Союзники

       — Кажется, мы оторвались!       Гермиона падает на середине трассы на колени, ловит ртом воздух в попытке отдышаться. Парвати присаживается рядом с ней, упираясь ладонью в плечо.       Они бегут без остановки полчаса, боясь оглянуться и получить зелёную вспышку в спину. Разделяются, чтобы отвлечь внимание. Делают крюк по лесу, как и планировали в случае обнаружения, чтобы встретиться на магистрали и воспользоваться порталами.       — Давай, Гермиона!       — Да-да, сейчас.       Смазанные силуэты Невилла и Дина впереди исчезают в сумерках: Невилл уже активировал свой портал. Славу богу карта с координатами лабораторий у него.        Лёгкие дерёт от бега — она задыхается. Цель задания выполнена наполовину, но сдаваться нельзя. У них будут ещё тысячи попыток добыть нужную информацию, а сейчас главное — выбраться и доложить штабу об обнаруженной лаборатории. Ей нельзя быть пойманной ни при каких обстоятельствах, иначе Орден может потерять своё преимущество в разработке оружия. Она слишком много знает. И если Пожиратели найдут портал, то под угрозу попадут десятки людей, которые доверяют ей.       — Гермиона, быстрее! — шепчет Парвати, оглядываясь.       Их миссия изначально была лёгкой: ворваться в лабораторию, оглушить охранников и переместиться домой вместе с наработками врага и картой лабораторных помещений. Невилл к Тонкс, а она с Парвати в запасную штаб-квартиру к Кингсли. Кто бы мог подумать, что их прикрытие, обеспеченное сваренным ей же оборотным зельем, развалится на части из-за одной маленькой детали — забывчивости Невилла. Он выдал их, назвав старый пароль, который им слили на прошлой неделе. Иногда ей кажется, что она единственный человек, который воспринимает войну серьёзно.       В отдалении раздаются громкие хлопки, грубая ругань и смех.       Как же… Чёрт! Они уже здесь и сейчас заметят их. Паника накрывает её беспощадной волной.       Чёрт возьми, где же этот дракклов портал?!       — Я прикрою тебя, Герм! Поторопись!       Карманы кажутся бездонным, пока Гермиона пытается нащупать свою расчёску для волос. Палочка выпадает из рук, как только она намеревается произнести заклинание. Чертыхнувшись про себя, Гермиона шарит рукой по шершавому асфальту и касается конца древка. От противного высокого голоса Алекто Кэрроу за спиной желудок скручивается жгутом.       — Милая, ты думала, что сможешь убежать от нас?       Убивающее и глухой стук тела, ударившегося об землю.       Она поворачивает голову: глаза Парвати, всегда искрящиеся от радости, пусты.       Мертва. Парвати Патил умерла из-за неё. Что Гермиона скажет Падме, если вернётся домой? «Прости?» Этого явно не будет достаточно. Парвати мертва из-за того, что она не смогла вовремя найти портал и переместить их в безопасное место.       — Кто это у нас ещё тут? — глумится Кэрроу, подходя ближе. — Грейнджер! Салазар, я смогу убить золотую подружку Поттера! Глупая, глупая Грейнджер! Ты и твоя мёртвая подруга явно не предусмотрели такого развития событий.       Алекто обходит её, пнув тело Парвати ногой. Желание выбить ей передние зубы возрастает с каждым ядовитым словом, вылетающим из её грязного рта.       Гермиона замирает в нелепой позе, пытаясь сдержать слёзы и спланировать следующие действия. Прикрывает глаза и думает: кого ещё, кроме Алекто, могли позвать псы-салаги? Пальцы стискивают палочку настолько сильно, что ещё чуть-чуть и по середине пройдет трещина.       — Грязнокровки не обладают достаточным уровнем умственных способностей, чтобы думать наперед, сестра.       Амикус. Проклятый садист. Гореть бы ему в адском пламени! Сначала целиться в него. С его помешанной сестрой будет легче разобраться: по слухам со сражений в дуэлях она не умеет бить точно и часто ошибается в движениях при чарах. Её бы давно убили, если бы не брат. По крайней мере, Гарри был близок к этому в одну из их вылазок.       Гермиона глубоко вдыхает, отсчитывает три счета и резко оборачивается, произнося заклятие. Амикус отбивает её «Орбис» щитом.       — Вот же сука! — писк Алекто доносится до ушей, а боковым зрением Гермиона замечает красную вспышку.       Грудь пронзает режущая боль, заставляя пошатнуться и прижать руку к телу. Кашель вырывается из горла, но через силу ей удаётся контролировать движения, отражая нападение защитными чарами. Режущее заклинание врага попадает в бедро, но Гермиона сжимает зубы и бьёт контузией его сестру в ответ. Тело валится мешком на пол.        Есть! Остался только один.       