If it means protecting you (I’ll pay my dues) // Если это означает защищать тебя (я заплачу свои долги)

      — Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз сидели вместе лицом к лицу, — говорит Бетси, когда Нил опускается на диван напротив нее, наслаждаясь привычностью ее офиса после стремительной поездки в Ричмонд и Окленд. — Как ты все это переносишь?              — Я… — Нил с трудом сдерживает настойчивые заверения в том, что с ним все в порядке. Он пытается — действительно пытается — избавиться от этой привычки, потому что Бетси говорит, что это способ отвлечься от его физических и эмоциональных страданий; говоря, что это приводит к нездоровым механизмам выживания, таким как членовредительство и защитное пренебрежение к себе. Он даже не знал, что есть термин для его инстинктивной потребности отвергать необходимую помощь от других, но, по-видимому, он есть. Очевидно, это еще одна вещь, за которую стоит поблагодарить его жестокое воспитание.              — Как насчет того, чтобы подойти к этому с другой стороны, — говорит Бетси, когда Нил так и не приблизился к завершению своего предложения, несмотря на то, что прошло несколько минут. — Есть ли что-нибудь, что ты хочешь снять со своей груди? Что-нибудь, что ты хочешь сказать вслух, чтобы помочь себе осмыслить все, что произошло с момента нашей последней встречи?              — Эндрю действительно в порядке? – выпаливает Нил, хотя задал этот вопрос еще до того, как переступил порог ее двери всего несколько минут назад.              — Да, я даю слово, он не только в безопасности, но и получает уход мирового класса.              Бетси улыбается, и что-то тесное в груди Нила чуть-чуть распрямляется.              — Я хотела поблагодарить тебя, Нил, другие, возможно, не понимают масштабов того, что ты сделал для него, но я понимаю, и я благодарна больше, чем когда-либо найду слова. Система правосудия несовершенна, и я пытаюсь принять это и работать с этим, но на этот раз, — Бетси делает паузу, а затем продолжает, позволяя своей профессиональной маске соскользнуть, — на этот раз мы получили лучший результат, чем даже я могла мечтать, и они должны заплатить по счетам за это. Ты сделал это возможным, Нил.              Нил неловко ёрзает под напором её благодарности, но ему удаётся скорее кивнуть, чем попытаться отклонить похвалу.              — Ты была права насчет того, что ФБР вывело на чистую воду высокопоставленных чиновников, когда я сказал, что могу назвать нечестных копов и агентов, — предлагает Нил, не желая зацикливаться на предыдущей теме, зная, что она не сможет дать ему ответы, которые он хочет, о том что они делают с Эндрю. Он не может не волноваться, когда Ники и Аарон, кажется, думают, что есть шанс, что они вернут совершенно другого Эндрю.              — Я рада слышать это. И что тебе дали повод доверять авторитетным фигурам в кои-то веки. Я надеюсь, что после дачи показаний против некоторых должностных лиц, которых ты видел участвующими в работе твоего отца, ты также увидишь, как их снимут с занимаемых должностей. Я уверена, что истории, которые ты рассказал мне до сих пор, были лишь верхушкой айсберга, но я думаю, что мы все спали бы спокойнее, зная, что они были исключены из официальных списков.              — Специальный агент по надзору Уэст, похоже, вполне уверена, что сможет использовать это, чтобы начать «уборку дома», — говорит Нил, пожимая плечами. Он надеется, но еще не убежден, что она действительно справится с этим. — Но материалы по нераскрытым делам были тем, что действительно побудило ее добиваться всесторонней безопасности. Это то, что сказал Уотерхаус, когда мы обсуждали поездку в Ричмонд, заставило меня задуматься об этом. Когда я был маленьким и боролся со своим рвотным рефлексом, я изучал их лица, чтобы мне не приходилось смотреть, как они истекают кровью. Мне не обязательно знать их имена, но я знал, что с ними случилось, и, как указал Уотерхаус, в файлах пропавших без вести уже есть имена, и им нужны соответствующие истории.              — Звучит очень многообещающе, хотя и неприятно вспоминать, была ли дополнительная защита, которую мы надеялись получить на суде над Аароном?              — Да, но я… — Нил замолкает, потирая основание горла там, где, казалось, слова застряли, потому что Бетси говорит, что важно соединиться с тем, где в его теле он чувствует свои эмоции. Прикосновение заземляет, но паника, поднимающаяся в его груди, все еще нарастает, когда он выдавливает слова, которые висят над ним, как топор. — Они хотят приставить ко мне телохранителей.              — Сосредоточься на мне, Нил, — спокойно говорит Бетси, что резко контрастирует с нарастающими мыслями, которые поглощают его.              — Дыши со мной. ВДОХ-раз-два, ВЫДОХ-раз-два, ВДОХ-раз-два, ВЫДОХ-один-два, ВДОХ-раз-два, ВЫДОХ-раз-два-три, ВДОХ-раз-два, ВЫДОХ -один-два-три...              Терпеливо Бетси возвращает Нила обратно с края, продолжая считать, пока его дыхание не станет медленным и ровным, а его глаза, наконец, снова настороженными и ясными.              — Очень хорошо, Нил, — сказала Бетси, пододвигая к нему стакан воды со льдом. — Мне не нужны подробности, но можешь ли ты классифицировать то, что ты только что испытал? Мне поможет, если я узнаю, было ли это воспоминание или паническая атака. Ты можете сделать это для меня?              — Воспоминание, — говорит Нил хриплым от хрипа голосом, — но вроде — сгусток, а не конкретный эпизод?              — Можешь ли ты сказать мне, были ли это воспоминания, с которыми ты знаком, которые были перемешаны вместе, или это были вспышки сцен, которые ты не помнишь?              — Второе.              — Похоже, это могут быть подавленные воспоминания, которые эта новая разработка выводит на поверхность. Твой мозг, скорее всего, продолжит обрабатывать их в фоновом режиме независимо от того, говорим мы о них или нет. Хотел бы ты рассказать о стратегиях, над которыми мы работали, чтобы помочь тебе заземлиться после таких эпизодов, или…              — Можем ли мы попробовать то, что ты говорила, может помочь? — Нил вмешивается, чувствуя себя измотанным, но также не желая, чтобы воспоминания захватили настоящее, когда он как раз собирался вернуться к тренировкам для их следующей игры.              — Конечно, — говорит Бетси, открывая новую страницу в своем планшете. — Я собираюсь сделать короткое упражнение по визуализации, прежде чем мы начнем ДПДГ, хорошо? Я хочу убедиться, что ты максимально спокоен и восприимчив.              Нил кивает, позволяя ей направлять его через расслабление каждой части тела и привязку к своему физическому опыту спокойствия.              — Хорошо, — тихо говорит Бетси после того, как у него было несколько минут на отдых после завершения визуализации. — Ты все еще хочешь продолжить?              Нил кивает, моргая, медленно открывая глаза, но не делая больше никаких усилий, чтобы сдвинуться с места, где он отдыхал.              — Продолжай фокусироваться на моем голосе, Нил, если когда-нибудь тебе понадобится перерыв, просто дай мне знать любым преднамеренным движением или звуком, выходящим за рамки моих указаний.              Нил снова кивает, позволяя слову выскользнуть из мягко приоткрытых губ: — Да.              — Я хочу, чтобы ты сосредоточился только на одной из этих вспышек, на ощущении в тот момент и на том, во что ты верил о себе.              — В ловушке. Моя вина. — Нил выдыхает, сильнее вдавливая пальцы в диванные подушки, чтобы удержать настоящее.              — Ты чувствовал себя в ловушке, и будто это была твоя вина, — спокойно повторяет Бетси, слова каким-то образом отдалили его от него, поскольку исходили из чьих-то уст. — И насколько сильна сейчас эта вера из десяти?              — Десять.              — Во что ты хотел бы верить вместо этого? Помнишь, ты можешь использовать один из общих ответов, которые мы придумали в прошлый раз.              — Не было, — выдавливает Нил, — не по моей вине.              — Очень хорошо, Нил. Лола похитила тебя не по твоей вине. И по шкале от 1 до 10, насколько вы сейчас верите этому утверждению?              — Один?              — Мы будем работать над тем, чтобы стать сильнее, хорошо?              Они повторяют дыхательные упражнения, пока Нил снова не расслабится в кресле и не кивнет, что готов начать.              Есть пауза, пока Бетси принимает позу, подняв два пальца вверх. — Хорошо, я хочу, чтобы ты сосредоточился на том, чтобы следить за моими пальцами, пока ты смотришь повтор этой сцены, и позволяешь себе почувствовать себя в ловушке и будто это твоя вина.              Нил медленно дышит, следя взглядом за ее пальцами, пока перед его мысленным взором проигрывается сцена — вспышки темных панелей, номерной знак, грубые руки у его рта…              — Сдвиг, — шепчет Нил или, может быть, произносит его губами. Но сцена меняется, темно, и ему жарко, и он слышит шум двигателя...              — Давай, Нил, продолжай следить за моими пальцами.              Нил не уверен, как долго они продолжаются по мере развития сцены, смещаясь и меняясь по мере того, как все возвращается. Выйдя из школьных ворот, его схватили с тротуара, когда он поворачивал в глухой угол вокруг живой изгороди, его схватили и бросили в багажник разбитой машины, ему удалось освободить руки, но не ноги, борясь с механизмом освобождения...              — И вернись ко мне, Нил, — голос Бетси подобен маяку в темноте, направляя его назад. Он несколько раз моргает, когда она опускает пальцы.              — Это было хорошо, Нил, насколько сильна вера в то, что ты попал в ловушку и это твоя вина сейчас?              — Восемь.              — Это хорошо. Считаешь ли ты, что можешь продолжать, или нам следует начать процесс сворачивания?              — Продолжаем, — выдавливает Нил, потому что, каким бы странным ни был весь этот процесс, ему кажется, что он может думать немного яснее каждый раз, когда сцена меняется, и это гораздо менее ужасно, чем переживать это заново как кошмар и не знать, какие фрагменты реальны.              Они продолжаются, пока он не снизит оценку до четырех из десяти, прежде чем Бетси проведет его через процесс сворачивания, возвращая его в настоящее и заставляя чувствовать себя в безопасности.              Он позволяет ей суетиться, приносить воду со льдом и чай, говорить о повседневных вещах, пока сам собирается с мыслями, и это удивительно, когда слова вылетают сами собой, а он сознательно не решает ими поделиться.              — Это была Лола. когда она была моим телохранителем, она практиковалась в моем похищении. Это был ее способ научить меня избегать плена.              Бетси остановилась у плиты, когда он начал говорить, но быстро вернулась и села напротив Нила, уделяя ему все свое внимание.              — Продолжай, если это поможет, — подбодрила Бетси. — Это не обязательно должно быть по порядку.              — Она использовала хлороформ. Я чувствовал этот вкус, — говорит Нил, и даже сейчас его лицо искажается от того, насколько реальной кажется эта часть.              — Очень характерный и неприятный вкус, — соглашается Бетси.              — Было лето. Я только что вернулся в школу, может, в первый день? Я должен был этого ожидать.              — Ты сказал, что она тренировала тебя, — подсказывает Бетси. — Было ли частью этой подготовки ожидание похищения?              — Да. Как будто они с мамой были противоположными сторонами одной медали. Лола с мантрой «практика делает совершенным» как способ причинить боль и ужас, а мама всегда настаивала на том, что «избежать неудачи было единственным вариантом», чтобы оправдать профилактику избавления от вредных привычек, и обе считали, что их метод был лучшим.              — Это звучит сбивающе с толку, когда есть два человека, которые постоянно причиняют тебе боль, но имеют противоположные методы, как подготовить тебя к очень реальной угрозе, с которой ты сталкиваешься. Они тоже звучат разочаровывающе.              — Ага. Я… я, мамин метод заставил меня чувствовать себя глупо и по-детски, как будто я не в состоянии думать самостоятельно.              — А методы Лолы, как они на тебя подействовали?              — Беспомощно, потому что, как бы я ни старался применять ее уроки, у меня ничего не получалось, — сказал Нил с приливом гнева, который сгорел под тяжестью всей этой неудачи. Каждый раз она побеждала его. — Мне никогда не удавалось полностью сбежать.              — Учитывал ли ты это при планировании вариантов событий, а также в том, что она была человеком, который учил тебя, что у нее было несправедливое преимущество? — спросила Бетси.              — Что? — спросил Нил, потерявшись из-за этого поворота мыслей.              — Ну, если она учила тебя, значит, она знала и то, чего ты еще не выучил. Это означает, что как только она проверила тебя на предмет того, чему она тебя научила, она была вольна для экспериментов. Это дало ей преимущество, которое не имело никакого отношения к тому, насколько ты был компетентен в том, что она тебе уже показала, не так ли?              Нил открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле, когда он впервые обдумал мысль о том, что его обманули, заставив поверить в честный бой.              Честный бой … У Нила перехватило дыхание, когда еще одно воспоминание вырвалось на передний план, заставив его застыть на месте.              Нил почувствовал, как кровь течет по его груди, пронзающая боль, по крайней мере, в одном ребре, которое, вероятно, сломано, но это те слова: — Чего ты ожидал, честного боя, младший? — Насмехаясь и ухмыляясь из темноты, он отчаянно поворачивается к ним, пытаясь угадать, где она, когда по его спине проносится порез, слишком быстрый, чтобы он мог уклониться…                            — Нил, ты находишься в Медицинском центре Реддин, Государственный университет Пальметто. Нил, ты с Бетси Добсон. Нил, сейчас 17:00, воскресенье, 29 ноября…                            Словно издалека, Нил слышит голос Бетси, он чувствует прикосновение тепла, похожего на пар, на своих губах и чувствует свежий аромат яблока и имбирного чая. Он цепляется за нее, как за спасательный круг, и позволяет ей вывести себя из воспоминаний, в ловушку которых он попал.              Он дрожит и становится липким, когда наконец чувствует, что вернулся в настоящее, и понимает, что каким-то образом пробрался под кофейный столик. Бетси присаживается рядом с ним, держа в руке чай, и продолжает спокойно описывать окружающую их комнату.              — С возвращением, — мягко говорит Бетси, — нет, пока не нужно двигаться, просто отдохни, это было особенно яркое воспоминание, и я хотела бы убедиться, что ты чувствуешь себя в безопасности, прежде чем…              — Свет... нужен, слишком темно... — настаивает Нил, стараясь лишний раз не паниковать, когда не может сразу сообразить, как выбраться.              — Сначала высунь голову, — подсказывает ему Бетси, и он с облегчением моргает при вспышке света.              Он так сосредоточен на дыхании, судя по ее счету, что ему требуется гораздо больше времени, чем следовало бы, чтобы заметить, что она медленно отодвигает кофейный столик, освобождая его от необходимости двигаться.              Как только он, наконец, успокаивается и присутствует в настоящем, Бетси проводит ту же оценку, что и во время их первого визита, — проверяет наличие рисков.              На этот раз она оставляет вопрос о физических нагрузках напоследок, и у Нила нет сил притворяться, что это не у него в голове. Возможность бежать всегда была его выходом, но он впервые полностью осознал, что сделка, которую он заключил с ФБР, означает, что это больше никогда не будет вариантом.              Он снова тяжело дышит, пытаясь подобрать слова для описания того, что с ним делает это знание, обоюдоострый меч стабильности. Он больше не боится властей, но не может скрыться, если за ним придут люди отца.              Нил ценит то, что она не игнорирует и не пытается преуменьшить его опасения, вместо этого позволяя ему излить сложную смесь облегчения и страха с минимальными перерывами. Когда она наконец заговорила, это было не то, что он ожидал.              — Мне кажется, что изменилась одна важная вещь, которую ты, возможно, не учел, но которая, по моему мнению, является преимуществом, из-за чего будет легче остаться.              Нил поднимает бровь, но не говорит, позволяя Бетси продолжить.              — Однажды мы уже говорили о дружбе. Ты хоть раз думал о моих словах о том, что Лисы почти наверняка считают тебя своим другом, какие-нибудь мысли с тех пор?              — Нет. Я имею в виду. У меня никогда не было друзей, поэтому я не… — Нил замолкает, не совсем уверенный, что делать с этой цепочкой рассуждений.              — Из того, что ты рассказал мне о своем детстве до сих пор, кажется, что, пока ты жил с отцом, существовали очень суровые наказания за любые контакты с людьми, не входящими в вашу семью или его ближайшее окружение.              