***
Еще вплетая в косы бутоны герани, тайком от септы зачитываясь «Страстями с девичьего пруда», и неповоротливо протискивая свою полненькую фигурку между толпой гостей Утеса Кастерли, Джейн Фарман уже понимала, что внешность, в отличие от большинства незамужних особ, ей помощницей в удачном устройстве своей будущей жизни не будет. Как и знала, что Генри Клифтон был готов женить сына на любой, даже самой невзрачной девице, лишь с одним отличием, единственно имеющим для него вес — способностью выносить и родить множество наследников. Сложив все выводы в одно целое, юная Джейн быстро смекнула, что эта способность у неё имелась, и в отличие от других, худеньких и тоненьких, как ветки ровесниц, еще и была заметна невооруженным глазом, выражаясь в крепком и, как однажды отозвался отец, «фундаментальном», телосложении. И теперь, спустя пятнадцать лет, Джейн Клифтон, мать восьмерых детей и супруга одного из богатейших рыцарей Запада, сидела напротив королевы Серсеи, медленно потягивая Абрикосовое вино. — Что нового в столице? Я слышала, из Цитадели прибыл новый мейстер, молодой и весьма перспективный. Он уже начал поиски способа излечения? — сладким голосом, переплюнувшим своей приторностью даже голос Маргери Тирелл, спросила Джейн. — Начал. Носится по Королевской Гавани вместе с Изабеллой Финнард… — фыркнула Серсея, исподтишка изучая взглядом бывшую подругу детства. От прежней глупой толстушки не осталось и следа. Несмотря на многочисленные беременности, леди Джейн, каким-то неизвестным чудом избавившись от полноты, выглядела стройной. Её лицо, в прошлом напоминающее комок теста, спустя годы не превратилось в закрывающую глаза сморщенную кашу, как предрекала в детстве Серсея, а казалось ухоженным и гладким. Излюбленные нелепые одеяния и глупые прически канули в лету вместе со старой Джейн: теперь на леди Клифтон красовалось платье из дорогой парчи, а модно уложенные в высокие сплетения кос русые волосы украшали драгоценные камни. — Что за особа? — моментально превратившись в слух, округлила глаза собеседница. — Не слышала раньше. Финнарды…интересная фамилия, какой-то мелкий дом из Речных Земель? — А ума так и не прибавилось, — отметила про себя Серсея. — Нет. Она не из наших мест. Пленница с Юга. Неделю назад её, в качестве подарка, преподнесли королю. — Дорнийская блудница? Что же тогда она делает рядом с мейстером? — Нет. Она не из Дорна. Реханис Данар привез её из Соториоса. По всем признакам еще и леди. Уверена, вскоре придворные дамы расскажут вам эту занимательную историю, уже известную по меньшей мере всему замку. Серсея ухмыльнулась, глядя на расползающееся по лицу Джейн удивление и вовлеченность. Вся суматоха, связанная с появлением в замке Изабеллы Финнард, с каждым днём всё меньше интересовала её и уже начинала раздражать. Единственное, что хоть как-то затрагивало королеву — перспектива увидеть завершение истории, которая, чем ближе подходило окончание назначенного отцом срока, становилась всё ощутимей. — Эта женщина, — продолжила она, заметив нетерпение со стороны леди Клифтон, — якобы знакома с врачеванием и, как она сама нас заверила, способна изготовить лекарство от «Повителя». — Однако, — мотнула головой Джейн, — я всего лишь день в столице, а уже узнала больше, чем за все пятнадцать лет моего «отшельничества» вдали от двора. Молода эта леди Изабелла? — Уверяю, ничего особенного. Старая дева, — равнодушно отозвалась королева. Раздражение росло всё больше, и Серсея уже начала жалеть о том, что назначила Джейн аудиенцию. Но уж очень ей хотелось взглянуть на неё спустя столько лет. — Вместе с мейстером Франсисом, тем, которого прислал к нам Верховный сенешаль, уже с неделю занимаются изучением эпидемии. Будем надеяться, что их усилия не окажутся напрасными, и все мы вздохнем с облегчением, избавившись от «Северного Повителя», — вспомнив о том, что эта клуша наверняка побежит первым делом растрезвонивать всё сказанное ею, притворно закончила Серсея. — Да благословят нас Боги. И что же ищут? — отставив в сторону кубок, подалась вперёд леди Джейн. — Сейчас — больных Серой чумой, насколько мне известно, — не скрывая отсутствия интереса в голосе, ответила Её Милость. Леди Клифтон в который раз за день округлила глаза и поспешила отпить еще вина. Воспользовавшись паузой, Серсея, скрестив руки на груди, встала из-за стола и подошла к окну. Солнце нещадно палило, озаряя золотом дворцовый сад и просачиваясь сквозь решетчатые створки окон королевских покоев, и, казалось, пронзало насквозь и без того нагретый воздух. На хотя бы слабый ветерок не было и намека. — Столько лет прошло с нашей последней встречи. Целая жизнь. Я рада, что, наконец, смогла выбраться в столицу, Ваша Милость, — мечтательно подала голос Джейн. Чувствуя, как жара начинает противно окутывать её лицо, королева поспешила отойти от окна, укрыться в прохладном уголке между балконом и побелевшим от солнечного света, выходом на террасу. Она