Mela en'coiamin

— Вы ведете себя недостойно своего рода и положения, cano Лаурэфиндэ. Можете идти, я вас не задерживаю. «Ледяной тон, идеальная осанка, равнодушно капающие в вечность слова. Но… имя произнес на квенья, а что это, если не луч надежды? Но как же ослепительно хорош, рауко меня дери!» Лорд нагло проигнорировал все принятые при дворе приличия и подошел ближе к стоящему у окна Тауру. Соболиная бровь недоуменно изогнулась, серо-голубой взгляд гневно заледенел, как вершины Карадраса. — Нам обоим есть, что вспомнить, Ар-Трандуил, — нолдо поклонился Лесному Владыке, золотистая прядь, цепляясь за нити, скользнула по серебряному шитью церемониальной мантии. — Илли… Трандуил гневно сдвинул брови — если бы взглядом можно было прожечь, в спине наглеца, склонившегося перед ним, появилась бы непредусмотренная природой дымящаяся дыра. «Илли… Да как он смеет называть его этим именем?» — Cano Лаурэфиндэ, ваши обязанности состоят в том, чтобы границы моего Леса были защищены. Придворных бездельников и праздных льстецов здесь и без вас хватает. Кажется, я достаточно заплатил, согласившись на позорный династический брак моего единственного сына с одним из близнецов Элрондионов. Лаурэфиндэ не менее скептически усмехнулся, надеясь, что Таур не заметит этого. «Династический, как же. Малыш Элладан своего не упустит, он почти десять лет ждал кануна совершеннолетия aranen Лаэголаса, чтобы заключить этот брак и наложить лапы на твое сокровище. Хитроумный ход — еще несколько недель, и совершеннолетний Трандуилион послал бы их всех к Моринготто в зад. Но с какой же пронзительной болью звучит это «единственного сына»… Похоже, что внутри этого айсберга все еще бьется сердце моего нежного Илли». Он помнил эти наполненные пронзительной нежностью дни и ночи, когда их fear пели в унисон, создавая нечто прекрасное, новое для них обоих. Влюбленному Лаурэфиндэ казалось, что теперь они будут вместе навсегда. …Смешавшиеся на простынях золотые и жемчужные пряди, тихие вздохи и приглушенный бархатный смех. Легкие касания прядью — невесомые, легче лебединого перышка, скользящие по шелковистой коже живота, груди, накрывающие их обоих шатром, когда синда склоняется над ним, чтобы, деля глоток вина, коснуться его приоткрытых губ… Он и не заметил, что нежно, как прежде коснулся кончиками пальцев щеки отчего-то застывшего Трандуила. Распахнувшиеся в ужасе, потемневшие до грозовой синевы глаза на смертельно бледном лице… Неуловимое движение руки и удушающий захват сильных пальцев на горле Лаурэфиндэ. — Илл… — невозможно вымолвить и слова, еще немного, и царственный мечник просто раздавит ему кадык. Трандуил, как надоевшую вещь, отшвырнул с пути наглого нолдо, посмевшего напомнить ему о прошлом. Его не было рядом, когда он был нужен, и у них нет и не может быть общего будущего. Он… «Ada! Saes…». Осанвэ взорвалось БОЛЬЮ, руша так тщательно возведенные стены ледяного самообладания. Если бы он мог помочь… Трандуил, запрокинув голову, закричал, зажимая рот ладонями, душа в себе поднимавшуюся волну боли и животного ужаса. Сделанное уже не воротишь, брак получил своё подтверждение. Древняя Пуща, сплетенная своей сутью с его кровоточащей душой, зашумела вокруг дворца, в потемневшем небе мелькнула ветвистая молния и загрохотал гром, от бушующей стихии задрожали древние стены огромной пещеры. — Тише, lirimaer, — со спины обхватили, не давая вырваться, повернули и вжали лицом в жесткое шитьё туники. Лаурэфиндэ охнул, еще крепче сжимая плечи бешено вырывающегося Трандуила, и согнулся от очередного удара в живот. — Amin delotha lle! Auta migula orgy… — Прозвучавшие змеиным шипением слова заглушили твердые сокрушающие решимость губы. — Ona ta a'amin! Ни один из них не увидел, как в пустой зал, пошатываясь, медленно