Вспышки от заклинаний сверкают, и её движения становятся более яростными. Через несколько минут Амикус отлетает влево, не выдержав интенсивности дуэли. Гермиона хмыкает от предвкушения победы — вот-вот и она добьёт его. Рот открывается в попытке проговорить боевое заклинание, нацелившись в Кэрроу, но палочка отлетает в чащу леса.       Чёрная высокая фигура, неожиданно появившаяся из-за спины Амикуса, обезоруживает её. Она ждёт зелёную вспышку, которая промикнёт на фоне белой луны.       — Чего ты медлишь, идиот! Бей её, она сейчас сбежит! — кричит Кэрроу во всю глотку сообщнику, вскакивая на ноги.       Гермиона пятится назад, пошатываясь от головокружения и слабости в конечностях. Сейчас её легко можно убить, но Пожиратель смерти медлит: его рука дёргается, плащ развивается от сильного ветра, и вместо ожидаемого смертельного проклятия ей бросают шипящее злое «Остолбеней».       От падения из лёгких выбивается весь воздух, а по затылку расползается боль. В груди нестерпимо жжёт. Она пытается вдохнуть, но не может открыть рот и слабо сипит. Нависшее над ней лицо Амикуса двоится. Пальцами Гермиона ощущает влагу. Видимо, это кровь из раненого бедра разливается под ней огромной лужей. Кэрроу снимает маску и брызжет слюной, толкая незнакомца в плечо.       — Почему ты её не убил?       — Прекрати гавкать, кретин, и подумай. Уверен, у грязнокровки можно выпытать много ценной информации.       Знакомый голос. Где-то она уже слышала его.       Свист в ушах нарастает, и Гермиона несколько раз моргает. Мир вокруг неё расплывается, теряя очертания. Амикус успокаивает тяжёлое дыхание, исподлобья осматривая собеседника. Слева она видит Парвати. Цена ошибки на войне — жизнь человека, который был дорог ей. Слёзы текут из уголоков глаз, пока Кэрроу связывает её ноги заклинанием.       — Бред. Я думал, что ты никогда не появишься, Малфой.       Малфой! Вот почему голос изначально показался ей настолько знакомым. Драко Малфой и Амикус Кэрроу будут определять, жить ей или умирать. Это никак не помогает успокоиться. Гермиона сглатывает, пытаясь пошевелить пальцами левой руки. Ничего. Паралич и кровотечение — вовсе не так она планировала закончить эту миссию. Ей следует срочно продумать план… Да, план… Как же сложно сосредоточиться…       — А я думал, что вам хватит мозгов зачистить лабораторию после обнаружения.       — Они были одни.       — Ты настолько уверен, Ами? — передразнивает Малфой. — Её дружок Лонгботтом напоролся на меня, пока семенил от вас по лесу. Насколько господин будет рад узнать, что вы продолбали очередной чрезвычайный вызов и упустили взломщиков?       Больно, как же больно. Каждый вдох даётся с большим трудом. Гермиона судорожно пытается сконцентрироваться на голосах. Мысли путаются в клубки, не желая поддаваться. Амикус злобно плюётся ругательствами, отрывая от неё взгляд и шагая к Малфою.       — Грохнем её и всё. Как и её подружку.       — Она может пригодиться Лорду.       — Да похуй! В последнее время мне кажется, что ты уж больно зачастил с оглушающими. Жалко грязнокровок?       — Сомневаешься во мне, Амикус? А вот твоя сестра, напротив…       — Наглый щенок! — шипит Кэрроу, и Гермиона улавливает быстрое движение Пожирателя в сторону. Кэрроу бьёт Малфоя в грудь, отталкивая от себя. Пожиратель снова поворачивается к ней, доставая палочку и отвратительно поднимая верхнюю губу. Ряд гнилых зубов скалится в жуткой улыбке.       — Настало твоё время, Грязнокровка!       Вот и всё. Сейчас он убьет её.       — Чёрт! — Кэрроу хватается за левое предплечье, издавая стон от боли. — Чёрт, чёрт!       — Видимо, он уже знает, насколько ты напортачил, Ами… — издали слышится хриплый глумливый смех Малфоя. — Удачи!       — Иди нахер, Малфой!       — Забери тела, Амикус. Я не собираюсь убирать за тобой. Тем более, приводить в чувства Алекто.       Нет! Тело Парвати должно вернуться домой. Гермиона обещала Джорджу и Падме, что вернет её домой.       Псы переругиваются. Голова Парвати исчезает из её поля зрения. Гермиона делает слабую попытку встать, но мышцы сопротивляются.       Её мутит, в центре груди невыносимо колет. Она пытается глубоко вздохнуть, но тут же отбрасывает эту идею, ощущая дикую ослепляющую боль в лёгких. Кэрроу исчезает, посылая Малфоя в последний раз.       Тот подходит к ней, приседая на корточки. Медлит, вглядываясь в тихую ночь. Срывает маску-череп с лица, вытирая тыльной стороной ладони кровь со рта.       Повзрослевший и уставший Малфой. Острый подбородок, синяки под глазами и опущенные уголки губ. Девятнадцатилетний мальчик с лицом сорокалетнего старика. Он откашливается, изучающе касается пальцами её бедра, нахмуриваясь.       — Ну ты и вляпалась, Грейнджер.

Аврорат. Генеральный штаб. 10:03.