прислонилась спиной к колонне и, чуть прищурившись, продолжила блуждать взглядом по леди Клифтон. — Да, и вправду целая вечность. Наши дни в Утёсе проходили солнечно и беззаботно. Я редко вспоминаю о них, а стоило бы чаще, — как можно убедительнее затянула обманчивую песню благосклонности королева. — Ах, как вы правы, Ваша Милость. А я вот люблю вечерами вспоминать об этих ускользнувших, как вода сквозь пальцы, деньках. Джейн тоже лукавила, и это Серсея заметила с первых слов, стоило только собеседнице начать заламывать руки и закатывать глаза, гранича с театральностью. — Чего только стоит та история на ярмарке в Ланниспорте. Ох, помню, какой я в те годы была трусихой. Силком меня было не затащить в шатер с той шарлатанкой. Чему только дети в таком возрасте не верят. Помните, Ваша Милость, как мы втроём с бедняжкой Меларой Хезерспун, пробрались к колдунье? Как же её звали…что-то связанное с жабами… Серсея помнила. И помнила слишком хорошо, чтобы забыть, как именно звали ту гадалку. А звали её Мэгги-Лягушка и никогда еще за прошедшие с того времени года, она не усомнилась в правдивости именования Мэгги «ведьмой». Серсея помнила каждое слово, сказанное ей после того, как трусливая Джейн сбежала, не дождавшись предсказания. Помнила безумные глаза ведьмы, помнила крючковатые пальцы и сухие губы, вытягивающие из её пальца кровь. Как и помнила белесые следы в уголках рта, отслоившиеся вместе с ногтями части кожи на пальцах, и посиневшее от воды лицо утонувшей тем же вечером в колодце Мелары Хезерспун. Она пошатнулась и на мгновение прикрыла глаза. В разум начали стремительно проникать нежелательные, гонимые ею образы. Столько лет она обманывала себя хрупкими надеждами на то, что это предсказание осталось в её памяти лишь обманчивым воспоминанием из детства, но теперь бежать было некуда. Перед ней сидело живое подтверждение тому, что разум её не подводил. Слова предсказания звучали всё громче, события, всей последующей после него жизни, пролетали перед глазами. Джейн Клифтон, тараторящая без перерыва, умолкла и, часто заморгав, несмело промямлила: — Ваша Милость, что-то не так? — Нет, все в порядке, — выдавила из себя королева. Серсея вылетела из покоев, как только выпроводила Джейн. Свернув налево по коридору, она прибавила шагу, пересекая показавшуюся ей бесконечно длинной галерею. Солнце палило еще нещаднее и ярче. Казалось, даже камень на полу начинал плавиться под жарким натиском. Во рту у королевы пересохло, тело пробил пот. В голове крутилась одна-единственная мысль. Страшная, до мрачности правдивая, вытеснившая всё, что было до неё. — Только бы успеть, — отбивало опасение набат в сознании Серсеи, — только бы успеть. Наконец показалась заветная дверь. Пустующая дверь. Стражи рядом с ней не было. Это побудило Серсею остановиться. В разуме безумным вихрем понеслись предположения, от самых невинных до самых ужасающих. Они вмиг обволокли сознание тёмной липкой паутиной, ограждая его от всего, что несло хотя бы малую толику успокоения. Казалось бы, вот она, комната. Войди — и окончатся эти невыносимые терзания. Но она не могла сделать и шагу. Не помнив себя, она взялась за ручку и, рвано выдохнув, потянула. Отчего-то дверь показалась ей безумно тяжелой, неподдающейся натиску. Свет, озаряющий покои, ослепляющим стражем перекрыл ей путь, задержав на пороге и заставив глаза привыкнуть к нему. Миновав и эту преграду, Серсея приковала взгляд к единственно-интересующему её сейчас объекту всех своих опасений. Томмен беззаботно резвился на полу в окружении троих котят. Мальчик звонко хохотал, тиская самого маленького белоснежного котенка. Тот благодарно мурлыкал, подставляя голову под ладошку принца и, тянулся к его лицу, желая лизнуть хозяина. — Матушка, — заметив замершую на пороге Серсею, просияв поднял голову Томмен, — что-то случилось? Облегчённо выдохнув, королева подошла к сыну и, присев рядом, обняла его. — Ничего, мой дорогой, всё хорошо, я просто соскучилась, — почувствовав как по щеке скатывается холодная слеза, королева крепче сомкнула в объятиях сына и зажмурилась, отгоняя плач в сторону. — Я тоже, матушка. Септа сказала, мне нельзя выходить на улицу. Из-за страшной болезни, разгуливающей по городу. А мне так хочется. Быть может вы сделаете исключение? — глядя на Серсею чистыми, полными добра и света глазами, спросил принц. В этот момент королеве подумалось, что ничего на этом свете не могло быть совершенней, чище и невинней, чем эти глаза. Не отрывая от сына взгляда, Серсея еще раз крепко зажмурилась, отогнав слезы и ответила: — Конечно, милый. Хочешь, сходим вечером на залив? Посмотрим на закат, запустим змея? А сейчас, давай напишем письмо в Дорн, узнаем, как дела у Мирцеллы? Давай? Томмен весело подпрыгнул, явно обрадованный такой перспективой и, оставив котенка на полу, подбежал к столу в дальнем углу покоев. Не поднимаясь с колен Серсея смотрела вслед сыну, не в силах пошевелиться. Слёзы всё же взяли верх и теперь плотной пеленой застилали глаза, а разум отдавался во власть опасений, подобравшихся тугим узлом к горлу. — Золотыми будут их короны и золотыми их саваны. А когда ты утонешь в слезах, на твоей бледной шее сомкнёт свои руки валонкар и задушит в тебе жизнь, — звучали в ушах слова предсказания, будто Мэгги-Лягушка сама шептала их, стоя за спиной Серсеи. — Матушка, вы идете? Голос Томмена рассек оглушающую тишину в сознании, отогнав прочь мерзкий шепот колдуньи, и окончательно укрепив уже впустившее в неё свои корни опасение.***
