Как скоро ты приедешь вновь?

      Последний учебный день в году закончился как обычно. Разве что минут на двадцать позже — классный час. Одноклассники разбились по группам и, ещё не собрав толком учебники, обсуждали, когда и где будут отмечать. Марк первым из всей седьмой параллели покинул обветшавшее здание школы. На ступеньках входа наледь, посыпанная песком, но это не помешало проскользить по ней. Лишь чудом парень удержал равновесие. На школьном дворе лежит снег небольшими сугробами от чистки дороги. Среди них играют в снежки дети младшего школьного возраста, девочки неподалеку, на клумбе, пытаются совладать с рыхлым снегом для строительства снеговика. Но эту картину все школьники наблюдают каждый день из года в год с момента, как перестали в подобном участвовать. Меняются лишь лица детей, куртки и шапки. А за воротами снег редкий, грязный от выхлопов машин, а кое-где даже желтый. Наледь не оставила без внимания и дороги, заставляя с двойным усердием держать равновесие. Дети — хотя, может, и взрослые — раскатали небольшие катки прямо посреди улицы и теперь, стоя небольшими группками, соревновались в скорости, раскатывая подошву зимних сапог. Марк был не против попробовать и себя в этом ремесле, да только по пути домой ему не встретилось ни одного свободного катка.       Если, проходя по основным улицам района, Марк чувствовал хоть какое-то новогоднее настроение из-за развешенных гирлянд и украшений в магазинах на первых этажах, то, заходя во дворы многоэтажек, он был окончательно охвачен серостью. Одинаковые панельные дома, стилизованные под белый кирпич отделкой, возвышались на десятки метров вверх, нагнетая безысходность. Хотя Марк часто ловил себя на мысли, что это чувствует он один. Мимо проходили люди, некоторые, улыбаясь, о чем-то говорили, другие, завернувшись в шарфы, шли быстрыми мелкими шажками, стараясь не поскользнуться.       В подъезде привычно воняет мусоропровод. Он забился несколько дней назад, но неприятно пахнуть начал гораздо раньше. Просто сейчас в нем окончательно пропал смысл. Дома тихо — никого нет. Зал, он же по совместительству и спальня отца, украшен одиноко стоящей елкой без каких-либо игрушек. Они решили, что нарядят ее на выходные, и Марк очень надеялся, что отец сдержит хотя бы эту договоренность. В комнате Марка все приятнее и чище, хотя в основном так только кажется из-за отсутствия пустых стеклянных бутылок. Рюкзак падает на пол и после пинка отправляется под стол. Им парень не планирует пользоваться до конца каникул, напрочь забыв про надкусанное яблоко в одном из карманов. Скидывая школьную форму и натягивая шорты, ложится на кровать. Рядом тумбочка с несколькими книжками. Марк вздыхает и осматривает стеллаж у стола. Тот наполнен приключенческими романами, классикой из школьной литературы и старыми детскими книгами. После переводит взгляд на тумбу и оценивает, что он собирается читать сегодня.       На выбор три произведения из школьного списка литературы на лето. Хотя Марк читать просто обожает, все лето провёл, играя с друзьями в соседних дворах, заброшкам, других местах сомнительной безопасности, а первое полугодие читал взахлёб приключения и детективы. Благо отец на время завязал и очень любил баловать сына новыми книгами. Чтобы не задумываться, взял книгу методом «закрытых глаз» и углубился в чтение с головой.       Через время на улице потемнело, пришлось включить торшер, кое-как уместившийся между тумбой и кроватью. Но скоро спокойное чтение прервал ключ в двери. Вернулся с работы отец. У него тоже начинаются выходные, поэтому ничего удивительного в гремящем пакете парень не нашёл. А мужчина купил ещё и продукты, скоро приготовил ужин, и семья села есть вместе.       — Ну и какие оценки в конце четверти? — спрашивает мужчина, добавляя кетчуп к макаронам.       — Только по алгебре и геометрии тройки, остальные предметы почти все на отлично, — отвечает Марк, старательно пережевывая котлету. — Я пытался математику исправить всю неделю, а она то заболела, то на курсах, то «Васильев, отстань, и без тебя много работы».       Отец не ответил, лишь понимающе кивнул головой. Ещё обсудили украшение елки и новогодний стол.       До праздника осталось всего ничего, а российский менталитет не позволял наготовить менее, чем на целый праздничный обед для семерых. Отец попросил помыть посуду, а сам ретировался в зал. Совсем скоро послышался голос телевизора. Домывая последнюю тарелку, Марк окончательно убедился, что отец сел пить. Делал он это втихаря и так, будто нет ничего необычного в поглощении водки перед телевизором. Марк уже на автомате определял, когда такое начиналось, и старался всячески дома не находиться. Быстро прошмыгнув в комнату, парень переоделся. Уже в прихожей тихо и на всякий случай захватил куртку и, крикнув, что пошёл выбросить мусор, скрылся на лестничной клетке. Справедливости ради, он действительно спустился до мусорного бака и закинул туда пакет. Но после понял, что идти, в сущности, ему некуда. Да и не с кем. В такое время всех уже разгоняют по домам с криками об остывшем ужине. Дует промозглый ветер, и парень выбирает сидеть в провонявшем, но уже приевшемся подъезде вместо лавочки во дворе. Грязно, зато тепло. Правда, поднявшись на этаж вверх, Марк приковывает взгляд к двери напротив. Через глазок виднеется свет, значит, жильцы не спят. Осталось надеяться, что это действительно квартира того парня, ведь Марк не видел, как тот вошёл. Но в любом случае лучше попробовать и потерпеть неудачу, чем никогда больше не увидеть странного мальчика. Парень нажимает на кнопку у двери, и в квартире раздаётся трель звонка. Слышится топот шагов, и на счастье дверь открывает тот самый блондин. Он в домашней одежде, и теперь видна явная, но вроде не болезненная худоба. Тот в удивлении открывает шире глаза и тупо смотрит прямо на Марка.       — Слушай, не хочешь прогуляться? — даже без приветствия начинает. Время не такое позднее, во всяком случае, даже если Милоша не отпустят, можно будет просто остаться в подъезде одному. Правда из развлечений придётся довольствоваться змейкой на своей нокиа.       — Эм, хорошо. Только подожди пару минут, — Милош закрывает дверь, и за ней слышатся реплики сразу из трёх голосов. Один совершенно точно женский, он что-то говорит — не разобрать. Второй — мужской, он просит, наверное, сына остаться и поесть ещё, но тот говорит, что ненадолго сходит погулять. Дальше реплики прекращаются, и слышится только гул телевизора.       Марк ждёт уже не первую пару минут. Как можно так долго собираться, он решительно не понимает и отказывается разбираться. Однако, когда Милош показывается из-за двери, решает ничего на этот счёт не говорить — у каждого свои загоны.       — Пойдём пройдёмся.       — Ага.       Некоторое время шли в тишине. Марк старался не смотреть на знакомого, изучая взглядом то мигающий фонарь, то обледенелую детскую площадку. Про себя решает, что, когда вырастет и станет богатым, обязательно будет каждый год оплачивать уборку наледи. Милош же без конца перебирает пальцы, успевшие покраснеть на холоде, и постоянно поправляет спадающий ниже подбородка меховой шарф.       — Так ты будешь у нас новеньким? — спрашивает наконец Марк, разорвав молчание.       — Я не отсюда, — отвечает Милош и наконец прячет руки в карманы от промозглого ветра.       — А откуда?       — Я из Польши приехал. К отцу на каникулы. Вот с переездом ему помогал, — ещё больше кутается в шарф, прячась не сколько от холода, сколько от окружения в целом. Марк замолчал на несколько секунд. Если женщина в квартире ему мать, то с кем он живет в Польше?       — А там ты с кем? — спрашивает напрямую. Нет смысла тянуть кота за хвост, не в характере у Марка подобное.       — Там с мамой, — Милош замолкает, но потом продолжает дальше. — Мы переехали после их развода.       — Значит, на все каникулы приезжаешь к отцу? А кто тогда та женщина? — Марк идёт обратно к подъезду. Успел замерзнуть за это время и планирует погреться.       — Это новая женщина отца. Милош осматривает окрестности, для него новые, но, понимая, что идут они к подъезду, быстро меняет тему.       — Стой! Давай ещё погуляем? Я не хочу домой… — на последней фразе тушуется и сбавляет и так медленный темп ходьбы до абсолютного нуля.       — Я просто хотел зайти и посидеть погреться, — аргумент не звучит убедительно, и Марк продолжает. — Ты же замёрз.       Все эти смущения и неуверенность в каждом шаге начинали порядком раздражать. Из-за неё держалась атмосфера напряжения, не давая общению зайти дальше поверхностного обсуждения семьи.       — Да? Тогда ладно, — отвечает Милош, а Марк ускоряет шаг. Милош пытается догнать, но скользит на раскатанной детьми дорожке и падает, больно приземляясь с испуганным тихим вскриком. Марк поворачивается на него и, видя испуганное лицо и смешную позу несчастного Милоша, начинает смеяться. Громко и заразительно, но совсем по-доброму. А виновник наблюдает настороженно, но, распознавая доброжелательность на лице соседа, начинает смеяться вместе с ним. Марк, улыбаясь во все 32, подходит ближе и подаёт руку, но Милош вдруг тянет его на себя, и парень падает рядом на ту же скользкую поверхность, начиная смеяться ещё сильнее.       Через тонкие спортивные штаны сильно чувствуется холод льда, но вместо того, чтобы встать, мальчики начинают кататься по катку на коленях и драться в шутку. Марк никогда бы не подумал, что простое падение может так повлиять на соседа и сделать из застенчивого мальчика весёлого и беззаботного. Однако игру все же пришлось прекратить, когда в кармане Милоша зазвонил телефон. Тот быстро достал его и, приложив указательный палец ко рту, прося молчать, ответил на звонок.       — Да, пап. Я во дворе.       — Нет, все хорошо. Сейчас пойдём греться в подъезд.       — Не нужно, мы лучше посидим и дальше пойдём гулять.       — Я помню, до восьми тридцати.       — Я тоже, пока.       Марк, дождавшись окончания разговора, вопросительно посмотрел на соседа, но тот мотнул головой, сразу вернувшись в изначальное настроение, пугливое и тревожное.       Они действительно зашли погреться в подъезд. Сидели спинами к батареям, подложив куртки в качестве подстилок. Начали с лестничного пролёта между вторым и третьим этажом, но по мере изучения настенного граффити передвигались все выше и выше. Вопреки ожиданиям Марка, никакой существенной информации о жизни парня он не получил. Знает имя, то, что он на год младше, что с Полиной дружит давно, ещё с предыдущего места жительства отца, что учится в Польше в школе с балетным направлением и мечтает стать танцором. Из-за этого Милош обрёл кличку балерун. Правда вместо смеха ещё больше съёжился и перевёл тему. Почему парень не хочет идти домой, Марк тоже не узнал. А Милош, в отличие от Марка, вообще никакой информации о соседе не получил. Тот просто не задавал вопросов, а Марк просто не говорил о себе.       Очень скоро раздалась телефонная трель, и Милош снова ответил на звонок. На этот раз диалог состоял из одной фразы: «хорошо, сейчас буду». Грустным взглядом, будто не хотел прощаться, Милош посмотрел на Марка и, смущаясь, объявил о необходимости возвращения домой. Вниз спускались на лифте. На лестничной площадке Милош скомкано попрощался и зашёл в квартиру. Марк последовал его примеру и очень обрадовался, найдя отца спящим. Теперь хорошую вечернюю встречу сменят несколько часов чтения.