      Голос секретаря заставляет Гермиону вынырнуть из воспоминаний. Её просят подождать еще пять минут, хотя она и так просидела тут пол часа. Гермиона откидывается на спинку дивана, достает сигарету и закуривает. Её колдографии на белой стене с Орденом Мерлина и недовольным взглядом от вспышки вызывают тошноту. Откуда эта мода вешать золотую тройку победителей в каждую дракклову комнату? Как будто двух истязающих лет войны было недостаточно, чтобы их оставили в покое.       — Тут нельзя… — щебечет красивая девочка-секретарша и тут же замолкает, поймав её уничтожающий взгляд из-под спущенных черных очков. Она прищуривает глаза, разглядывая её лицо и открывает рот. — О я… Простите, мисс Грейнджер, я вас не узнала… Ничего страшного.       Гермиона кивает, затягиваясь и выпуская клубы дыма. После того, как она переходит на исключительно чёрный цвет в одежде, до неё больше не докапываются на улицах. От духоты хочется сбросить чёрный кожаный плащ, оголяя плечи. Это она и делает, выдыхая с облегчением.        Большая стрелка часов тикает, пробивая пять минут одиннадцатого. Время течёт настолько медленно в ожидании, насколько оно скоротечно в нужде.        С ним ей всегда не хватало времени.       В тот вечер секундное замешательство Малфоя спасает ей жизнь.       Он отсылает близнецов Кэрроу, роется в её сумке, сжимает портал и перемещается к двери их штаб-квартиры на Рождество. По локоть в её крови. Тащит её на себе, пока она захлебывается в собственной слюне и стонет от пробитого легкого. Под праздничные разговоры заносит Гермиону в гостиную, забитую истощёнными членами Ордена. Сметает со стола индейку и яблочный пирог, опрокидывая её слабое тело в руки друзей.       Его хватают. Она теряет сознание.       Через несколько месяцев Драко снова стучит в эту же дверь. В этот раз она, здоровая, но все ещё уставшая, стоит по другую сторону. Гермиона открывает, делает вдох, а выдыхает уже в его горячие обветренные губы.        Всё всегда начинается с малого. На войне, как и в любви, маленькая искра разжигает большой огонь.       В первый раз они целуются, будто войны никогда и не было. Словно не существует Лорда и избранного, Пожирателей и Орденов Феникса. Словно Парвати Патил не скончалась по её вине, а Луна Лавгуд не умерла на её руках. Словно их имена утеряны, и они лишь мужчина и женщина, потерявшие рассудок друг в друге. С каждым новым отпечатком губ на коже в голове бьётся единственная, навязчивая мысль: если завтра смерть заберет её — ей не о чем жалеть. Гермиона помнит, как это… Впервые поцеловать его.       С того момента каждый их следующий поцелуй — украденный, а каждая встреча — прощание. Она никогда не знает, какой раз будет последним, и поэтому старается избегать мыслей о будущем: не строить планы и не мечтать, а только запоминать каждую секунду настоящего. Хуже смерти только забытие. Мы живы, пока люди помнят о нас.       Но время стирает даже самые яркие моменты из памяти, как ни старайся уберечь и сохранить своё счастье. Гермиона забывает, как звучат голоса её убитых родителей и друзей. Возможно через год, а может быть в следующую секунду она забудет его голос и смех. Это всегда происходит внезапно. Часть тебя исчезает, а боль всё также продолжает кусать сердце. Вместе с тоской эти чувства заменяют кровь в венах. Нет ничего хуже скорби по человеку, которого смерть не забирала у тебя.       Теперь Гермиона убеждена: на войне, как и в любви, не бывает победителей. Тот, кто любит под свист пуль, всегда проигрывает смерти. Даже если он выигрывает войну.       Она стискивает зубы, на секунду поднимает голову вверх и прикрывает глаза, ощущая влагу под веками. Ей сейчас совсем не до размышлений о прошлом.       Тощий мужчина за дверью — новый глава Аврората и бывший судья военного трибунала по совместительству. Фаларис Гиг. Его нити-губы вызывают у Гермионы тревогу. Когда он открывает рот, её кожа начинает чесаться. Сегодня по неизвестной причине Гиг хочет видеть её в собственном кабинете в десять и задерживается, заставляя её ждать. Как же Гермиона не выносит опоздания.       Она презирает Гига. Пока её ровесники умирали на дуэлях, такие люди как в Фаларис Гиг прятались в безопасности, чтобы после починать на лаврах. Она уверена, что он даже не участвовал в операциях. Никто о нём ничего не знал, пока он не появился повсюду со своими лозунгами о будущем Магической Великобритании. Как человек, не имевший ни капли понимания ситуации, мог настолько быстро преуспеть после войны? Возможно, он говорил то, что хотели слышать оба лагеря — мнимые и настоящие победители. Люди доверяли ему, потому что он оправдывал их надежды словом. Гермиона же не верила ни одной его крикливой речи.       В мирное время многие волшебники, занявшие нейтральную позицию, вышли из подполья, претендуя на политическое лидерство. Многие из них сейчас работают в Министерстве магии. Это раздражает Гермиону до скрипа зубов. Некоторые из них только делали вид, что не переносили Лорда, чтобы преследовать собственные цели.       Всё случилось именно так, как он и предсказывал.       Сейчас Орден Феникса перестает быть организацией, выражающей мнение независимой оппозиции. В ряды Фениксов может вступить каждый, если сдаст тест на профессиональную пригодность и пройдёт подготовку в Аврорате. Сила, свергнувшая тёмного лорда, на глазах Гермионы задушена законами, изданными после войны, и превращена в собственную тень магами, желавшими всем лучшего будущего.       Министерство магии поглощает Орден Феникса, опасаясь растущего авторитета Гарри Поттера. Его отстраняют от дел, предложив вместо политической карьеры достойную пенсию. Гарри доволен, потому что он соглашается на все условия. Гермиона, как и Рон, отказывается и устраивается работать в Аврорат. Она консультирует авроров по поводу кода новых тёмных проклятий и рецептов зелий. В первый год они ссорятся чуть ли не каждый день, но постепенно забывают о прошлом, стараясь концентрироваться на настоящем. Сначала она отдаёт указания из кабинета, а после, будучи полноценным участником операций. Рон помогает ей, работая главой разведовательной группы. С ним легко сотрудничать: их дружба, не смотря на пережитый конфликт, так и не переросшая в большее, позволяет эффективно вести расследования. Пусть и иногда часть его обязанностей она забирает на себя. Гермиону никогда это не тяготит, а позволяет отвлечься. Все уверены: такой выбор она делает из-за тяжёлого военного прошлого. А её успех в отслеживании гнезд Пожирателей обусловлен местью. И только Гермиона знает правду — равнодушие к смерти и одержимость создают настолько удачную ищейку, гордость нынешнего Правительства.       Гермиона больше не боится умереть. Мир без него и так не имеет смысла.       Узнай люди, ради кого она прикладывает столько усилий. Узнай они её настоящую цель, Гермиона давно была бы вместе с теми, кого так старательно отправляла за решётку.       Если человек, ждущий её в кабинете, догадается о её мотиве, Гермиону ждет Поцелуй дементора.       