С приближением вечера начинающие пустеть коридоры казались еще однообразнее и длиннее, чем были. Изабелла спешила. Её сегодняшние поиски последнего зараженного не обвенчались успехом, но как ей сообщили по возвращении в замок, результаты были у мейстера Франсиса, и ей как можно скорее хотелось узнать, какие именно. Время поджимало. Несмотря на то, что они вышли на правильный путь и выявили, какие именно болезни дают невосприимчивость к «Повителю», оставалось самое сложное — вывести на основе способов лечения ото всех родственных болезней подходящую формулу. Всю прошедшую неделю они занимались поиском зараженных болезнями, схожими с ним на язвенной основе. Благодаря усилиям людей сира Осберта в лаборатории мейстера Франсиса лежало три трупа и двое глубоко больных, изучение инфекций которых еще не было завершено. Оставался последний человек, зараженный «Серой чумой», поиски которого заняли больше всего времени и, по всей видимости, наконец, завершились. Основная работа Изабеллы заключалась в изучении материалов, любезно предоставляемых Великим мейстером из дворцовой библиотеки и личных запасов. Она почти не высыпалась, кропела над книгами днями и ночами, казалось, только за истекшие пару дней ею было исписано столько листов, что уже хватило бы на неплохой медицинский справочник, но времени все равно было недостаточно. До истечения срока оставалось меньше трёх недель, и пока не был найден выход, у леди Финнард не было и полной уверенности в том, что уже в следующем месяце её тело не будет лежать на дне Черноводной, как она предрекала по прибытии. Завидев в дальнем конце предшествующего коридора пестреющую дорогими платьями кучку придворных дам, Изабелла замедлилась и, поманив к себе идущую позади Люсиль, спросила: — Кто такие? — Та, что в желтом — Леди Джейн Клифтон, подруга детства Её Милости, — прошептала камеристка, — сегодня прибыла в столицу. Леди с пером в прическе — Эдита Рисли, а рядом с ней — Года Виль. Обе входят в свиту королевы. — И каковы шансы, что они не обратят на нас внимания? Изабелла с надеждой посмотрела на служанку, но та лишь поджала губы и грустно улыбнулась. — Ясно. Никаких, — вздохнула леди Финнард и двинулась вперёд. Как и ожидалось, стоило только войти в зал, взгляды присутствующих тут же обратились на неё. Дама с безвкусным пером в волосах, придирчиво переводила взгляд с платья Изабеллы на её прическу, будто она была какой-то оборванкой, хотя это было вовсе не так и еще возникал вопрос, у кого из них проблемы с внешним видом. Вторая дама, по-видимому, Года Виль, шептала что-то на ухо третьей, неуместно разодетой в усыпанный драгоценностями бархат. — Леди Финнард! — воскликнула последняя, как только Изабелла поравнялась с ними. — Уделите нам минуту своего драгоценного времени, нам ужасно не терпится с вами познакомиться. Голос леди Клифтон звучал до мерзкого приторно и звонко, как и ожидала Изабелла. И не подумав натянуть на лицо обманчивую маску любезности, она, сложив руки в замок, подошла ближе, по пути изучая фрейлин и леди Джейн на предмет внешних особенностей. Таковые отметились лишь у новоприбывшей в столицу леди. Оказавшись совсем рядом с ней, леди Финнард заметила нездоровую, едва видимую желтизну белков глаз. — Мы очень рады наконец видеть вас лично. Вы всего ничего у нас, а уже столько слухов и историй, — странно проскрежетала зубами леди Клифтон. — Признаться, я была не на шутку удивлена, что иноземной женщине может так улыбнуться удача и снизойти такая честь. — Отчего же вы не кланяетесь? Перед вами фрейлины Ее величества, — тоненько хихикнув, подала голос Эдита Рисли. — Ну что вы, перед нами же леди. Мы равны, — перебила подругу Гота Виль. Изабелла молчала, внутренне забавляясь всё больше с каждой новой репликой. — Я придерживаюсь убеждения, что вежливость никогда не бывает лишней. — Леди Джейн заулыбалась еще шире, и резко сведя руки в районе живота, сбивчиво заморгала. — Не могу не согласиться, как там говорилось во всем известных «Ларманских трудах»… «Вежливость — есть истинная ценность, пока не граничит с пресмыканием», — изобразив на лице улыбку и приподняв брови, отметила леди Финнард. Дамы на мгновение умолкли, но быстро спохватились, глупо заулыбавшись. Интересующая Изабеллу более всего леди Джейн, нервно потёрла предплечье правой руки, но запоздало сообразив, что этот жест не остался незамеченным, поспешила