вошел Леголас, сжимающий в руках венец наследника Мирквуда. — Я отрекаюсь от своего титула, Ар-Трандуил, — в лице юного эллона не было ни кровинки, отекшая от пощечины щека — след от пальцев до сих пор проступал на коже, растрепанные, кое-как связанные в низкий хвост волосы и решительные яркие глаза. — Aranen Лаэголас! — Просто… Лаэголас, Ар-Трандуил! У Мирквуда не будет наследника-раба, которого, словно гулящую аданет, продают за блага! Заплаканные голубые глаза со странным презрением глянули на Лаурэфиндэ — так смотрят на предателей, все еще удерживающего Таура за запястья. — Впрочем, вам, как всегда, не до меня… Namarie, aran Трандуил! Стараясь держать осанку и идти ровно, aranen спешил в свои старые покои, в последние годы так редко видевшие своего хозяина. Встречавшиеся ему придворные спешили поклониться и витиевато поздравить «с обретением истинной пары», те же, что были умнее, прижимали ладонь к сердцу и молча провожали взглядом. И это было ещё хуже… Сбежать бы, спрятаться, заползти в самую глубокую нору, забиться как в детстве под одеяло, прячась от блуждающих по углам теней — Леголас ненавидел себя за трусость и слабость, за осознание своей беспомощности, за текущие по щекам слезы. Он скользнул в свою спальню, спрятавшись за закрытой дверью, и, застонав, сполз по стене на пол, сжался комочком, обхватив дрожащее тело руками. Решимость после разговора с отцом схлынула, и снова вернулась боль. Ноющая боль, словно внутри медленно проворачивали зазубренный орочий нож. Как же больно… и как грязно… Нижняя одежда снова была в крови. Леголас, вчерашний принц Мирквуда, лежал на полу в грязной разорванной одежде и блуждающим пустым взглядом скользил по знакомым с детства стенам своей спальни. Такая скромная комната. По-военному простая, без зеркал и тяжелых, расшитых травами штор, так любимых отцом. Всего-то кровать, письменный стол и книги. Все свободное место в маленькой спальне занимали свитки и пожелтевшие от времени карты. Дверь внезапно распахнулась, Леголас едва не вскрикнул от неожиданности, вжимаясь в стену. — Aranen, я стучал, вы не слышали, — лекарь поклонился, — Ваш супруг ищет вас… У Вас кровь… Архар встревоженно приблизился к вчерашнему эльфенку, заставив Леголаса побледнеть. Эллон закрыл лицо руками и замотал головой, пытаясь слиться со стеной. — Нет! Не смейте! Не прикасайтесь ко мне! — Леголас с ужасом оттолкнул от себя несущие мучение руки. Выдержать чужие прикосновения сейчас было выше его сил. — Уходите! Оставьте меня в покое! Архар никогда не видел маленького принца таким испуганным и затравленным, и таким готовым защищать себя кулаками от любого, кто приблизится к нему. Вот только aranen смотрел не на целителя, а на того, кто вошел в приоткрытую дверь следом за ним. Леголас тяжело поднялся на ноги, цепляясь за остатки своей поруганной гордости и старательно игнорируя полыхнувшую между ягодиц боль. Кажется, по бедрам снова потекла кровь. — Вы получили все, что хотели, — губы юного синды побелели, вытянувшись в тонкую линию. — Верните мне мои клинки и убирайтесь в свой Ривенделл! Избавьте меня от своего присутствия! Я не останусь ни рядом с вами, ни в этом замке ни на час! Леголас уже знал, как он поступит. В голове сложилась мозаика. Он уедет на северный форпост. Там никто не задаст лишних вопросов, никто не станет пытаться проявить жалость и участие. Там суровые условия, там он сможет погрузиться в борьбу за выживание и смыть со своего тела позор воспоминаний об этой жуткой ночи. «Я не останусь ни в этом замке, ни рядом с вами ни на час!» Оскорбительные слова невоспитанного дикаря набатом стучали в висках, заставляли в гневе сжимать кулаки: «Он… что он сказал? Малолетняя дрянь, как он посмел требовать оружие и знак боевой доблести? Младший, носящий