Каникулы в Петербурге

Помню тот день, как будто он был вчера. Я завязываю волосы в ужасный пучок, надеваю самую несуразную одежду и, после пары минут разглядывания отражения с ужасным лицом, которое ежедневно встречало и провожало, выхожу под руку с мамой из дома до такси. Уже по приезде в кабинет врача, безучастно смотря по сторонам с заторможенностью, усаживаюсь на стул напротив женщины. - Здравствуй, Юлия. Меня зовут Надежда Викторовна, я – психотерапевт с 15-ти летнем стажем, и сегодня ты у меня в гостях, чтобы мы начали диалог по поводу твоего состояния. Она что-то говорила после, но все внимание было направлено на окно. Так странно, буквально послезавтра октябрь, а до сих пор тепло, ярко светит солнце. Может, просто уехать в Питер, и этого будет достаточно? Я же знаю, что меня ждут, и это будет панацеей. Так, тогда надо начать собирать вещи… - Юлия! Слышите меня? - Да, простите, - я отвечала без интереса и эмоций, глядя куда угодно, только не ей в глаза. - Расскажите, откуда синяки? – спросила она, с беспокойством взглянув на косточку запястья. - Дня три назад упала в ванной. - Подвернулись или плохо стало? - Да, голова закружилась, не удержалась. - И как часто такое происходит? - Такое было первый раз за жизнь, сколько себя помню. Она что-то записывала в своем большом леопардовом дневнике под названием «Work». И выглядела не особо презентабельно для хорошего специалиста, будто ей не платят в таких же огромных количествах, как другим психологам и психотерапевтам столицы. Да, и в целом, мне было неинтересно. Пялилась на узор ковра под ее сиденьем. Такой яркий, как одежда индейцев. Похожие цвета были на зажигалке Тихона, только там еще нарисована красная машина. - Расскажите, что происходило в последнее время? Я набрала много воздуха в легкие, потому что нужен хоть какой-то толчок к тому, чтобы вибрация пошла сквозь связки. Рассказала про странный разрыв с подругой, изнуряющую работу и, с трепетом на душе, о том, как прошла моя мимолетная супер-эмоциональная поездка в город Петра. Конечно, не в особых подробностях, но суть была донесена. Было неуютно все это рассказывать, будто снова и снова пребываю в том кошмаре, где меня оставляют в одиночестве, один на один с пугающей неизвестностью. Слезы капали от бессилия, и их было не остановить. Они просто капали, хоть этого и не хотелось. Психотерапевт что-то усердно писала черной ручкой в дневник, постепенно вытаскивая из коробки все больше салфеток. Так странно вырывать личность из контекста, потому что это так играет свою роль. Просто было некомфортно рассказывать о таком прекрасном и солнечном человеке в контексте боли. Грусть медленно перерастала в траур, будто все потеряно. Никто и никогда не вытащит из быстро затягивающего болота, поэтому даже не стараюсь дергаться. Солнце резко скрылось за черными тучами. - Юлия, проанализировав поведение при разговоре, могу сделать вывод, что расставание послужило пиковой точкой сильных эмоциональных потрясений, принимая во внимание и другие события помимо этого. Предварительно, ставлю Вам диагноз однополярный депрессивный эпизод. Возможно, если в течение следующих консультаций мы найдем еще некоторые причины, которые могут быть связаны с разрывом родителей, например, потому что реакция на эту тему была не особо одобрительной, он станет хроническим, и это будет совсем другая история. Также на фоне фантомных болей, а тем более принимая во внимание недавний эпизод с потерей сознания, могу быть уверенна, не от резкой смены давления за счет разницы температур душа и тела, выписываю антидепрессанты. Меня прямо-таки вывернуло от этого слова, по лицу пошла волна пренебрежительного отрицания. Я хмыкнула, устремляя левый угол губ вверх, и приняла закрытую позу, даже не задумываясь об этом. - Ну, что вы. Понимаю, почему Вы так реагируете, но еще никто не оставался недовольным после принятия полугодового цикла. Мир станет проще, Юлия. Я помогу Вам с этим справиться. И с чем мы справляемся? Мне уже не хотелось там находиться, так тупо это все выглядело. Сумка на плечо, громкое «До свидания» и строгий взгляд мамы после того, как дверь открылась с непривычной для меня силой. В общем, мы тогда уехали домой. После полутора недель ничегонечувствования в душе пылал гнев. Да как она может просто взять и раскатать все, что я люблю? Будто ей все равно. Психотерапевт, ага, да. Шарлатанка с отсутствием вкуса. Уже на волне своего негодования вытащила чемодан, начала скидывать в него вещи. Но, задумавшись на секунду о том, что, может, меня оставили на перроне в одиночестве не просто так, попятилась до дивана, уперевшись всем телом к мягкой обивке. Одна мысль била вторую, пока они не поразили друг друга, оставив только кровавое поле очередного периода грусти, или, как выразилась психотерапевт, депрессии. Прошло еще несколько дней. Мама заставляла пить таблетки, один раз даже покрошила в чай, но я почувствовала этот мерзкий запах и без лишних слов после вылила в раковину. Ругаться с ней не было сил, и, видя, как моя жизнь летит в бездну, она не особо понимала, увидит ли дочь в следующий раз. Ей уже было пора отправляться домой, в соседнюю область, но как она могла меня оставить. Никто не гарантировал, что я буду пить таблетки и не выпилюсь при первой же возможности, но я так хотела. Хотела мучиться, расщепляться, быть виновником торжества. Но, выбор стоял странный. Конечно, заканчивать жизнь самоубийством больновато и страшновато, но прожить ее так, как сейчас, – страшновато вдвойне. Плюс, надо выходить на работу. Такую изнуряющую и зависимую от меня. В то же время полезную и любимую всем сердцем. Картина состоялась сногсшибательной. Я сидела на кухне, за столом, на котором лежали таблетки. С одной стороны лежала одна таблетка антидепрессанта, а с другой – горка транексамовой кислоты. До сих пор в шоке с того, что была готова потратить чуть больше тысячи рублей на смерть. Руки были сжаты в замок, взгляд бегал с одной стороны в другую. Жизнь или погибель. Да или нет. Часы громко оттачивали свои привычные секунды, оттягивая напряженный момент принятия решения. Их треск становился громче и громче, пока не стал давить на мозги до звона в ушах. Зажав их с силой, дергала головой чтобы убрать неприятный звук. По телу вверх начала подниматься волна тепла, будто кто-то подложил грелки под ступни. В носу зазвучал аромат его парфюма, от которого побежали мурашки. Но тут никого не было, глаза врать не могли. Мне так его не хватало. Подбородок задергался от начинающейся истерики. Сквозь мерцающий свет глаз я сделала свой самый главный выбор.