спрятать руки за спиной. — Несомненно, это так. Как продвигаются ваши исследования? Странно, что вам пока не удалось найти лекарство, ведь судя по всему, ваши гениальные способности не в пору ставить под сомнение, — всё же ввернула леди Клифтон, окончательно потушив искрящееся самодовольство во взгляде. Это было её ошибкой. Как раз вовремя пришедшая к окончательному заключению леди Финнард, не собиралась отмалчиваться. — Ну что вы, леди Клифтон, мои способности весьма преувеличены, не верьте слухам. Однако тыквенная настойка, прекрасно выводящая из организма паразитов, у меня всегда для вас найдётся. Буду рада помочь. Разумеется, если вы решите отказаться от столь модного сейчас способа похудения при помощи червей. Мой вам совет, не злоупотребляйте. А сейчас, прошу меня простить, спешу. Изабелла, не посчитав нужным наградить и взглядом окончательно съёжившуюся под обращенными на неё взорами фрейлин Джейн Клифтон, продолжила свой так бессовестно прерванный путь. — Про каких червей вы говорили, миледи? Я думала Джейн Клифтон провалится сквозь землю, уж такие испуганные были у неё глаза, — хохотнув, спросила Люсиль, когда они оказались на достаточном расстоянии от фрейлин и начали спуск в подземелья. — Черви-паразиты, которыми намеренно заражают свой организм некоторые дамы, чтобы добиться стройности. Некоторые мейстеры практикуют тайную торговлю такими паразитами. Ты заметила как она почёсывала руки? Это характерная сыпь, которая появляется при длительном употреблении, а как закрывала живот? Проблемы с пищеварением. — Жестоко. Служанка покосилась на неотрывно шествующих позади гвардейцев, к которым Изабелла уже начала привыкать, и даже находить в таком сопровождении свои плюсы. Леди Финнард резко повернула голову к камеристке и оглядела её с головы до ног. Разумеется, если бы она ограничивалась общением с одним только мейстером Франсисом, сошла бы с ума на третий день, а потому многое позволяла Люсиль, но девчонка начинала забываться. — Зато действенно, — наградив камеристку строгим взором, коротко ответила она, и потянула ручку двери лаборатории мейстера Франсиса на себя. В помещении было на удивление светло, учитывая заход солнца и отсутствие окон. Мейстер Франсис не любил темноты, а потому старался заставлять свои комнаты как можно большим количеством свечей. И сейчас они были везде, куда не глянь. На верхней полке длинного стеллажа с травами и снадобьями, на близ расположенном столе, служащим для изготовления разного рода лекарств, одним из немногих предметов мебели, всегда поддерживаемым мейстером в чистоте и порядке. Свеча была втиснута даже между печкой и рабочим столом, заваленным исписанными свитками, тяжелыми фолиантами и сломанными перьями. Эта комната значилась кабинетом, и в ней мейстер проводил менее всего времени, всё чаще отдавая её в распоряжение Изабеллы, а сам занимаясь осмотром больных и вскрытием тел зараженных в соседней комнате. Но сейчас он как раз находился в кабинете и, услышав звук открывающейся двери, тут же вскочил из-за стола и, всплеснув руками, воскликнул: — Ну отчего же так долго? — Не жди меня, — отпустила служанку Изабелла и, вздёрнув брови, взглянула на мейстера, показывая, что возмущения сейчас явно не к месту. — Леди Изабелла, это невероятно, прошу вас, пройдёмте, — Франсис вновь вернулся к свойственной ему сбивчивой речи и жестами указывая на дверь, ведущую в комнату с телами, в спешке надел на себя защитный плащ и шарф. — Нашли зараженного Серой чумой? — спросила леди Финнард, ожидая когда мейстер облачится полностью. Сама она с некоторых пор могла не носить защиту при контакте с зараженными. Переболев в детстве более всего приближенной к «Повителю» «Пепельной лихорадкой», теперь, она свободно изучала больных, не страшась быть затронутой эпидемией. — Да, и даже заразить ею крысу, больную «Повителем», но дело не в этом. Идёмте же, миледи. Оказавшись в лаборатории, Изабелла поморщилась. В маленьком, не продуваемом помещении, стоял ужасающий запах гноя вперемешку с затхлым и не менее гадким зловонием. Причиной этой вони были пятеро крыс, сидящих в клетках. Четверо из которых метались из угла в угол, пища и дёргаясь, в отличие от пятой, спокойно выгрызающей мякиш из куска хлеба. Подойдя ближе, леди Финнард разглядела на теле подопытных животных язвенные образования, просочившиеся сквозь облезлую шерсть. — Эту вы заразили? Как давно? — спросила она тут же принявшегося делать записи мейстера. — В том то и дело, что не её. Этой я привил «Красную смерть», причём еще два дня назад. Остальных заразил сегодня. И вот вам, пожалуйста — организм зараженный раньше прочих никак не пострадал, а у этих четверых действие произошло слишком быстро, так не должно быть. Язвы по моим расчётам должны были начать проявляться через сутки. — Значит, дело в самой «Красной смерти». Если мне не изменяет память, при этой болезни язвенные образования несколько иного характера в отличие от