оружие и косы воина — это позор для мужа, не способного защитить свою пару!» Элладан вспомнил, как переливались разбросанные по подушкам золотистые пряди в мягком свете Исиль, и зажмурился, сквозь грохот крови в ушах давя в себе гнев. …А когда открыл их, шустрый малёк уже бесшумно проскользнул мимо и, как Элладан не старался, не смог его догнать. Тяжелая дверь спальни хлопнула перед носом, хитрый запор прошуршал в пазах, запирая его в комнате… — Aranen Лаэголас? Моё сердце поет при встрече… — друг детства Амандил, тайком пробравшийся мимо охраны, осекся и озадаченно прикусил губу. В уголке заросшего душистой травой двора, у самой конюшни стоял сын и наследник Ар-Трандуила, а ныне счастливый избранник Элладана Элрондиона. Юный синда, ценой своей свободы оплативший жизни, безопасность тысяч и процветание родного Леса. Взлохмаченное подобие самого себя, с распущенными косами воина и синяком на половину лица. — Кто?.. Длинные кинжалы сами по себе покинули ножны, Амандил развернулся, готовый прикрывать своего друга от любой опасности. — Лайквалассэ, meldo! Я ищу тебя все утро… Высоченный и плечистый, как все приезжие, черноволосый Элрондион отступил, показывая, что безоружен. Он, почти не обращая внимания на защитника принца, с тревогой поглядывал на своего младшего супруга, который едва держался на ногах, с трудом цепляясь за витой столб у входа в конюшни. Элладан возмущенно отмахнулся от заступившего ему дорогу Амандила. — Я должен позаботиться о своей паре. Aranen Лайквалассэ утомлен, он нуждается в отдыхе и уходе. Он пойдет со мной. Амандил был изрядно озадачен — таким измученным принца он ещё никогда не видел… Он задумался, решаясь и пряча клинки. «Никогда?» — Я пойду с вами, brannon Элладан. Aranen Лаэголас мой gwador, я его не брошу. От ревнивого рыка Элладана испуганно захрапели и заржали кони в просторных денниках, но невозмутимый рыжий нандо стоял на своём. В его взгляде отчетливо читалось желание взять здоровенного гостя за шиворот и тихонько утопить в бурливой реке, протекавшей рядом с дворцом. За боль в глазах друга, за его загнанный, как у оленя взгляд. — Lau, Амандил, — Леголас не сказал, не приказал, он простонал, на мгновение прижимаясь щекой к шее серого с россыпью темных крапин боевого роханского жеребца. И когда только он перестал быть воином, вновь превратившись в испуганного эльфенка, дрожащего от одного только взгляда жестокого принца из Имладриса? — Farn! Амандил, ego! Gwao hi! — Леголас с трудом переборол позорное желание спрятаться за спину так отчаянно желавшего защитить его друга. — Я сам… Я справлюсь. Леголас стиснул зубы, заставляя себя не думать о трусливом бегстве. Скакун беспокойно всхрапнул, переступая копытами и повернул к ним голову. — Я все сказал тебе, herven nin Элладан, — принц удивился тому, как спокойно звучал его голос, в то время как внутри все сжималось от омерзения и страха. — Ты получил все, что хотел, а теперь просто уезжай. Я хочу забыть все, что произошло сегодняшней ночью. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда. Леголас выпустил поводья из дрожащей руки. Почему все они просто не могут оставить его в покое? Почему он просто не уйдет? — Смею напомнить, herven nin, что наш брак носит в первую очередь политический характер, — Элладан начинал терять терпение. — А потому, следуя долгу сына Таура и моего супруга, ты поедешь в Ривенделл, подчиняясь воле отца и моей воле! Эллон оперся рукой о стену, переводя сбившееся дыхание. Слова о долге перед Эрин Гален и отцом донеслись до него словно издалека, будто их разделяло не несколько шагов, а много миль. Нет, этого не может быть. Это все неправда. Ada не мог с ним так поступить. Не мог продать в рабство! Не навсегда… — Нет! — чувство было такое, будто Леголас тонул