По коже ходил холодок, а дышать становилось сложней. — Будь хорошим мальчиком. — С надменностью произнес Яков, отпуская мои запястья и задирая футболку выше. Тело пробила дрожь от морозящей руки, оглаживающей пальцами сосок. Тихо проскулил в ответ на захватывающие сознание действия. Ледяной палец скользнул по ребру, вызывая порывистый вдох. Яков примкнул губами к моей шее. Откинул голову, подставляясь под грубую ласку. Зубы цепляли кожу, оставляя следы. Я молчал. Я должен молчать. Быть пойманным родителями желания не было. Сильный укус вырвал стон, нарушивший гробовую тишину. Я порывисто прикрыл рот рукой, ловя ехидный взгляд мужчины. — А сейчас ты не боишься спалиться? — Усмехнулся он, спускаясь к ребрам. Губы жадно проходили по ним, оставляя слегка влажные следы, морозящие кожу. — Тебя это не останавливает, так что уже нет. — Отозвался я и протяжно выдохнул, теряясь в холодных ощущениях. — Тогда я с радостью послушал бы твои стоны. — Произнес он. Я сжал простынь, задирая голову и смотря на Якова. — Нет! — Практически беззвучно выдал, получая только усмешку. — Хорошо, мистер шпион, тогда переворачивайтесь лицом к подушке. Я лег как сказал Яков. Нос уткнулся в синеватую подушку, а ладони быстро ее схватили, пока на ягодицы прилетел удар, шум от которого подавили все еще надетые штаны. Протест вышел в хлопковую наволочку, превращаясь в недовольное мычание. Руки подняли за бедра, ставя на колени, и стянули спортивки вместе с бельем. Закусил подушку, ощущая, как холодные увлажненные пальцы начали оглаживать вход. Тело слегка потрясывало. Внезапно ладонь скользнула к яйцам, обхватывая, вызывая мурашки. Касание было невесомым, но тем самым оно вызывало еще больше желания прогнуться под Якова. Уходя обратно, ладонь игриво провела по схваченному мокрыми пальцами. Вторая рука же огладила внутреннюю поверхность бедер, слегка сжимая. Под лопаткой ощутил мимолетный поцелуй, пока пальцы вошли внутрь. Яков сразу словил нужный ракурс, попадая по простате. Сжал подушку сильней, поддаваясь сладкому удовольствию, простонал, стараясь быть как можно тише. Я уже сам тянулся назад, подставляясь под скользящие внутри пальцы, касающиеся самых чувствительных точек. Яков знал их всех, исследуя мою реакцию и экспериментируя с силой нажатия и временем удержания на месте. Поэтому заставлять меня просить о продолжении ему было легко. Как и заставлять кончать только от пальцев. Сейчас же, понимая, что я близок к разрядке, он вытащил пальцы, но и не спешил входить. Ладони обняли голую талию, а шею начали по-собственнически целовать. Мужчина своевольно расположился на мне, не беспокоясь о том, что я могу просто рухнуть из-за трясущихся рук и ног. Холодная ладонь скользнула мимо члена, слегка задевая. Он игрался. Выжидал. Я задыхался от опаляющего жара. Все внутренности горели, а тело таяло в властных руках. Яков еще раз прошел ладонью мимо члена, задевая пальцем головку, и огладил бедро. Я выдохнул, понимая, что быстрого счастья сразу не получу. Ладонь схватила член и начала медлительное движение. Стон вырвался изо рта и также подавился подушкой. Понимая, что не могу больше терпеть, взмолился к Якову, прося продолжить, говоря, что больше не продержусь. Однако тот усмехнулся, говоря, что впереди еще вся ночь.