***
Михаил сидел над новой статьёй, печатая её на ноутбуке, попутно потягивая кофе. Парень сидел в гостиной дома Алексея. Виталик около двух часов назад всё же решился съездить к Юле, дабы всё обсудить и забрать свои вещи. И сейчас парень молча сидел возле него на диване, поджав под себя ноги, листая ленту твиттера. Подоляк косится в угол экрана, где вылезла иконка с оповещением с какого-то новостного паблика. «Алексей Арестович отказывается комментировать слова бывшей жены о том, что..» Дальше Миша не читает — ему попросту неинтересно. Мог ли он, мальчишка с блеском в своих больших карих глазах, когда-то знать, что однажды полюбит — того, кого нельзя, но так сильно и искренне, даже наивно, глупо, страшно, до трясущихся коленок и гулко бьющегося сердца. Полюбит — опаснейшего человека в политике, того, с кем у него резко и непримиримо расходятся принципы, мужчину, причём намного старше его. Мужчину. — Ким, — вдруг зовёт он товарища, а тот лишь поднимает голову, глядя на него с немым вопросом, — чего глазки так блестят с самого утра? — Ты о чём это? — спрашивает тот, настораживаясь, догадываясь о том, к чему клонится разговор. — В облаках витаешь после разговора с Давидом, всё настолько запущено? — Совсем уже сдурел, Миш? — заводится тот, наезжая на друга, — ничего такого. Тебе уже мерещится то, чего априори не может быть. — Ага, конечно, да по глазам же, вон, всё видно, и щёки красные. Выглядишь так, словно втрескался в.. О, здрасьте, Давид Георгиевич. Арахамия, отлично. Так ещё и с огромным красивым букетом. Что? Ким смотрит на него с каким-то детским любопытством, мельком рассматривая цветы. «Совпадение: мои любимые» — думает он, но тут же усердно отгоняет непрошеные мысли. Арахамия же, красный как помидор, подходит к нему и молча суёт этот злосчастный букет ему прямо в руки, отчего тот зависает, пока Лёша делает звучный фейспалм, а Миша начинает предательски смеяться, извиняясь, и ретируется на кухню, потащив за собой Алексея, и оставляя тех двух влюблённых идиотов наедине. — Это тебе, — политик протягивает ему большой букет, а Подоляк чуть склоняет голову, проводя по нежным лепесткам самим кончиком носа. — Дякую, Льош, — журналист так невинно подымается на цыпочки, потянувшись к нему за поцелуем, что у мужчины нету ни желания, ни возможности отказать ему в этом. — Как твой день, котёнок? — Алексей опускается на стул, пока Миша находит на кухне огромную вазу и, набрав туда достаточное количество воды, ставит в неё букет. — В основном был занят работой, ну ещё кушать приготовил, а твой как? — не секрет, что вся мебель была сделана под рост Лёши, который был выше самого Михаила, из-за чего журналист встал на носочки и потянулся к навесной полке, дабы достать четыре кружки, но так как футболка была короткой, то оголился приличный участок светлой кожи, которая была усыпана маленькими родинками, словно звёздами. — Стабильно. Интервью, документы. Соскучился по тебе, — политик подымается, идя тихой поступью, кладя горячие ладони на бока Миши, а тот лишь мелко дрогнул от неожиданности, так как не услышал, как тот подошёл сзади. — Ты чего? — спрашивает он, поворачиваясь к Алексею, держа в руке две чашки, и глядя на него своими невозможными большущими глазами. — Котёнок, говорю же: соскучился, — Лёша осторожно забирает из его лапок те злосчастные кружки, поставив их на стол, а сам нависает над младшим, вжимая его в столешницу. — Там же парни в комнате, — тихо лепечет тот, хотя у самого проснулся какой-то нездоровый азарт. — Они не маленькие дети, знаешь ли. Да и кажется мне, что им немного не до нас и чаепития, Михась, — политик мягко касается губами чужой шеи, где только-только сошли засосы, — так бы и вылизал тебя всего, — рокочуще шепчет старший, сжимая талию журналиста. — Лёша.. — Миша кладёт свои руки на его крепкие плечи, прикрывая глаза. — Котёнок, маленький мой, — мужчина нежно обхватывает чужое лицо своими ладонями, встречаясь с настолько верным и преданным взглядом, что к этим ногам можно бросить весь мир, и начинает оставлять на лице множество лёгких поцелуев. Подоляк вдыхает, собираясь ответить что-то, но на кухне показывается Давид. — Ам соу сорри вэри вэлл, но у нас будет что-то по типу обеда? У нас тут два человека голодных, а я с утра ничего не ел, — политик открывает холодильник, без какого-либо зазрения совести доставая лазанью, которую приготовил Миша. — А.. Подогрей хотя бы, — как-то растерянно отвечает журналист, глядя на нахмурившегося Алексея, — где Виталик? — В гостиной остался, мы там покушаем, окей, Лёх? — Арахамия включает микроволновку, дабы разогреть еду и достаёт бутылочку сока. — Какая же ты наглая еврейская задница, я просто в ахуе, — выдаёт Арестович, но на самом деле мужчина ни капли не зол на лучшего друга. — Ты меня и таким любишь, — фыркает тот, забирая тарелки, уходя обратно в комнату. Миша лишь качает головой на эту картину, мысленно усмехаясь. Двое взрослых мужчин, серьёзные политики, один из которых баллотируется в президенты Украины, а ведут себя хуже подростков. — Кофе будешь? — спрашивает