Soobesʉ Nʉmʉnʉʉ sʉmʉˀoyetʉ Nʉmʉ-niwʉnʉˀetʉ. ʉkihtsi nʉmʉ tʉasʉ Nʉmʉ-niwʉnʉhutui, Ubʉnitu tʉasʉ Nʉmʉ-niwʉnʉhutui nʉʉ.
Раньше мы, команчи, все говорили по-команчски. Теперь мы все заговорим на языке команчей вновь, С этих пор все мы будем говорить по-команчски всегда.
(Перевод девиза с команчского языка)
Так уж вышло, что потом погода испортилась, а вместе с ней испортилось и моё настроение. Тепло и редкое для штата Вашингтон солнце быстро покинуло наши земли, теперь показываясь, словно затворница, между серых туч, с каждым днём наливающихся дождём. Но я не жаловалась — всё здесь мне было с детства привычным, и всё я любила, если отбросить брезгливость оттого, что дорогу или двор развезёт от грязи и сырости. В это время года в резервации было мало способов заработать, а трат — непомерно, потому что дети шли в школы, или студентами разъезжались по своим колледжам и институтам, если только кому-то везло туда поступить. Мужчины искали работу всюду, где предлагали заработок. Женщины держали на себе хозяйство и подрабатывали. У всех было много забот. Жизнь в Ла-Пуш с финансовой точки зрения — полный отстой. Ма спрашивала ещё летом, хочу ли я найти приработок в Форксе. Спросила и на той неделе. Значит ли это, что у нас дома так туго с деньгами? Я работала на дому — менеджером по телефону на местном лесоперерабатывающем заводе, ха-ха-ха. Конечно, на белых. Они платили, исходя из своих расчётов, и не сказать, чтобы меня устраивали их тарифы. Но деваться особенно некуда, уезжать из Ла-Пуш я не хотела. У нас дома, в семье Клируотер, зарабатывала в основном я. В этом году Сет заканчивал школу и поступал в колледж, поэтому он налегал на учёбу, а я — на работу. Он старался получить стипендию где-нибудь в Атланте или Миллоуоки, чтобы учиться не так далеко от дома. У мамы была своя гончарная мастерская. Сколько-то денег с её производства мы, конечно, получали, плюс платили дотации от государства — но, Боже, храни Америку, они никогда не давали столько, чтобы хватало на нормальное проживание. Но у нас, как и у Блэков, как и у Улей, Атеара, Лэйхотов, Коллов или Кэмеронов, были не забиты, но заполнены всем необходимым холодильники, и мы аккуратно платили по счетам и заправляли свои машины. В целом, мы жили не так плохо, как боялись, и не так хорошо, как хотели. Но в тот день, девятнадцатого сентября, ма сказала снова, когда я вернулась с вечерней пробежки: — Похоже, тебе всё же придётся подумать о нормальной работе, Леа. Мы снова начали этот разговор. Меня это не на шутку разозлило, но вообще-то она была права — так что моя злость граничила с пониманием. Ей тоже было не очень легко. Она вела бюджет, а грамотно распределять все средства по запросам — это полная задница. Но это не значит, что я должна была так сразу поддаться и в полном счастье мчать на поиск вакансии. Я упала в кресло и забрала волосы назад. Хотя очень старалась держать себя в руках, всё же огрызнулась: — Что значит — нормальной, ма? Хочешь сказать, у меня сейчас игрушечная? Она вздохнула, а я продолжила: — Нормальная — это та, где платят, или та, где ты должна ездить каждый день к чёрту на рога, чтобы только показать свою важность и значимость другим? — Нормальная — это значит, нормальная, Леа, — сказала она и невозмутимо поправила на носу очки. Она вязала Сету свитер и была очень сосредоточена. — И тебе на этой работе платят так себе, кстати. Ты же это знаешь. — Да. Но кому из наших хоть где-то платят больше? Бонни? Клаю? Полу? Квилу? Кому, м? — Не сравнивай себя с ними, — она поморщилась, — у