Нил ловит себя на том, что рассказывает Бетси об игре в Малую лигу Экси. Как он должен был быть осторожен, чтобы ни один из его товарищей по команде не выглядел так, будто разговаривает с ним. Теперь он мог признать, что все взрослые в его жизни были чрезвычайно бдительны в отношении его взаимодействия с другими, потому что они беспокоились, что он непреднамеренно привлечет внимание к своему отцу, но в то время это было одиноко и сложно. Незнакомцы с благими намерениями стали угрозой, от которой нужно было как можно быстрее отбиться, а любопытные дети представляли серьезную угрозу его благополучию. Его телохранители наказывали его каждый раз, когда другие дети или тренер говорили ему больше, чем было необходимо. Чем они обычно считали все, что не было кричащей инструкцией либо обычным приветствием или прощанием.              — Это продолжалось, пока ты жил с мамой?              — С мамой было хуже, она как-то параноидально относилась к этому. Если бы это не привлекло к нам внимания, я сомневаюсь, что она разрешила бы мне ходить в школу, она ненавидела, когда я даже ненадолго исчезал из ее поля зрения.              — Ты упоминал ранее, что она настаивала, чтобы вы спали в одной постели по ночам, чтобы знать, что ты был там. Как ты думаешь, это было просто потому, что она не могла тебя видеть, или она боялась, что кто-то может забрать тебя у нее?              — Когда я был маленьким, она в основном боялась, что один из моих учителей или другой родитель сообщит о нас властям, но по мере того, как я становился старше, это все больше и больше касалось детей моего возраста. Она не хотела, чтобы я проводил время с кем-либо, даже когда она могла видеть меня и слышать, что я говорю.              — У тебя есть мысли, почему она могла быть особенно обеспокоена ими?              — Она была убеждена, что я влюблюсь в кого-то. Почти, почти как если бы она верила, что эти нелепые фильмы, которые нравятся Эллисон, оживут — как будто я настолько увлекусь кем-то, с кем случайно столкнулась в школе или кафе, что потеряю всякое чувство реальности. Что я охотно передам им все наши секреты или не смогу оставить их вовремя, чтобы мы могли сбежать. Что я был бы настолько глуп, чтобы позволить разоблачить, а затем убить нас обоих или, что еще хуже, снова поймать.              — И это казалось тебе невозможным? Что у тебя может быть романтический интерес к кому-то, кого ты плохо знаешь?              — Ну, да. Это не реально, но также... я не... я не существовал! Что я мог им сказать?              — Твоя личность могла быть фальшивой, Нил, но ты как личность, твои мысли, чувства и предпочтения по-прежнему были твоими собственными. Ты существовал.              Нил хочет поспорить. Чувствует, что должен, потому что его мать умерла, пытаясь научить его — в данный момент не существовать. Как не оставить следов того, что когда-либо был там после того, как ты ушел, не сделав ничего запоминающегося и не имея никого, кто бы помнил тебя.              — Мы все еще можем связывать себя небольшими, но значимыми деталями — нашими любимыми цветами или общей ненавистью к однообразным учителям, — мягко говорит Бетси, и Нил вдруг начинает это ненавидеть. Ненавидит этот мягкий подход. Нужно бежать. Физически двигаться, чтобы попытаться избавиться от зуда в душе при мысли о том, что его узнают. Он заставляет себя оставаться на месте.              Бетси, должно быть, заметила перемену в выражении его лица или позе, потому что она не пытается продолжить разговор.              — Я бы хотела позвать кого-нибудь для тебя, Нил, если ты пойдешь бегать с Рене, позволишь ли ты ей сказать тебе, когда пора остановиться, чтобы ты не навредил себе? Или я могу позвонить Дэвиду, ты упоминал, что иногда бегаешь по лестнице на стадионе?              Нил обдумывает каждый вариант, прежде чем понимает, что не может больше оставаться внутри, и соглашается, что она может позвонить.              Бетси и Нил не разговаривают, пока ждут Рене, Нил предпочитает размяться, в то время как Бетси, кажется, счастлива сосредоточиться на своих заметках, но это не так напряженно, как ожидал Нил. Бетси, похоже, не сердится из-за того, что он так внезапно уходит, или из-за того, что он так и не ответил на ее вопрос о том, что Лисы считают его другом. Он почти хотел бы, чтобы она сердилась. Он понимает гнев, доверяет ему так, как не может доверять доброте.              Нил едва замечает кого-либо из них во время прибытия Рене и прощания, слишком сосредоточенный на необходимости двигаться, бежать.              Первые несколько километров дезориентируют.              Все в этом опыте, от ощущения земли под его ботинками до того, как двигались его конечности, кажется незнакомым и несвязанным. Как будто его на самом деле нет, как будто он смотрит фильм о том, как он бежит, а не делает это.              Медленно, по мере того, как пробегают мили, его тело, наконец, перестает бороться с собой. Впадая в привычный ритм дыхания и ударов ног о тротуар, то, что ослабляло его чувства, наконец, начинает подниматься, и он чувствует, что наконец-то снова полностью присутствует в своем теле. Рене, должно быть, почувствовала, что в нем что-то изменилось, потому что она поворачивается обратно в сторону квартиры тренера, делая ему незаметные знаки рукой и подталкивая его, чтобы он остыл, пока они заканчивают то, что было весьма извилистым путем.              Нил благодарен за то, что ему не нужно возвращаться в свою спальню и под удушающую заботу Лисов — он слишком утомлен, чтобы фильтровать правду, которая может выйти наружу, если его подвергнут сомнению.              Ваймак с грубой нежностью укладывает его на кушетку, обещая быть рядом, если ему приснится кошмар. Ему следовало бы возразить, что еще слишком рано ложиться спать, но он едва может держать глаза открытыми сейчас, когда эндорфины от пробежки иссякают.              Полностью опустошенный, Нил позволяет себе погрузиться в забытье. его последний образ — Ваймак, наблюдающий за ним в кресле напротив.                     

