If it means protecting you (I’ll pay my dues) // Если это означает защищать тебя (я заплачу свои долги)

      Новое место не так уж сильно отличается от предыдущего, думает Эндрю, снова свернувшись калачиком на подоконнике и наблюдая за дождем. Они снова подкорректировали дозу лекарства, на этот раз немного увеличив, а не уменьшив, и это похоже на первый раз, когда он надел очки для чтения, которые были сделаны специально для него, а не те, что продаются в аптеке. Шрифт, который был слегка размытым по краям, внезапно стал четким и ясным. Он по-прежнему слишком расплывчат, на его собственный вкус, слишком поглощен своим внутренним миром, чтобы проявлять бдительность, которая так долго была жизненно важна для его выживания, но, похоже, у него больше места для размышлений. Словно кто-то начал наводить порядок в его мозгу, и ему не нужно так сильно стараться, чтобы вычленить каждую мысль из всего фонового хаоса.              С точки зрения Эндрю, главное изменение между заведениями — это резкое улучшение вариантов горячего шоколада. Би, несомненно, стоит за тем, что все его любимые блюда появились на кухне, ближайшей к его комнате, и за тем, что его послеобеденный чай, кажется, единственный в этом месте, который поставляется с запечатанными бумажными пакетами со знакомыми логотипами лучших пекарен в штате. Его даже не возмущает тот факт, что Би хочет, чтобы он серьезно оценил их качество в маленьких бумажных анкетах после того, как он попробует все, что она ему прислала.              Впиваясь зубами в пирожное с арахисовым маслом и желе, Эндрю осторожно разворачивает письмо Нила, до этого спрятанное внутри его нарукавной повязки, разглаживая изношенные складки, и снова пытается составить в уме список преступлений, в которых признался этот идиот.              Угон автомобиля              Поджог              Это простые преступления, в которых признался Нил. Те, которые достаточно последовательны по всем штатам. У него нет доказательств, но он считает вполне очевидным, что он также может добавить:              Мошенничество с личными данными и              Управление транспортным средством без выдачи действующей лицензии              Потому что он сомневается, что Нила когда-либо законно учили водить машину, не говоря уже о том, чтобы пройти какой-либо официальный тест, подтверждающий эту способность. А вот остальные более запутанные и Эндрю рассматривает их, пока жует.              Его способность сортировать и обрабатывать информацию медленно возвращается из тумана абстиненции, но законы об уничтожении тел значительно различаются в разных штатах, и ему приходится концентрироваться, чтобы попытаться удержать их в их собственном русле. Что ему и нужно сделать, чтобы увидеть, насколько опасен этот единственный лист измельченной древесины. В широком смысле, Нил незаконно осквернил, кремировал и избавился от трупа своей матери. Захоронение в безымянной могиле стало еще одним ударом по его имени в большинстве штатов, равно как и уничтожение доказательств Уголовного Преступления 1-го класса (Убийство 1).              Нелегальная кремация влечет за собой удивительно высокий штраф, лениво вспоминает Эндрю, отмечая это в своем мысленном листе. Кроме того, были более мелкие вещи, такие как тот факт, что суды, скорее всего, не будут считать импровизированный сосуд, который Нил использовал для хранения ее костей, « достойным укрытием ». Законодатели всегда особенно нервничают по поводу человеческих останков. Как будто физическая материя имеет равную или даже большую ценность мертвым, чем живая и страдающая. Они часто гораздо больше одержимы достойным обращением с мертвыми, чем обеспечением того же для живых. Особенно тех, кого они не ценят, таких как сумасшедшие, бомжи, наркоманы, приемные дети… не говоря уже об отсидевших свой срок уголовниках, несмотря на все их высокопарные речи о «реабилитации».              Так что да , часть его хочет прижать Нила к стене и приколоть это письмо к его груди ножом, потому что он не имеет права небрежно передавать Эндрю такую ​​власть над ним. Но этот образ ломается и перекраивается против воли Эндрю. Гнев ускользает, как песок сквозь кончики его пальцев, пока все, что у него остается, это знание того, как его руки ощущают горло Нила. Ощущение этого ровного пульса и слабое дыхание Нила на его щеке, и осознание того, что его колени болят от желания упасть на пол. Прижать мозолистые руки к стене и рот к изломанной коже идеального пресса, укусить эти острые бедренные кости - разобрать Нила на части ртом и услышать, как его имя отрывисто срывается с этих идеальных губ.              