Дверь открывается, и из-за створки выглядывает понурый Дин. Как всегда взъерошенный, в помятой заляпанной рубашке и десятками значков маггловских рок-групп на сумке. Нетипичный учёный для магической Англии. После войны они несколько раз пьют кофе, обмениваясь новостями. Иногда Гермиона пишет ему, если ей нужен совет в исследованиях. Иногда он заглядывает к ним, чтобы задокументировать самые ужасные изощрения псов. В целом, после совместных проектов плечом к плечу в секретных военных объектах она вполне может назвать его своим другом.       — О, Герм! Рад видеть тебя!       — Всё нормально?       Он расхаживает из стороны в сторону, начиная активно жестикулировать.       — Да, небольшой косяк с проектными сроками! Но Гиг, знаешь, все равно что Иисус — найдет решение любой проблемы.       — Да? Как интересно…       Дин пожимает плечами, поправляя загнувшийся воротник рубашки. И снова мельтешит перед глазами. Так и не остановившись на месте, жует слова.       — Я знаю, что ты не в восторге…       — Да, знаешь, — она напрягается, отворачивая голову и переводя взгляд на носки грубых кожаных ботинок.       — Он правда пытается помочь, Герм. Ты должна поверить ему! Так будет лучше для всех нас. Даже Рон уже…       — Я в состоянии сделать собственные выводы.       — Ладно… — Дин прерывается, переминаясь с ноги на ногу. — В общем, пиши если что. Да я и сам, наверное, загляну к тебе на днях. Передай поздравления Гарри от меня.       Чёрт. Она и забыла.       — Хорошо. Удачи.       Дин подмигивает зардевшейся секретарше, прежде чем выйти из приёмной. Гермиона закатывает глаза, снова затягиваясь. Надо побыстрее закончить со всем этим. Надо будет найти подарок Джеймсу перед тем, как она отправится к Джинни. Иначе ей точно не поздоровится.       — Мисс Грейнджер, он ждёт вас, — неуверенный тонкий голос раздаётся справа. От долгого сидения на одном месте ступни неприятно колет. Она встаёт, поднимает руку у двери и замирает на пол пути.       Почему она должна стучаться к нему, в конце концов?       Гермиона входит к Фаларису, не затушив сигарету и не постучав. Мужчина встречает её натянутой улыбкой. Она превращается в поджатые губы, стоит ему увидеть дым.       — Зачем вы звали меня?       — И я рад видеть вас, Мисс Грейнджер. Присядьте, пожалуйста.       Фаларис протягивает руку вперёд тыльной стороной белой ладони, указывая на кожаное кресло напротив стола. Гермиона хочет отказать, но её взгляд цепляется за безделушку среди бумаг и печатей. Глаз с лопнувшими сосудами прокручивается в стеклянной руке. Гермиона отодвигает кресло, и зрачок с серой радужкой дёргается вслед за движением. Её руки начинают дрожать от догадки. Это невозможно: серый цвет глаз не настолько редкий, чтобы подозревать Фалариса. Она же самолично проверяет каждый отчёт суда. И досконально знает списки всех пленных и казнённых. Этого не может быть…       — Всё в порядке, Мисс Грейнджер?       Гермиона сглатывает под внимательным взглядом Фалариса, сжимая подол платья в руке. Аккуратно присаживается в кресло, выпрямляя спину.       — Что это? — спрашивает она, поднимая очки за уши.       Его узкие глаза с лапками морщин у уголков несколько раз моргают. Мерзкая улыбка возвращается на его лицо: — Новая разработка Министерства на основе военных исследований. Пугает всех, кто садится сюда.       Гермиона прищуривается, закидывая ногу на ногу и оголяя кожу бедра, затянутую в чёрную сетку.       — Хотите напугать меня?       Фаларис усмехается, складывая руки треугольником на столе.       — Напротив, мисс Грейнджер. Хочу предложить вам повышение. О вас ходят великолепные слухи.       — Я думала такие люди, как вы, не верят слухам.       — Я знаю, вы недолюбливаете меня.       — Это тоже что-то из слухов?       Фаларис берёт перо в руку, задумчиво покручивая его в пальцах. Тяжелая тишина, появившаяся между ними, заставляет ладони Гермионы вспотеть. Она тушит сигарету, уговаривая себя успокоиться.       — Сейчас вы развиваете сеть диверсантов в крупном гнезде, не так ли? Ваш план по внедрению двойных агентов идеально сработал.       —Да, «Кобра» ещё не закончила свое задание. Нам нужен ещё месяц, чтобы собрать все данные.       — В этом нет нужды, Мисс Грейнджер. Данные уже собраны. Гнездо стоит вскрыть сегодня.       — Наш агент может пострадать!       — Мисс Паркинсон и так повезло, что вместо казни ей предложили работу.       — А это тут при чем?       — Послушайте, мисс Грейнджер, я просто хочу… Я считаю, что наше с вами сотрудничество положительно скажется на работе разведки. Я предлагаю вам вести данную операцию вместо Мистера Уизли, но только с одним условием: вы прикроете это гнездо сегодня.       — Не бывать этому! Зачем вам это? — Гермиона наклоняется к нему, ударяя ладонями поверхность стола.       — Завтра моё выступление перед Министром Магии, мисс Грейнджер.       Фаларис раньше никогда не обсуждал с ней вопросы работы их отдела. Очень странное поведение, да еще и за спиной Рона… Только если…       — Рон отказал вам. Поэтому вы обратились ко мне?       — Я думал, у вас это не вызовет такой реакции. Зная…Кхм…Ваши прошлые дискуссии с Мистером Поттером и Мистером Уизли…       — Это не ваше дело!       Фаларис встает и смиряет её уничтожающим взглядом, на что Гермиона качает головой. Как можно было додуматься до такого: сорвать операцию, которую она готовила несколько месяцев, ради собственной прихоти. Так ещё и давить на неё, вспоминая прошлое! Хотя так, возможно, она сможет получить информацию из первых рук: не только об исследованиях, но также и о деятельности лаборатории в военное время. Что если, отказавшись, она упустит шанс найти его? Что если он там сейчас? Потерянный и забытый. Ожидает её, пока она пытается доказать что-то никчёмному человеку напротив.       — Я думал, мы сможем помочь друг другу, Мисс Грейнджер. Почему-то мне кажется, что за вашим фанатичным желанием преследовать сторонников Волан-де-морта кроется не только жажда мести. Не так ли?       Гиг поднимает брови в ответ на её растерянное выражение лица. Она отворачивается, нахмуриваясь и снова натыкаясь взглядом на жуткий стеклянный глаз, моргнувший несколько раз.       — И какую же цель я преследую? Не просветите меня? Вы меня в чём-то подозреваете?       — Напротив, мисс Грейнджер, я восхищаюсь вами. Сколько зелий и заклинаний было сделано благодаря вам…       — Достаточно, мистер Гиг.       Гиг хмыкает, щелкая пальцами и откидываясь на спину кресла. Гермиона вдыхает, зная, что следующие слова дадутся ей с трудом.       — Хорошо. Я согласна. Постараемся предупредить «Кобру» заранее.       Гиг чуть ли не подпрыгивает от радости, ухмыляясь. Мерлин, как она сможет объяснить это Рону без криков с его стороны?       — Отлично! Я сообщу Мистеру Уизли факт вскрытия уже после завершения операции. И если всё пройдёт удачно, то новой главой разведывательной группы, станете вы, Мисс Грейнджер.       Гермиона резко встает, спуская очки на переносицу и быстро идёт к двери, стараясь не послать Гига вместо прощания.       Фаларис открывает ей дверь заклинанием.       — Ещё увидимся, мисс Грейнджер.