в ледяном озере, будто над ним смыкалась тёмная толща воды, но в последнем усилии он смог вытолкнуть свое тело на поверхность и глотнуть ртом спасительный воздух. — Нет! Нет! Adar не мог так поступить! «Мало ему было угрызений совести и разбитого в постыдной драке носа, мало того, что его едва не сожрал заживо Ар-Трандуил, не хуже бешеного варга набросившийся на него и даже запустивший ему в спину какой-то серебряный венец. Так теперь это его младший супруг ни во что не ставит его приказы». После ожесточенного, хоть и короткого сопротивления, Элладану удалось схватить строптивого синду за ногу и, стащив со спины коня, крапчатого красавца-роханца, прижать к себе. — Нет! Я не поеду с тобой! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Я не вещь! Я не твоя подстилка! — Hen! — стараясь не причинить вредному юнцу излишних страданий, Элладан накинул на него свой плащ и, не обращая внимания на злобное шипение из глубин получившегося свертка, подхватил супруга на руки. — Ona ta a'amin! — рыкнул он на второго лесного дикаря, на вид чуть постарше. Молодой нандо, по виду ровесник близнецов, кажется, Лаэголас называл его Амандил, отступил на шаг, но после убрал оружие, упрямо мотнул головой и пошел следом, что-то сердито бормоча себе под нос. Кажется, он готов был броситься на защиту своего принца при малейшей угрозе. Элладана это позабавило и отчего-то стало теплее на душе: его супруга здесь любили все, начиная с отца, грозного Ар-Трандуила, вовсе не желавшего так рано женить своего сына, и заканчивая щебечущими на ветках буков и тисов птицами. Но так явно воспротивиться воле законного супруга и встать на защиту младшего друга? Этот зеленоглазый нандо не возражал, не лез в драку, он непреклонно шагал рядом, распахивая перед Элладаном двери и следя, чтобы их процессия попадалась на глаза как можно меньшему числу придворных. — Ты понимаешь меня, mellon Амандил? Как это по-вашему… — Я более чем понимаю тебя, aranen Элладан, — строго покосился нандо. — Не понимаю лишь твоего поведения, но во всех из нас живет тьма Искажения Арды. Raeg (грех) для внука Эарендиля так обращаться с ниспосланной Валар парой. Едва угомонившийся в руках Элрондиона кокон снова зашевелился. — Dina, gwador… — слабый голос оборвался, словно лихолесский принц более не считал себя достойным носить это звание. Он снова затих в руках супруга, и лишь слабое дыхание говорило о том, что он еще не отправился в Чертоги… — Mirion nin, — нетерпеливо шептал Элладан, раздевая супруга, безучастно стоящего перед небольшой, на двоих чашей купальни. — Я помогу тебе… Элладан обвязал золотистые волосы синды, спадавшие до бедер, полоской полотна, чем сделал его похожим на наложника из харадского гарема. Про гаремы им еще в детстве нехотя объяснил Эрестор, отобравший интересную книгу с картинками, изображавшими отчего-то раздетых атани. Бережно взяв супруга за руку, помог ему переступить через низкий мраморный бортик и войти в чуть теплую воду, пахнущую травами. Леголас нервно передернул плечами — драгоценностью его называл отец в далеком детстве, но возразить отчего-то не посмел. Натренированное тело напряглось, принц готов был защищать себя и, если понадобится, то хоть зубами вцепиться в глотку Элладана, но что он мог теперь возразить этому нолдо, волей судьбы ставшим его супругом? Он был его младшим мужем, почти что рабом. Сам Леголас разницы не видел. Он должен подчиняться, обязан уехать в чужой дом, где будет служить игрушкой для ублажения капризного принца Имладриса. Леголас от омерзения прикрыл глаза и почти с облегчением скользнул в прохладную воду, скрывая наготу и синяки на стройном теле, но руки нолдо совершенно по-хозяйски принялись оглаживать его спину и бедра, словно он выбирал себе жеребца. Леголас заскрипел