них у всех есть ещё подработки и халтуры, какие только можно, да и вообще, там семьи большие, все друг за друга держатся, а у нас… погоди, я посчитаю петли. Я сама была сейчас как в петле. Растерянно посмотрела в телевизор: там шло какое-то шоу талантов и пела женщина в серебристом платье. Хотя Пол Лэйхот помог нам настроить нормально антенну, канал всё равно барахлил. Пол не понимал, почему, но обещал разобраться. Это значило, мы до конца света будем смотреть телик с помехами. — Ладно, — с вызовом сказала я и хлопнула ладонями по подлокотникам старого кресла. — Что ты предлагаешь? Работать в Форксе? — Хотя бы, — невозмутимо сказала мама и продолжила считать. — Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… — И кем? — меня раздражало, что она продолжала считать. — Официанткой? Кофе местным разливать? Или на автозаправке за кассой сидеть? — Да хотя бы, Леа. Хотя бы так, пока не подвернётся что получше. Я приуныла. Конечно, она права, признайся себе в этом. Работать, как сейчас, я могла бы в качестве дополнительного заработка, а что-то серьёзное найти было так или иначе нужно. Впереди зима, нужно закупить керосин и уголь, пока на них не задрали цены. А ещё Сет вырос, и у него даже нет денег на нормальные кроссовки. И куртку он носит меньше на два размера, чем нужно. А он совсем другой мальчишка, он добрый, весёлый и компанейский, не как я, и любит с друзьями ездить в Форкс и Порт-Анджелес, где над ним потешаются местные — Сет всегда одет очень скромно. И хотя он подрабатывает с мужчинами и тянется за ними, чтобы помогать, но сейчас ему надо учиться. Если он не хочет такое же будущее, как у меня. В своё время я не слишком-то жаловала школу. Учёба никогда не была у меня в приоритете, а в старших классах я окунулась с головой в отношения и верила, отчаянно верила, что мы с Сэмом будем вместе до конца, как он и обещал. Я не хотела в колледж, потому что это значило — Сэм будет слишком далеко от меня. Он говорил, я закончу школу и он женится на мне. Мы заведём детей. Он построит нам дом. Он часто мечтал, какими красивыми будут они, наши малыши, и сейчас мне больно вспоминать об этом. О том, какой я была, чёрт возьми, романтичной влюблённой дурой. Потому, что я познала любовь, а меня предали, пусть и против своей воли, пусть в том и не было вины Сэма. И вот теперь я пожинаю посеянное, плюнув на своё будущее и погрузившись в то, во что нельзя было погружаться: мне стало безразлично всё, кроме единственного — ненависти к Эмили и Сэму. Ненависть — страшная сука; она сжигает. Так что мне было нечего ответить маме. Она не могла взять на себя все эти заботы — и Сет не мог. Я кивнула и сказала: — Всё ясно. Тогда поищу вакансии. И ушла к себе в комнату. Мне стоило огромных усилий не препираться, не злиться и не грубить. Взрывной характер стал частью натуры, но после отъезда Джейкоба я старалась себя перебороть. Знала, мама смотрит вслед, отложив вязание, и знала также: жалеет. Эта жалость была мне хуже упрёка. Поперёк горла встала, честно говоря. Я тихо прошла в свою спальню и посмотрела в небольшое окно. К нему низко склонились ветки старого клёна, царапаясь в стекло. День прогорал вдали, закат казался пламенным. Я сняла футболку и джинсы. Мой теплообмен был всё таким же, какой положен оборотню — сто восемь градусов по фаренгейту, и лёгкий ветерок на улице меня не пугал. Я не стала убирать вещи в шкаф. Зачем? Завтра опять их надену. Уже в домашнем платье я упала на неубранную кровать и посмотрела в потолок. Не мешало бы здесь прибраться. Ты это о