* ~ *

                           Аарон сидит один в раздевалке перед последней тренировкой перед завтрашней игрой против JD. Теперь он рад, что Кевин настоял, чтобы они пришли на тренировку на полчаса раньше, потому что, хотя Нил, Ники и Кевин уже на корте, Аарон понял, как только взял ракетку, что ему понадобится минута или десять прежде чем он сможет присоединиться к ним. Это не первый раз, когда он держит ее с тех пор, как с помощью Нила убил Дрейка, но все, что он узнал о Дрейке за последние несколько недель, почему-то делает его более реальным. Прежде он был просто случайным монстром, которого он видел все пять секунд перед атакой, теперь у него есть имя и история. Аарон до сих пор не жалеет о содеянном, но знание о Дрейке как о личности что-то изменило. Он не уверен, как долго он теряется в своих мыслях, и он так привык к Лисам, которые держатся от него на расстоянии, что не ожидает, когда Дэн и Мэтт остановятся перед ним, вместо того чтобы продолжить тренироваться с остальными. Он задается вопросом, получила ли Дэн задание сказать ему, что Ваймак не хочет, чтобы он был на его корте, пока он не разберется с головой и привела парня в качестве прикрытия.              — Не возражаешь, если мы посидим с тобой минутку? — спрашивает Дэн, указывая на скамейки по обе стороны от него.              Аарон пожимает плечами, но его отсутствие возражений может также быть восторжено принято ухмылкой, которой стреляет в него Мэтт. Стремление игнорировать или противостоять им настолько укоренилось, что ему приходится напоминать себе, что они помогли Эндрю удерживает его от того, чтобы немедленно встать и уйти, когда они усаживаются на места по обе стороны от него. Он смотрит прямо перед собой и ждет, гадая, что за инквизиция или лекция последует.              — Я хотела начать со слов: "Мне очень жаль". Теперь я вижу, что снова и снова недооценивала Эндрю, делая для него все намного сложнее, чем нужно, и что я делала то же самое с тобой, Аарон и с Ники. Так что мне очень жаль, и я хотела бы попытаться все исправить..              Слова Дэн настолько неожиданны, что Аарон оборачивается к ней лицом, его рот в шоке открывается.              — Ники рассказал нам о твоем визите к Лютеру и… и это заставило меня понять, что мне было легче обвинить в разделении команды правила Эндрю и их насильственное соблюдение, но это также и моя вина. Я Лис, и, как однажды напомнил мне Нил, никого из нас не было бы здесь, если бы мы когда-нибудь получили то, что заслужили. Но я не давала тебе реальных дополнительных шансов, в которые Ваймак научил меня верить. Например, когда появился офицер Хиггинс. Если бы полицейский пришел искать кого-то из других — даже Сета — я бы попыталась помочь человеку, которого они искали, я бы не была так сосредоточена на себе, чтобы думать только о влиянии, которое это могло бы оказать на меня и команду. Даже когда Ники сказал мне, что это была сложная история, я не предлагала помощь Эндрю и даже просто не отступила, когда попросили. Дело в том, что я переняла мудацкие манеры Сета, потому что на каком-то уровне я считала, что он такой по какой-то причине, и мне это не нравилось, но я старалась обойти это. Я могла бы обвинить его в его дерьме — особенно по отношению к вам четверым, — но я решила не делать этого, потому что, в конце концов, это не влияло на меня настолько, чтобы ввязываться в эту драку.              — И в половине случаев ты соглашалась с ним, — многозначительно говорит Аарон, не желая принимать это красиво звучащее извинение за чистую монету, если оно и дальше будет приукрашивать реалии их разногласий.              — Ты прав, — говорит Дэн, краснея, но, наконец, овладев собой. — Я называла тебя, Эндрю и Ники монстрами почти с того дня, как вы прибыли, не пытаясь понять или приспособиться к тому, что вам требовалось от меня, когда это не включало в себя хотя бы намек на дружбу. Вместо того, чтобы шутить о том, как бурно Эндрю реагирует на пробуждение, мне следовало вспомнить, как именно и почему я научилась сначала ломать пальцы, а потом задавать вопросы, если кто-то пытался схватить меня сзади в клубе. Я даже представить себе не могу, как бы мне было хреново, если бы мне постоянно приходилось отбиваться от нападений во сне... я... я..., — Дэн делает паузу, вдыхая судорожно, когда слезы собираются в ее глазах, но не падают.              — Думаю, теперь я обзаведусь ножами. Думаю, я понимаю, почему он никому не позволяет прикасаться к себе или к кому-то, кто ему небезразличен, если они явно не приглашают к этому. Но больше всего сейчас я понимаю, что я не заслужила дружбы ни с кем из вас, и я уважаю тот факт, что это не произойдет быстро, но я хотела бы однажды добиться этого. Я хочу, чтобы ты знал, что я рада, что вы, ребята, попросили нас помочь с Уотерхаусом и хочу сказать, что если тебе вообще что-то понадобится — даже если это просто для того, чтобы мы включили Лисичек в большее количество мероприятий, чтобы у Кейтлин был повод чаще бывать рядом, или тебе нужно, чтобы я не приставала к тебе с просьбами присоединиться к чему-либо, просто дай мне как-нибудь знать, ладно? Я знаю, что раньше ошибалась, но теперь я слушаю.              Аарон слишком ошеломлен этим неожиданным поворотом событий, чтобы сделать что-то большее, чем молча кивнуть в ответ на выжидающий взгляд Дэн. Он испытывает облегчение, когда она больше ничего не говорит, просто немного отступает, давая ему больше места, пока Мэтт неловко прочищает горло с другой стороны.              Когда Аарон смотрит в его сторону, Мэтт протягивает свой телефон и ждет, пока Аарон возьмет его.              — Когда я говорил с мамой обо всем на День Благодарения, я понял, что, может быть, ты мало что знаешь о решении Эндрю помочь мне очиститься? Это то, о чем мы с Дэн много говорили, и я знаю, что это вызвало много проблем для всех нас, но я хочу, чтобы ты знал, что я благодарен за то, что сделал Эндрю. Я боролся, и я не думаю, что я стал бы чистым навсегда без этого. Так или иначе, мама сказала, что есть часть этой истории, которую она мне не расскажет, потому что она слишком личная для Эндрю. Я спросил ее, может ли она что-то сказать тебе, но я не думаю, что ты захочешь говорить с ней по телефону. Она предложила отправить его тебе по электронной почте при условии, что я обещаю ей, что не буду его читать, если ты не отправишь его мне по электронной почте после того, как у тебя будет подходящая возможность его прочитать. Я не знал твоего личного адреса электронной почты и не был уверен, захочешь ли ты, чтобы что-то подобное отправилось на твой университетский почтовый ящик, но, по крайней мере, так ты сможешь увидеть, что я его не читал, и удалить его навсегда, чтобы ты точно знал, что я не прочту.              