глава четвертая: (тяжелая)душа
Между идеей
И реальность
Между движением
И поступок
Падает тень
— Т. С. Элиот, «Полые люди»
***
Эндрю уставился на дверь в свою спальню и глубоко затянулся сигаретой. Как и всем обитателям пустоши, ему на самом деле не нужно было дышать, у него на самом деле не было легких, пульса или сердцебиения, но по какой-то причине было легко притвориться, что сегодня вечером он дышал. Воспоминания о том, как он был жив, нависли над ним — близкие и опасные — и виноват в этом был Нил, ходячая катастрофа с нежитью. Он выдохнул, вспомнил о жжении в ноздрях, позволил клубу дыма отвлечь себя. Вдохнул. Подумал о том, как Нил дрожал под его рукой, не потому, что боялся Эндрю, а из-за содержания своих собственных мыслей. Эндрю не был настолько самонадеян, чтобы предполагать обратное. Он ненавидел Нила Веснински. Знакомая эмоция набухала и разбивалась, постоянно накатывая волной, как разъяренный океан внутри него. Двадцать три имени. Я всегда был никем. Я думал, что я свободен. Это была не та правда, которую он хотел. Она ничего не доказала. Но у него не было никаких сомнений в том, что Нил поверил ей, что она исходили от искренней, глубокой душевной боли — шаткие края приближающейся панической атаки выдавали это. Если ночной призрак когда-нибудь доберется до Нила, они будут наслаждаться этим слепым и инстинктивным ужасом. Он сделал еще один обжигающий вдох и встал с того места, где он притворялся, что отдыхает на диване, отдав Нилу кровать с обещанием, что это было только потому, что это поставило Эндрю между ним и дверью. Эндрю размышлял о страхе Нила. Подлинное страдание. Он обдумал очевидное удивление, вызванное тем, что он упомянул Кевина, как будто Нил никогда о нем не слышал. Он прокрутил их разговор в кабинете Эбби, плохо скрываемый трепет и любопытство по поводу Рико и его смертоносного гнезда Воронов и ночного призрака. Нил не был математической проблемой, но он все равно собирался ее решить. У него тоже была довольно хорошая идея, с чего начать. Затушив сигарету, Эндрю поднялся с дивана и направился в Лисью Башню остановившись только для того, чтобы запереть дверь, на этот раз не ключом, а прижав ладонь к раме, чтобы защитить ее. Никто не входил и не выходил без его разрешения. Не то чтобы он думал, что Нил проснется, кролик был измотан. Шаг первый: Кевин. Шаг второй: Бетси. Шаг третий: Нилу нужно было принять решение, и Эндрю должен был отреагировать соответствующим образом. Кевин жил этажом ниже, в темном коридоре, напоминающем закулисье телестудии. Это устраивало мелодраматичного идиота, о чем Эндрю регулярно любил ему рассказывать, но сегодня его настроение не позволяло ни с кем враждовать ради развлечений. Он отодвинул складки ткани, чтобы открыть входную дверь Кевина, не постучал (к черту вежливость) и ворвался внутрь, увидев знакомое зрелище: очень расстроенный Кевин Дэй отбивал удары, как будто его жизнь зависела от того, что он не мог вспомнить свое собственное имя. Эндрю не стал бы притворяться человеком со здоровыми пороками, но, честно говоря, он устал от слащавого и раздражительного отношения Дэя к любой угрозе. Если бы он не стал более твердым, сделка, которую они заключили, долго бы не продержалась. — Какой у тебя сегодня яд, Дэй? Медовуха? Или ты направился прямиком к бакхейе? — Эндрю? — туманно сказал Кевин, его глаза были водянистыми и расплывчатыми. — Что ты здесь делаешь? — Приехал, чтобы узнать немного больше о ваших драгоценных Воронах, но, похоже, эта поездка может быть полезной по нескольким причинам. Как поживает твоя разрушающаяся психика? Мечтаешь улететь на своих подрезанных крыльях? Ладно, так что, возможно, он был в настроении немного поиздеваться. Эндрю пересек комнату и поднял Кевина на нетвердые ноги только для того, чтобы толкнуть его на стул у окна. Пока Нил спал, буря снаружи немного утихла, поэтому Эндрю распахнул его