комнате? Или о своей жизни? Я перевернулась на живот и задумчиво положила подбородок на руки. Интересно, и кем мне устроиться? Представляю, сколько бензина я буду прокатывать в Форкс. Фыркнув, я неохотно встала и подошла к столу, спрятанному в самом тёмном углу моей комнаты. Затем включила старенький компьютер. Он был ещё отцом куплен: тогда мы жили хорошо. Не как сейчас. И дело ведь даже не в деньгах. Убрав упавшую из-за уха прядь, я уселась на стул. Он тихо скрипнул, экран монитора осветил запястья голубоватым ровным мерцанием. Я бегло набрала в строке поиска нужную информацию и поёрзала на стуле. Ну, посмотрим, что у нас здесь.***
Прошло ещё несколько дней, неделя подходила к концу. Тем пятничным вечером мы решили собраться у костра на пляже, чтобы проводить лето и отметить конец уик-энда. Обычное дело для соседей из Ла-Пуш: каждый здесь считал себя — по праву — членом большой семьи. Даже не так: племени. Знаю-знаю, не-индейцу это сложно понять — странную общность, родство кровное и духовное между всеми, кто является его частью. Я была именно такой частью и не собиралась никуда сбегать, как Ребекка, старшая дочка Билли Блэйка, даже если иногда становилось тошно от всего и всех вокруг. Мне было всё же хорошо здесь, на нашей земле. Мы с утра готовились к большому костру — это уже дело привычное. Каждое начало сезона мы собирались там, на пляже: или в значимые даты, или в самые плохие, а может, и самые хорошие дни. Хочешь ты или нет, можешь ты или нет, есть у тебя другие планы — плевать, лучше бы ты явился туда, на просоленный песок, на топляк, вынесенный океаном на широкое побережье, и побыл вместе с остальными. У нас было там своё местечко; мы держались подальше от воды, потому что осенью волны накатывали нешуточные, и ботинки промочить никому не хотелось, но все же не так, чтобы прятаться под сенью деревьев. Мы планировали допоздна палить костёр в небо, смотреть на звёзды и слушать истории Старейшин — всё, как обычно. И пусть настроения сегодня не было, чтобы встречаться хоть с одной живой душой, но я собирала сандвичи и имбирное пиво. Я знала — Эмили опять притащит целую корзинку своих чёртовых кексов, которые печёт как одержимая для братьев Улея и других ребят из Ла-Пуш, а особенно — оборотней потому что все они — братья и Сэм в ней души не чает. Я знала также, что он постоянно думает об Эмили. Слышу слышала каждый раз, как он задыхается от восторженной, нечеловечески сильной любви к ней. И как оборотень из стаи квилетов, чувствовала то же самое, когда его топило в восхищении своей Эм. Поразительно, что все запечатлённые могли обращаться в волков, но сейчас не хотели этого. А мне так даже лучше, ведь я не могла ничего поделать из-за нашей телепатической связи. Даже ненавидеть этих двоих предателей толком не могла. Вечер спускался на Ла-Пуш. До пляжа можно было дойти пешком, но у нас было слишком много барахла с собой, так что мы с мамой доехали на форде. Сет уже ждал нас там с друзьями, так что мы были спокойны насчёт него. Мы могли просидеть за едой и разговорами до глубокой ночи, так что я надела джинсы, клетчатую фланелевую рубашку, свободную и уютную, и спортивный топ под неё. Посмотрев мельком в зеркало в прихожей, подумала, что волосы взаправду отросли: хотелось их обрезать. Но не сейчас. Сейчас на это не было времени. Мы быстро добрались до пляжа, и я вышла из машины, сразу заметив своих ребят. — Привет, дурачьё, — небрежно приветствовала я их. Они подтаскивали брёвна друг к другу, чтобы сделать круг для костра. Первыми подняли