зубами и с трудом подавил в себе желание закричать от омерзения. — Не бойся, anar ion, — шепнул Элладан. — Тебе понравится в Ривенделле, там красиво и всегда спокойно. Я покажу тебе наши сады и сокровищницу, расскажу тысячи историй и научу любить тихие вечерние песнопения. Ты же любишь петь? Синда почти не слушал его, погрузившись в свои невеселые мысли. — Я тебя не боюсь! И я не стану тебе петь! — поддаваясь секундной вспышке ярости, эллон резко повернулся к своему супругу и сверкнул злым и по-детски обиженным взглядом, но уже в следующую секунду опустил голову, не смея даже скинуть с себя вызывающие омерзение руки мужа. Элладан что-то говорил о своем доме, о том, что Леголасу должно там понравиться, а тому хотелось завыть в голос и бежать прочь от супруга и от золотой клетки, куда тот намеревался его посадить, но внешне aranen Мирквуда сидел вялый и апатичный, безучастный к ласкающим его тело рукам, скрывая бурю гнева, рвущуюся наружу. — А хочешь, я упрошу atto, и твой рыжий друг поедет с нами? Если он не будет докучать нам, то я сам займусь его подготовкой, и со временем из него может выйти неплохой телохранитель… — Оставь в покое Амандила, никогда он не станет служить телохранителем, — на мгновение в голосе эллона сверкнула искра гнева, но тут же погасла, когда супруг склонился над ним, обнимая сильными руками. Тяжелая черная прядь змеёй скользнула по руке синды, когда Элладан склонился, чтобы обнять его со спины. Тот напрягся, ожидая очередного насилия, скрытого за ласковыми касаниями и красивыми обещаниями, но Элладан лишь провел по его телу мягкой морской губкой, смывая следы своей ночной страсти. — Я больше не могу тебя терпеть, не трогай меня, разве ты не видишь, что мне омерзительны твои прикосновения, — простонал Леголас, выскальзывая из объятий нолдо, терпение Леголаса иссякло, его трясло от прикосновений, и он быстро, еще не успев выйти из купальни, завернулся в простыню. Но Элладану совместного купания оказалось мало, проклятый нолдо решил обрядить его в расшитые, как у эллет тряпки, а Леголас не смел противиться и отбиваться, послушно надевая вместо привычной формы лучника длинную тунику, украшенную вышивкой из золотых и серебряных нитей. Чужая, пусть и мягкая, красиво вышитая листьями одежда идеально скрыла синяки, брачное ожерелье с камнями затейливой огранки оттенило голубизну запавших глаз. Золотистые пряди скользили между длинных музыкальных пальцев, скручиваясь в изысканные локоны. — Последний штрих, потерпи… Элладан открыл стоящую на столике шкатулку и водрузил на голову супруга лично отлитый и украшенный венец. Простой и изящный, как и положено члену семьи Владыки Элронда. Ожерелье и венец заставили Леголаса в бессилии заскрежетать зубами, но, когда синда мельком повернулся к зеркалу и увидел, что натворил с его волосами проклятый нолдо, он просто не смог сдержать кипящую злость и отчаяние. — Я. НЕ. ЭЛЛЕТ! — Второй за это утро венец полетел на застеленную слугами кровать, а длинные пальцы вцепились в уложенные волнами локоны, взлохмачивая золотые волосы. — Я воин! Я заслужил знак доблести! Я поеду в Имладрис, как равный тебе или не поеду вовсе! Я заслужил косы воина! Элладан едва не рассмеялся. Нелепый в своей детской обиде выкрик раздосадовал его — совсем не такого супруга видел он в своих грезах. Горячий и нежный, как тягучие капли лесного меда, глядящий на него с невыразимой нежностью. Сливающийся в совершенном единении hroar и fear, как было у atto с nannet… Сами не зная отчего, близнецы любили говорить на квенья, несмотря на то, что при дворе был принят синдарин. Они любили рассматривать рисунки в старых свитках и фолиантах, многие из которых пережили переход через Хэлкараксэ и пожар Лосгара. Видно, кровь неродных дедушек, воспитавших сыновей