настежь и впустил холодный ветер. Это лучше всего помогло бы вернуть Кевина в страну трезвых, чем что-либо другое. И это имело дополнительное преимущество — разрушало идеально уложенные волосы и любое представление о себе, за которое Кевин все еще цеплялся. — Кевин, Кевин, Кевин, как я могу выполнить свою часть нашей сделки, если ты что-то скрываешь, а? — Я ничего не утаиваю. — Не говори неправды. Я всегда знал, что в твоей истории есть что-то еще, но я не ожидал, что крольчонок будет соответствовать всем критериям, о которых ты нас предупреждал. — Глаза Кевина были грязными лужами на его лице, наполненными тенями, на которые у Эндрю серьезно не было времени. — Ты сказал нам остерегаться пустых людей — призраков, которые могут истекать кровью. Как это работает? — Все наоборот, — сказал Кевин с несчастным видом. — Они становятся пустыми людьми. — Ты также сказал нам, что они были частью двора Рико, что они были частью того, что делало его могущественным. Расскажи мне, как и почему. — Хо-пустые люди, — Кевин запинался на своих словах. — Набитый соломой, где мой напиток, Мин-минюрд? Могу я получить свой напиток обратно? — Нет. Говори. — Пустые люди — это его двор. Вот почему они делают все, что говорит Рико. Они дают ему свою волю, и он набивает их до отказа, набивает до отказа. Как воздушные шарики. — Кевин икнул, и его рот скривился в жалкой ностальгической гримасе. — Ты помнишь воздушные шары? Я помню воздушные шары. — Ты можешь купить воздушные шары здесь. Почему пустые люди так важны для Рико? Кевин посмотрел на него, как на идиота. — Потому что они важны. Эндрю собирался выбросить Кевина из окна, если тот в ближайшее время не возьмет себя в руки. Он ненадолго отлучился, чтобы взять стакан, наполнить его водой, а затем сунул его в руки Кевину. — Мой напиток! — Да, отбрось это, как хороший мальчик. — Эндрю двумя пальцами наклонял стакан, пока Кевину не пришлось залпом выпить воду. Он забрал стакан, снова наполнил его и вернул нетрезвому бывшему Ворону. — Это был не мой напиток. — Сейчас. — У Эндрю не хватило на это терпения. — Зачем Рико нужны такие люди, как Нил? — Потому что так он может контролировать ночного призрака. — Кевин сказал это так просто, как будто это была самая очевидная вещь в мире. Но он скрывал это от Эндрю, а у трезвого Кевина, без сомнения, никогда не хватило бы смелости говорить так откровенно. — Я думал, ты был таким, каким он их контролировал? — Пфф, нет, нет, я же говорил тебе, что я такой, каким он их делает. Я — причина, по которой они существуют. — Кевин выглядел больным. — Я сделал это со всеми. Я не хотел… Эндрю закатил глаза. Кевин действительно рассказывал ему эту часть раньше, и тогда его неуместное чувство вины тоже не помогло. В конце концов, это была не его вина, что его отец был божеством смерти низшего порядка, которое невольно оплодотворило смертного и дало своему сыну-полубогу способность создавать новых ночных призраков. Также не его вина, что Рико нашел его первым и попытался сделать Кевина своим секундантом в гнезде. Это была его вина, что он позволил себе оставаться трусом, ночь за ночью утопая в медовом вине. Кевин все еще что-то бормотал, поэтому Эндрю пнул его стул, заставляя его замолчать. — И почему Рико нужно контролировать ночного призрака? Если бы это было возможно, Кевин еще больше побледнел, став молочного оттенка. Его губы пророчески дрогнули. — Рико придет за мной, Эндрю. Он придет за мной теперь, когда появился новый пустой человек для его культа смерти. Он придет за мной. Не позволяй ему забрать меня. Я не хочу уходить. — Посмотри на меня, — Эндрю подождал, пока Кевин встретится с ним взглядом. — Все будет хорошо. Мы заключили сделку. Я не позволю ему никуда тебя увести. Что, конечно же, послужило сигналом Кевину начать реветь. Он действительно был ужасным пьяницей. Нужно было задать еще несколько вопросов, но Эндрю