Каким-то образом он знает, что все будет совсем иначе, чем с Роландом.              Роланд удобен, несложный и во многом полностью заменим. Не потому, что найти кого-то, кому можно доверять, легко, это не так, а потому, что он никогда не будет чем-то большим, чем просто способом справиться со своими физическими потребностями. Между ними нет грязного интереса или сложных истин — ничего, что заставило бы его когда-либо считать мысль о руках Роланда на его коже чем-то иным, кроме как отвратительным. Роланд не спрашивает, почему Эндрю выбрал именно его, кажется, его не волнует, что это не что иное, как кончить, когда Эндрю в этом нуждается… даже тот факт, что он не может держать себя в руках без посторонней помощи, полезен. Это вездесущий барьер, который мешает Эндрю позволить себе неумолимо скатиться к чему-то опасному, например, довериться ему или желать большего от бармена.                            Но Нил…              Нил уже знает, что нельзя трогать, и делает это без просьб. Эти маленькие прерывистые движения, то, как... даже когда Эндрю лишал его кислорода, он все равно не пытался оторвать его руки или вцепиться в него. Он видит доверие и что-то вроде уважения в этих глазах, и ему не нравится, что он хочет знать, как далеко это зайдет. Он может представить, как дергает Нила за шлевки ремня, а также засовывает палец за воротник рубашки. Он ненавидит то, что может представить, как перехватывает дыхание из-за того, что длинные, талантливые пальцы Нила мягко запутались в его волосах. Что он может представить, как тело Нила прижимается к нему, пока он знакомится со вкусом пульса Нила, бьющегося о его губы. Но больше всего ему не нравится то, что он знает, что Нил не качается. Знает, что это не может - не будет - когда-либо быть чем-то большим, чем испорченная фантазия, но он все равно хочет.              Это иррациональное жгучее желание должно исчезнуть, прежде чем он снова встретится с ним лицом к лицу. Он больше не захочет того, чего не может иметь. Он не позволит Нилу стать еще одной Кэсс. Он не может выжить, выбрав другого человека, дав ему силу разорвать его на части изнутри, без всякой надежды на то, что он когда-нибудь выберет его взамен.                     

~

                           Постоянное видимое присутствие Би на новом объекте — неожиданный поворот. Эндрю знает каждое слово приговора и сделки о признании вины, которую они заключили, когда ему дали это ужасное лекарство. Должна быть поправка - нет - судебный запрет . У Уотерхауса, должно быть, было что-то впечатляющее, чтобы убедить судью согласиться на такое серьезное изменение, как разрешить его нынешнему терапевту участвовать в его обязательной терапии. На самом деле иронично, что этот пункт был внесен, потому что никто никогда не ожидал, что Эндрю найдет местного психиатра с опытом работы с травмами, с которым он охотно будет работать, поэтому не было никакого смысла втягивать их в это. Но Би отличается от других, и он, несмотря на себя, впечатлен тем фактом, что она, кажется, привлекла известных коллег со всей страны для работы над его делом.              Истхейвен может быть самым известным реабилитационным центром, но на самом деле это не означает, что их терапевты являются лучшими в своей области. Нет, глядя на список имен, которые ему дали для его новой команды, и на их биографию, он может видеть, что был использован совсем другой подход. Однажды ему придется попытаться убедить Би признаться, что у нее есть на них всех, чтобы заставить их отказаться от любого исследовательского проекта или специальной работы, которым они раньше должны были приехать сюда работать на месяц или два?              Сегодня его больше интересует тот факт, что она каким-то образом собрала команду, которая специализируется на сложных методах лечения посттравматического стресса или помогала им. Даже выпускники, кажется, учились только у лучших в своей области и уделяли особое внимание совокупным детским травмам, изнасилованиям и домашнему насилию.              