***
— Феликс, ты как будто впервые идешь ко мне в гости, — Хван взглянул на младшего, тушующегося в углу лифта. — Как твой друг я уже там был, — Ли опускает взгляд на свою обувь, носы которой сведены друг к другу, — но как твой парень - нет. — А от этого что-то изменится? — Хëнджин взглянул через зеркало на краснеющее лицо, точнее на его часть, которая не была скрыта опущенной головой и тëмными волосами, а потом посмотрел на экран лифта: ... 8 ... 9 ... 10 ... Скоро ли там 19? — Не совсем, — неуверенно ответил Феликс, — мы уже давно ходили по грани... — Ну вот видишь, — старший подходит к Ли и мягко прикасается к его голове, — волноваться не о чем, — младший расслабляется после слов Хëнджина и ластится к его руке, — а теперь посмотри на меня. Я хочу поцеловать тебя. Всё происходит будто в замедленной съёмке: Феликс поднимает свои шоколадные глаза и встречается взглядом с кофейной гущей в очах своего парня и медленно приближается к его губам, в то время как старший плавно опускает руки на талию Ли, притягивая того ближе к себе. Их уста буквально в милиметре друг от друга, они почти соединились в мягком плавном танце, как вдруг...*Дзинь*
Лифт оповещает своих пассажиров о прибытии на 19 этаж многоквартирного дома и обрывает момент их близости. Хван медленно открывает глаза, смотря на экран "железной камеры", где действительно было написано число 19, и готов был испепелить только взглядом эту чëртову машину, которая оборвала такой момент. Ли глядит на Хëнджина снизу вверх своими большими глазами, переплетает их пальцы и тянет к открывшейся двери. — Пойдём домой. Он всё равно не сгорит под твоим взглядом. Да и тут люди ходят, а дома никого нет, — старший останавливает Феликса и тянет их замок из рук на себя, мягко прикасаясь губами к костяшке указательного пальца младшего, где красовались два кольца шоколадного и молочного цветов, которые есть также и у Хëнджина. Ли краснеет из-за проявления любви и нежности, привыкая к такому парню. — Да, ты прав. Пойдëм домой, — теперь Хван тянет Феликса за собой к железной двери квартиры. Ли первым входит в слегка освещëнный через стеклянные двери коридор, возле тумбочки, на которую садится, чтобы снять свои когда-то, явно до прогулки под дождём, белые кеды, кладёт рюкзак, в то время как Хван закрывает светлую, сделанную изнутри на манер дерева дверь, убирает свою сумку в шкаф, а кеды снимает, даже не расшнуровывая. Феликс встаёт с сидения, а Хëнджин оборачивается. Их взгляды пересекаются, пока они стоят на расстоянии вытянутой руки друг от друга и утопают в тëмных радужках, но через секунду оба парня кидаются в объятия, а их губы соединяются в таком желанном, долгожданном и недавно прерванном танце. Хван сразу опускает руки на талию младшего, изредка своими длинными и изящными перстами поднимая подол белой рубашки и касаясь холодной кожи, заставляя муражки бегать по ней, а Ли встаёт на полупальцы, чтобы его парень не тянулся вниз и им обоим было удобно, а своими маленькими пальчиками зарывается в длинные тëмные, словно ночное небо, волосы и перебирает каждую прядку в своих ладошках. Они сначала сминали уста друг друга, не рискуя заходить дальше, немного кусались, пока Хëнджин не коснулся самым кончиком языка пухлой верхней губы Феликса и не услышал тихий стон, который дал разрешение на дальнейшие действия. Старший опустил свои руки на бëдра парня, слегка сминая ягодицы, приподнимая младшего и его левую ногу. Ли сразу понял, что хочет сделать Хван, и обвил своими худыми ногами торс парня, почти запрыгивая на него, переместив руки на его широкие плечи. Хëнджин с лëгкостью принимает вес младшего, смотрит снизу вверх на то, как Феликс так желанно целует его, слегка кусая нижнюю губу, ловко переплетая языки в тягучем, быстром, но плавном танце. Старший прижимает Ли к входной двери, отрываясь от любимых губ своего парня. Феликс посмотрел на Хëнджина карими глазками, которые застелила пелена желания, а потом младший опустил взгляд на образовашуюся тоненькую нить слюны между ними. Это выглядело так... возбуждающе, что