понимал, что сегодня вечером на них вряд ли будут даны ответы. Они дают ему свою волю. Что это вообще значит? У него все еще не было полной картины о Воронах и пустотелых людях, и уж точно он не понимал, почему Кевин считал их набитыми, как воздушные шарики. И все же этого было достаточно, чтобы продолжать. Пустые люди были теми, кто контролировал ночного призрака, и Нилу каким-то образом было предложено стать одним из них. Оставалось спросить только об одной важной вещи. Эндрю взял стакан из рук Кевина и помахал своим перед лицом Кевина, пока идиот с опухшими глазами не посмотрел на него. — Ты думаешь, Нил представляет угрозу? Кевин колебался, длинные и медленные моргания были единственным признаком того, что он вообще слышал Эндрю. Наконец, голосом, отяжелевшим от усталости и искаженным выпивкой, он признался: — Он мог бы быть. Хаста, должен знать, кто он такой. Если он здесь, он должен знать свое место. Решимость поселилась в костях Эндрю, знакомая, хотя и разочаровывающая. Ему нужно будет поговорить с Би. Вторым шагом была Бетси. Бетси не была пьяна, когда он появился примерно через пятнадцать минут, и, несмотря на неурочный час, выглядела счастливой его видеть. Она пригласила его в свою комнату — сплошь зеленые стены и тысячи цветущих горшков с растениями — с улыбкой и предложением горячего какао. Он кивнул и попытался улыбнуться, но это ему эффектно не удалось. Он привык выражать эмоции не больше, чем чувствовать их. Что было еще одной причиной, по которой Веснински был проблемой. — Тяжелая ночь? — спросила Бетси, передавая ему кружку. От нее приятно шел пар, и он вдохнул аромат насыщенного темного шоколада. — Не в том смысле, о котором ты думаешь. Однако я затащил эмоционального Кевина в постель всего двадцать минут назад, так что это считается. — Рюмочка чего-нибудь тоже не помешала бы, но подземный мир не был так уж горяч на приличном бурбоне. — Я полагаю, что встреча лицом к лицу с кем-то вроде Нила расстроила бы его, но как ты находишь эту ситуацию? Тебе тоже будет нелегко. — Да, это усложняет мою работу, — сказал Эндрю. Приезд Нила определенно внес коррективы в рутину работы перевозчика, не говоря уже о том, что поставил под угрозу его способность выполнять свои обещания. С другой стороны, если Кевин просто собирался перевернуться на спину, как послушный пес, как только Рико сделает свой следующий ход, их сделка все равно долго не продлится. Фаворитизм, обман, предательство — как это знакомо. — Твоя работа перевозчика или неофициального защитника Лис? Хватка Эндрю на кружке стала опасно крепкой. — Я не хочу об этом говорить. — Хорошо. — Бетси кивнула и отхлебнула какао. Он ненавидел ее терпение по отношению к нему. Как это заставило его вспомнить, каково это — быть человеком и уязвимым. — Итак, чего ты хочешь, Эндрю? Ничего. Он ничего не хотел. В этом и был весь смысл. И, черт возьми, она делала это нарочно. — Я здесь не из-за твоей нестандартной терапии Би, — сказал он, выдавливая слова сквозь зубы. Тем не менее, сказать, почему он был там, было труднее, чем ему хотелось. — Мне нужно немного твоего алетейского чая. Ее темные глаза расширились, как у лани от удивления. Он почувствовал прилив гордости за то, что застал ее врасплох, за которым быстро последовало отвращение. Она всего лишь пыталась помочь. — Могу я спросить, зачем? — Нилу нужно знать, как он умер. — Понимаю. А согласился ли Нил на это? Он знает, что делают травы? — Он согласится. — Или Эндрю умоет руки, и его прием в Лисьей Башне будет отменен. Выбор был невелик, но он хотел убедиться, что Нил все понял, включая его варианты, прежде чем что-нибудь случится. Эта мысль заставила Эндрю остановиться. Когда он впервые прибыл в пустошь, он, вероятно, не стал бы дважды думать о том, чтобы сделать то, что, как он теперь знал, было необходимо. По всей вероятности, он бы вломился в магазин Бетси, украл чай и накачал