головы Квил Атеара-младший и Эмбри Колл — неразлучные друзья. Оба вымахали будь здоров какими исполинами, но глаза так и остались глупыми, щенячьими, мальчишескими. Волосы у них взаправду отросли. Я сразу вспомнила, как они смеялись над Сэмом и другими квилетами, когда те коротко стриглись. Ещё бы. Кому охота вместо нормальной волчьей шкуры носить косматую, как у борзой?! — О. — Смотрите, кто пришёл. — Это же мисс недотрога. — Наша альфа. — Наша бета. — Наша волчица. — Вы сейчас от меня получите, — я усмехнулась, не обижаясь на их насмешки. Эмбри снисходительно пожал плечами. — Ну конечно, ты ведь у нас теперь сама себе стая. — Заткнись! — шикнул Квил и ткнул его в грудь. — Девчонка нам реально навалять может. Покачав головой, он взялся за работу. Эмбри — тоже. Мама тем временем подошла к старшему Атеаре и его жене, Лили. Они обнялись и разговорились о чём-то так оживлённо, что мужчина даже позабыл командовать ребятами. Те быстро смекнули, что остались без надзора, и принялись носиться по берегу и кидаться песком. По девятнадцать лет детям, ей-богу, где их мозги. Тут подъехал и Билли Блэк: его привезли Пол и Рейчел: дочка и, надо полагать, будущий зять. Всегда острый на шутки, Пол вот уже который месяц держал язык за зубами и тщательно следил за каждым словом. В конце концов, он запечатлелся на дочь Блэка, и он был заинтересован в том, чтобы старейшина его не выгнал взашей. Конечно, Билли ни за что бы так не поступил с тем, кто уже запечатлён. Слишком уж это жестоко. Но, скажем, в качестве наказания запретить Полу шастать к Рейчел домой, как к себе, он мог. Запечатление, чёрт возьми, не самая приятная штука в жизни квилетов, и мне даже радостно, что оно обошло меня стороной. Пока обошло. Мы разложили брёвна, развели костёр, переставили машины чуть дальше от песка, на краю пляжа, и уже достали оттуда всё необходимое, от еды и напитков до пледов, в которые можно уютно закутаться ночью. Небо уже было чернильным, только по краю горизонта — персиково-золотым. Взрослые квилеты уже собрались у костра, молодёжь сбилась в стайку у воды. Мне не о чем было с ними разговаривать, так что я присела на край бревна, наблюдая за костричными искрами. Они подлетали в воздух и тлели на глазах. — Это даже хорошо, с одной стороны, — сказал Атеара очень неуверенным голосом. — Дополнительная прибыль… — Да, для Бартоломью, — резко возразил Билли Блэк. — Не для нас. Мне казалось, мы уже обсуждали это. И сказали: хватит… — Но на одном только туризме не проживёшь. — Согласна, — сказала Клара Улей, тётка Сэма. Хотя ей было только сорок два, она уже входила в состав Совета, и я понимаю, почему. Чертовски умная женщина. — Но и Бартоломью я бы не доверяла. Он скользкий тип. — В ту часть леса мы не ходим сами. Будет лесопилка — будет и работа. Пусть очистит север от чащи, туда же не пролезешь; заодно в сезон подработаем. — Но ему будет мало только лесопилки с северной границы, понимаешь? — усмехнулся Блэк. — Квил. Это плохая идея — пускать богатого белого с топором и экскаватором в наши леса. — Это ничем хорошим не кончится. — Ты «Аватара», что ли, не видел никогда?! — улыбнулась Сью. Они рассмеялись, и общее напряжение как рукой сняло, но не для меня. Мужчины и женщины нашего племени спокойно решали, как быть с судьбой старой лесопилки, которую хочет выкупить Даниэль Бартоломью, человек, который полтора года владеет большим бизнесом в Порт-Анджелесе, Нью-Хэвене и Атланте. У него также есть автозаправочные станции «Би-Кей Вашингтонс», их по трассе поставили на каждой двадцатой