совершенно идентичных язв при «Серой чуме», «Скакучей хвори», «Зеленой и Пепельной лихорадке», коей вы заразили этих четверых несчастных, — обойдя стол кругом, заключила Изабелла. — Верно. Широко расположенная сыпь в районах лица и чешуйчатые пятна. Во всех трудах, изучаемых нами «Красную хворь» приравнивают в один ряд с вышеперечисленными болезнями, но что если это не так? Что если это суждение ошибочно? Требуется немедленно провести изучение органов больного «Красной хворью». Мейстер Франсис бросился к соседней двери, но о чём-то вспомнив, выжидающе обернулся к леди Финнард. — Как же я мог забыть, мне назначен отчет перед десницей! — Идите, мейстер Франсис, я пойду вместо вас. Всё равно в ближайшие два часа от меня толку не будет. Тела я вскрывать не умею, а от вычитывания мейстерских трудов, я скоро сойду с ума. Нужно отвлечься.***
Десница встретил Изабеллу поднятой в немом вопросе бровью и невозмутимо-холодным взглядом. Отложив в сторону изучаемые до её появления бумаги, лорд Ланнистер поднялся с места и так же выдержанно, как и прежде, поприветствовал её. — Леди Изабелла, чем обязан? — Мейстер Франсис на данный момент занимается изучением тела зараженного, а поскольку я этим умением не владею, доложу вам обо всём за него. — Прошла вглубь кабинета леди Финнард. — Так даже лучше, — к большому удивлению Изабеллы отозвался лорд Тайвин. — Я сам собирался послать за вами. Садитесь. Указав рукой на один из стульев, он отодвинул свой и, откинув полы камзола, сел обратно. — И так, полагаю, в первую очередь вас интересует моё предположение на счёт появления эпидемии, — опустившись в кресло, медленно начала Изабелла. — Именно. — Что ж, отрекаться от своих слов я не намерена. У меня нет оснований полагать, что язвенная инфекция возникла на севере сама по себе, — наградив многозначительным взглядом десницу, начала леди Финнард. — Исходя из исследований, в которых мы продвинулись за прошедшую неделю, ясно одно — «Повитель» не просто близок к южным заболеваниям, он есть совокупность отдельно взятых симптомов пяти основных болезней, положенных в основу распространения. Проще говоря… — Не утруждайте себя, ваша мысль ясна и без упрощений, — прервал её лорд Тайвин. На что Изабелла лишь хмыкнула, внутренне порываясь закатить глаза и, приподняв брови, продолжила: — «Повитель» — это плод объединения. Искусственного объединения. Кто-то умышленно создал эту убийственную смесь. Я могу только предполагать с какой целью, но даже не углубляясь, ясно как белый день — если тот, кто заразил целый континент на этом остановится, никак не проявив себя в дальнейшем, — Изабелла на мгновение умолкла, поджав губы, — это будет величайшей глупостью за всё время человеческого существования. Разумеется, глупостью для него, для людей же, — она ухмыльнулась, закатив глаза, — полагаю, это сразу прослывет милостью Богов. — Я отправлю людей на стену. Они тайно разузнают обо всех подробностях первого заражения. Надеюсь, ваши предположения не были озвучены кому-либо еще кроме меня и сира Осберта? Изабелла перекинула ногу на ногу и, приподняв уголки губ, перевела взгляд в сторону балкона, где, проблескивающая сквозь полупрозрачные занавески, река Черноводная переливалась в свете только взошедшей на небосвод луны белыми бликами, а вдали виднелся чёрный силуэт парусника, медленно скользящего среди разорванной цепи скал. — Разумеется нет. Я не настолько глупа, как вы думаете, — устало отозвалась леди Финнард, вызвав у десницы усмешку. — Мейстер Франсис ничего не знает и знать не будет. Он не в полной мере оценивает всё с чем сталкивается. — У вас есть к нему конкретные претензии? — с лёгкой тенью опасения и интереса в голосе спросил десница. — Думаю, я не в том положении, чтобы выказывать претензии. Мейстер Франсис весьма компетентен во всём, что касается лекарской составляющей нашей работы. Вероятно, не зря конклав направил в столицу именно его. — Что же с «нелекарской стороной»? Продолжайте, раз начали. Десница вздохнул и, сложив руки на коленях, с вниманием вскинул голову. — Он весьма щепетилен. Я с ужасом представляю тот момент, когда исследования будут требовать испытания лекарства на живых людях. — Сейчас он выступает против? — Да, предпочитает заражать образцами крыс. Пока мы обходимся. На более поздних этапах обычно начинают использовать свиней, но рано или поздно нам потребуется какой-нибудь бездомный или умирающий, не суть, и одна я навряд ли смогу провести все манипуляции правильно, — с сомнением поморщилась женщина. — Поразительно, каких мягкотелых и чувствительных мальчиков нынче выпускает из-под своего крыла цитадель. — Мне казалось мейстер Франсис по всем признакам перешел рубеж юности, — приподнял брови лорд Ланнистер. — Увольте, для любой женщины, приближающейся к сорока годам, мужчина, младше её лет на десять, начинает казаться мальчиком. И не говорите, что вы сами не придерживаетесь тех же взглядов. Лорд Тайвин не ответил, лишь