Нила, ни хрена ему не сказав. То, что он был мертв, делало его мягким. Он нахмурился и сделал большой глоток своего напитка. — Я дам тебе травы, если ты ответишь мне на один вопрос. — Бетси никогда не требовала ответов, но он понимал, почему она могла бы это сделать. Он кивнул в знак согласия. — Ты думаешь предложить ему сделку, если он докажет свою благонадежность? — Я еще не знаю, — сказал он с небольшой неохотой. Он действительно не был уверен. Это зависело от того, что покажет их разговор. Признание Нила прошлой ночью эхом отдавалось в его голове — я ничто. Я думал, что я свободен. — и ему пришлось признать: — Я рассматриваю такую возможность. Бетси этого оказалось достаточно. Они поболтали еще немного, прежде чем она достала небольшой сверток и объяснила, что ему нужно настаивать его не менее пяти минут, чтобы чай подействовал в полной мере, но не более восьми минут, если он не хочет, чтобы Нил не мог перестать говорить, как только начнет. Эндрю записал эту информацию, вспомнив свой собственный опыт общения с чаем много лет назад. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказала Бетси, провожая его до двери. Он не сказал, что согласен с ней, но наклонился к ее объятиям, когда они прощались, что было примерно то же самое.***
Наступило утро, серые облака клубились под оранжевым небом, и Эндрю ворвался в сознание со всей грацией кошки, пропустившей прыжок. Извиваясь на полу, где он приземлился, он издал тихий стон и вложил в ножны ножи, вытащенные в его полубессознательном состоянии фуги. Его спина затекла. Его глаза сухие и зудящие. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что рыжая голова, торчащая на кухне, была виновата в его бесцеремонном пробуждении. — Лучше бы это был гребаный кофе, — сказал Эндрю. Раздражение кольнуло, как старая рана, отдаваясь в его челюсти. Он не мог поверить, что заснул, когда нужно было так много сделать. И теперь он чувствовал себя хуже, чем если бы вообще не спал. — Как ты его пьешь? — Шесть кусочков сахара и сгущенное молоко, — сказал Эндрю. — О, кролик, не смотри так пораженно. Мы уже мертвы, так что можем наслаждаться привилегиями. Нил нахмурился на прилипшее прозвище и схватил вторую кружку с крючков вдоль стены, прежде чем порыться в шкафу в поисках сахара. Эндрю мог бы указать, что он находится на полке над духовкой, но Нил, возившийся у него на кухне, вызвал у него скручивающее ощущение в животе. Он не привык, чтобы незнакомцы вторгались в его личное пространство. Наконец заметив сахар, Нил проворчал: — Ты мог бы что-нибудь сказать. — Мог бы, должен был, хотел бы, но что в этом было бы забавного? — Его обычный протяжный голос в это раннее утро был скорее хриплым, как будто его тело реагировало на вчерашнее курение. Для того, кто был готов сбежать прошлой ночью, кто дрожал и угрожал рассыпаться под прикосновением Эндрю, сегодня Нил казался довольно расслабленным. Он был одет в ту же потрепанную одежду, что и раньше, в плохо сидящие джинсы и поношенную толстовку с капюшоном, но он не съеживался. Он двигался экономно, как моряк, всегда держась одной рукой за лодку, а глаза постоянно осматривали горизонт. Проверяет выходы, поправил себя Эндрю, он держит себя в руках, но он хочет знать, что может бежать. Уверенными руками Нил налил кофе в две кружки, оставив одну черной и добавляя сахар по одной ложке за раз, как будто ожидая, что Эндрю скажет ему, что все это была большая шутка. — И сгущенное молоко. Нил вздохнул и добавил густую сладкую жидкость, пока Эндрю не сказал ему достаточно. — Садись, — сказал Эндрю, подтаскивая свою задницу к табуреткам вдоль барной стойки. Он подумал, что Нилу будет удобнее вести этот разговор с островом между ними, а не в том пространстве, в котором они разговаривали прошлой ночью. Он подождал, пока Нил усядется на стул, все еще заметно расслабленный, прежде чем начать. — Я тебе не