миле… И вот теперь он предложил открыть местный туристический центр в Форксе, чтобы всё было как положено — с хорошим отелем, отдыхом по типу глэмпинг, красивым видом на северное побережье, где волны идеально подходят для винд-и кайтсёрфингистов, и пешими походами в горы. Он предлагал даже сделать в скалы канатную дорогу для быстрого подъёма — и смотровую площадку с рестораном, чтобы с вершины Науатля можно было полюбоваться на форкские красоты. Но эти горы — святое для квилетов место, и не хотелось бы превращать всё, что нам дорого, в грёбаный бизнес. В конце концов, мы ещё не растеряли остатки былой гордости. — На следующей неделе мы договорились о встрече, — сказал Рик Колл. Ему было уже семьдесят четыре, но он до сих пор исправно носил длинные волосы, индейский чокер из деревянных бус и серьги. Чёрт возьми, всем бы в семьдесят четыре выглядеть как Рик! — Я поеду в Атланту. И до того времени надо будет что-то решить. — Сначала он поставит лесопилку, чтобы расчистить место, а потом выкупит всю эту часть земли под туризм. — Билли покачал головой. — Знаете, друзья, это похоже на тактику лисицы. Она потихоньку растаскивает труп по кускам под носом у целой волчьей стаи. В итоге стая голодная, а лиса сбежала. — Ты правильно сказал про труп, — заметил Атеара-старший и поджал губы. — Очень скоро у нас останется только эта земля. А нашим детям будет нечего есть, потому что здесь нет работы, и нет людей, которые везли бы деньги в Ла-Пуш. — Но мы проводим пешие прогулки. У нас есть свои мастерские… — Пожалуйста, Билли, не смеши! — поморщилась моя мама. — Я против этой затеи с Бартоломью, но и то, что творится сейчас, совсем не дело. Мне не хочется снова и снова повторять ошибки тех из нас, кто отдал и продал свои земли. — Давайте думать, пока есть время, — подытожил Рик. — Потому что потом нам его просто не оставят.***
Костёр плевал искрами, с треском лизал большие поленья и сухие ветки. Ночь расстилалась над пляжем, и океан с затяжным, долгим шумом лизал прибрежный песок. Мы уже пожарили сосиски и запекли картошку в углях; говорили о чём угодно отстранённом. Взрослые при молодёжи не касались темы с Би-Кей: не хотели портить вечер переживаниями, особенно тем, кто приехал на уик-энд к семье и должен был уже в воскресенье утром покинуть Ла-Пуш и вернуться к учёбе или работе. Сет и другие ребята весело болтали о своём. Парни низко склонили чёрные головы так, что было видно только макушки, и переговаривались, иногда посмеиваясь. Я усмехнулась: у них свои секреты… Волосы у некоторых отросли уже по плечи, у кого-то — даже длиннее. Кто-то носил их распущенными, как Сет, а кто-то, как Эмбри, в низком хвосте. Я осторожно взяла горячую сосиску на шпажке, стараясь не обжечься, и снова взглянула на улыбчивого Сета. Хорошо, что у мальчишки есть друзья. Он добряк, у него отзывчивое сердце. Не хочется, чтобы он напоролся на неприятности или в чём-то разочаровался. А потом Эмбри Колл заметил, что кто-то съехал с дороги к пляжу, и привстал с бревна. Мальчишки посмотрели вслед за ним. — Это кто? — он кивнул на большой джип, притормозивший у пикапа Блэков. Цвет и марку различить было трудно в темноте. Кэрол Лэйхот, мама Пола, прищурилась, поправив на носу очки. Сам Пол нахмурился, сев ближе к Рейчел. У джипа погасли фары; в темноте было по-прежнему плохо видно, кто приехал, но, когда водитель вышел, я его сразу разглядела. — Ты его знаешь? — спросил у Эмбри Квил, и тот покачал головой. Появилось недоброе предчувствие, что сейчас у нас опять будут гости. В прошлый