хитровато прищурился. — На данный момент мы пытаемся понять какие болезни влияют на уже зараженный «Повителем» организм. Когда стала ясна родственность с ними, я была уверена, что эта теория будет работать и в обратную сторону, но как оказалось, всё намного сложнее… Изабелла перечисляла все детали исследований, отступала, в некоторых местах предаваясь размышлениям, иногда забывая, что перед ней не безобидный мейстер Франсис, а человек, которого не опасаться мог лишь дурак. Лорд Тайвин слушал, периодически вставляя свои размышления и неотрывно изучал её взглядом. По всей видимости, этот напряженный взор был своего рода привычкой, неотвратимо вызывающей ответное, хотя и несколько иного рода напряжение в собеседнике. На удивление быстро привыкнув к этому, леди Финнард старалась лишний раз не обращать внимания, но и сама взгляда не избегала, предпочитая либо смотреть из-под приоткрытых век, либо отвлекаться на пейзаж за окном. Тем временем вечер плавно перетекал в поздний. Наконец вознаградивший изнывающих от жары весь прошедший день жителей столицы прохладный ветер аккуратно колыхал занавески, побуждая тонкий тюль, легко поддающийся воздушному напору, взмывать вверх плавными волнами. Неполная луна озаряла голубоватым сиянием плитку балкона, соперничая с тёплым оранжевым светом свечей, исходящим из покоев. Высокий крик одинокой чайки разрезал ночную тишину. Размеренному вечернему потоку начинала поддаваться и сама Изабелла. Она поудобнее устроилась на стуле, расслабив спину и уместив на подлокотниках доселе сложенные на коленях руки. Сама не заметив, как их беседа быстро начала приносить ей странное чувство спокойствия, леди Финнард только сейчас ощутила, насколько она устала за последнее время непрерывных поисков то зараженных, то выписок из мейстерских трудов, то новых рецептов, то Боги знают чего еще… — Позвольте поинтересоваться: вы сказали, что ваших родных убили десять лет назад, а в плену у Реханиса Данара вы пребывали два года. Где вы находились на протяжении восьми лет до этого? — когда доклад был закончен и в разговоре повисла пауза, спросил десница. — В двадцать лет меня выдали замуж, за одного из приближённых к короне лордов… — начала леди Финнард Лорд Тайвин вздёрнул бровь. — Вы были замужем? — Мне нравится ваша уверенность в том, что этот период моей жизни в прошлом, — усмехнулась Изабелла. — Да, была, и должна признаться, весьма неудачно. Не меняя выражения лица, десница отвёл взгляд в сторону балкона. Леди Финнард внутренне вздохнула с облегчением. Наконец непрерывный натиск был прерван. — Сёстры часто навещали меня. И в день переворота, младшая сестра как раз была со мной. Гвардейцы ворвались в замок, мужа убили, а нам с сестрой удалось сбежать. Мы выбрались из города и добрались до Мыса Василиска. Бухты Мыса на тот момент являлись обителью Алознамённых пиратов, — Изабелла перевела взгляд к поверхности стола, подбирая в голове нужные слова. — Так сложилось, что в тот момент их капитаном являлся мой дядя. Он-то и поспособствовал нашему с сестрой побегу. На Мысе мы провели шесть лет. В тот момент, когда у меня начала появляться возможность с поддержкой некоторых сил вернуться в столицу и отомстить самозванке, все надежды на возвращение растворились со смертью дяди, а точнее с его убийством, — в голосе женщины все явственнее начинало проступать напряжение. — Один из его приближённых оказался предателем. Узнав о смерти капитана, пираты, не долго думая, охотно примкнули к этому подлецу и навсегда сдёрнули ало-чёрные знамена. Имя тому предателю — Реханис Данар. Лорд Ланнистер не ответил, лишь встал из-за стола и подходя к небольшому столику в углу кабинета спросил: — Вина? — Нет, благодарю, — вовремя вспомнив, что ей сегодня еще предстояла работа над поиском упоминаний в сборниках библиотеки о «Красной смерти», отказалась Изабелла. Лорд Тайвин наполнил вином бокал и уже было поднёс его к губам, как дверь с грохотом отворилась и в покои влетел король Джоффри. Десница тяжело вздохнул и отставил кубок в сторону. Сложив руки за спиной он, выжидающе вздёрнув брови, смерил взглядом всклокоченного и явно возбужденного чем-то внука. — Дедушка, я требую немедленных разъяснений! Почему голова Реханиса Данара досих пор покоится на его плечах, а не на пике во дворе моих покоев? — А должна? — невозмутимо покосился на внука лорд Ланнистер, всё же сделав глоток из фужера. Имя старого знакомого, приятно упомянутое Его Милостью в столь нерасположенной форме, побудило Изабеллу улыбнуться про себя и прислушаться к разговору еще внимательнее. — Да, и как можно скорее. Этот человек бессовестный обманщик. Я взялся проверять арбалетные болты, а они непригодны для стрельбы. Это важная часть военного вооружения. Кроме того, шлюхи… — Думаю, сейчас не совсем располагающая ситуация, — перебил короля десница. — Ваша Милость, — поднялась с места и присела в неглубоком поклоне Изабелла, дав знать королю о своём присутствии. Монарх