доверяю, — сказал Эндрю и по злобному взгляду Нила понял, что это чувство было взаимным. — И я также подозреваю, что в твоей истории есть нечто большее, чем просто бегство. Нил выглядел так, словно собирался прервать его, поэтому Эндрю поднял руку. — Если бы я думал, что ты представляешь какую-то непосредственную угрозу, я бы выпотрошил тебя вчера этим твоим красивым ножом. Как бы то ни было, я готов заключить сделку. Это алетейские травы. Из них готовят чай, который поможет тебе вспомнить, как ты умер, и побудит тебя рассказать правду об этом. Если ты расскажешь мне все, что знаешь о том, как ты умер, я помогу тебе перейти, кем бы или чем бы ты ни оказался. — Алетей… — пробормотал Нил, протягивая руку, чтобы осмотреть маленький сверток, предложенный Эндрю. — Как сыворотка правды? — В них есть немного больше, чем это, но если тебе нужны простые слова… Это были травы, выращенные вдоль пути, по которому Орфей шел в своей обреченной попытке спасти Эвридику, а затем собранные дочерью Аполлона во время полнолуния, но подробности были посторонними. — И ты говоришь, что у меня есть выбор? — Голос Нила звучал устало. Усталее чем до этого. Уставший от жизни. Даже если Эндрю больше почти ничего не чувствовал, он легко распознал эту усталость. — Да. — Эндрю выдержал пристальный взгляд Нила. — Хотя, если ты решишь этого не делать, я буду знать, что тебе есть что скрывать, и мы закончили, ты выйдешь из Башни и можешь самостоятельно добраться до Другой Стороны. Души делают это, в этом нет ничего невозможного. — Но это, вероятно, было бы для Нила, со всеми этими ужасами, скрытыми под его кожей. Ночной призрак учует его, как только он выйдет на улицу. Нил обдумывал это, Эндрю видел, как за яркими голубыми глазами взвешиваются все «за» и «против». — Но с перевозчиком проще, верно? Пожав плечами, Эндрю повернул руки ладонями вверх. — Мы знаем дорогу и где находятся безопасные дома. Я могу защитить тебя от ночного призрака и двора Рико. — Разве тренер не твой босс или что-то в этом роде? Почему ты должен это решать? — Или что-то в этом роде. — Выяснение того, кем был или не был Ваймак, могло подождать до тех пор, пока Нил окончательно не перестанет быть проблемой, требующей решения. Тяжело вздохнув, Нил отхлебнул свой черный как смоль кофе (что добавляло по крайней мере дополнительный процент вероятности того, что он психопат) и уставился в столешницу. Выражение его лица было странно пустым, и Эндрю почти пропустил безумную панику прошлой ночи, по крайней мере, тогда его было легко прочитать. — Насколько я буду контролировать свои ответы? — сказал Нил, все еще сосредоточенный на кофейной кружке и столешнице. — Я знаю тебе нужно, чтобы я сказал правду, но если это будет слишком, если мне нужно остановиться, смогу ли я это сделать? У Эндрю мелькнуло желание пошутить насчет стоп-слов, но он отмахнулся от него. Согласие — это не шутка, к нему нельзя относиться легкомысленно. — Как только ты начнешь говорить, у тебя будет очень мало контроля. Это очень похоже на то, как если бы ты был под кайфом — ты будешь чувствовать, что плывешь, но когда будут задаваться вопросы, ты почувствуешь сосредоточенность и желание поговорить со мной, рассказать мне как можно больше. Ты не сможешь солгать. — Эндрю повел плечами, двумя пальцами приподнял подбородок Нила, так что их глаза встретились. — Но ты сможешь сказать «нет». Если ты попросишь меня прекратить задавать вопросы, я это сделаю, если только это не будет абсолютно необходимо. — И я буду помнить все? Это не будет похоже на… Я не потеряю сознание и не проснусь с дырами в памяти об этом? Эндрю не хотел беспокоиться о том, что Нил мог подумать о сравнении. Рогипнол? ГОМК? Он знал, что склонен думать о наихудших сценариях, но Нил спрашивал о контроле, казалось маловероятным, что он накормил такую зависимость, как Кевин, своим медом. — Ты устанешь, но все вспомнишь. Нил втянул воздух, и Эндрю почувствовал, как он сглотнул кончиками пальцев. Отдернув руку, Эндрю проигнорировал ожог в том месте, где его кожа соприкоснулась с Нилом, и то, как участился его пульс. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз считал себя человеком, но Нил был бесспорно привлекательным со своими веснушками и худощавым телосложением бегуна. Боги, как Эндрю ненавидел его. — Ладно. Как мы это сделаем? — Нил оттолкнулся от острова и встал, решимость чувствовалась в каждом дюйме его тела. Он выглядел готовым к бою, готовым пасть. — Садись на диван. Ты почувствуешь себя довольно раскованно, когда подействует чай, устраивайся поудобнее. Эндрю поставил чайник, бросил травы в кастрюлю и стал ждать. Пока чай заваривался, он считал секунды. Пять минут сказала Би, поэтому он вытащил листья в пять с четвертью, просто чтобы быть уверенным. Он налил чай и поставил его перед Нилом. У них было несколько минут тишины, пока все остывало, Эндрю сидел, скрестив ноги, напротив Нила в большом кресле с высокой спинкой, которое он обычно предпочитал для чтения. — После этого… — начал Нил, остановился, прикусил свою пухлую нижнюю губу, начал снова. — Когда это будет сделано, ты ответишь на мои вопросы? Эндрю задумался над этим. Если окажется, что Нил не представляет угрозы, не будет ничего плохого в том, чтобы согласиться поделиться некоторой информацией. — Я сыграю в твою игру с секретами. Ты можешь принять участие в первом раунде. — Первые три раунда. Эндрю закатил глаза. — Два. — Договорились. — Нил схватил чашку и залпом выпил чай. Застонал. — О, черт, я обожег рот. Эндрю должен был вдыхать, выдыхать, вспоминать упражнения, которым его научила Би. Стоны не должны были быть частью этого разговора. Он собрался с духом, наблюдая за тем моментом, когда тело Нила начало обвисать, а его зрачки расширились, как ночь. Глупая улыбка начала расползаться по лицу, прежде чем Эндрю решил, что они готовы. — Как ты себя чувствуешь, Нил? — Размыто, — сказал Нил. — Как будто ты действительно далеко и в то же время очень близко. Ты хорошо пахнешь. Вроде как море. Я сказал это вслух? О, теперь я понимаю, как это работает. Это будет ужасно, Эндрю поморщился и не обратил, абсолютно не обратил внимания на румянец на щеках Нила. По крайней мере, чай, похоже, подействовал. — Давай начнем с простого: скажи мне свое имя. Нил моргнул, глядя на него, и его улыбка слегка поникла. — Абрам, — сказал он. — Самое старое имя, которое у меня есть. Мама использовала его, чтобы защитить меня, а потом, когда мы бежали, это была нить, скрепляющая все имена вместе… Сначала Натаниэль Абрам Веснински, потом Брэм Лайл. Алекс Абрамс. Стефан Абрамович. Крис Абрамсон. Там было так много имен. Я умер, Нил Абрам Джостен. Тогда все было не так просто. Эндрю ожидал, что Нил просто снова назовет свое имя данное при рождении, но либо чай заваривался слишком долго, либо Нил искренне считал, что все эти имена принадлежат ему. Абрам, однако, подобно закатам и приливам, воспевал истину. — Хорошо, Абрам, — сказал Эндрю, пробуя имя, и на мгновение был ошеломлен яркой улыбкой Нила. — Звучит мило, когда ты так говоришь, — сказал Нил в качестве объяснения. О, черт возьми, что такого сделал Эндрю, чтобы заслужить это? — Мне нужно, чтобы ты подумал о той ночи, когда ты умер. Что ты помнишь? — Помню? — Ухмылка Нила исчезла, превратившись в хмурый взгляд и тонкую линию губ. — Ничего… Я проснулся один. Должно было что-то быть. Меня должны были связать… Эндрю прервал его. Не имело значения, как Нил проснулся, им нужно было вернуться еще дальше в прошлое. —Представь себе комнату, Абрам. Как ты себя чувствовал? Тебе было холодно? Жарко? Что ты почувствовал? Сразу же дыхание Нила стало прерывистым. — Мне было холодно. Так холодно. — Его голос дрожал. — У меня болели кости, там было так холодно. — А что еще ты почувствовал? Давай сделаем сканирование