Это то, что она всегда хотела сделать после того, как его обязательная терапия закончилась. Они говорили об этом как о чем-то, что, возможно, придется отложить после того, как он закончит учебу, чтобы это не поставило под угрозу его стипендию из-за необходимости второго длительного отсутствия. Она почти год не слишком тонко оставляла ему изучать проекты для проверки, чтобы показать, что она не отказывается от этой идеи о том, помочь воплотить свою несбыточную мечту о предоставлении бывшему преступнику доступа к золотому стандарту интенсивного лечения посттравматического стрессового расстройства (без того, чтобы это стоило не менее 250 000 долларов) в реальность. Ни один из них ранее не считал, что все, что ей нужно, это чтобы судья поверил в то, что существует реальная угроза его убийства.                            — Эндрю? — раздался голос Би из-за закрытой двери.              — Говори о дьяволе, и она придет, — мрачно сказал Эндрю, но убедился, что это достаточно громко, чтобы она его услышала.              Би открыла дверь ровно настолько, чтобы просунуть голову. — Можно войти, Эндрю? Я принесла миндальное печенье и только что приготовила свежую порцию горячего шоколада.              Эндрю жестом подзывает ее к себе, не желая больше тратить слова, когда кажется, что она пришла обсудить серьезные вопросы.              — Хорошо. Я вижу, ты уже начал просматривать файл, который я оставила для тебя о твоей новой терапевтической группе, — говорит Би, устраиваясь напротив него. — Я должна признать, что нашла определенное личное удовлетворение в том, что мне удалось устроить на следующие шесть недель.              — Сдается мне, что ты тратишь много времени на одолжения, Би, — говорит Эндрю, прищурив глаза и закусив губу. Ему не нравится, как болтается его язык, как легко было бы спросить ее, действительно ли он того стоит, вместо того, чтобы настаивать на том, что это не так.              Улыбка Би ярче, чем следовало бы, учитывая, как сильно она краснеет: — Не так много, как ты думаешь. Проблема с людьми небольших или новых специальностей в том, что они не могут устоять перед интересными делами, для них это как кошачья мята. Две трети людей в этом списке были теми, к кому у меня никогда не хватило бы наглости подойти. Но друг, которому я звонила в Фонд исследования травм в Бостоне, упомянул о моей просьбе в учительской за ланчем, и Бессель ван дер Колк, по-видимому, слышал об этом шепотом от одного из своих коллег. Как бы то ни было, мне ни с того ни с сего звонит этот человек, который хочет узнать больше и предлагает порекомендовать некоторых из своих коллег для проекта. — Би недоверчиво смеется, качая головой, все еще не в силах осознать это. — Внезапно мне звонят некоторые из самых известных людей в области исследований и лечения травм, пытаясь попасть в твою команду.              — Почему? — скептически спрашивает Эндрю, невольно заинтересованный таким поворотом событий.              — Твое лечение, назначенное судом, было — и, насколько мне известно, остается — уникальным. Это вызвало много дискуссий на местах во время вынесения тебе приговора. Многие эксперты в области травматологии и судебной психологии были возмущены тем, что судья мог назначить что-то настолько далекое от клинических руководств, что почти никто за пределами альтернативных исследовательских кругов даже не слышал об этом конкретном препарате, используемом в этом контексте. Точно так же обсуждалось, что такое место, как Истхейвен, не имеет опыта или возможностей выделить необходимые ресурсы для управления взысканием по решению суда. Нравится тебе это или нет, но в определенных нейропсихологических кругах ты достаточно известен.              У Эндрю есть вопросы, которые бурлят внутри него, так много «почему» и «как», что трудно удержать их за зубами, держать губы крепко сжатыми. Чтобы помешать ему обнажить грубые части себя, которые должны были бы утверждать, что он того не стоит, но вместо этого питают почти парализующую потребность услышать, что он того стоит. Но больше всего он задается вопросом, что будет с ролью Би, когда внезапно в дело вмешается так много других экспертов.              Би, как обычно, не нуждается в том, чтобы он озвучивал свои мысли, чтобы предлагать ответы.              — Существует консенсус, что я останусь твоим основным терапевтом. Я буду твоим ключевым работником — твоим посредником, если хочешь, — координируя твою терапию и выступая в качестве твоего защитника, чтобы предоставлять обратную связь команде от твоего имени на основе наших сессий. Они также договорились, что будут рады, если ты и я выберем воспоминания для сеансов ДПДГ, они не будут заставлять тебя объяснять, что ты помнишь, но будут придерживаться согласованных утверждений и будут реагировать как на вербальные, так и на невербальные сигналы.              Она делает паузу, без сомнения видя облегчение, которое он не может скрыть, когда так много его ментальных стен недосягаемо, но когда он молчит, она продолжает.              — Я очень взволнована соматической терапией, — говорит Би с почти легкомысленным выражением лица.              — Они одобрили это. — На самом деле это не вопрос, но какая-то недоверчивость Эндрю просачивается наружу, окрашивая его тон.              Улыбка Би почти злобно удовлетворена. — Сам Бессель высказался по этому поводу, повестка, которую он представил, была прекрасной. Он указывает, что восстановление контроля над своим физическим телом и сохранение присутствия, защищая себя, было лучшим навыком, который мы можем тебе дать, чтобы предотвратить повторное преступление; отметив, как работа, которую ты проделал самостоятельно с Рене, уже уменьшила твою потребность в самоповреждении, и это было без помощи профессионального наблюдения или терапевтического руководства. Он обвинил суд в том, что он не смог защитить тебя или общество от основной причины твоей неспособности смягчить свои действия при защите Ники. Он сказал, что не решить твою диссоциацию во время драки было равносильно возвращению водителя на дорогу в машине с неисправными тормозами. Судья чуть не упал, спеша одобрить его.              Эндрю может понять радость Би от того, что кто-то с подлинным влиянием говорит то, против чего она выступала все время, пока он находился под ее опекой. Но кажется, что слова находятся за пределами его досягаемости, его разум слишком загроможден, мысли и идеи накладываются друг на друга, пока он не верит, что может связать их вместе таким образом, чтобы этого было достаточно, но не слишком. Вместо этого он жестом показывает ей, чтобы она продолжала.              — Келси и Сара проведут тебя через модифицированную тренировку по смешанным единоборствам, направленную на восстановление контроля над твоим телом и разумом. Позволит тебе защитить себя, выводя противника из строя с минимальным ущербом. Келси — выжившая и обученный консультант по травмам, которая создала одну из самых продолжительных программ самообороны, направленную на восстановление сил после нападения, и сотрудничала с командой нейропсихиатрических исследователей Сары, чтобы проверить ее методы. Это команда, от которой я получила совет, когда мы осознали риск, если ты или Рене не достаточно быстро заметите, что ты начал диссоциировать во время боя. Они благодарны тебе за то, что ты вдохновил их на некоторые из их самых успешных протоколов и не позволил им тратить годы на те, которые никогда не будут достаточно сильными.              Эндрю свирепо смотрит на него, потому что последнее, что ему нужно, - это навязчивые фанаты, это единственная передышка, которую он получает от ненормальных фанатов Кевина.              — О нет, — фыркает Би, — ничего подобного, обещаю. Они тебе понравятся, большинство их академических коллег считают их резкими, и они предпочитают работать с выжившими на раннем этапе их выздоровления, поэтому тебе не нужно беспокоиться о том, что к тебе будут подлизываться.              — Посмотрим, — соглашается Эндрю, не желая признавать, насколько эта отсылка к персонажу его успокоила.              — Так на что ты меня подписала? — спрашивает Эндрю, не желая, чтобы у Би было больше времени анализировать его, пока он чувствует себя таким беззащитным.              — Мы адаптируем твое расписание по мере твоего продвижения, но начнем с двух 90-минутных сеансов ДПДГ и двух 60-минутных сеансов соматической терапии каждый день и дополнительной встречи со мной. Как только мы увидим прогресс и ты захочешь взять на себя больше. В разные дни тебе также будет предложен сеанс терапии длительного воздействия или терапии стресса, чтобы выяснить, как твое посттравматическое стрессовое расстройство трансформируется в избегание, агрессию и тревогу в настоящем, когда ты пытаешься оградить себя от потенциальных триггеров. Как мы подробно обсуждали в прошлом, вполне вероятно, что эта терапия может временно увеличить количество воспоминаний, ночных кошмаров и панических атак, которые ты испытываешь, или что она может снова вызвать трудности, которые у тебя были в прошлом с членовредительством и суицидальными мыслями. Вот тут-то и появляются наши согласованные планы отвлечения внимания.              