Аарон не совсем уверен, что делать со всем, что только что сказал Мэтт, но он берет телефон с жестким кивком. Не то чтобы они с Эндрю когда-либо говорили о чем-то, но наркотики были особенно щекотливой темой. Аарон не отрывает глаз от задачи по пересылке электронного письма и безвозвратному удалению оригинала, пока Мэтт продолжает говорить.              — Я не ожидаю, что ты вдруг захочешь поговорить со мной или моей мамой о том, что сделал Эндрю, или о том, каково это пытаться бороться с такой зависимостью — особенно когда это был родитель, который в первую очередь подсадил тебя, — но я хочу, чтобы ты знал, что ты можешь, хорошо? Не обязательно в ближайшее время — предложение всегда есть, даже после того, как мы выпустимся. — Мэтт делает паузу, явно давая время, если Аарон захочет ответить, но когда Аарон просто предлагает ему его телефон, еще раз кивнув, он продолжает говорить - на этот раз он выглядел нерешительным, чем решительным. — Она также… гм… ну, мы хотели пригласить тебя, Кевина и Ники, на Рождество с нами в Нью-Йорк. Нила тоже, если он не собирается увидеть своих родителей. Просто подумай об этом, хорошо? Мама всегда хотела с тобой познакомиться, и я бы очень хотел, чтобы ты пришел, но мы поймем, если еще слишком рано или ты захочешь оставаться рядом, на случай, если Эндрю что-нибудь понадобится.              Аарон кивает, сдерживая свое инстинктивное «нет» зубами, потому что он знает, что Ники не поедет в Германию, и он не думает, что кто-то из них действительно хочет поехать в Колумбию без Эндрю. Он сомневается, что Нил сможет уйти, учитывая суд, ФБР и все такое, но он думает, что это то, что они должны обсуждать вчетвером, а не принимать одностороннее решение в этот раз.              Он чувствует облегчение, когда Мэтт и Дэн молча соглашаются, что разговор на данный момент окончен, и оставляют его позади, когда направляются на корт.              Он все еще смотрит в свой телефон, пытаясь решить, открывать ли письмо от мамы Мэтта, когда слышит, как открывается дверь, и предполагает, что кто бы это ни был, тренер послал за ним, чтобы можно было начать тренировку. Он уже собирается схватить свою палку и подтянуться, когда понимает, что это Нил, и он явно с кем-то спорит, но это только его голос становится ближе. Конечно же, Нил, похоже, даже не замечает Аарона, расхаживающего взад и вперед по раздевалке, с телефоном, прижатым к уху. Вероятно, ему следует уйти, но он предполагает, что в ту секунду, когда он пошевелится, Нил заметит его, и он не хочет вмешиваться, поэтому Аарон плюхается обратно на скамейку перед своим шкафчиком, чтобы подождать. То, что он слышит дальше, шокирует его до чертиков, и ему приходится бороться, чтобы хранить молчание.                     

*Изменение точки зрения*

                           — Стоп! — Нил прерывает его, желая, чтобы он мог просто повесить трубку и покончить с этим, но зная, что это главное в его показаниях для ФБР, он подавляет свое разочарование и объясняет, кажется, в десятый раз за это утро: — Я не знаю, что означает любое из этих слов. Я никогда не был у врача, не говоря уже о больнице.              — Но… но в этом файле говорится, что одно из ранений, которые мы будем оценивать — огнестрельное, — в ужасе говорит клерк, заполняющий документы о допуске.              — Получение пули не изменило волшебным образом тот факт, что у меня не было юридического удостоверения личности, которое прилагалось бы к медицинской страховке, — огрызается Нил, внезапно теряя терпение во всем этом процессе назначения судебно-медицинской экспертизы, и решает перестать пытаться быть вежливым. — Когда ты растешь среди людей, которые любят ножи, и хочешь сохранить в себе как можно больше своей крови, ты довольно быстро учишься пользоваться иголкой и ниткой.              — Хорошо, позвольте мне просто добавить это в форму, и мы попробуем следующий пункт, — отвечает человек с хрупкой фальшивой радостью. — Гм. А как насчет аллергии, есть ли у вас аллергия на какие-либо лекарства или эстетики?              — Я не знаю. Я никогда не пробовал ничего крепче того, что можно купить на заправке.              Реакция на этот ответ Нила — практически вопль отчаяния. Он действительно не хочет иметь дело с этим человеком, пытающимся собрать свои разрушенные идеалы, и оглядывается, куда бы он ни пришел, в надежде найти правдоподобный выход из этого невозможного разговора. Он замечает Аарона, сидящего у своего шкафчика, и ему ненавистна мысль просить об услуге, но затем он слышит то, что может быть сдавленным рыданием на другом конце линии, и решает, что готов пойти на эту жертву, лишь бы ему никогда больше не пришлось разговаривать снова с этим человек.              — Мне нужна минутка, — говорит Нил в трубку, прежде чем отключить звук, на случай, если человек на другом конце провода соберется быстрее, чем он ожидал, и подходит к Аарону.              — Мне нужен кто-то, кто мог бы выступать в качестве медицинского переводчика для судебно-медицинской экспертизы, запрошенной Уотерхаусом, и я не хочу просить Эбби, — прямо говорит Нил. — Если ты придешь, пообещаешь ли ты, что после сеансов ты будешь обсуждать все, что видел или слышал, только с Эндрю или Бетси?              — Не ты? — уточняет Аарон, приподнимая бровь.              — Нет, — твердо говорит Нил. — Ты придешь, да или нет?              — Да. Я...              Нил поднимает руку, чтобы отрезать все, что еще Аарон хочет сказать об этом, и включает звук вызова.              — У меня есть кое-кто, которого я могу взять с собой, который занимается предмедицинским обслуживанием. Если я передам ему телефон и мое разрешение вам, можете ли вы рассказать ему все, о чем вы изначально спрашивали меня, что я не мог понять, чтобы он мог объяснить это мне?              — Ой! Конечно, я... мне очень жаль, что я не подумал об этом. Я...              — Все в порядке. Просто сообщите ему этот список со всеми аббревиатурами и прочим, — говорит Нил и сует телефон в руки Аарона, испытывая облегчение от того, что он может отступить за пределы досягаемости тонкого эха части разговора клерка. Бессвязная половина разговора Аарона, которую он неохотно принимает, будет услышана, нравится ему это или нет.              — Это Аарон Миньярд. Да, вы так пишите. Да, то же самое. Я понимаю. Я буду. Да. Второй курс Pre-Med в Государственном университете Пальметто. Ох. Эм.. какие есть варианты?— Аарон выглядит явно смущенным, когда слушает, прежде чем неловко сказать: — Друг?              Губы Нила дергаются, когда он отворачивается и направляется к своему шкафчику, чтобы подождать, правильно полагая, что Аарон только что застрял, отвечая на все вопросы первой части регистрационной формы, которые секретарь уже задал Нилу.              — Хорошо, я думаю, что понял. Могу я снова перевести вас на удержание, чтобы проверить, согласен ли он с этим? Спасибо. — Аарон кладет трубку и подходит. — Тебе нужны все подробности сейчас или просто краткий обзор?               — Обзор сейчас, а подробности позже? — спрашивает Нил, пожимая плечами, удивленный этим вежливым компетентным человеком вместо замкнутого фасада мудака, с которым он привык иметь дело со стороны Аарона.              — Конечно. Какие-нибудь конкретные вопросы, прежде чем я начну?              — Повлияет ли что-нибудь из того, что они предлагают, на мою способность тренироваться на следующий день? — спрашивает Нил, частично ожидая услышать насмешку Эндрю «Наркоман», когда делает это. Боль разочарования, которую он испытывает от осознания того, что может никогда больше не услышать этого, он изо всех сил старается скрыть.              — Нет, — Аарон качает головой, его тон становится формальным — почти таким же, как у клерка в начале. — Это все неинвазивно.              Когда Нил смотрит на него, он вздыхает и пытается снова, на этот раз используя обычные слова. — Почти все, что они предлагают, — это просто использование различных типов машин для фотографирования внутренней части твоего тела, не прикасаясь к нему. Но есть три исключения. При взятии ДНК-мазка кто-то кладет тебе в рот ватную палочку и проводит ею по внутренней стороне щеки, им понадобится использовать иглу для взятия образцов твоей крови, а также может потребоваться сделать УЗИ. При ультразвуковом исследовании используется датчик, по форме напоминающий ручку электробритвы, но с гладкой круглой поверхностью, который они проводят по внешней стороне твоей кожи с помощью густого геля, плотно вдавливая его, что позволяет им исследовать твои внутренние ткани и органы снаружи. Кстати, на ощупь это точно так же холодно и липко, как и звучит, но в остальном безвредно. В общем, эти тесты будут чертовски утомительными и, вероятно, займут несколько часов к тому времени, когда ты познакомишься со всеми разными техниками и они получат все, что им нужно, но ни во время, ни после они не повредят.              — Хорошо, — говорит Нил, смиренно пожимая плечами. — Есть ли у человека еще какие-либо вопросы, на которые ему нужно ответить, или мы можем просто согласиться на любое время, когда они хотят, чтобы мы были там?              Аарон на мгновение задумался, а затем сказал: — Они должны знать, есть ли шанс, что в твоем теле есть металл? У тебя есть несъемный пирсинг или может быть какой-то металл, оставшийся от твоих травм?              — Это... шутка или реальный вопрос? — нерешительно спрашивает Нил, — потому что некоторые из вопросов были довольно странными, но это…              Аарон усмехается, как будто Нил только что получил какую-то награду за глупость. — Разве ты не знаешь, что такое МРТ? Магнитно-резонансная томография — это означает, что в ней используются достаточно мощные магниты, которые силой вырвут из твоего тела любой металл, если ты подойдешь к нему достаточно близко.              — Понимаешь, вот почему мне нужен переводчик. Вот почему я спросил тебя! — Нил огрызается: — Я не помню, чтобы когда-нибудь видел доктора, Аарон, и я никогда не был в больнице, так что нет, я не знаю, что такое МРТ.              — Верно, понял, — бормочет Аарон, что, как полагает Нил, максимально близко к извинениям за то, что он был своим обычным мудаком, и решает отпустить это.              — Я думаю, они перепроверят с помощью рентгена, — нейтрально говорит Аарон, — но если ты знаешь, что там есть что-то металлическое, мы можем полностью вычеркнуть это из списка, прежде чем вас запишут.              Нил на мгновение задумывается, затем качает головой. — Пуля, которую вытащила мама, была целой, поэтому не должно было быть никаких осколков, и я не помню, чтобы кто-то из нас когда-либо ломал иглу.              Аарон неопределенно кивает и снова думает.              — Ты знаешь, страдал ли ты когда-нибудь клаустрофобией? — спрашивает Аарон, а затем упрощает: — Боишься ли ты оставаться неподвижным в узких или ограниченных пространствах?              — О сколь маленьком мы говорим и будет ли темно? — осторожно спрашивает Нил.              — Ты должен лежать на плоской поверхности в узком светлом туннеле диаметром около 30 дюймов. Машина издает очень громкий шум, вроде как… лязг? И тебе нужно лежать неподвижно в течение 20-90 минут, пока они делают каждый набор изображений, но обычно между ними есть перерывы, и ты можешь поговорить с людьми, которые это контролируют. Они также предлагают музыку, чтобы отвлечь тебя.              — Значит, ничего похожего на багажник автомобиля? Да, я думаю, все должно быть в порядке, — небрежно говорит Нил, а затем объясняет, когда замечает испуганное выражение лица Аарона.              — Бетси думает, что у меня могут возникнуть флешбеки, если что-то слишком похоже на воспоминания, о которых я ей говорил, но это совсем не похоже на то, что меня похитили или прятались в подвалах с Лолой, — говорит Нил, пожимая плечами, — все они были темными и тихими. Так ярко и громко должно быть хорошо              — Я собираюсь предложить им провести дополнительное наблюдение, — слабо говорит Аарон, прежде чем поднести телефон к уху и передать согласие Нила запланировать полную серию тестов через два дня, то есть после их последней игры в году. Все устроено с тем расчетом, что патологоанатом может добавить или отменить некоторые из них в зависимости от результатов их исследования. Когда они узнали, что он был важным свидетелем по федеральному делу, который будет встречаться с главным судмедэкспертом в штате, они предложили попытаться собрать их всех за одно посещение, чтобы ему не пришлось ездить туда и обратно несколько раз. в течение двух недель, как они первоначально предложили.                     