тела, начнем с твоей правой руки, подумай о своей правой руке… Би однажды сделала это для него, провела его по его телу, научила его чувствовать и оценивать свои раны и боли как душевные, так и физические. Она провела его от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног, кружа вокруг, чтобы он мог разобраться, почему он реагирует на каждую часть себя и как перестать ненавидеть каждую ее участок, к которому прикасались злые и собственнические руки. Когда он попросил ее помочь ему понять, как он умер, она завела его еще дальше, в тот момент, когда его вены горели льдом, а пульс дрожал, становясь устаревшим. Эндрю покачал головой, он не собирался идти туда сейчас. — У меня не хватает пальцев. Они ушли, — говорил Нил. — Не полностью, не все из них. Я думаю, их забрала Лола. По пальцу за каждый год, когда меня не было. Еще один за те годы, что моя мать была мертва. Она заставила меня проглотить один из них. Моя левая рука вроде как в порядке? Исчез только указательный. Это было за воровство. Старые бандитские штучки. Предназначалась для карточных дилеров, но мне никогда не нравились карточные игры. Раньше у меня болели руки. Хотя они немного распухли, я их больше не чувствую. Там определенно есть инфекция. Я думаю, что это началось с моих запястий. Они сырые, я помню, как потянул за манжеты, и кожа сошла. Нил поднял руки вверх, все десять пальцев были целы, но тонкие белые линии шрамов сияли, как паутина, в свете из окон. Он одернул рукава, оценивая широкие рваные ленты на запястьях. — Теперь я действительно выгляжу как лоскутный человечек. — Ты упомянул Лолу. Кто такая Лола? —Эндрю подтолкнул Нила подальше от ужасов, причиненных его рукам. — Огромная сука. Она входит в ближайшее окружение моего отца. Никогда не встречала человека, с которого не хотела бы содрать кожу живьем. Однажды она выстрелила в меня. Именно тогда я понял, что моя жизнь оборвется на конце пистолета или ножа, ты знаешь. Я никогда не собирался дожить до старости. — Сколько тебе лет? — Вопрос вырвался прежде, чем Эндрю успел подумать об этом. — Двадцать один год? А Тебе? — Старше тебя. Что еще ты помнишь, Абрам? О Лоле и о твоей смерти? Она была одна? Нил покрутил головой из стороны в сторону, нет. — Конечно, нет. Там был мой отец. И Димаччио тоже, его правая рука. Ромеро был там, чтобы разрезать мою одежду, но больше он ничего не делал. Он хотел унизить меня. Разозленный на меня. Эндрю потребовалось мгновение, чтобы подавить раскаленную добела ярость, обжигающую его тело, пока он слушал. Ненавидел застывшее недоумение на лице Нила, как будто он не мог понять, почему эти люди причинили ему такую боль. Он успокоился ровно настолько, чтобы задать свой следующий вопрос. — Что они тебе сказали? Ты помнишь что-нибудь из того, что они сказали? — Много чего. О боже. — Тело Нила напряглось, и Эндрю понял, что он не хочет слышать, что будет дальше. — Не заставляй меня произносить их, пожалуйста. Эндрю ненавидел это слово, но в кои-то веки промолчал, потому что ситуация была ему ненавистна еще больше. Он зажал рукой рот Нила, чтобы не дать выплеснуться наружу хоть какой-нибудь правде. Ему нужно было быть более конкретным. — Кто-нибудь из них сказал тебе, почему ты должен был умереть? Они что-нибудь говорили о том, что это будет означать? Голубые глаза зажмурились, и Эндрю знал, что, если он проверит, пульс Нила будет как у кролика — трепещущий, прерывистый, наполовину от страха, наполовину от желания жить. Еще секунда, и он отпустил руку, закрывавшую рот Нила. — Они рассказали мне ужасные, ужасные вещи. Моя мама… У них был этот аппарат для пересадки кожи — с его помощью мне удаляли кожу с бедер и они продолжали говорить мне, что собираются сделать с моими ногами… Они порезали мне ахиллес… Они продолжали называть меня разными именами, продолжали называть меня… Нет, нет, остановите меня, я не хочу этого говорить. Я