Би делает паузу, без сомнения, думая о периодах времени, когда они работали вместе, когда его потребность в побеге была реальной и неотложной проблемой. Это ее заслуга, тренера и Эбби, ни его семья, ни остальная команда не знали, насколько он был близок к краю. В конце концов, несмотря на все усилия Би найти несаморазрушительные варианты, такие как подняться на крышу и поддержать его работу с Рене, именно знание того, что он регулярно проходит через пытку ломкой, что позволило ему избавиться от постоянной необходимости резать и истекать кровью. Это дало ему контроль и возможность перенести часть его отчаянной потребности чувствовать себя чем-то большим, которое едва ли было его собственным, в менее очевидное действие. Не то чтобы она это знала, а может, всегда подозревала, но не могла поднять? Это трудно понять с Би. Она настолько фундаментально хороша и основательна, но в то же время достаточно реальна, чтобы не быть набожной по поводу чистоты своей работы. Но, возможно, без всепоглощающего оцепенения от его экспериментального лекарства этих небольших стратегий было бы достаточно.              — К сожалению, мы не можем попасть на крышу этого здания, но я надеюсь, что трамплин над пенопластовой ямой может быть приемлемой заменой? — начинает Би, следуя своим невысказанным мыслям. — Ночью и в перерывах между сеансами терапии у тебя будет специальный аспирант, который будет находиться в местах общего пользования, чтобы помочь справиться с любыми неприятностями в течение дня и быть готовым поддержать тебя. Все дежурные аспиранты прошли обучение с Келси, если тебе нужно провести спарринг, и я обучила их упрощенной форме языка жестов, которую мы использовали в течение последних нескольких лет.              Эндрю жестом приказал Би продолжать, все еще не чувствуя необходимости тратить слова на то, что явно уже было решено.              — На двери твоего номера есть специальные замки, ключи от которых есть только у тебя и у меня. Единственное условие для того, чтобы ты мог запереть эту дверь в любое время, это то, что если тебе нужна поддержка, ты должен выйти в эту гостиную и кухню, а не отступить. Ты единственный пациент в этом крыле, так что будешь только ты, аспирант и видеонаблюдение. У меня есть мини-кухня с мороженым и кисло-сладкими конфетами для твоего исключительного пользования, и если ты решишь испечь или вообще что-нибудь понадобится, сообщи об этом своему аспиранту, и он разберется, хорошо?              Эндрю кивает, уже чувствуя усталость от мысли обо всем, что было запланировано. Но он пообещал Би, что если она сможет организовать настоящее лечение — потому что ничто в экспериментальном препарате, который он принимал, нельзя назвать лечением, — тогда он примет участие. Может быть, помогает заверения Би, что это не остановит его от того, чтобы быть мудаком, что это не может превратить его в какую-то слащавую подделку Джереми Нокса. Но он не против идеи засыпать и просыпаться, не ожидая нападения впервые с тех пор, как ему исполнилось семь лет. О том, что он может сражаться, не рискуя, что его мозг покинет здание, а инстинкты обратится к смерти и разрушению...              — Тогда я оставлю тебя, чтобы насладиться остатком дня, и увидимся утром, Эндрю, — говорит Би, вставая, чтобы уйти, когда становится ясно, что он закончил говорить на сегодня. — Я буду здесь весь завтрашний день и смогу присутствовать на твоих первых сеансах ДПДГ и соматической терапии, если ты выберешь.              Она оставляет Эндрю одного, чтобы тот смотрел на дождь и размышлял о будущем, о котором он и не подозревал. Борясь с желанием задаться вопросом — действительно ли эксперты Би могут сделать то, что, по ее словам, возможно — каково это, быть в состоянии терпеть интимные прикосновения? Ощутить израненную грудь, прижатую кожей к своей... нет! Он не пожелает того, чего не может иметь.