Подоляк у Лёши, взявши две кружки. — Чёр.. — начинает тот, но Миша перебивает его. — Чёрный без сахара, я знаю, — Подоляк улыбается, а Арестович как-то рвано выдыхает. Вроде бы незначительная мелочь, а так греет душу. — Солнце, занесёшь мне кофе в кабинет, пожалуйста? — Лёша косится на наручные часы. — Без проблем, иди работай, — журналист встаёт на цыпочки, целуя мужчину в скулу. Алексей же мягко берёт его за точеное запястье, потянув на себя. — Що? — тихо спрашивает Миша, поднимая свои тёмные глаза. — Нічого такого. Просто хочу поцілувати тебе, — отвечает тот, накрывая уже столь родные губы своими. Алексей всё же дожидается, пока младший сделает кофе, и направляется в свой кабинет на втором этаже, пока Миша топает в гостиную, плюхаясь на диван между Давидом и Кимом, услышав недовольный возглас Арахамии.***
— Да что там такое?! — Арестович не выдерживает, поднимаясь с своего кресла, когда слышит громкие крики на первом этаже. Он медленно спускается вниз, прислушиваясь. Было очевидно, что кричат Миша с Виталиком, но из-за чего — неизвестно. Мужчина ступает в комнату, где сидела тройка, и видит, что Давид сидел в кресле, потягивая кофе, а парни играли футбол. — Да откуда у тебя руки растут? — кричит Ким, агрессивно нажимая кнопки на джойстике. — З потрібного місця, Льоша не буде жалітися, не хвилюйся! — Та не пизди! Сплю і бачу, як ти дрочиш йому, — отрезает Виталий, из-за чего Арахамия давится кофейным напитком, начиная ржать. — Михась, личная жизнь на то и личная, — говорит Лёша, заставляя парней обернуться к нему, забыв поставить игру на паузу. Миша забавно краснеет, сразу же отводя взгляд на экран. Ким лишь пожимает плечами, возвращаясь к игре. — Ты уже освободился? — спрашивает Давид, глядя на друга. — Если бы. Они орут так, словно играют на миллион. Не кричите, ну. У меня работа. — Вибач, — говорит Михаил, глядя на политика, виновато улыбаясь. Лёша просто не в силах злиться на него, из-за чего лишь тихо вздыхает. — Получишь потом по жопе, понял? — Ч-что..? — Миша роняет джойстик, но тут же тянется за ним, больно ударяясь лбом об коленку Виталика. — То самое. Потом поговорим, — Алексей уходит обратно в кабинет. Рука Давида замирает в воздухе, а его губы так и не коснулись чашки. — У кого-то секс намечается? — спрашивает он, заставляя Мишу покраснеть пуще прежнего. — Давид! — в политика летит подушка, но не долетает. — Мазила! И слава богу! Я ведь кофе мог пролить! — Виталик бы обработал ожог, не волнуйся. Раздел бы тебя, — ёрничает журналист, ловя максимально осуждающий взгляд лучшего друга. — Миша, сходи ты на.. — Гол! Єбала жаба гадюку! — громко вопит Миша, позабыв о предупреждении Лёши, а у самого Арестовича дёргается правый глаз, когда он после этого слышит такие же крики Кима. Ну что за детский сад? Или Подоляк специально нарывается? Мужчина улыбается самим уголком губ, покусывая зубочистку. — Блять, Миша, ты в очко пропустил! — слышится крик Виталика. Лёша стучит по столу ладонью, хватая телефон.alexey.arestovich, 22:34 «Если ты не угомонишь их, то я тебе тоже пиздюлей дам, понял?»
david.arakhamiya, 22:34 «Я боюсь намекнуть Виталику, чтобы он поехал ко мне. 🥲»alexey.arestovich, 22:35 «Давид, божеблять, маленький чи що? 🗿 Прямо скажи, шо ты яйца мнёшь?»
david.arakhamiya, 22:35 «А вдруг он подумает, что я намекаю на секс и тороплю события? Я так не хочу!»alexey.arestovich, 22:35 «Просто скажи и объясни. Если откажет — ну так и будет. Подвезёшь его домой. Дерзай давай! Яйца в кулак и пошёл!»
david.arakhamiya, 22:35: «М-да, поддержка от тебя, что надо, Лёш» Алексей откладывает телефон, потирая глаза. Голоса в гостиной стихают. Спасибо хоть за это. Спустя несколько минут в кабинет кто-то стучит. — Да? — Лёша поворачивает голову, когда в проходе показывается лицо Давида. — Я уговорил его прогуляться ночным городом, а дальше посмотрим, бывай, — Арахамия подходит к другу, обнимая его за плечо. — Отпишешься, шо да как. Интересно же, — Алексей сжимает его руку чуть выше локтя в ободряющем жесте, и тот уходит, тихо закрыв за собой дверь. Спустя ещё минуту в кабинет без стука врывается Миша, садясь на край стола. — Тебе ещё долго? Я хотел печенье приготовить. — Ну, если начну работать усердно и не буду больше отвлекаться на шум, то за час управлюсь. Михаил тянет худую руку, касаясь чужих волос. Алексей прикрывает глаза, млея от такой простой ласки. — Не подлизывайся, котёнок. Разговор всё ещё в силе, — отвечает он, поднимаясь. Лёша подходит к журналисту, который сидел на столе. — Я больше так не буду, — тихо отвечает тот, понимая, что действительно накосячил и мешал мужчине работать. Да, почему-то именно эта фраза из детства пришла ему на ум. Арестович мысленно скулит. Ну как можно быть таким.. таким.. милым, красивым, невинным? Алексея понесло. — Беги тогда на кухню. Если что-то не сможешь найти, то позови меня, хорошо? — Хорошо, — он ловко спрыгивает, мимолётно касаясь паха Лёши ладошкой, но тут же краснеет, резко отдёргивая её, и пулей покидает кабинет, пока политик прикрыл глаза, мысленно приказывая себе успокоиться.