быстро повернулся в её сторону и нахмурившись бросил: — Что вы здесь делаете? — Леди Финнард докладывает мне о проведённых исследованиях и поисках лекарства от эпидемии. Лорд Тайвин продолжал бесстрастно потягивать вино, не прикладывая ни малейших усилий для сохранения и так, по всей видимости непоколебимого в нем спокойствия. — И как же они продвигаются? — мгновенно позабыв о Реханисе Данаре, спросил король. — Вы желаете подробного отчета? — издалека поинтересовалась Изабелла. Менее всего ей хотелось говорить с этим явно не уравновешенным наглым мальчишкой, одним своим существованием ставящим под сомнение сохранность престола и государства. Король выпрямился, часто заморгав, видимо проводя в голове какие-то сложные умственные манипуляции и простоял с минуту в замешательстве. — Это не… Его Милость вновь был прерван лордом Тайвином, который по всей видимости разделял нежелание леди Финнард, хоть и умело скрывал это. — Что там с Реханисом Данаром? — А что с ним? Он должен умереть. Лорд Варис только что был у меня и предоставил весьма интересные бумаги, подтверждающие мошенничество пирата. Осберт! — крикнул король в сторону двери. — Осберт! Сейчас же принести доклад Вариса, за которым я вас посылал! В этот же момент дверь отворилась и в кабинет вошел взмыленный помощник с кожаной папкой в руках. Передав бумаги деснице, он хотел было удалиться, но был остановлен королем. — Нужно послать Золотых плащей в порт. Как думаете, дюжины хватит для того, чтобы убить всех ублюдков Данара и его самого? — Боюсь, для этого Золотые плащи не сгодятся. Нужно действовать тихо, желательно без большой огласки, а гвардия с этим не справится, — отрицательно мотнул головой Осберт. — В команде Реханиса Данара около двух сотен человек, Ваша Милость. — Так много? — нахмурил брови король. — Что ж, ваши люди вполне справятся с этой задачей. — Это также невозможно, мой король, более пятидесяти сейчас набрать вряд ли получится. В связи с эпидемией, большая часть рассредоточена по Семи королевствам. — Факты, приведённые в докладе Вариса, действительно правдивы. Но к чему такая спешка? Для нас сейчас намного выгоднее просто разорвать всевозможные связи с Реханисом Данаром и запретить ему въезд в город. Такой человек может пригодиться. Убить его всегда успеете, — оторвался от изучения бумаг лорд Тайвин. — Нет. Я желаю покончить с этим раз и навсегда. Осберт, вы должны как можно быстрее изыскать дополнительные средства. Изабелла, стараясь не напоминать о себе, внимательно слушала. В сложившейся ситуации, было впору вступить в игру ей. К тому же, имеющиеся у неё силы, могли существенно поспособствовать этому. В городе уже неделю находились её тайные доброжелатели — сбежавшие из Соториоса сразу после переворота, верные семье Финнард члены «Ордена синей герберы». — Возможно, я могу помочь, — начала она, обратив на себя взгляды всех присутствующих. — Сир Осберт, ваш недостаток в людях может легко разрешить маленький флакон «Волчьей смерти». Яд, так отвергаемый вами как способ работы, может существенно помочь и при умелом использовании заменить десятки человек. Взор лорда Тайвина тут же обратился к ней. Поджатые губы, недвижимое положение глаз, и в разы усиленная пронзительность во взгляде указывали на то, что десница был явно недоволен. Вот тут то Изабелла и ощутила контраст. Теперь опасность лорда Ланнистера ощущалась намного явственней, напряжение, которое как копье пронзало и соединяло любого, встретившегося с ним взглядом, достигло такой остроты и силы, что начинало брать верх даже над непоколебимой, как ей самой казалось, леди Финнард. — Мне плевать как вы разберетесь с Реханисом Данаром. Хотите травите, хотите жгите. Его голова должна лежать у меня на столе не позже ночи следущего дня, — намереваясь покинуть покои, повернулся к выходу Баратеон. — Главное корабли из порта увести, ежели жечь вознамеримся. А то слухов потом не оберемся, — не моргая, кинул в спину поравнявшемуся с ним королю, сир Осберт. Монарх остановился. Лицо его выражало смесь возмущения и странного, вызывающего смятения. Максимально приблизившись к продолжающему невозмутимо стоять на месте сиру Осберту, он прошипел ему чуть ли не на ухо: — Разумеется. И покинул покои. Король не забудет этого — глядя вслед уходящему Баратеону, подумала Изабелла.***