Площадь Гриммо. 18:00.

      Кулак отстукивает два удара по дубовой двери. Сегодня Гермиону ждет ад с бисквитным тортом, гортензиями из карамели и самовоспламеняющимися голубыми шарами. Торт готовится три часа, а двигающиеся фигурки-украшения надо обязательно заказать за месяц. Спросите её, откуда она узнала это? Джинни не умеет сдерживать себя, когда планирует праздники. День рождения Джеймса — не исключение.       Гермиона даже успела купить подарок. Выбирала что-то из Флориш и Блоттс наугад, зная, что Джинни ожидает от неё именно этого. Годрик, час, Гермиона. Час, и ты вернешься в отдел готовиться к операции. Протерпеть час и уйти. Ужасный отличный план.       С того момента как он исчезает, Гермиона отказывается присутствовать на семейных праздниках. Там она чувствует себя лишней. Каждый раз всегда хуже предыдущего: пока друзья строят семьи и покупают дома, её жизнь крутится вокруг вечного поиска. Гермиона мешает им, она уверена в этом. Она воплощение меланхолии, от которой каждый из них после войны старается избавиться. Гермиона же купается в ней, не давая мирному времени заглушить необходимость искать его.       Сегодняшний день — необходимая мера. Сегодня Джеймсу Поттеру исполняется два. Его отец — её лучший друг, поэтому сбежать или проспать не получится. Целый час она будет наблюдать за чужим счастьем, стараясь не удавиться от горечи в горле. Гермиона выкурит в два раза больше сигарет, чем обычно. Искусает ногти до крови, пока будет давать лживые ответы на стандартные вопросы о своём самочувствии. Гермиона, правда, не пытается разочаровать лучших друзей, просто никому из них не понять. Никому из них не разделить её ноши. Они просто не способны ни сейчас, ни тогда.       Они не виноваты, правда. Никто не виноват. В конце концов, это она бьётся о закрытые двери в поисках человека, который, возможно, уже… Нет, она не будет говорить о нём так.       Гарри, наверное, всё ещё очень обижен после вчерашнего. Черт, зачем она только пришла сюда?       Румяная Джинни открывает дверь и втягивает её в объятия прежде, чем Гермиона успевает развернуться и сбежать.       — Я так рада, что ты всё-таки решилась! Ты последняя, кого мы ждали.       Джинни сжимает её до спертого дыхания. От неё пахнет яблочным пирогом и уютом родного дома. Гермиона вдыхает запах её волос, зажмуриваясь.       — Гарри сильно злится? Я не была уверена, стоило ли…       Подруга отстраняется, поглаживая её по плечу.       — Он слишком любит тебя, Гермиона. Да и злиться он не умеет, сама знаешь.       — Да, ты права.       — Пойдём скорее!       Гермиона переступает через порог, стараясь не привлекать внимания толпы неизвестных ей гостей. Безуспешно. Стоит ей сделать два шага, десяток оценивающих взглядов впиваются в нее, словно перед ними свежий кусок мяса. Она следует за Джинни в гостиную, стараясь не отрывать глаз от рыжей макушки. Гарри подбрасывает Джеймса в воздухе. Черноволосый мальчик с ураганом на голове восторженно пищит. Гермиона встречается с Гарри взглядом, когда Джинни забирает ребёнка из его рук. Друг, как всегда, улыбается ей. Ничто и никогда не излечит Гарри от его недуга — огромного доброго сердца. Это сердце принесло ей столько боли когда-то. Через секунду друг прижимает её к себе, приподнимая и зарываясь носом в волосы.       — Прости меня, — Гермиона шепчет ему в плечо. — Прости меня, Гарри. Я… Я не хотела обидеть тебя вчера.       — Не стоит, — его руки поглаживают по спине. — Я очень рад, что ты пришла. Быстрее, Рон уже ждёт нас кухне с тортом.       Прежде чем последовать за ним, Гермиона обращает внимание на старые часы в гостинной: из часа её мучений осталось всего пятьдесят минут.

Площадь Гриммо. 20:00.