Стража Грани каким-то образом проснулась и в них. Хотя… Отчего же неродных? Владыка Турукано приходился последним феанариони двоюродным братом, как и прекрасная Артанис-Галадриэль. Забавно, но и этот дикий зверек, сейчас привычно скручивающий на затылке тугие косички, тоже его дальняя родня. — Если старший супруг просит тебя, ты должен слушаться, — пока еще мягко, но с ощутимым нажимом произнес Элладан, подходя со спины и отбирая у синды щетку для волос. — Когда же приказывает — выполняй, не раздумывая! Золотистые пряди плеснули перед глазами, словно кхандский веер, одна из незакрепленных косичек неловко хлестнула Элладана по плечу. — Я не вещь, «herven nin», — явно передразнивая тон Элрондиона, рыкнул синда, на всякий случай отступая и посматривая в сторону открытого окна. Глянул туда и Элладан, с досадой обнаружив на скамейке своих брата с сестрой, о чем-то увлечённо расспрашивавших того самого рыжего нандо. — Dina, rhavan neth… Я твой старший муж, несносное создание! Если захочу, ты наденешь наряд харадримского наложника или будешь прикрываться лишь своими волосами! «Если захочу, ты наденешь наряд харадримского наложника или будешь прикрываться лишь своими волосами!» Леголас брезгливо передернул плечами, отступая к открытому окну. Еще в детстве в его руки попала книга про обычаи дальнего Харада. В той книге были яркие картинки, а больше всего впечатлительному эльфенку запомнилась глава про гаремы с наложниками и наложницами, и теперь несчастный принц не знал, что хуже — позволить обрядить себя в полупрозрачные ткани и закрыть при этом лицо или же ехать в Имладрис вовсе без штанов. — Я не твой наложник и не твоя собственность! Леголас и сам от себя не ожидал той прыти, с которой он запрыгнул на мраморный подоконник. Принц только и успел подумать о том, как трусливо, должно быть, он выглядит со стороны, пытаясь бежать от опасности в лице супруга, когда какие-то балроговы тряпки намотались на него, и проклятый нолдо сдернул свою добычу с окна. Сбив Лайквалассэ с ног, Элладан азартно прижал возмущенно вскрикнувшего мальчишку к полу и с наслаждением приложился ладонью к аккуратным ягодицам, скрытым слоями одежды. Леголас замер под тяжелым телом Элладана и заскрежетал зубами. — Если ты хотел себе наложника, мог бы отправиться в Харад и притащить себе оттуда хоть дюжину! — маленький синда заворочался, пытаясь пнуть муженька пяткой, но Элладан, привыкший к верховой езде, держал крепко. — Я заслужил право носить косы воина! И я буду их носить! Как и мое оружие! Леголас отвернул голову, избегая смотреть на кривящиеся в усмешке губы нолдо. Ведь он же заслужил, мечтал стать воином с самого детства, с самого первого своего урока по стрельбе из лука. Маленький принц с самого детства выделял искусство стрельбы среди прочих. Лук и стрелы были теплыми в отличие от кинжала, ножа или меча. Конечно, его, как и любого мальчишку, привлекал блеск холодного оружия, его приятная тяжесть в руке, но лук открывал перед своим владельцем совершенно иные возможности. Он требовал полного единения с окружающей средой, максимальной внимательности, точности и скорости и многое давал взамен: возможность импровизировать, наносить точный удар издалека. А еще умение стрелять из лука дарило понимание таких вещей, как бережливость и терпение. И если с первым качеством у юного aranena не возникало проблем, то вот со вторым… Усидчивости и терпения ему частенько недоставало. Почему именно сейчас, лежа под тяжелым нолдо, Леголас вдруг вспомнил тот свой первый урок по стрельбе? Его учил отец, а он, маленький синда с золотыми кудряшками, с первого раза поразил свою первую мишень. — Тhang, Laegolas… Tangado a chadad! Hado! Вот он — момент. Выдох. Ослабли пальцы, отпуская хвостовик. Перьевой конец слегка мазнул