Изабелла чувствовала себя удовлетворенно. Она была уверена в том, что устранение Реханиса Данара пройдёт удачно, и «Волчья смерть» накануне врученная с подробнейшими инструкциями прямо в руки сиру Осберту, подействует без неожиданных осложнений. А потому, в изнеможении откинувшись на спинку стула, отрешённо изучала труды Великого мейстера Лионса на предмет отклонений в вопросе происхождения «Красной смерти» и особо не беспокоилась. Еще большего спокойствия леди Финнард придавало тайное присутствие членов «Ордена синей герберы» в рядах лазутчиков Осберта. Глава ордена, сир Герарт нашел способ передавать ей послания, завербовав одного из золотых плащей. Связь была установлена, и теперь перед Изабеллой открывались недоступные ранее возможности. В первую очередь её волновало нахождение сестры в лапах Реханиса Данара и дальнейшая её участь после его смерти. Эту задачу леди Финнард определила первостепенной, и, как заверил её сир Герарт в своем последнем письме, его брат Уолтер уже вёл поиски. Поводов сомневаться в братьях и их людях у Изабеллы не было. Закоренившись в веках, «Орден синей герберы» шествовал рука об руку с домом Финнард, как символ силы и верности короне Незабвенного королевства многие столетия. И даже самому страшному за всю историю Соториоса падению династии пошатнуть эту связь было не по силе. В дверь постучали, и Изабелла, отложив книгу в сторону, повернулась на источник звука. Тенью разделяя полоску исходящего из коридора света, в щели между полом и дверью, торчал свёрнутый лист. Встав из-за стола и вытянув из проёма послание, Изабелла развернула его и нетерпеливо выдохнув, почерпнула из камина горсть золы. Способ написания писем с помощью молока практиковался орденом уже долгое время и, в отличие от нагревания, при попытках проявления раскрывался значительно реже. На чистом листе проступили нечёткие тёмно-серые буквы. Вернувшись за стол, леди Финнард прищурилась и поднесла послание к свече. «Миледи, спешу вас заверить в благополучном исходе. Реханис Данар и его команда мертвы. Подосланные заранее лазутчики вовремя добавили яд в воду и еду. Нам оставалось лишь устранить постовых и не допустить возникновения шума. Мой брат лично внедрился в ряды шпионов секретаря десницы и по окончании, подробно доложил мне обо всем. Пользуясь случаем, сообщаю о том, что отныне вам беспокоиться о своей безопасности нет нужды. Пробудь мы в Королевской Гавани пару месяцев, и несколько Золотых плащей уже будет завербовано в наши ряды. Одно ваше слово, и в гвардии Ланнистеров или Тиреллов будут люди ордена. Охрану леди Энолы Реханис Данар передал людям сира Осберта накануне, поскольку надеялся завтра отплыть из столицы». Перечитав послание несколько раз, Изабелла бросила его на догорающие в камине угли. Окутывая бумагу, жар постепенно проступал тёмными пятнами на её поверхности, выедая написанные строки. На губах леди Финнард заплясала удовлетворенная ухмылка. Она неотрывно наблюдала за тлеющим в камине листом, с каждым мгновением всё явственнее представляя последние минуты жизни пирата. В какой-то момент ей даже стало казаться, будто в полутьме очага отображалось всё происходящее на корабле. Будто она слышала смешки и похабные реплики, отпускаемые в сторону находящихся на судне шлюх. Будто чувствовала в воздухе резкий с киселью, отвратный запах перегара. И видела, как Реханис Данар, развалившись на подушках всем своим большим телом и притянув на левое колено смуглокожую дорнийку, осушал явно не первый за вечер бокал. Видела, как он взял из рук подставного виночерпия кубок, обхватывая ножку тёмными, увешанными перстнями пальцами и приблизил его ко рту. Как приоткрывшиеся губы коснулись стеклянного края, как тёмно-красная с сиреневым отливом, жидкость, обожгла рот летнийца, а затем и горло. Пират осушил бокал до дна, отставил его в сторону и уже было обратил всё внимание на обнажённую шлюху, сидящую рядом, но неожиданно поперхнувшись, начал часто сглатывать. Всё тяжелее и медленнее с каждым мгновением, в конечном итоге схватившись за горло. Капитан вскочил на ноги, с большей силой сжимая пальцы вокруг шеи. Его глотку начинало колоть и жечь. Он попытался что-то сказать, но онемевшие губы лишь безвольно опускались и поднимались. Отцепив от горла одну руку, он расстегнул пуговицы нательной рубахи и стал раздирать кожу ногтями. Его грудь начинало сдавливать. Он принялся было метаться по каюте, но потемнение в глазах и головокружение сбили координацию и летниец рухнул на пол. Один из пиратов, уже не подавая признаков жизни, лежал на коленях перепуганной шлюхи. Двое других, цепляясь за руки, пытались не рухнуть, даже и не предпринимая попыток вырваться из крепкой хватки гвардейцев. Еще один бился в судорогах рядом с видимо, успевшей хлебнуть отравленного вина, дорнийкой. Реханис Данар, кряхтя и изгибаясь, лежал на полу. По его подбородку текла слюна, конечности дёргались, а тело била дрожь. Она видела, как смерть окутала чёрными рукавами тело пирата и навечно утопила его в безграничных владениях тьмы, забвения и небытия. Вглядываясь во всепоглощающую мглу камина, Изабелла не сходила с места, наблюдая, как тёмные следы по кругу разъедали бумагу и наконец изничтожив её целиком, подступались к оставшемуся обрывку с единственно различимым на нём словом «мертв». Когда и эта часть послания догорела, оставив после себя горстку пепла, леди Финнард подошла к окну. Отодвинув в сторону деревянную створку, она устремила взор на погрузившийся в дымчатый мрак ночи город, и торжествующе вдохнула уже не кажущийся таким отвратным воздух.