      На балконе Гарри восемь поломанных мётел. Завешанные портреты занимают половину лоджии. Её любимое место, чтобы спрятаться, если Молли Уизли решила обратить внимание на тебя в этот вечер. Гермиона сама спровоцировала её, чуть было не залив кровью весь праздничный стол.       Эта сигарета — восьмая. Раненный мизинец из-за разбитого бокала двумя минутами ранее кровит. В окне за спиной тёплый свет свечей освещает разговаривающую с Роном Джинни и Джеймса на её руках. Она сияет, словно только что поймала свой первый снитч. Перси толкает Рона в плечо, обнимая сестру за плечи.       Возможно, она могла бы сейчас стоять там, беззаботная и счастливая. Кутаясь в его объятиях. Может быть, даже держа на руках его ребенка.       От этих мыслей становится трудно дышать. Ей не хочется возвращаться обратно. Перо продолжает скрипеть по бумаге.

Дорогой странник,

У нас землетрясение. Мне нужна твоя помощь. Встретимся там, где и всегда завтра.

С любовью,

Твоя волчица

      Гермиона запечатывает письмо, отворачиваясь к открытому окну лоджии. Сова Гарри аккуратно забирает посылку, улетая в наступающие сумерки. Её отлаженный идеальный способ общаться с информаторами до сих пор не теряет актуальности. Гарри всегда готов помочь ей, а его совы давно не отслеживаются органами надзора. Удобно, безопасно и хитро.       Вполне в его стиле.       Предложение Фалариса сбивает с толку.       Весь вечер под детские крики и разговоры лучших друзей она думает о том, почему он решает договориться с ней за спиной Рона. Результативность вряд ли волнует его настолько сильно, чтобы подрывать свой авторитет в Аврорате. О настоящем его мотиве остается только догадываться. Из головы не выходит картинка жуткого стеклянного глаза в его кабинете. Гермиона сжимает пальцами виски, желая хоть на секунду расслабиться.       — Ожидал, что найду тебя тут.       Она поворачивается на голос, хмыкая. Гарри облокачивается на локти, вставая рядом с ним и втягивая дым от сигареты носом.       — Дай мне одну.       Гермиона кидает ему пачку, и он закуривает, прикрывая глаза от удовольствия.       — Джинни?       — Увидит — сразу убьёт меня.       — Если что, я на её стороне.       — Напомни-ка мне, кто твой лучший друг?       — Даже не знаю. Брюнет, заляпанные очки и шрам на лбу. Не видел такого?       — У меня чистые очки.       Гермиона прыскает в руку, поворачиваясь обратно и снова затягиваясь. Гарри толкает её плечом, скрещивая ноги. Вместе они наблюдают, как друзья уплетают бисквитный торт в гостинной. Джеймс отрывает голову лакричной феи, пока Джинни пытается налить каждому чай за столом.       — Она такая счастливая… — вырывается у Гермионы до того, как она успевает обдумать слова.       — Да, очень счастливая. Знаешь, рядом с Джинни и Джеймсом я… Я начинаю забывать всё, что было. Не сразу, но постепенно. Это помогает.       Гермиона не отвечает ему, сглатывая от появившегося кома в горле. Они молча курят на протяжении нескольких минут, пока она не задаёт терзающий её вопрос.       — Ты помнишь ваш последний поцелуй, Гарри?       Он чешет кончик носа, тушуясь и поднимая брови:       — Да, конечно. А что?       — Ничего.       Ничего того, чего Гермиона не ожидает. Гарри помнит свой последний поцелуй с Джинни, а если он забудет его, то Джинни всегда сможет поцеловать его ещё не раз.       У Гермионы нет такой привилегии.       Сегодня, когда Гарри закидывает смеющуюся Джинни на плечо под одобрительные возгласы друзей, её вдруг накрывает осознание. Она больше не помнит их последний поцелуй с Драко. Мерлин, Гермиона старается воскресить в памяти хотя бы одну деталь: место, время, его слова. Ничего. Абсолютная пустота.       Было ли это в их последнюю встречу или до? Во что он был одет? Что она сказала ему?       — Гермиона? — повышает голос Гарри, видимо, в попытке привлечь внимание. — Всё нормально?       — Всё хорошо, — во рту пересыхает. — Нет, правда. Я… Я думаю, что тебе очень повезло. Я рада, что у тебя есть Джинни.       — Спасибо, — он замолкает, затягиваясь и вздыхая. — Слушай, я хотел извиниться за то, что так грубо вломился к тебе вчера.       — Ничего страшного. Я сама погорячилась. Не стоило угрожать тебе. Это был перебор.       — Да уж, — Гарри опускает голову вниз, вздыхая. — Я не знаю, как помочь тебе, Гермиона.       — Гарри…       — Раньше я всегда понимал, как приободрить тебя. Когда успокоить, а когда просто промолчать… После начала войны же… Я как будто что-то упускаю. Мы так отдалились.       — Не надо волноваться за меня… Ты не обязан…       — Нет, обязан, Гермиона! Ты мой лучший друг! Как я могу не волноваться о тебе?! Тебе больно. И я не настолько тупой, чтобы поверить твоим словам о мести. Тебе не обмануть меня. Кого угодно, но не меня.       — Давай не будем. Мы уже проходили это однажды…       — Ты все ещё не перестала быть моим другом.       — Ты осуждаешь мой взгляд на мир.       — Я его не понимаю. И это давно в прошлом. Мы оба это знаем.       Гермиона молчит, сильнее затягиваясь. Пока он продолжает говорить, решение прийти на праздник кажется всё более глупым.       — Слушай… Я к тому, что… Я просто… Все, что я хочу сказать тебе, — Гарри убирает чёлку со лба, снова вздыхая. — Возможно, я не могу помочь тебе. Я не понимаю тебя, и не знаю, что случилось с тобой. Но я хочу, чтобы ты знала: ты не одна, Гермиона. Мы здесь, все мы для тебя. И чтобы ни случилось, чего бы ты ни сделала, ты всегда, — Гарри повышает голос, выделяя слово. — Всегда можешь рассчитывать на меня.       — Даже если мой поступок опять будет противоречить всем твоим принципам? Даже если ты будешь ненавидеть меня за это?       Гарри отрывает сигарету от рта, выдыхая клубы дыма в потолок.       — Да, даже если так. Мне всё равно.       — Спасибо.       — Брось.

