Каникулы в Петербурге

- Он снова ко мне приходил. - И как это происходило? - Это было так реально. Ну, как и всегда. Только я его ощущала физически. Трогала. Пальцы правой руки непроизвольно начали подниматься от запястья до локтя другой, нарушая порядок растущей на ней волос. Мурашки побежали снова, растворяя холод в теле от локального к масштабному. - Я думаю, что все же стоит как-то связаться с человеком, который приносит столько неустойчивости. - Мы договорились, что судьба сама нас сведет, если так будет нужно. - Продолжайте пить курс антидепрессантов, будем наблюдать дальше. Она уже с трудом держалась от моих слов. Возможно, у нее тоже были какие-то свои проблемы, или же она злится от того, что не понимает, что со мной можно сделать, чтобы, наконец, вернуть к жизни. Я тоже уже особо не понимала, как хотя бы немного могу помочь своему мозгу. Хотелось его достать из черепной коробки, промыть и вставить обратно свежим. Со всем тяжелым сердцем и головой приходилось дальше существовать. Ближе к концу декабря и на работе стало скучно: заказов было меньше, коллеги поочередно сидели на своих больничных или по уходу за ребенком. Ира пропадала на работе все больше. Она очень хотела подарить родителям путевку на море на новогодние праздники, поэтому брала огромное количество часов в ресторане, а еще продала старые вещи. Конечно, к такому отношусь скептически, ведь каждая вещь – память. Память о событиях, чувствах, иногда остаются запахи, даже на фотографиях. Помню, как в детстве папа сделал полароидный снимок. Это было в лесу. Мы с братом держим одну большую корзину с ягодами. Из фотоаппарата странно вылетает бумажка и лежит прямо в мох. Тогда только прошел дождь, и все вокруг было мокрое. На карточке остались грязные разводы и шлейф свежий пыльных траво-древесных ароматных капель. Этой карточке более 10 лет, и она до сих пор хранит тот момент и визуально, и сенсорно. В очередной приступ гнева на ситуацию нашла примерно его парфюм. Я не распыляла его на вещи, не носила с собой. Просто когда становилось скучно, садилась за полароиды и снова погружалась с тот миг, когда абсолютное счастье наполняло каждую клетку организма. Запах будоражил, ведь в последнее время он постоянно был вокруг, и ничего хорошего это не сулило. Но все закончилось, как и воспоминания о моем позоре на свадьбе Оли. Кстати, тогда меня без разбора утащили в такси и больше не спрашивали о самочувствии. Жаль, что столько людей знают то, о чем бы предпочла забыть, но, вообще, зачем тогда такие люди вокруг, которые не хотят поддерживать и интересоваться. Наличие всегда лучше отсутствия, но мне не привыкать быть одной. Даже сейчас мои мысли о нем постоянно улетают в сторону, как только начну упоминать. Это действительно благословение: отпустить боль, которая съедает изнутри. Я не могу не скучать, но все же стараюсь превратить грусть в теплоту и благодарность. Тишина больше не давит, а с каждой слезинкой момент жизни, в котором хотелось покинуть тело навсегда, становится дальше, а находится здесь и творить добро для любимых хочется все больше. Захотелось написать письмо, скорее даже из-за просьбы психотерапевта. Адресат известен, обстоятельства – не очень, но известно одно – тот, кому оно пишется, никогда его не прочитает. И перечитать смогу, наверно, только при смерти, потому что должно пройти много времени перед тем, как мне захочется повторить все снова. Я, лист, черная ручка. Сначала в голову ничего не приходило, но спустя минут десять писало уже сердце, а не кисть. «Дорогой Тихон. Надеюсь, ты еще помнишь, кто я, и как мы провели сентябрь. Это было волшебное время, в котором чувствовала себя живой. У меня все хорошо. Работы становится меньше, я все больше отдыхаю дома. Кстати, появилось новое хобби – алмазная вышивка на клее. Скоро будет у меня ваза с огромными розовыми пионами. Возможно, отвезу ее на родину, ведь владелица квартиры вряд ли разрешит