по руке, сжимающей лук. Леголасу казалось, что все вокруг словно замедлилось. Будучи полностью погруженным в момент выстрела, он даже не заметил, как Таур, все это время остававшийся недвижимым, сделал шаг в сторону. Все его существо было сосредоточено на мишени перед ним. Мгновение — а показалось, что целая вечность — и стрела вонзилась в грудь импровизированного врага. — Ada! Ты видел это? Я попал! Я попал во врага! Смотри-смотри! Лесной король тепло улыбнулся, одобрительно кивнув. Взгляд сверкающих на солнце глаз был особенным, открытым, согревающим. Сжав пальцы сына в своей ладони, Трандуил склонился над Леголасом и провел другой рукой по его волосам, струящимся подобно золотому шелку. — Всякая белка и птица в переплетениях этих ветвей видела, как ты сразил врага. Будь уверен, скоро о твоей победе узнает весь Лес. Я с уверенностью могу доверить тебе жизнь любого нашего подданного, так как видел теперь, что мой сын попал во врага… Леголас вывернулся из-под тяжелого тела нолдо, воспоминания из детства всколыхнули в его душе обиду на отца. За что он с ним так поступил? Учил быть воином, а в итоге сделал рабом безмозглого нолдо. — Я поеду с тобой в Имладрис, раз уж меня продали тебе бесправным рабом, но поеду без этих девчачьих кос и заколок. — Леголас отвернул голову, скрывая от мужа стоящие в глазах предательские слезы. — И лучше нам уехать скорее! Элладан довольно просиял. Этот дикарь не безнадежен. — Мы уедем сразу после того, как попрощаемся с твоим atto, melindo, — обманутый покладистостью юного синды Элладан удовлетворенно улыбнулся. Все равно все они едут в плащах с глубокими капюшонами, так пусть его Лайквалассэ хоть перьев в волосы натыкает, подражая дикарям-авари. Слышать боль в голосе младшего было на редкость неприятно, но потакать его капризам, как и оставаться здесь далее, не имело смысла, ведь Ривенделл временно остался без своего военачальника: по сути они обменяли их обожаемого лорда Цветочка на этот союз с Мирквудом, скрепив договор их браком. То еще золотко оказалось… Элладан представил шуточки братца Элрохира над его наивной влюбленностью в собственного мужа… Сам-то он вольный ветер, может остаться в этом мрачном лесном уголке вместе с cano Лаурэфиндэ и подружиться с этим рыжим дикарем-нандо. Он-то видит сейчас из окна, как Элрохир красуется перед сидящим на скамейке рядом с малышкой Арвен Амандилом: картинно отставленная нога в высоком из тисненой кожи сапоге, словно бы случайный поворот головы и «особый» взгляд с поволокой таких же ярких, как и у него, серых глаз. Позер и зазнайка! Ничего, придет и его черед посмеяться над душевными терзаниями близнеца… Его собственное «сокровище», Лайквалассэ, тем временем, с подозрительной сноровкой закончил плести косы и сейчас сердито поглядывал на стоявшего у окна мужа, видно ожидая от него очередных пакостей. — Мы с тобой поладим, meldo, — пальцы сами по себе потянулись провести по изящному абрису лица, длинной шее и едва выглядывающим в запахе богато расшитой мастерицами туники ключицам. Темные ресницы дрогнули, мальчишке явно хотелось шарахнуться из-под его руки, но он только вздохнул и плотно сжал нежные губы. Элладан взял мужа за руку, лаская сильное запястье и удивленно вздохнул, нащупав на ладони характерные уплотнения — мозоли лучника. — Я собственноручно приготовлю бальзам для кожи твоих рук, они станут нежнее лебяжьего пуха, никто не посмеет заставить моего супруга охотиться и махать мечом! — Элладан не сдержал умиления, смешанного с огорчением. Какие всё же дикари. — Я научу тебя всему, что умею сам… — Wethrinaer (обманщик)! Не смей прикасаться ко мне, ulundo! Синда с неожиданной силой отбросил от себя руки Элладана и, гордо приподняв точеный носик, прошествовал к выходу, живо напомнив этим