Окраина Лондона. Гнездо пожирателей. 23:01.

      Ей хотелось бы вернуться назад. Всё бросить. Забрать все данные обещания, схватить его за руку и сбежать. Наплевать на войну. И на долг. Выиграть ещё один шанс у судьбы, чтобы провести с ним ещё одну минуту.       Она бы отдала за эту минуту что угодно: тысячи галлеонов, победу в войне и даже собственную жизнь.       Лишь бы только ещё раз увидеть его. Лишь бы сказать то, что не успела. Перестать убеждать себя в том, что отпускает его каждый раз из своих объятий во благо. Что она должна позаботиться о других, что её помощь нужна кому-то ещё.       Что её жертва несоизмерима с жертвами тысяч людей, сражающихся на этой войне. Она верила тогда, что эгоистичное стремление к счастью внутри стоит сломать на корню. Что любовь надо отложить до лучших времен. И происходящее между ними — ошибка.       Не скрыться с ним на конце этого гребанного мира во время войны — вот что, действительно, было ошибкой. Отпустить его в ту ночь на задание, чтобы добыть последний кусочек пазла и больше никогда не увидеть. Если бы не она, возможно, всё было бы по-другому, и Драко не пропал бы без вести за месяц до победы.       Мы не понимаем, что такое любовь, пока не теряем её. Темнота проникает сквозь трещины мира, заполненного им. Поглощает, не давая дышать. Он исчезает, а вслед за Драко солнечный свет гаснет, оставляя Гермиону одну.       Её день закончился, а рассвет следующего так и не наступил. Она проклинает самую длинную ночь её жизни.       Тьма до сих пор обнимает и целует её вместо него. Она позволяет ей проникать сквозь эти трещины, впуская и сдаваясь.       Сегодня она почти убивает пожирателя, позволяя себе отдаться желанию. Когда скорбь превращается в гнев, она больше не вмещается внутри и рвется, словно дикое животное, в мир. Как кровоточащее сердце не может питать чудовище утраты, так и скорбь желает вырваться из его оков, разрушив своего носителя.       Гермиона слышит свои шаги, пока идёт по чёрному коридору, ведущему к подземным помещениям. Ни намека на присутствие пса, который скрылся от них. Видимо, за тайным проходом есть зона, на которую невозможно наложить блок аппарации. В подземелье жарче, чем на верних этажах. Какая-то сумятица.       Ничего нового, кроме нескольких ядов и одного запертого обскура, в лаборатории нет. Гермиона рассчитывает, что в этом месте она найдет хотя бы что-то, поэтому продолжает идти дальше. Как никак это самый крупный узел помещений из всех лабораторий Пожирателей, продолжающих свою деятельность.       Он никогда не говорил ей о своих заданиях, передавая зашифрованную информацию в дневниках. Кингсли сжигал их после прочтения, и сейчас Гермиона проклинает министра за это.       Диверсия, подготовленная Паркинсон, проходит удачно. Им даже не приходиться марать руки: трое сдаются сразу же, пятерых они оглушают после недолгой дуэли. Только один пёс сопротивляется до последнего, нападая и изрыгая проклятия в их сторону.       Всегда целится именно в Гермиону, будто нарочно не замечает Симуса, Кэти и Пэнси рядом. Будто хочет убить её.       Его движения, судорожные и частые, кажутся ей знакомыми, но лицо убийцы скрыто под маской, поэтому Гермиона отбрасывает мысли, стараясь взять преимущество.       Терпения хватает ненадолго. Собрав всю ненависть в сердце, она стреляет зелёным лучом ему в грудь, но тот успевает пройти сквозь стену, сбегая.       Паркинсон пожимает плечами, говоря, что не знала о том, что тут существует проход в тайные помещения.       — Есть что-нибудь? — спрашивает спустившийся вниз Симус, вытирая пот и грязь с красного лица. — Мерлин, жарища! По мне, это пустышка, Гермиона.       — Хм, по картам тут должно быть что-то еще. Наверху всё в порядке?       — Да, «Кобра» немного разошлась, но кто я, чтобы мешать ей.       — Отлично, — бормочет Гермиона, осматриваясь в новой комнате.       Она останавливается около стены, освещая поверхность палочкой. Обычная серая бесшовная стена. Она несколько раз осматривает помещение, разочарованно вздыхая. Почему-то ей кажется, что этой стены не должно тут быть.       Бред, Гермиона. Хватить видеть признаки надежды там, где их нет.       Ещё один пустой зачёркнутый пункт в списке. Еще один невыносимый день, который не спешит заканчиваться.       Капля ударяется об щеку, упав с проржавевшей трубы. Она разворачивается к выходу, когда по помещению эхом расползается стук.       — Что это?       — Ты о чем?       — Этот звук, Симус.       — Думаю, протечка. Трубы у псов обычно — настоящая рухлядь. Пойдем, — он машет ей рукой. — Это всего лишь вода.       Всего лишь вода, да. Ничего нового.       Гермиона оглядывает подземное помещение в последний раз, отворачивается к выходу и вдруг звук повторяется. Более резкий и громкий, ударяет по перепонкам, заставляя обернуться и выставить вперёд палочку.       По взгляду Симуса она понимает, что он разделяет её подозрения.       — Приведи Паркинсон.       — Но я и сам могу…       — Выполняй немедленно! Пусть спускается вниз, — хрипит Гермиона, прижимаясь к стене напротив. — Сам будь наверху.       Если он там, если он там… Мерлин, пусть он будет там… Пожалуйста…       — Ладно, — бурчит Симус, исчезая в пролете.       