раз это была чёртова Белла Свон, с которой мы хлебнули бед. Квилеты — хорошие люди, но явно не умеют выбирать нормальный круг общения. А что сейчас? — Что за мужик? — Всё в порядке, — спокойно улыбнулся Билли и поднял руку. — Это наш друг. Атеара-старший как ни в чём не бывало пил чай из термоса. На пляж приехал Сонни Мониак, и мне это не очень понравилось. Он легко шёл по песку, кажущемуся белым в свете луны. В руке что-то нёс, я присмотрелась и увидела — обычную бежевую холщовую сумку, наподобие тех, что продают в супермаркетах впридачу к дорогим покупкам. Интересно, этот дед вообще знает о существовании бюджетных пластиковых пакетов? — Разве ему можно в резервацию? — спросила я. Далеко не каждого мы здесь рады видеть. — Господи, Леа, — мать закатила глаза. — Не говори глупостей. Мы прекрасно знаем Сонни. — Кого? — поморщился Квил. Эмбри вновь упал на бревно, недоверчиво глядя на Мониака. Он подошёл к нам ближе, передал сумку маме — там было полно всякой еды, и как ни в чём не бывало сел между Билли и моей матерью, будто это было его место. Затем посмотрел на Блэка и заявил: — Ну и старый же ты стал хрыч… Сет вскинул брови и спрятал нос в термокружке. Пол Лэйхот, уже прочувствовав на себе крутой характер Блэка, вытаращился на незнакомца. Но Билли спокойно, с прищуром, посмотрел на Сонни и сказал: — Тебе не кажется, что песка на пляже прибавилось, как ты приехал? — Намекаешь, что из меня песок сыпется? — невозмутимо спросил Мониак. Оба скроили жутко серьёзные лица. — Я не намекаю, я прямо говорю. Ты как-то дико постарел, дружок. Не пора заворачиваться в саван и ползти на кладбище? — Ох ты и негодяй, Блэк! Билли рассмеялся, рассмеялся и Сонни. Они крепко обнялись, затем к нему потянулась моя мама. — Сью, — Сонни пришлось немного перегнуться через Блэка, отчего тот шумно выдохнул. — Тяжёл же ты, брат… отъелся у себя в Таосе? Взрослые были явно рады встрече, и каждый приветствовал Мониака по-своему. Рик пожал ему запястье, для чего Сонни пришлось встать и подойти к нему. — А ты совсем не поменялся, кемосабе, — тепло сказал он и коснулся чёрных волос Сонни, спускавшихся ему на грудь. Тогда я присмотрелась внимательнее и заметила, что он, чёрт подери, надел старый замшевый жилет отца, шитый бисером. Я его помню, ещё когда была ребёнком. Папа очень его любил и частенько носил, правда, потом всё же пиво «Буддс» послужило причиной того, что жилет отправился — и очень надолго — на антресоли. Вот так и случается, что вещи переживают одних хозяев и находят других. Я отвернулась к своей сосиске и молча начала есть. Внимание остальных было приковано к Рику Коллу. Он обнял Сонни за плечи подрагивающей, морщинистой рукой, точно вырезанной из тёмного дерева, и громко сказал: — Волки и волчата, дайте-ка представлю вам нашего старого доброго друга, Сонни Мониака. Он приехал из Таоса в Форкс, так что отныне будет нашим соседом. — Привет, Сонни. — Привет… Я буркнула тоже, просто чтобы не цеплялись — мы с Сонни уже познакомились накануне. Сет покручивал в руке лакричную палочку, задумчиво наблюдая за гостем. Он так серьёзен. Что могло расстроить или напрячь моего брата? — Сэм Улей. Рад знакомству, — кивнул Сэм и пожал ему руку. Второй он всё так же обнимал Эмили. — А это моя невеста, Эмили Янг. — Ого, ребята. Вы такие молодые, а уже женитесь? Сонни приветствовал всех, отвечая то кивком, то рукопожатием каждому квилету, и наконец — пресвятой Господь, неужто он снизошёл до меня?! — сказал и мне: — Привет, Леа. Квил-младший изумился. — Так вы уже знакомы?! На