гордую повадку своего царственного отца. — Постой-ка, lisse (медовый), — Элладан в который раз за день поймал ускользающего от него синду и, не удержавшись, уткнулся лицом в действительно пахнущие солнцем и медом золотистые пряди. — Давай договоримся, Лайквалассэ. Я вижу, как важна тебе эта прическа. До первого привала ты едешь, как тебе угодно, но после… Элладан покачал на пальцах венец, ранее сброшенный принцем Мирквуда. — Потом мне будет все равно, — не по-детски серьезный взгляд, в котором смешались беспомощность, страх, отчаяние и бесконечная боль. Принц Эрин Гален ломал свою гордость… подчинялся… — Я надену венец вашего дома, когда граница Эрин Гален останется позади. Леголасу ничего не оставалось, кроме как принять условия старшего супруга и подчиниться его воле. И пусть дальше его ждала жизнь в золотой клетке, из своего дома он уедет воином Великой Пущи, не должен Древний Лес видеть своего сына подчинившимся и сломленным рабом. Леголас холодно, едва заметно наклонил голову, давая понять старшему мужу, что разговор окончен, и вышел из спальни. Отряд был готов отправиться в обратный путь спустя два часа. Леголас, успевший переодеться в форму лучника, сам оседлал своего боевого коня и теперь, пока процессия из Имладриса усаживалась на своих скакунов, стоял, поглаживая тонкими пальцами шею благородного животного, с затаенной надеждой глядя на замершего, как каменное изваяние, отца. Мальчишка до последнего ждал, что Таур передумает, Леголасу было стыдно за свои слова, в гневе брошенные в лицо отца. Всего один взгляд, и он готов был простить королю и этот брак, и эту постыдную ночь, но Таур смотрел будто бы сквозь сына — жизнь и безопасность Мирквуда превыше всего. Решение принято, и назад пути нет. Леголас склонил голову в знак подчинения Владыке Мирквуда и ловко вскочил в седло, повернувшись спиной к своему прошлому. Лес по обе стороны старой гномьей тропы расступился в стороны, и маленькая неприметная тропинка превратилась в тракт, по которому могли в один ряд проехать не менее четырех лошадей. Леголас несильно вжал пятки в бока коня и пустил его вперед, но вскоре чуть отстал, намеренно оказавшись в конце процессии. Старый лес замер в тревожном ожидании, лишь легкий ветерок трепал кроны древних буков. Деревья тянулись ветвями к маленькому принцу и нежно осыпали его листьями. — Laegola-as… — легкий шепот, будто шелест листьев на ветру, и принц в то же мгновение заметил в темных кронах зеленые тени. Он знал, что его друзья, незамеченные воинами нолдор, следуют за ними от самого моста. — Аранен, тебе нужна помощь? — Амандил грациозно спрыгнул с тонкой ветки на дорогу, не обращая внимания на развернувшихся в его сторону настороженных воинов нолдор. — Нет, mellon, пусть я уезжаю не по собственной воле, но не в кандалах, — пытаясь шутить, Леголас показал другу свободные руки, но, стоило только Элладану приблизиться к Амандилу, aranen непокорно сверкнул на супруга глазами, и тонкая ивовая ветка хлестнула нолдо по щеке, оставив вспухшую царапину. Леголас видел в кронах деревьев Мелдира и близнецов Анарендила и Исилендила, все они держали в руках луки с нацеленными на Элладана стрелами и все они смеялись над разозленным нолдо. — Мелдир просил передать тебе, — Амандил протянул Леголасу его кинжалы и лук со стрелами. — Мы будем ждать твоего возвращения, gwador. Амандил легко вспрыгнул на ветку, и зеленые тени растаяли в кронах векового леса. Леголас совершенно по-детски прижал к себе свое оружие и на мгновение зажмурился, сдерживая слезы. Он был благодарен своим друзьям, которые, нарушив приказ Таура, шли от самого замка, чтобы убедиться в том, что их принцу не нужна помощь. — Прощайте, друзья, — прошептал Леголас и тронулся вперед. До границы Леса принц не проронил ни слова.