Ли невельно прогнулся навстречу парню. Хван времени зря не терял: он спустился к мягкой белой шеи, провёл по ней носом, обжигая сбитым дыханием нежнейший шёлк кожи и вызывая тихий и низкий стон из опухших от поцелуев губ младшего. Хëнджин на пробу проводит кончиком языка по острой линии челюсти, оставляет сначала маленький чмок под ушком, а после слегка прикусывает белоснежный фарфор. Из уст Феликса вырывается вскрик, из-за чего старший сразу же поднимает взгляд на своего парня: — Сильно больно, солнце? — Хван , очень сильно переживая, что может причинить боль Ли, сразу спрашивает о его ощущениях. — Немного, — младший честно признается, что ему было неприятно, но он хочет снова почувствовать эти прикосновения на своей шее, — можешь больше не так сильно кусаться? — Всё для тебя, Ликси, — Хëнджин снова припадает к белоснежному шёлку, оставляя на нём лёгкие укусы со всех сторон. — Как же прекрасно будут сочетаться светлая шея Феликса и мои метки, — думает старший, пока не касается участка кожи у самых волос. Он только собирался оставить лëгкий поцелуй, как на его нос падает леденая капля. — Ликси, да ты весь мокрый и холодный, — шепчет Хван в самое ухо младшего, останавливая свои активные руки, задерживая их на талии. — Да ты тоже, Джинни, — Ли толкается бëдрами навстречу Хëнджину и слышит из его уст сдержанный выдох, — что-то не так, Хëнни? — Я не хочу, чтобы мой мальчик, что освещает мне жизнь, как тёмной холодной зимней ночью луна освещает белоснежную поляну в лесу, среди тёмных еловых лап, завтра лежал с температурой под 40 и в бреду. Давай я наберу тебе ванну? — Я хочу с тобой, — умоляющим голосом, словно маленький ребёнок выпрашивает у мамы "последнюю" игрушку, Феликс уговаривает старшего принять водные процедуры с ним. — Я обязательно устрою нам с тобой свидание в пенной ванне с ароматическими свечами, лепестками роз и дорогим вином, но сегодня нас ждёт пицца и кино, которое, кстати, выбирает моя звёздочка. Я заварю твой любимый зелёный чай с мёдом и разогрею немного куриного бульона, а ты пока погреешься хорошенько в ванной, — Хван опускает младшего на пол, но всё также держит в своих уютных объятиях, обвивая тонкую талию своими изящными белыми перстами. — Хорошо, — Ли смиренно выдыхает, опуская взгляд в пол, — но могу ли я выбрать себе одежду из твоего гардероба, — на этих словах Феликс поднимает свои огромные шоколадные глаза, в которых больше не читалось возбуждение, а только любопытство. — Конечно, Ликси, выбирай, что тебе больше всего понравится, — Хван произносит это с яркой улыбкой на всё ещё алых губах, а глаза прикрывает, образуя из них полумесяцы, — но боксёры тебе мои будут большие. Если я правильно помню, оставались те, что мне малы, а тебе должны подойти. — Х-Хван Хëнджин, что ты несёшь? — стремительно алеющий до цвета красного вина Ли утыкается в плечо старшего, скрывая своё смущение. — Ты сам найдешь или мне поискать, солнце? — Хëнджин целует тëмную макушку младшего, ожидая его ответа. — Придурок, — кажется, что в этой сумеречной темноте коридора Ли светит своими красными щеками и кончиками ушами, украшая белые стены тенями с винными силуэтами — Д-давай лучше ты, — с трудом скрывая своё положение, Феликс говорит это своему парню, сильнее сжимая белую ткань рубашки в своих кулочках. — Как скажешь, Ликси, — поднимая лицо младшего за подбородок, молвил Хван. Они взглянули друг другу в глаза, не желая прерывать зрительный контакт и объятия, оттягивали момент совсем недолгой разлуки. Хëнджин оставляет лëгкий чмок на губах Ли и разрывает замок из рук, выпуская парня на волю, — тогда проходи в комнату, а я пойду в ванную. Есть какие-нибудь пожелания? — Только те, которые ты не согласишься сейчас исполнить, а так ничего не хочется... — прошептав первую часть себе под нос, а вторую сказав уже более громко, Феликс открывает светлую дверь в не менее светлую, почти полностью белую комнату. Напротив входа у противоположной стены был светлый стол, заполненный различными тетрадками и рисунками, которые освещали яркие лучи