физиономии Эмбри появилось удивление. Сет им явно ничего про мамино поручение не говорил, и это даже странно — обычно он спешит всё растрепать мальчишкам. — Да, — спокойно ответил Сонни и оперся о свои колени, чуть горбясь. — Леа и Сью мне очень… э… помогли во время переезда. — Пустяки! — махнула руками мама. — Нет-нет, — возразил он и выпрямился, тронув себя за жилет. — Я вам реально многими вещами обязан. Я же, знаете, из Таоса уехал буквально в чём был. — Мне жаль твой дом, — сказал Квил-старший сочувственно. — Но пожар — такое дело… лучше потерять стены и крышу, чем самому сгинуть. — Жив — и хорошо, — поддержала мама. Да уж, такое себе утешение для человека, который вынужден был из-за этого даже переехать в другой город. Кстати, а почему? — Жив-то да, — вздохнул Сонни. — Но опять же, куда мне деться, если бы не вы. Спасибо твоему дяде, что приютил, Сэм. — Его больше нет с нами, но, полагаю, сейчас он был бы рад знать, что вы живёте там, — Сэм был серьёзен. — А вы надолго приехали в Форкс, Сонни? — спросила Эмили и вдруг засуетилась, оглядываясь в поисках контейнера. Сэм подал его, и она открыла крышку. — Будете кекс? О Боже. И этому кекс свой всучила. — Спасибо, не откажусь. И ты туда же. Минус очко тебе, Мониак. — Я не знаю, если честно, сколько пробуду здесь, — он повертел в руках чёртов кекс, пожал плечами. — У меня в Таосе было своё дело. Хотелось бы на первое время немного подзаработать здесь, а дальше — как пойдёт… — Чем вы занимались? — О, м-м-м… — он немного смешался новому вопросу, потому что собирался таки откусить кекс, но явно решил, что говорить с набитым ртом — не лучшая идея. — У меня своё ювелирное производство. — Ого! — Круто, чел. — Да… — он усмехнулся. — Я уже узнавал, в Форксе на Мидвич-стрит сдают небольшой магазинчик. Хотел его снять. — На Мидвиче? — нахмурился Билли. — А, это тот, что раньше был с оккультными книжками? — Перестань, Билл, — мама хлопнула его по плечу. — Не слушай его, Сонни, старый пёс не на то брешет… — Ой, ой, что ты говоришь, женщина! — притворно возмутился Блэк. Пол тихонько закатил глаза. Рейчел улыбнулась, глядя на отца, и поправила такие же, как у него, длинные чёрные волосы. — Что слышал. Там продавали всякое, Сонни, не подумай, что там какие-то сатанисты-культисты торговали. — О чём ты, Сью, — он усмехнулся и неловко провёл рукой по затылку. — У меня бывшая жена была из таких, м-да. — Серьёзно?! Квил и Эмбри весело переглянулись. О, замечательно, ты вдобавок был женат. — Абсолютно. Потому и решили разойтись. Мы как-то, кхм, — он замялся, — не очень подходили друг другу, как оказалось. Меня никто не тянул за язык, но я тихо сказала какого-то дьявола, будто мне было дело: — Перед бракосочетанием всегда рекомендую внимательно посмотреть на человека, чтобы потом не проснуться посреди ночи, когда на тебе рисуют пентаграмму… Мальчишки заржали, Билли засмеялся тоже. Мама покраснела: — От души врезала бы тебе, Леа Клируотер! Сонни смеялся тоже, весело и громко, и похлопал маму по руке: — Всё о’кей, Сью, Леа дело говорит. Да уж, шутки шутками, но ты никогда не можешь быть уверен в человеке, даже если думаешь, что его как облупленного знаешь. — Он поморщился. — А тем более, я её сильно любил, чёрт. Мы были прям как они. Сонни кивнул на Сэм и Эмили, и я мрачно заметила, что у кузины зарделось лицо. Чёртов ты хитрый льстец, Мониак! И это уже два-ноль не в твою пользу. — Правда, потом в полиции сказали, что кто-то очень похожий на её нынешнего бойфренда поджёг мой дом в Таосе. — Да ты что! — Сонни, мне