продырявить стену, чтобы повесить картину. А в общем дела пошли плохо. После моего бессилия хотелось сделать все, лишь бы вернуться. Да, может быть это было бы логично, ведь знала, где мне станет лучше. Я чуть не умерла дважды. Пыталась утонуть в ванне, наглотаться таблеток. Но сижу здесь, пытаюсь красиво вывести эти несчастные слова о том, как все поменялось после тебя. До поездки мне никогда так сильно не хотелось быть с кем-то. Я часто ходила на свидания или просто находила людей в очереди на аттракционы, в общепите за одним столом, в случайных взглядах в метро. Мы общались, флиртовали, но мне не хотелось превращать эту легкость в рутинность. Поэтому долгое время ничего не чувствовала к противоположному полу, зачастую просто используя их в своих эмоциональных целях. Я никогда не буду брать за это вину, потому что никому не давала надежд на совместное будущее, никогда о нем не говорила. Наверно, за все разбитые сердца действительно поплатилась своим. В том вагоне стоял такой гул от моего рева, что в какой-то момент хотелось высадить саму себя на следующей станции. Здесь определенно сыграла симпатия к тебе, как к известной личности. Сначала было просто приятно, когда такой человек взял и вернул сырки, оставленные на кассе. Но дальнейшее стечение обстоятельств будто заставляло встречать тебя снова и снова, пока я не пойму, что пора бы начать жить. Хоть мне и 24, но все же кажется, что каждодневное проходит мимо. За дверьми работы и дома, на переходе метро Сретенского бульвара, я была одним из черных безликих человечков с повисшей вниз головой, которые висят на стенах этой станции. С тобой все казалось таким настоящим. Театр, берег Финского. Эмоции, твоя жутко притягательная харизма. Мне хотелось тебя съесть, чтобы никогда не терять, хоть иногда и казалось, что уже сделала это. Ты наполнил меня всем, показал, что бывает по-другому. Что можно открыться человеку, не боясь быть отвергнутой. Что обо мне действительно можно заботиться, как и о других девушках заботятся их мужчины. Что я действительно существую и мое тело действительно видно всем проходящим людям в толпе. Любовь реально потрогать, ведь вся она для меня – ты. Кудряшки, тепло, глубина глаз. Я помню тебя всего, будто это было вчера. Да, и плюс к этому – ты везде. Галлюцинации меня замучали настолько, что начала пить антидепрессанты. Не сама, по назначению врача, конечно. Сейчас уже лучше, не переживай. Просто все это письмо о том, что цвет начал заполнять мою черно-белую жизнь, как бы я не отрицала ее блеклость до поездки в твой город. А еще мне кажется, что я никого не полюблю так сильно, как тебя. Никогда не говори никогда, но есть стойкое чувство, что замены настолько севшему глубоко человеку просто не существует. Хочу встречать тебя каждый день, пока не остановится мое сердце, но мне шепчут из глубин, что мы больше никогда не увидимся. С наилучшими пожеланиями, Макеева Юлия Сергеевна. Москва, м. Печатники» С улыбкой на лице, в полутьме, я старательно складывала листок в 4 раза, проминая каждый сгиб. Тапочки аккуратно зашоркали по полу, пока шла до альбома с фотографиями. После того, как со всей нежностью оставила бумагу за покровом полиэтиленовой пленки, громкий выдох вторил хлопку закрывшейся книги. До Нового года остается буквально неделя. Окна моего дома выходят на набережную Москвы-реки, где красуется большая елка с огоньками. Они переливаются светом, стараясь не перегореть как люди, которые уже без эмоций смотрят на нее, хотя стоят очень близко. Дети без устали играют в снежки, а чайки все так же громко скрипят своим визгом. Жизнь идет своим чередом, как и должна, только в ней будто не хватает меня. Это печалило бы, если не таблетки, просто становилось как-то не интересно. Я попросила Вселенную дать один сигнал, чтобы стало понятно, куда надо идти или что делать. Всего одну мысль, которая повела бы по пути осознанного выбора себя любому обстоятельству.