не хочу этого. Преодолев небольшой промежуток между ними, Эндрю поднес левую руку к затылку Нила, а правую снова к его рту. — Абрам, сосредоточься. Сосредоточься на чем-нибудь, связанном с тем, почему они хотели твоей смерти. Меня не волнуют ни угрозы, ни имена. Они упоминали пустых людей? Они упоминали Морияму? Прошло несколько секунд, пока Нил успокоился и замолчал, из-за влаги, скопившейся на его нижних веках, его опухшие глаза выглядели огромными и уязвимыми. — Они упомянули, что Кенго уходит на пенсию. Его сын Итиро вступает во владение. Очевидно, именно поэтому я был им нужен сейчас. Чтобы укрепить место моего отца. Я предполагаю, что мой отец работает на них, но моя мама никогда не упоминала, что у Мясника был босс. Она просто сбежала со мной и сказала мне продолжать бежать. Никогда не останавливайся. Никогда не оставайся. Никогда не доверяй. Но… Я слышу, как Лола разговаривает с Ромеро. Они говорили о том, чтобы завести детей, я не… Зачем им говорить о семье в таком месте? Эндрю не был уверен, но это казалось странным. — Расскажи мне точно, что они сказали. — Лола сказала, что ей давно не было так весело, что она не могла дождаться, чтобы сделать это со своим собственным ребенком. Ромеро… Он погладил ее по животу. О, черт возьми, нет, они брат и сестра и они говорили о… Вечной жизни… — Нил нахмурился. — Бессмертие? И разве это не придало совершенно новый оттенок положению Рико в преступном мире? Эндрю знал, что Вороны поставили своей задачей выслеживать души и скармливать их ночным призракам. Он никогда до конца не понимал почему, но кусочки головоломки складывались вместе, складываясь в картину, которая, как ему хотелось бы, имела меньше смысла. — Я хочу, чтобы ты очень хорошо подумал об этом, упоминалось ли что-нибудь еще относительно Мориямы и бессмертия? — Я думаю… Я думаю, было время, когда мой отец думал, что я без сознания. Мне было так холодно. Я был мокрый. Они использовали полотенце, облили водой мой рот и нос. Я не знаю, как долго это продолжалось, но мой отец был там и смеялся. Он говорил с ними, с ними тремя о восхождении. Он скоро поднимется по служебной лестнице, теперь, когда у него есть секрет Мориямы. Я бы превратился в Пустоту, я этого не понимал. Он вознесется и заберет их всех с собой в свое время. Все, что им нужно было сделать, это заставить меня молить о смерти. — Нил нахмурился. — Я никогда не просил об этом. Я не понимаю самоубийства. — Молодец, — пробормотал Эндрю. Его колени болели от того, что он стоял на коленях рядом с диваном, удерживая Нила, пока тот дрожал от своих истин. — Остаться в живых — это все, чего я хотел, чтобы сдержать свои обещания маме. — Нил вздохнул и положил голову на руки Эндрю, лицо так близко, что он мог чувствовать дуновение его следующих слов на своей щеке. — Но после этого я кое-что понял. Если бы я стал просить о смерти, что-то бы произошло, что-то, что отправило бы меня в другое место, но не убило бы меня. Вот что они говорили. Они повесят мое тело между жизнью и смертью и будут использовать меня, чтобы жить вечно. Это звучало нелепо. Я решил дать ему шанс. Я думал… Я подумал, что, может быть, если я притворюсь, то смогу использовать их в ответ, создать лазейку, сбежать. На своих искалеченных ногах, с обрубками вместо рук, твое тело цеплялось за последние остатки жизни, ты все еще хотел сражаться. Эндрю внимательно наблюдал за Нилом. Теперь он понял больше, чем хотел. — Ты хочешь причинить какой-нибудь вред Кевину Дэю или Лисам? У тебя есть какие-нибудь намерения присоединиться к Рико Морияме? Лицо Нила исказилось от недоверия. Его ответ был яростным. — Нет. Тогда это было все. Нил вспомнил свою смерть. Нил знал, почему он оказался в подвешенном состоянии. Нил был там не для того, чтобы причинить им вред, проникнуть или подорвать их. Он просто делал то, что у него получалось лучше всего: переживал своего отца.