очень жаль… — заговорили наши родители. Да уж, невесело ему пришлось. — А мне нет, — он небрежно поморщился. Посмотрел в костёр. Пламя бросало пляшущие блики на смуглое лицо, отчего тени на нём казались пугающе живыми, а чёрные волосы обретали багровый отлив. — В жизни всё идёт своим чередом, и за эти годы я научился одному. Где-то потеряешь. Он пристально посмотрел на меня, глаза в глаза — и закончил, так спокойно, что стало не по себе: — А где-то найдёшь. Разговоры теперь не утихали. Сонни оказался неплохим собеседником: ребята расспрашивали его о жизни в Таосе, и он бегло, но увлекательно отвечал на разные вопросы. Нет, он не квилет, но когда-то жил здесь с отцом — поэтому так хорошо знает наше племя. Да, он команч, и нет, у него нет своей лошади или ранчо. На вопрос, когда он откроет свой магазин, Сонни ответил: — Когда найду сотрудника. Один точно не справлюсь: нужно ещё успеть доделать кое-что с домом до зимы… Я спокойно пила чай и им же поперхнулась, когда мама заявила: — Так возьми к себе нашу Леа! Она как раз ищет работу. — Правда? — Сонни вскинул брови и взглянул на меня. — Нет! — Я холодно посмотрела на мать. — Я уже всё нашла… — Разве? Тебе же отказали в собеседовании? Мам, закрой, пожалуйста, рот. Сонни ухмыльнулся и пожал плечами. Рик передал ему горячий картофель, и он сделал вид, что очень увлечён тем, что разворачивает кожуру: — Я не против… ох, ч-чёрт, как горячо-то. На самом деле, всегда лучше взять кого-то из своих, верно? — Надеюсь, ты платишь достойно, — сказал Билли и хитро улыбнулся. — Меня возьмёшь? — Запросто! Хотя, если будет выбор между тобой и Леа… — Сонни покачал головой и рассмеялся. — Я всё равно выберу тебя, дружище! После этих слов — не знаю, почему — но с души отлегло. Любопытства ради я уточнила, хорошо ли он платит и какой планируется график. — Смотри, — хмыкнул Квил, — она так не заинтересована, что уже всё выспросила! Все грохнули со смеху. Сонни, отсмеявшись, поскрёб щёку и сказал: — График — два через два; платить могу дважды в месяц, могу разово, но всю сумму. Пока что гарантирую тебе тридцать долларов в час… Я невольно расширила глаза. После пятнадцати долларов почасовой оплаты официанткой или кассиром на автозаправке Би-Кей и пятидневного графика это выглядело взаправду как джекпот. Нам в семье нужны деньги, очень даже нужны. Да и Сонни кажется мне уже не таким подозрительным. Я узнала его поближе. Опять же, самое главное — он свой… — А испытательный срок? — выдала я, после чего мальчишки мигом оживились. — Всё, теперь она ухватилась за возможность! — Леа, ты же была против? — Тише, волчата, — беззлобно бросил им Сонни, — человек мог и передумать. И правда что, вполне! — Я не особо понимаю все эти сроки… если мы работаем, то работаем, — просто сказал он. — Я открываю магазин, если ты согласишься, на следующей неделе. Работы будет немало, но… по крайней мере, это не кофе разносить, верно? Этот мужик — он что, телепат? Я рассеянно кивнула. — Значит, решили? — прищурился он и протянул мне руку. Костричные искры, подлетая в воздух, слабо осветили смуглую кожу. — Я могу на тебя рассчитывать? Меня охватило короткое беспокойство, какое-то странное волнение. Мама ободряюще улыбнулась. Билли и Сет, словно сговорившись, показали два больших пальца. Мне действительно нужны были деньги и нормальная работа. Я не знала, какой была эта — но, по крайней мере, в племени знали Сонни, и это успокаивало. — Да, — я решительно пожала ему руку. Он очень осторожно стиснул мои пальцы и легонько их тряхнул. — Конечно, можешь.