Гермиона прикрывает глаза, сжимая кулаки. После подходит к стене, долго рассматривая её. Что-то не так. Ровная и идеально серая, будто бы тут только закончили ремонт. Оборачивается на заднюю, оглядывая плесень и темные следы от воды.       Это… Иллюзия?       Стук снова расползается по комнате, и Гермиона вздрагивает от мурашек.       — Звала меня, Грейнджер? — Панси наклоняется, заходя внутрь и держа руку на кобуре палочки. В форме Пожирателей она выглядит устрашающе.       Гермиона кивает, запирая за ней дверь и оглядывая отскочившую от хлопка напарницу.       — Почему ты так смотришь на меня?       — Я попрошу тебя об услуге. Если там тот, кто я думаю, то пообещай мне, что ты поднимешься наверх и уведешь Кэти и Симуса отсюда. Уведешь и ничего не скажешь.       — Что… Кто там?       — Поклянись мне, чёрт возьми! — Гермиона переводит на неё палочку, от чего Паркинсон делает шаг назад.       — Ладно-ладно! Я поняла тебя. Я клянусь, что уведу их отсюда и ничего не скажу.       — Хорошо.       — Бомбардой?       Гермиона отрицательно качает головой, прицеливаясь.       — Всё куда проще.       Гермиона делает несколько глубоких вдохов, сосредотачиваясь и вкладывая оставшиеся силы в созданные чары.       — Ревелио, — её шепот разносится по помещению, а свет от палочки окутывает ровную поверхность. Серые лоскуты исчезают под громкое дыхание Панси рядом, открывая багрово-красные разводы на белой плитке. Обугленный потолок и цепи, спутавшиеся с обломанными ржавами трубами. Пар исходит из них, заполняя комнату. От жары по виску течёт капля пота.       Вот почему в помещении было настолько душно.       Созданная преграда растворяется в воздухе. Ногти впиваются в кожу ладоней. Подбородок дрожит.       Последняя часть иллюзии исчезает, и Гермиона задерживает дыхание.       Под клубами парами, посреди запекшихся луж крови лежит человек. Его плечевые кости и ребра выступают под израненной бурой кожей. Вместо правого глаза — кровавая дыра, а левая сторона лица замотана пожелтевшим бинтом. Светлые волосы — серые узлы, прилипшие к вискам. На ногах болтаются лохмотья. Цепь обматывают голеностоп. Левая лодыжка вывернута под неественным углом. Отломанная железная труба из его руки падает со звоном на пол, подкатываясь к её ногам.       Драко…       Он звал её.       Неужели ей кажется?       Все звуки на миг исчезают. Мира вокруг больше не существует. Гермиона не видит ничего, кроме него. Этого не может быть.       Как… Неужели получилось?       — Грейнджер.       Панси снова что-то говорит. Имя доносится до ушей глухим отзвуком. Она погружена в вакуум.       Его лицо. Его глаза.       Он поднимает дрожащую руку к свету, исходящему от палочки. Гермиона не может сдвинуться с места. Мышцы наливаются свинцом от возрастающего шока.       — Кто там? Прошу вас, только не снова. Что угодно, — его впалый живот, покрытый порезами, сокращается, и из горла слышится рваный кашель. — Просто, пожалуйста, не надо. Это не я.       Его голос. Такой непривычно тонкий и слабый.       Гермиона делает вдох, давая легким качать обжигающий воздух. Панси произносит заклинание, ломая цепи.       Драко поджимает ноги к себе, сворачивась калачиком на полу. Дрожит, стоит ей сделать первый шаг вперёд. Забивается к стене, пытаясь слиться с ней. Под светом он кажется ожившим трупом.       Счастье так и не окутывает её. Вместо облегчения Гермиону душит вина. Она опоздала. Его мучили здесь, пока она впустую тратила время в поисках. Она пришла слишком поздно.       Она не справилась.       Слёзы жгут щеки. Она облизывает солёные губы, медленно опускаясь на колени.       Прости меня. Боже, прости меня.       — Пожалуйста, не надо.       Я так виновата перед тобой.       — Все в порядке, — она касается его кожи, прижимая ладони к грязной щеке, от чего он слабо дёргается. — Ты со мной и ты в безопасности, Драко.       — Кто ты? — хрипит он, цепляясь за её пальцы своими.       — Я нашла тебя, — всхлипывает. — И ты, наконец-то, дома.       Его худые пальцы перемещаются к запястью, расслабляясь. Веки опускаются, он кладёт голову на грязный пол. Гермиона подтягивает его к себе, утыкаясь в шею и вдыхая. Судорожно целуя кожу, ощущая на губах металлический привкус крови.       — Ты в безопасности… Никто больше не тронет тебя… Я обещаю.       Что же они сделали с тобой. Прости меня. Прости меня, боже.       Она убьет их. Найдёт и будет пытать до последнего вздоха.Чёрт возьми, выпотрошит кишки каждого, кто прикоснулся к нему.       Панси ошарашенно смотрит на них, отступая назад и сглатывая.       — Иди к Симусу и Кэти, — кивает ей Гермиона, стискивая дрожащее тело Драко в руках. — Скажи, что мне надо остаться, чтобы собрать улики.       — Но…       — Ты пообещала мне.       — Салазар тебя, Грейнджер!       Ее спина исчезает в проёме, и Гермиона выдыхает с облегчением. Драко стонет, дёргаясь. Гермиона отворачивает его подбородок вбок, рассматривая пустую сморщенную глазницу с воспаленными складками кожи. Лицо покрыто шрамами, словно кто-то вырезал на коже чертёж.       Из глубины, минуя израненное сердце и сжатое в тиски горло, вырывается дикий животный крик.       Она нашла его.