*~*

                           Без Эндрю Нил должен признать, что «лисы» выглядят смехотворно слабыми, когда собираются вместе для предматчевой беседы. Он не был уверен, чего ожидать, учитывая потрясения, которые команда пережила после их последнего матча, пока Дэн не прервала обычную загруженную оскорблениями стратегическую сессию Ваймак, чтобы произнести свою собственную речь.              — Я прошу вас всех копнуть глубже. Я не хочу просто победить JD, я хочу послать сообщение Воронам, что мы идем за ними, — свирепо говорит Дэн, глядя на каждого из них по очереди, — более того, этой победой мы обязаны Эндрю - не потому, что он будет заботиться о счете, а потому, что каждый гол будет крутить нож в животе Рико чуть больше. Эндрю был там, удерживая нашу цель через самоустранение и апатию, слишком долго ставя себя между Кевином и "Воронами" в одиночку. Пришло время послать сообщение всем остальным командам в этом соревновании — не только о том, что мы заслуживаем продолжать играть, несмотря на попытку Рико дисквалифицировать нас, но и о том, что они не готовы встретиться с объединенной командой Лис. Так что давайте выйдем и покажем им, насколько мы представляем угрозу их амбициям в финале!              — За Эндрю, — говорит Нил, позволяя гневу разгореться в его крови.              — Они идут вниз! — Эллисон соглашается, крутя ракетку.              — Черт возьми, да, — завопил Ники.              — Принесите это, Лисы, — вмешался Мэтт, вставая рядом с Дэном.              — Любой, кто достаточно глуп, чтобы получить карточку, будет бегать марафоны до конца своей карьеры в колледже — мы поняли? — Уаймак вмешивается, прерывая, возможно, самый единодушный поединок командного духа, который команда когда-либо демонстрировала.              — Да, тренер.              — Теперь выходите, у нас есть команда, которую нужно победить, и сообщение, которое нужно отправить в NCAA!                     

~

                           Это такое облегчение вернуться на корт, что Нила почти не волнует, что его точность упала с новой ракеткой. Достаточно того, что ему нужно по умолчанию использовать безопасные броски, а не более сложные, которые он и Кевин отрабатывали, но, когда команда наконец объединилась, этого достаточно.              Нил испытывает дикое удовлетворение, когда видит, как Эллисон отступает, чтобы помочь заблокировать нападающего, доставляющего неприятности Ники, и как Мэтт, Аарон и Рене, кажется, наслаждаются игрой с мячом, чтобы сохранить владение им всякий раз, когда Кевин или Нил не могут освободиться достаточно быстро, чтобы принять пас от них. Уже выписана красная карточка одному из нападающих JD, которого выставили дураком, который едва успевал коснуться мяча все время, пока находился на площадке.              У Рене нет такой грубой силы, как у Эндрю, чтобы давать пасы Нилу, но Мэтт делает предложение в перерыве, когда они уже ведут четыре - один, и это может сработать.              — Если я подам тебе мяч низко, Аарон, сможешь ли ты получить его замахом из-под руки? Вот как это делает Эндрю, верно, чтобы он отскочил близко к дальней цели? Очевидно, наши сети глубже, но…              — Если они снова посадят на меня Бэнкса, мы попробуем, — прерывает Аарон, вытирая рукой мокрый от пота лоб. — Он бесполезен в предвидении, не говоря уже о том, чтобы ударить, что-нибудь ниже моего уровня плеча. Они думают, что поскольку он выше меня, мы хорошо подходим друг другу, но от него достаточно легко увернуться, если вы опуститесь ниже, а если я выберу плексиглас, то мне не нужно слишком беспокоиться о попытках прицелиться в такой странной позиции.              — Нил?              Встретив глаза Мэтта, затем Аарона, он кивает. — Сделай это. Если я не смотрю, тогда позови.              — Кролик? — Аарон предлагает, и в любое другое время Нил ожидал бы насмешки или злого умысла в связи с тем, что он использует одно из имен Эндрю, но все, что он видит на лице Аарона, - это признание.              — Кролик. — Нил соглашается.              К тому времени, когда прозвучит последний сигнал, Нил забил еще два гола, используя эту технику, и они забили еще три пенальти, оставив разъяренных JD пытаться примириться с поражением 9:1 команде, которая раньше была в нижней части турнирной таблицы.