солнца. Возле рабочего места стояла большая двухспальная кровать, заправленная в светлые простыни, а напротив неё висел белый экран, предназначенный под проектор, который находился у изголовья. Справа от двери находились в полный рост зеркало, обрамлëнное белой рамой, и напольная вешалка на колëсиках, а слева стоял, наверное, единственный тëмный объект в данной комнате — раскладной диван, на котором раньше частенько ночевал сам Ли, но сейчас его туда точно не отпустят. — Хëнни, а вещи можно взять те, что висят в комнате, или, которые в шкафу в прихожей? Хван, что зашёл в довольно просторную уборную, набирая белоснежную ванную, из-за шума воды не услышал слов своего парня, увлëкся процессом поиска различных солей, бомбочек, глиттера, бальзамов, масок, шампуней, гелей, мочалок и всего того, что может пригодиться его парню. — Хëнни, — слегка недовольный Феликс босыми ногами, оставляя влажные следы на светлом паркете, прошлëпал от комнаты до ванной, — чем ты там увлекательным занимаешься, что даже меня не слышишь? — Ой, прости, солнце, я выбирал тебе бомбочки. Ты что-то говорил? — Хëнджин взглянул снизу вверх на своего парня, находя этот ракурс довольно возбуждающим, но быстро откинув эту мысль, он начал размышлять, чего же желал его мальчик. — Давай вон ту, розовую. Я хотел узнать, вещи брать из шкафа в прихожей или с вешалки в комнате? — Ли указала пальцем на бурлящий в воде шар ярко-розового оттенка и вновь задал свой вопрос. — Бери то, что тебе больше нравится и можешь взять тапочки. Тебе нужно будет хорошо погреться, чтобы завтра хорошо себя чувствовать. Ты останешься на ночь? — с слегка грустным взглядом старший взглянул на Феликса, убирая все скляночки в шкафчики и под ванную. — Конечно, как и всегда. Что-то случилось? Почему ты вдруг заинтересовался в этом? — младший посмотрел на своего парня с непонимаем происходящего. — Я тут вспомнил, что у тебя были планы на вечер заняться английским с Чанбином, поэтому хотел узнать, — Хëнджин всё ещё чувствовал тяжёлый камень на своих плечах и сердце, хоть ему и должно было полегчать от ответа Ли. Он отвёл взгляд с младшего на воду, которая постепенно заполняла ванную. — Взгляни на меня, — Ли сразу обо всём догадался и решил приободрить старшего, сев напротив него, взяв его лицо в ладошки и взглянув в родные шоколадные глаза, в которых сейчас была грусть, — я только твой, почти полностью твой. Я уже всё объяснил Чанбину и полностью в твоём распоряжении на ближайшие ночь и выходные. Я тебя ни за что не оставлю одного и буду рядом в любых невзгодах. Не грусти больше по этому поводу, Джинни. У меня сердце разрывается на маленькие щепки, когда я смотрю с такие глаза: волнами грусти заходится шоколадное море, полностью выселяя блеск от солнца, будто оно скрылось за тучами. Феликс приблизился и мягко поцеловал Хëнджина, чувствуя солëные капли на губах старшего. Они пару раз смяли уста друг друга и мягко разорвали поцелуй, снова заглядывая в бездонные озера. — Хëнни, я что-то сделал не так? — младший принялся судорожно стирать горячие дорожки с мягких щёк старшего мягкими маленькими большими пальчиками, пытаясь в очах напротив найти ответ на свой вопрос. — Всё хорошо, звëздочка моя, — Хëнджин улыбнулся ярко и беззаботно сквозь всё ещё льющийся дождь слëз, — мне никто таких красивых слов не говорил никогда. Моё сердце всё ещё горит и пылает, распределяя не менее горячую кровь по телу, из-за чего меня с непривычки даже потряхивает немного. Прости, что напугал тебя своей реакцией, но то, что ты произнёс, правда, очень сильно впечатлило меня. Я больше не буду грустить из-за таких мелочей и буду радовать тебя солнцем в глазах. Но, позволь узнать: почему ты почти мой? Феликс после этого вопроса опустил взгляд на тёмную плитку пола, пряча горящие винные щëки, но его выдавали такого же оттенка кончики ушей. Но, взяв себя в руки довольно быстро, он ответил: — Ты овладел моим сердцем давно и ни за что я не заберу его, потому что оно бьётся только для тебя и ни для кого другого. Но моё тело сейчас полностью и бесповоротно принадлежит только мне, как и девственность. — А... Так ты про это, звëздочка моя, — Хван опустил глаза на тёмный пол, пытаясь найти хоть единую трещинку, за которую мог бы зацепиться, но так и смотрел будто в пустоту, — если ты хочешь стать абсолютно полностью моим, то это можно устроить уже сегодня, — алые щёки и уши тоже выдавали старшего. — Давай не будем торопить события, Джинни. Я хочу растянуть букетно-конфетный сезон не на день, а, хотя бы на месяц. Знаю, мы долго ходили по этому тонокому льду любви, но я хочу начать также, как и все, пусть и с небольшими привилегиями в виде взаимной дрочки и всего такого прочего, — слегка смущëнно произносит Феликс и тут же налетает с обнимашками на с трудом успевшего среагировать Хëнджина. — Хорошо, солнце. Всё для тебя, — Хван целует макушку младшего, обнимая его одной рукой, а второй выключая кран, — ты знаешь уже, какие вещи наденешь? — Да, Хëнни, — положительно ответил Ли, опаляя своим дыханием ключицы старшего. — Тогда я оставлю тебе тут полотенце, а ты быстренько возьмёшь то, что приглянулось, и бегом в ванную, — Хëнджин взглянул на Феликса и тыкнул в носик, усеянный пыльцой солнечной феи. Такое действие вызвало улыбку на лице младшего, возвращая его на несколько секунд в детство, когда мама делала точно также, умиляясь крохотному носику своего чада. Ли быстренько встал с пола и, старший даже понять не успел, когда это произошло, но вылетел его парень пулей из ванной и уже в комнате шуршал одеждой, а потом и в шкафу. Хван достал из ящика под раковиной полотенце и боксеры для младшего и покинул помещение, сразу заворачивая у выхода налево с намерением сделать чай и разогреть еду для парня.***
После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать.
Знаете, эти слова стали моей жизнью, потому что почти после каждого приёма пищи я сразу же вырубаюсь. Вроде, да, круто, отдохнешь хоть чуть-чуть, а то ночью уроки делаешь, но уроки ночью я делаю из-за сна днём...Давайте не обо мне, а о наших любимых парнях.
После прекрасного обеда и небольшого чаепития Феликс и Хëнджин перебрались из кухни в комнату, расположившись на той самой большой кровати, обнимались и говорили обо всём подряд, пока оба не попали в сладкое и прекрасное царство Морфея, который с распростёртыми объятиями встречал молодую пару у себя в магическом мире. Первым решился покинуть владения сна Феликс. Парень открыл глаза и ещё пару минут пытался понять, что происходит, где он находится и почему прижат к груди Хëнджина... Точно, они же теперь встречаются, а после длительной пробежки и обеда уморились и заснули, так и не рассоединив замок из рук и ног. Ли свободной рукой проводит по слегка влажным волосам парня напротив, перебирая пряди своими маленькими пальчиками, а после опускает мягкую ладошку на шелковистую щëку старшего, разглядывая его черты лица, столь знакомые, но столь забытые и далëкие. Младший, оказавшись в плену красоты своего парня, даже не заметил, как тот раскрыл свои кофейные глаза, рассматривал прекрасную яркую пыльцу феи солнца на щеках и кончиках ушей Феликса. Эти маленькие крупинки образовывали целые планеты и созвездия, вселенные, галактики, из-за чего, когда взглянешь на них, невольно теряешься в этом восхитительном космосе. — Хëнни, я хочу пиццу и посмотреть с тобой аниме, — Ли уже обеими маленькими, словно детскими, ладошками обхватывает лицо старшего и оставляет лëгкий поцелуй на губах. — Что за аниме? — с любопытством в глазах Хван взглянул на своего парня, продолжая блуждать в космосе веснушек и тонуть в шоколадных озёрах очей напротив. — Оно необычное и волшебное, захватывает дух, что оторваться невозможно, а эмоции после просмотра сложно описать словами. Думаю, за одну ночь мы сможем его осилить, — а Феликс не отстаёт от своего парня и добровольно ныряет с головой в кофейную гущу глаз Хëнджина, — "Дитя погоды" — Звучит интригующе, звëздочка моя, — старший находит самую милую веснушка в форме сердца и целует её, оставляя горящий след на лице Ли, — я включаю проектор и заказываю пиццу.